[Антипка Ушкин]

Шёл однажды я с девицей
Умной и интеллигентной.
Говорил я с ней о Ницце
И о Ницше. Было лето.

Птицы пели. Солнце грело.
Насекомые летали.
На меня она смотрела,
Как на пик своих мечтаний.

Да и я был умилён ей,
Очень редкая находка,
Обожает Гумилёва,
Баха любит. Пиво с водкой

Не мешает. Не влюбиться
Невозможно. Я влюбился.
Но внезапно взгляд девицы
Очень сильно изменился.

Отвращенье и презренье
Я в глазах её увидел.
И сказал: «Прошу прощенья,
Чем же я вас так обидел?»

Но она лишь прокричала:
«Всё, нам незачем встречаться!»
И скорее прочь умчалась,
Не изволив попрощаться.

Я стоял, ища ответа:
«В чём же, в чём моя вина?!»
Вдруг я с ужасом заметил,
Что
расстёгнута
ОНА.

ПЕРВОИСТОЧНИК: antipushkin.ru/

@темы: Стихи

---

Поезд в никуда

[Цепной Бес]

Название: Поезд в никуда
Автор: Цепной Бес
Бета: FairyFoxy
Описание: Поезд, стук колес и пассажиры, не знающие, куда они едут. Что скрывается за мерным покачиванием вагонов? Чем закончится это путешествие? И когда?
Размещение: Можно, но с предупреждением.


Я закрыл глаза и попытался задремать. Вокруг слабо переговаривались пассажиры, лежавшие на своих полках, умиротворяюще стучали колеса, вагон мерно покачивался. Но сон не шел.
Оставив попытки, я соскочил со своей полки и подсел к попутчику, угрюмо взирающему на проплывающий за окном пейзаж.
– Будешь? – спросил он, указывая на бутылку стеклоочистителя, стоявшую посередине столика.
- Нет, спасибо, - улыбнулся я.
- Как хочешь, - пожал он плечами и пригубил из пластикового стаканчика с ярко-голубой жидкостью.
- Степан, - протянул я. – Как ты думаешь, куда мы едем?
- Я не думаю, я знаю.
- Поделись.
- В Барнаул.
- С чего ты взял?
- У меня там сестра, - отрезал Степан и снова приник к стаканчику.
Он ни разу не начинал разговор сам. Словоохотливым его не назовешь. Степан угрюм, молчалив, на вопросы отвечает коротко, часто прерывая фразы на полуслове. А еще постоянно пьет эту свою дрянь. Сначала я думал, что это какой-нибудь голубой ликер, налитый в бутылку из-под стеклоочистителя для удобства, но раз понюхав, понял, что там самая настоящая химия. Попробовав сей подозрительный напиток, нормальный человек сляжет с отравлением, а этот пьет литрами-и хоть бы что!
Поняв, что со Степаном разговаривать бесполезно, я переместился на соседнюю полку, где неподвижно сидел Адриан – молодой красивый парень с огромными ярко-голубыми глазами. Взгляд его был мутен и устремлен в потолок, плотно сжатые губы еле заметно подрагивали, и ничто в нем не выдавало причастности к реальности.
- Адриан, - обратился я к нему. – Скажи, куда мы едем?
- Не знаю, - тихо ответил он, нисколько не изменившись в лице и не бросив на меня взгляда. – Ты меня об этом уже спрашивал.
- Но все-таки, - не унимался я. – У тебя же наверняка есть какие-то предположения!
- Назовем это пунктом назначения или конечной остановкой, если угодно.
- А где может находиться эта остановка?
- Не знаю, - терпеливо и сдержанно повторил Адриан. – И вообще, я занят, не мешай.
- Опять думаешь?
- Совершенно верно.
Мой собеседник снова застыл. Разговор окончен. Адриан умный начитанный парень, с легким налетом богемности, писатель, правда, ни одна из его книг не была издана. В отличие от прочих пассажиров, его точка зрения на нашу поездку отличается завидным постоянством: «Куда едем? Не знаю, в конце пути станет ясно».
На верхней полке напротив моей ерзал и обиженно сопел Аркадий. Это продолжается с тех пор как мы вынули кляп у него изо рта взамен на обещание молчать. Он оперный певец, хотя стоит ему начать демонстрировать свои таланты, как всем становится дурно. Наличием музыкального слуха он не страдает, а от голоса – скрипучего, часто срывающегося на фальцет, начинают болеть уши. Раньше удавалось дипломатично и мягко отговорить его от исполнения «Бориса Годунова», но недавно он все-таки затянул какую-то арию да так разошелся, что стекла в окнах задребезжали, а у одной девушки даже кровь из ушей потекла. Вот пассажиры и не выдержали – изловили певца, навалились всем вагоном, связали и затолкали в рот кусок казенной наволочки. Когда народ поостыл, мне удалось уговорить их освободить Аркадия от пут. Правда, ради безопасности окружающих и его самого, пришлось взять обещание больше не петь. Но сосед не оценил оказанной милости и обиделся. Теперь, шмыгая вечно заложенным носом и кусая губы, он изображал униженного и оскорбленного в лучших чувствах непонятого гения. Разговаривать с ним бесполезно, да возможность услышать что-то кроме проклятий весьма сомнительна.
Рядом, на боковых местах едут две девушки. Высокая подтянутая брюнетка, судя по разговорам, неудавшаяся танцовщица, вынужденная подрабатывать официанткой. Ее спутница, круглолицая и очень миловидная блондинка, скульптор по специальности, но работы ее не берут даже в низкопробные лавчонки.
- Девушки, - обратился я к подругам. – Куда вы едете?
- В Ижевск, - сухо ответила темноволосая Алиса и уткнулась в книгу.
-Да, - энергично закивала белокурая Ярослава. – К моей бабушке отдыхать.
Что-то новенькое! В прошлый раз они говорили, что едут в Екатеринбург на встречу выпускников. А в позапрошлый, что направляются в Мурманск, наблюдать вместе с командой уфологов высадку инопланетян. Впрочем, это, наверное, была шутка. Девушки кажутся очень разными, и трудно представить, что может их связывать. Всегда спокойная, сдержанная и какая-то очень суровая Алиса избегает разговоров с другими пассажирами и предпочитает держаться отстраненно. Глядя на нее, не возникает желания даже подходить близко, не то чтобы флиртовать или ухаживать – что-то уж очень грозное читается в ее холодных карих глазах. Ярослава, напротив, разговорчивая, веселая и вызывающая искреннее умиление своей детской непосредственностью, отчаянно скучает, целыми днями сидя у окна. Такой девушке жизненно необходимо внимание со стороны других людей, однако ей не удается реализовывать свои потребности в общении, находясь в компании подруги-буки.
- Девчонки, а может, в картишки? – раздался из прохода веселый мужской голос.
- Здорово, - воскликнула Ярослава. – В «Козла»!
- Не советую, - мрачно произнесла Алиса, переводя тяжелый взгляд с подруги на мужчину.
- Ну ладно, - замялся тот. – Тогда в другой раз.
«Какая женщина! - подумал я, наблюдая, как Алиса, выдавив улыбку, что-то шепчет приунывшей Ярославе. - Наверняка она может быть и сносной любовницей и телохранителем! Если бы не обстоятельства, я бы на ней женился».
- Нет, я прочитаю монолог Отелло! – донесся из тамбура рокочущий бас.
- Прекрати, идиот! Тебе не Отелло, а Герасима из «Муму» играть надо! – прозвучал в ответ визгливый женский голос.
- На себя посмотри, курица! Ты даже письмо Татьяны без суфлера прочитать не можешь!
Это супруги Александр и Фаина Нулевич ругались как обычно. Их фамилию можно назвать говорящей, учитывая тот факт, что оба они несостоявшиеся актеры, регулярно проваливающие даже любительские постановки своей бездарной игрой, но не прекращающие спорить, кто из них талантливее.
Как странно и смешно, что в одном вагоне собрались сплошь творческие люди и все неудачники. Может, это ирония судьбы или причудливый закон жизни? Какая разница! Конечно, себя я неудачником никогда не считал, хотя иногда приходили мысли о том, что я выбрал не ту специальность. Но кто в здравом уме сможет назвать себя любимого бездарью и пустышкой? Так и мои попутчики смотрят на свою жизнь затуманенным взглядом и лелеют убеждения в том, что они на самом деле гениальнее Эйнштейна и круче, чем вареные яйца, не желая понимать иллюзорность своего представления о себе.
Поезд начал тормозить, и меня сразу замутило. Не помню точно, сколько мы уже едем, но редкие остановки я начал воспринимать именно так – резкий приступ тошноты и сильное головокружение. За окном показалась бетонированная платформа, на которой стоял одинокий человек. Новый пассажир. Я услышал, как разошлись двери вагона и кто-то вошел внутрь. Неужели к нам? Человек, появившийся в вагоне, молча прошел к свободной полке и сел. Своей неподвижностью пассажир напоминал восковую фигуру; взгляд его ничего не выражал. Не теряя времени, я подсел к нему и внимательно посмотрел в глаза.
- Здравствуйте, меня зовут Константин, - подал я руку. – Кем работаете?
- Яков, - машинально пожал мою руку пассажир. - Я… дизайнер.
- В нашем творческом полку прибыло! Куда едете?
- До конца, - немного растерялся он.
- До которого конца? У нас тут люди в разные стороны направляются.
- Я… Э-э… - захлопал глазами Яков, по-видимому, обалдевая от такой манеры общаться.
- Да отстань ты от человека, - пробубнил сидевший напротив Павел, - Дай опомниться.
Он был прав: попадая на поезд, первое время все бывают немного не в себе. Помнится, я сам, прежде чем привыкнуть к окружающей обстановке, не вылезал из тамбура, выкуривая сигареты одну за другой.
- Так куда же мы все-таки едем? – шепотом спросил я сам себя.
- К черту, разве не видно? – улыбнулся Павел, кивнув в проход.
По коридору бежал человек в драном некогда белом балахоне. В руках он держал транспарант, на котором красной краской была выведена надпись: «Дорога в ад!».
- Люди, опомнитесь! - завопил он. – Этот поезд идет в преисподнюю! Покайтесь, пока мы не слишком удалились от небесных чертогов!
Все ясно – фанатик. Это, наверное, из шестого вагона, там половина таких вот двинутых.
- Проваливай, без тебя тошно, - мрачно сказал кто-то.
- Да падет кара Божья на головы грешников, - заскулил человек и побрел дальше по коридору, направляясь к следующему вагону.
Он еще появится, когда будет возвращаться на предназначенное ему место, скорее всего побитый и еще сильнее ободранный. Так всегда бывает.
Я вернулся на свое место. К этому моменту Степан допил очередную бутылку стеклоочистителя и полез под стол за следующей. И откуда они там берутся? Адриан по-прежнему сидел на койке, скрестив ноги, вот только губы у него стали дрожать совершенно отчетливо. Создавалось впечатление, что он беззвучно говорит, хотя, может, так оно и было? Аркадий закряхтел и свесил с койки локоть, пытаясь обратить на себя внимание. Алиса и Ярослава играли в карты – вдвоем.
Я уселся рядом со Степаном и стал смотреть в окно. Мимо проплывали угольно-черные холмы, покрытые то ли песком, то ли пеплом, огромные огненные поля, усеянные гейзерами и крохотными вулканами, исторгающими из своих жерл раскаленные потоки магмы, горы, сверкающие белоснежными шапками на вершинах, необъятные озера, приветливо поблескивающие небесно-голубой гладью воды. Иногда попадались рощицы с кривыми изумрудно-зелеными деревцами.
- Аркадий, - обратился я к певцу. – Может, хоть ты скажешь, куда мы едем?
- В Вологду.
- А что там?
- Дом, где резной палисад, - процедил он сквозь зубы и повернулся лицом к стене.
«Как остроумно. В следующий раз не стану помогать. Сидеть тебе с кляпом в пасти», - мстительно подумал я.
- Хотите, я скажу, куда мы едем? – послышался спокойный тихий голос.
Мне показалось, что, услышав эти слова, сидевшая неподалеку Алиса, поежилась. Я высунулся в проход. За перегородкой, как всегда невозмутимый, сидел Камил. Неужели это он обратился ко мне? Сколько его помню, он никогда на эту тему не заговаривал. Если его спрашивали о чем-либо, ответ был таким абстрактным и сложным, что никто ничего не понимал. Кроме того, он ни разу и словом не обмолвился о том, кто он такой и откуда, тем самым давая простор для самых невероятных слухов. Лично мне всегда казалось, что он иностранец из западной части континента, об этом говорило нерусское имя в сочетании с европейской внешностью.
- Это ты мне? – спросил я.
Камил кивнул.
- Ну, говори.
- Постараюсь выразиться как можно более конкретно. Дело в том, что этот поезд никуда не идет. Он и есть та самая конечная остановка, о которой вы недавно говорили с Адрианом. Верно, Алиса?
Девушка метнула в его сторону гневный взгляд и отвернулась.
- Что ты имеешь ввиду? – не понял я.
- Именно то, что я сказал. Это та точка, за которой уже ничего не будет.
- Что тебя натолкнуло на такую мысль?
- Наблюдения, - пожал плечами Камил. – Мы, то есть все пассажиры, мертвы. И если присмотреться повнимательнее, можно понять, как каждый из нас ушел из жизни.
- Камил, - рассмеялся я. – Не обижайся, но тебе в шестой вагон надо!
- Понимаю, - все так же спокойно ответил он. – В это трудно поверить, - он мельком глянул на Алису. – Но не кажется ли вам странным происходящее здесь?
- Ну, хорошо. Скажи тогда, как я умер?
- Вы куда-то ехали, вероятно, на машине, заблудились, остановились, чтобы спросить дорогу. Это последнее, что вы помните, верно?
Я сглотнул. Камил все угадал в точности. После упомянутых им событий я очутился здесь.
- Допустим, - осторожно выговорил я. – А как в таком случае умер, например… Аркадий?
- Это просто. Его точно так же как и здесь связали и заткнули рот кляпом, но на беду он страдал жесточайшим насморком. Инициаторы, полагаю, были слишком пьяны, чтобы обратить внимание на его агонию, поэтому Аркадий задохнулся.
- Бред какой-то, - пробормотал я.
- Понимаете, в чем дело. Все мы ошиблись в выборе профессии – певец, лишенный голоса и слуха, скульптор, не способный придумать ничего оригинальнее женщины с веслом, или… - он посмотрел мне в глаза. – Режиссер, не могущий поставить даже детский спектакль. Мы избрали неверное направление, но шли до конца путем, который никуда не ведет. Поэтому мы здесь.
- А при чем здесь Алиса?
Камил посмотрел на девушку с нескрываемой нежностью, а она отвернулась еще сильнее, продемонстрировав нам свой темноволосый затылок.
- Она знает, что я прав, но не хочет верить, хотя никогда в этом не признается.
- А кем же, в таком случае, был ты?
- Не важно, - безразличным голосом произнес Камил. – Я ответил на ваш вопрос, а верить или нет, решайте сами.
Он расслаблено облокотился на стенку и опустил веки.
Я обернулся и посмотрел на Алису. Она болезненно морщилась, прикрывая глаза ладонью. Губы ее дрожали, и девушка не обращала никакого внимания на Ярославу, уже завязавшую светскую беседу с одним молодым пассажиром.
Поразительно, как точно эта бредовая теория накладывается на реальное положение вещей. Мы едем так долго, что уже не знаем, куда и зачем, мы все занимались не своим делом, мы живем каждый в своем выдуманном мире, не желая вникнуть в суть происходящего. Это пугает, потому что кажется правдоподобным. Хотя если Камил прав на мысли страхи и переживания у меня есть целая уйма времени…
Раздался грохот и из тамбура вывалился могучий, похожий на гору, Александр Нулевич. На шее у него висела Фаина, размахивающая ногами. Рядом с мужем она кажется неестественно маленькой, прямо как птенец, выпавший из гнезда. Рухнув на чью-то койку, супруги стали яростно драть друг на друге волосы и хвататься за горло в попытке удушить. Ссора дошла до завершающей стадии, значит, скоро начнутся любовные игрища. Рядом с комнатой проводников завязалась драка. Это никого не удивило, так как едущая там компания поэтов каждый день затевает крупномасштабные потасовки с битьем пивных бутылок о головы противников и мудреными матерными высказываниями в их адрес. Если не вмешиваться, они скоро успокоятся и продолжат свою бесконечную попойку с обсуждением творчества друг друга, а вот если попробовать разнять драчунов, дело может закончиться поножовщиной. По коридору в обратную сторону промчался давешний фанатик. За ним с гневными возгласами и улюлюканьями гнались несколько военных. В этот раз им быстро надоели увещевания о прискорбной судьбе человечества. За стенкой красивым тягучим голосом запел модельер Федель, от чего Аркадий презрительно фыркнул и плюнул со своей полки вниз, попав в стаканчик Степана. Попутчик молча приподнялся и начал стаскивать со своей подушки наволочку. Увидев это, певец со скоростью пули соскочил с койки и ринулся к туалету. Все как всегда, ничего удивительного. Такой вот театр абсурда на нашем поезде в никуда!

@темы: Проза

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава десятая
Принцесса и её рыцарь

Дождь кончился внезапно. Даже слишком. Просто в какой-то момент стена ливня вдруг расступилась, а дальше кавалькада ехала уже по сухой тропе.
Вслед за дождём кончился сосняк, и тоже – внезапно, будто оборвавшись, оставив Ташу неметь от восторга: ещё бы не неметь, когда за горизонт убегает бескрайний луг, и до самой бескрайности белеющий чуть колышущейся на ветру пушицей.
- Арон, Арон, смотри!
- Вижу, - улыбнулся он. Тут же посерьёзнел. – Только не пытайся сорвать.
- Почему?
- Потому что пушица обозначает границы Белой Топи.
Трогательные пушистые кругляшки, - «заячьи хвостики», - под дуновеньем ветерка мирно качнулись на тонких стебельках.
- Арон, а… - Таша сглотнула, - вилл-о-висп из Белой Топи… на самом деле…
Она не договорила, зная, что в словах нет нужды – но дэй не ответил: просто смотрел в белопушную даль из-под прищура тёмно-русых ресниц, будто следил за чем-то.
Или кем-то.
- Кто знает, - наконец сказал он, чуть повернув голову. – Однако, если я не ошибаюсь, виднеющийся вон там частокол указывает на то, что мы близки к месту нашего потенциального ночлега.
Частокол действительно виднелся. Невысокий, местами перекошенный, с настежь распахнутыми воротами.
- Арон…
- Да, мне это тоже не нравится, - дэй пристально, но без тревоги (или без видимой тревоги) смотрел в пустоту между створками ворот. – Держись за мной.
Кони, судя по всему, тоже заподозрили, что дело нечисто. Во всяком случае, по затерявшейся в сфагнуме тропе, пролегавшей по самой грани между землёй и топью, они переступали очень тихо.
Двор мало чем отличался от лесного болотья – тот же мох и тот же вереск, надёжно зарастившие огороженный участок. Впрочем, по низенькой ограде перед домом угадывался существовавший некогда огород, да и сама избушка явно выбивалась из фауны Заболотья: добротная, красноватого дерева, - сосна, наверное, - с надёжными ставнями на окнах, боковой пристройкой-хлевом и ещё одной – поленницей. В дальнем уголке участка скромно приткнулась деревянная будочка, - туалет типа сортир, - в противоположном дальнем уголке Таша заметила каменное кольцо колодца. Труба на бревенчатой крыше, в лучшие времена, наверное, пыхтящая традиционным столбиком дыма, сейчас не выдавала и намёка на дымок.
- Странно – ворота нараспашку, а дверь и окна закрыты…
- Странно, - согласился Арон. – Думаю, ты уже поняла, что хозяина нет. Давно нет.
- Поняла, - облизнув пересохшие вдруг губы, кивнула Таша, - но что…
- Ни в коем случае не хочу накликать беду или тревожить тебя, но… просто чтобы ты была готова… - дэй спешился. – Что здесь произошло, ты хотела спросить? Возможно, ночью мы это узнаем.
Он подошёл к невысокой двери, однако открывать её отчего-то не спешил. Чуть склонив голову, изучил дверь взглядом, сделал одному ему известный вывод – и, вернувшись к понурому, пребывавшему в явном невосторге от окружающей обстановки Серогривке, стащил Джеми с коня.
- Что там?
Подтащив юношу к двери, Арон положил ладонь на его макушку – и спустя пару секунд Джеми, бледностью лица способный поспорить с пушицей, разлепил веки.
- Ааах, - он широко зевнул, завертел головой и встал на разъезжающиеся ноги, позволив Арону не занимать далее руку поддержкой его безвольного тела. – Где мы, святой отец?
- Относительно болота – в безопасности. Пока. Будем в ещё большей безопасности, если вы откроете эту дверь.
Дэй говорил быстро, тихо, отрывисто. Скулы напряжены, губы сжаты, будто…
«Преодолевает боль?»
«…опять эти его святые штучки…»
Джеми потребовалось несколько мгновений, чтобы оценивающе оглядеть дверь, протянуть руку и пробежаться по дереву кончиками пальцев. Тусклая медь круглой ручки на миг блеснула серебром из-под покрывшей её зелени. Тихий щелчок – и дверь жалобно скрипнула.
- А защита оказалась сильнее, чем я думал. Хозяин явно не чайник… - мальчишка ещё раз оглядел запущенный двор и печально добавил, - был. Хм, и ещё… - он задумчиво поднял ладонь, взглянув на вздувшиеся там волдыри, - святой отец, а…
- Да, я оттягиваю на себя вашу боль, поэтому вы ничего не почувствовали.
- Оттягиваете мою боль? – Джеми удивлённо подул на пальцы, и ожог исчез. – Да я потерпел бы…
- Ожог – да, - мягко сказал Арон, отняв ладонь от его волос. – А вот это – нет.
Миг спустя Джеми, схватившись за виски, с искажённым мукой лицом рухнул наземь – словно ему ноги подрубили. Скрючился на подмятом вереске, не то стеная, не то поскуливая, жадно хватая губами воздух.
- Что с ним?! – Таша в ужасе соскользнула с седла.
Лишь с поддержкой Арона мальчишка смог встать на колени и, согнувшись пополам, отползти от порога. Его рвало.
- Арон, что с ним?! – Таша подбежала ближе, нерешительно застыв в шаге.
- Последствия отравления пыльцой. Живокостная ломка, как её называют.
- Что делать?!
- Закрой ворота, - дэй толкнул дверь. Заглянув внутрь, вернулся к Джеми, дождался, пока парень хрипло откашляется, и, заботливо подхватив его под руки, ввёл в избушку.
- А лошадей куда?
- Я о них позабочусь. Таша, не задерживайся на улице.
Девушка совету последовала весьма охотно. Шесть прыжков спустя она уже переступала порог избы.
Тусклые серые лучи, просочившись сквозь дверной проём, обрисовали Ташину тень на пушистом светлом ковре. Вместе с тенью в комнате обрисовалась печка, кресло-качалка, круглый стол, покрытый вязаными салфеточками, громоздкий дубовый буфет и большое зеркало на стене. Ситцевые занавески в цветочек умиротворённо созерцали оконные стёкла, у дальней стены покачивался маятник больших часов, а на полке над печью белели декоративные тарелочки с большеглазыми котятками на донцах.
«…что-что, а уединенное жилище отшельника это всё напоминает весьма отдалённо».
«А каким таким образом, интересно, комната не просто не запылилась, а находится в очень даже опрятном виде, учитывая, что здесь давно никто не живёт?»
«…кто его знает…»
А ещё были травы. Травы и цветы. Свесившись с балок потолка, сухие пучки мяты, зверобоя, кипрея, липового цвета, сушёной малины, крапивы, ромашки и трав, Таше незнакомых, наполняли комнату восхитительным душисто-сладко-пряным ароматом разнотравья.
- Прикрой дверь, - Арон коснулся светильника на столе, - тот вспыхнул волшебным огоньком в желтоватом стекле, озарившим комнату до самых дальних углов, - распахнул нижние дверцы буфета и достал откуда-то большой эмалированный таз, сунул его торопливо рухнувшему на пол Джеми. Потом открыл низкую деревянную дверцу подле зеркала. – Тут ванная… интересно. А где же пресветлейший магистр спал? Белья-то на печи нет…
Таша не смотрела на Джеми, однако издаваемые им звуки были даже хуже очевидного зрелища.
- Арон, что делать?
Дэй внимательно оглядывал буфет, заходя с разных сторон и любуясь на боковые стенки.
- Ну, для начала ему неплохо было бы лечь, - сказал он. Вновь открыл дверцы буфета, теперь уже верхние, и прошёлся кончиками пальцев по ровным рядам кастрюль, чашек и тарелок, вертикально стоявших в подставке.
В какой-то миг рука его застыла, вернулась назад, ухватила одну тарелку за край, потянула на себя – и шкафчик, вздрогнув, с негромким звяком отъехал в сторону. За ним расположилась спаленка: широкая кровать, книжный шкаф, тумбочка со светильником цветного стекла на ней, а в углу – пара соломенных тюфячков и тщательно свёрнутые одеяла.
- Видно, не мы первые приняли решение проситься к пресветлейшему магистру на ночлег, - Арон, не медля, вытащил тюфяк и одеяло в гостиную, постелил на печи, позаимствовав подушку с кресла, и помог постанывающему Джеми, временно оставленному рвотой в покое, перебраться на лежанку. – И, видно, пресветлейший магистр был столь великодушен, что пускал к себе даже не обладающих моим даром убеждения путников. Rekvi’em eterman dona e’i, Domin…
- Арон, как ему помочь?!
- Таша, рвота – это хорошо. Естественная защитная реакция организма. Вот если бы он не пришёл в себя, тогда я бы забеспокоился, - дэй серьёзно взглянул на неё. – Только нервничать не надо. Вылечим. Обещаю.
В следующие полчаса Арон развил воистину бурную деятельность. Он принёс дров из поленницы, растопил печку, нанёс воды, вскипятил дутый чайник. Нашёл в бесчисленных ящиках буфета арсенал магистра целебной волшбы, позаимствовал один из бесчисленных пакетиков, - с угольным порошком, - развёл содержимое в тёплой воде и поручил Таше поить этим жертву живокости до и после прочистки желудка. Изучил содержимое травяных пучков, отщипнул от того, от сего, бросил листья в кастрюльку с кипятком и принялся размешивать, мелодично постукивая ложечкой по стенкам.
- Зверобой, мята, мелисса, ромашка, подорожник и… репешок? – принюхавшись, определила Таша.
Она покорно пичкала Джеми жидкой угольной взвесью, а тот так же покорно пил. Поначалу выпитое само тут же выдавалось обратно в таз, теперь же бедняге приходилось засовывать два пальца в рот, вызывая рвоту.
- Верно, - кивнул дэй, зачерпывая чашкой полученное варево.
- Я не могу больше, - простонал Джеми, в очередной раз промывшись и откинувшись на подушку. – У меня голова от этого ещё больше болит…
- И сосуды на лице полопались, - дрожащим голосом добавила Таша.
- А больше и не надо. Вот, выпейте, - Арон протянул чашку мальчишке. – Это поможет. Принимать будете каждые полчаса. Это не очень приятно на вкус…
- По сравнению с рвотой любая дрянь божественным нектаром покажется, - в трясущихся, словно с перепоя, руках Джеми чашка казалась непосильным грузом.
По истечении минуты наблюдения за тщетными попытками парнишки поднести её к губам Таша, молча отобрав чашку, предпочла напоить его самостоятельно.
- Спасибо, - слабо произнёс Джеми, утерев губы.
- Не стоит благодарности… Что?
- Нет-нет, ничего, - в глазах дэя светилась скрытая улыбка. – Как ты отнесёшься к ужину?
- Крайне положительно!

Учитывая, что Таша, простучав пол, обнаружила скрытый под ковром в дальнем углу подпол, а не замедливший спуститься туда Арон помимо заплесневелых банок с вареньями-моченьями-соленьями нашёл картошку, ещё не всю сгнившую или проросшую – ужин удался. Таша всегда любила разварную варёную картошечку с укропчиком… Пусть даже укроп в наличии был только сухой.
Джеми, подумала девушка, наверняка скрежетал бы зубами от голодной зависти, если бы не спал.
- Эх, шюда бы машлица, - размечталась она с набитым ртом. – Ням… Интересно, а пресветлейший магистр держал корову?
- Держал. И кур держал, - Арон неторопливо дожёвывал картошку.
- Откуда ты знаешь?
- Ты ешь, ешь, - дэй смотрел на Ташу, пока она послушно доскребала ложкой по донышку тарелки. – Заводил лошадей в хлев и увидел там насест. А ещё увидел, что там была корова, привязанная и запертая в стойле. Давно была.
Таша поняла, почему Арон дождался, пока она проглотит последний кусок.
- Часа два до темноты ещё есть, - невозмутимо резюмировал дэй, взглянув на часы. – Я могу немного поспать? Хотелось бы не заснуть ночью во время… дежурства.
- Думаешь, я могу сказать «нет»?
- Уповаю на то, что ты примерная дочь и, пока я буду спать, сбережёшь сон Джеми, не предпринимая попыток выйти наружу.
- Не больно-то и хотелось.
- Тогда договорились, - Арон, встав, направился в комнату за посудным шкафчиком. – Если я сам не проснусь, разбуди меня с наступлением темноты.
- Поспал бы подольше…
- Лучше поменьше, зато проснуться.
Таша, откинувшись на спинку стула, покачиваясь на двух ножках, смотрела, как он ложится:
- Зная тебя, думала, ты не захочешь меня беспокоить… Ну, говорить, что что-то не так.
Он взглянул на неё – с неожиданной горечью, затаённой в краешке губ. Лёг, заложив руки за голову:
- Плохо же ты меня знаешь.
Таша, не ответив, тихо опустила стул на все четыре ножки.
Маятник звякнул. Из часов выскочила кукушка, однако обратно не поторопилась: расправила крылья, прокашлялась и, мелодично пропев «восемь часов вечерних», с достоинством удалилась.
Таша протянула руку к лежащей на полу неподалёку сумке, за ремень подтащила её к себе и, порывшись, вытащила зеркальце. Чтобы избавиться от чего-то, лучшего места, чем Белая Топь, не сыскать. Конечно, Арон говорил не выходить наружу, но… он же и говорил избавиться от зеркала, верно? Так что она нарушит один его совет ради другого. Ничего страшного.
Таша повертела зеркало в руках. Странно, но сейчас металл был тёплым, даже жарким… и странное ощущение – будто… пульсировал? А ещё неестественно сиял рунными узорами в полумраке – словно сияние излучал…
Пальцы, казалось, сами открыли золочёную крышку.
Зеркальное стекло ничего не отражало. Лишь слабо серебрилось, будто залитое изнутри лунным светом.
«Что за…»
А потом серебро расступилось, и Таша увидела… не своё отражение, нет. Небольшую, ярко освещённую комнату, пуховую перину у стены – и мирно спящую на этой перине, закутанную в одеяльце девочку.
«…детская Миранов?»
«Лив?!»
Таша смотрела в зазеркальную картинку, пока та не рябнула, истаяв, явив взгляду безмерно удивлённое девичье личико – её собственное. Наконец моргнув, тихо щёлкнула крышкой. Какое-то время просто созерцала зажатое в пальцах зеркальце.
А потом, чуть воровато оглянувшись, сунула его во внутренний карман сумки и застегнула тот на пуговицу.
Откинувшись на спинку стула, Таша выдохнула, - когда это успела затаить дыхание? Спокойствие, подумала она, только спокойствие. В конце концов, что в этом такого дурного? Это же просто зеркальце, просто безделушка…
Из дальнего угла послышался неясный скрип.
Когда что-то коснулось Ташиной макушки, девушка пригнулась до того ретиво, что чуть не рухнула со стула.
Когда же что-то, оказавшееся при рассмотрении тряпкой, мечтательной бабочкой порхнуло к часам и принялось заботливо обтирать их от пыли – таки рухнула.
Из распахнувшейся двери в ванную, следуя лучшим традициям баллад о ведьмах, выпорхнула длинная щётка, тут же принявшаяся деловито тереть ковёр. Тряпка, обмахнув часы, перелетела на надпечную полку и теперь тщательно протирала тарелочки.
«Чудеса, да и только…»
«…и тебе как раз пора поить лекарством вашего персонального чудесника».
Потирая ушибленную пятую точку, Таша встала, набрала в кружку целебного варева и, подойдя к печке, осторожно потрясла Джеми за плечо.
- Чего тебе? – не удосужившись разомкнуть губы как следует, пробурчал тот пару секунд спустя.
- Пришла по твою душу. Вот и яду с собой захватила.
Протерев глаза, Джеми крайне неохотно повернулся к ней. Взял кружку, понаблюдал за своей рукой, убедился, что трясучка почти унялась, и удовлетворённо попил. Затем вручил кружку обратно Таше, сел и, не обращая ни малейшего внимания на отчаянные возражения девушки, спрыгнул с печи.
- Вот так-то лучше, - почти не запыхавшись при прогулке до кресла, в которое он тут же и плюхнулся, довольно провозгласил парень.
- А ну немедленно вернись на печь! Тебе отлёживаться надо!!
Джеми, опершись на подлокотник, глубокомысленно подпёр рукой подбородок и с минуту созерцал Ташу, будто неведомую науке зверушку.
- Знаешь, - наконец вынес он вердикт, - ты даже можешь показаться нормальным человеком, если забыть о том, что ты оборотень.
- Благодарствую за комплимент, - Таша резко отвернулась и, отставив кружку, принялась усиленно изучать теснившиеся на надпечной полке безделушки. Помимо тарелочек, там обнаружилась пара фарфоровых статуэток пучеглазых собачек, пять-шесть штук декоративных колокольчиков и бесчисленное множество резных деревянных шкатулочек. Таша из любопытства открыла самую маленькую. На чёрной бархатной подушечке тускло мерцал браслет – простое серебряное кольцо с искусной резьбой по серебру.
Ташин взгляд зацепился за выгравированную парящую ланден.
«…примерь».
«Не буду. Я же только посмотреть, сейчас на место положу…»
«…а я говорю, примерь. Он же тебе нравится, я вижу…
…ланденка…»
Таша, вздохнув, двумя пальцами взяла браслет:
- Странно, тёплый…
Слишком тёплый… как будто мгновенно разогрелся в пальцах.
- Дай, - Джеми, невесть как мигом оказавшись за её спиной, бесцеремонно отобрал браслет. – Тебя не учили, что брать чужие вещи без спросу нехорошо?
- Они уже ничьи, - чисто из протеста вздёрнула носик Таша.
- Угу. Только заклятья, которые этот «никто» наложил на свои вещички, закрепились в буквальном смысле намертво, - мальчишка ковырнул браслет ногтем. – А то, что определённые заклятия после смерти мага только набирают силу, тебе, конечно же, тоже не рассказывали.
- Не всем же быть колдунами-недоучками.
Парень, пренебрежительно фыркнув, с самым деловым видом попробовал серебро на зуб. Открыл вьюшку печки, чтобы поглядеть на отблески металла в огне.
- Ну, что я говорил? Это… - он вдруг осёкся и покосился на Ташу. На браслет. Обратно на Ташу.
- Что «это»?
Джеми оценивающе подкинул браслет на ладони. Взгляд его был крайне задумчив.
- Серебряный браслет-оберег, - наконец заключил он, протягивая украшение девушке. – Можешь примерить.
- Ну спасибо, я признательна.
Серебряное кольцо скользнуло на руку почти свободно, но не спадало.
- Симпатично, - повертев кисть так и сяк, оценила Таша. – Может, порадуешь меня выпадением из своего бяко-бучного амплуа, сказав что-нибудь приятное?
- Не знаю. А ты сочтёшь за «что-нибудь приятное» моё удивление, что ты ещё жива?
Таша оторопела:
- Это…
- Значит, гномье серебро всё-таки не приносит оборотням вреда, когда они в человеческой ипостаси, - подвёл черту Джеми.
Гномье серебро. Секрет его выплавки известен лишь гномам, а простым смертным и бессмертным остаётся довольствоваться знанием, что оно уникально по своей чистоте – и что вампирам и оборотням следует держаться от него подальше. Даже как можно дальше. Если в народе до сих пор бродят легенды, будто обычное серебро при контакте прожигает кожу этих «порождений Мрак» до мяса, - что на деле правдой не является, и уже или вообще, неважно, - гномье попросту не оставляет ничего, что можно прожечь.
- А я читал, что гномье серебро их в любой ипостаси обжигает, как вампиров, - задумчиво продолжил мальчишка, - впрочем, это было в стародавние времена, когда и вампирам много чего другого вред причиняло, но проверить стоило. Как раз до этого дошёл в «Ста Способах Борьбы с Нечистью»…
- Ты… ты… решил использовать меня в качестве материала для опыта?! – Таша сдёрнула браслет с кисти и, почти швырнув в шкатулку, мгновенно вернула её на полку. – А если бы таки обжигало?!
- Значит, такова была бы твоя доля… порождения Мрак.
Таша, хлопнув печной вьюшкой, молча уселась в кресло и демонстративно закрыла глаза.
Приглушённые ковром шаги Джеми, сопровождаемые невнятным бормотанием, прошлись туда-сюда. Скрипнул и притих стул.
Блаженная тишина…
- Можно вопрос?
…на десять ударов маятника.
Таша, по мягко-вкрадчивым ноткам в голосе различив, кто с ней заговорил, неохотно разжмурилась:
- А я думала, ваше время на сегодня истекло… Алексас.
Он сидел, изящно закинув ногу на ногу, вглядываясь в её лицо так внимательно, будто портрет писать собрался.
- Пара минут на приятную беседу с вами осталась. Мне повторить свой первый вопрос?
- Можно сразу второй… смотря, каким он будет.
- Как же так вышло, что своего любимого папеньку вы знаете всего несколько дней?
Таша, ожидавшая этого с ночи, испытала почти облегчение.
- Так и вышло. Не надо было подслушивать. Меньше знаешь – крепче спишь.
Алексас отстранённо побарабанил пальцами по звонкой столешнице:
- И всё-таки мне любопытно, при каких обстоятельствах вы познакомились. И как вышло так, что за несколько дней он умудрился так вас… приручить.
- Это долгая история. Слишком долгая.
- О, мы никуда не торопимся. То, что не дослушаю я, выслушает Джеми. Считайте, что мы будем вести обычную светскую беседу. Ведь неуютно сидеть в тишине.
- А почему люди должны разговаривать, чтобы быть в своей тарелке? Когда ты находишь… своего человека – вы можете молчать часами, не испытывая при этом ни малейшего неудобства.
- Да, молчать с телепатом действительно одно удовольствие, - с издевочкой подтвердил Алексас. – Вашего человека, говорите? Но в данном случае человек, о котором идёт речь – не ваш. Это он сделал вас своей.
- С чего такой странный вывод?
- Он знает о вас всё. А много ли знаете о нём вы? Знаете ли, о чём он молчит? О чём мечтает? Что говорит, когда вас нет рядом? И сможете ли вы удержать его, если он захочет уйти?
Таша не видела, но чувствовала его взгляд – почти физически.
- Арон меня не бросит.
- Ему открыты такие дали, о которых мы можем лишь догадываться. Душа его бродит по одному ему ведомым тропам. Вы никогда не сможете последовать за ним в те края. Там никому его не найти. И там вам его не нагнать.
…ночной лес, умирающий костёр, мужчина, лежащий по ту сторону…
Её ресницы дрогнули:
- Арон меня не бросит. Я ему верю.
- Верите. О, да, - мягкий смешок, - и любите, будто вечность знаете.
- Люблю, конечно.
- Конечно?
- Я всегда хотела, чтобы у меня был отец. Такой.
- Отец, значит. И чем же он такой?
- Всем. Если б вы знали, какой это человек, вы бы не говорили с таким… вежливым сомнением. За несколько дней он умудрился спасти мне жизнь столько раз, что если б я решила подсчитать, то сбилась со счёта, наверное.
- И с чего вы взяли, что не принимаете за любовь чувство благодарности?
Пришла очередь Таши барабанить пальцами – по подлокотнику кресла:
- А разве любая любовь не включает в себя чувство благодарности? Благодарность за то, что присутствие рядом любимого человека приносит тебе счастье?
- В любви благодарность – примесь, не больше… Однако это всё лирические отступления, - Алексас подался вперёд, и в голосе его зазвучали проникновенные нотки. – Таша, я понимаю, что вам хочется ему верить. Но я на вашем месте не был бы столь опрометчив.
- Однако, - Таша вскинула подбородок, - вы не на моём месте
- Таша, он – эмпат. Он прочитал вас, как открытую книгу, и предстал перед вами таким, каким вы хотели его видеть. Ему это нетрудно. У таких, как он, душа плавкая, как глина. Даже его глаза, эти извечные «зеркала души»… Ведь у него глаза – изменчивые. Можно ли доверять человеку, душа которого меняется в зависимости от погоды?
- Вы видите, что они изменчивые. А я вижу, что светлые и прозрачные. И светящиеся изнутри. И… чистые. Да. Как небо.
Он вглядывался в её глаза, и шоколадный цвет его радужек сейчас был почти чёрным.
- Да, - наконец безо всякого выражения произнёс Алексас, - хорошо он вас… обработал, - он помолчал. – Но отчего, интересно… почему мне кажется, что вы не знаете…
Юноша вдруг запнулся, глотнув губами воздух, зажмурился, потряс головой…
…и открыл глаза – Джеми.
- А говорил я, что ничего не выйдет, - неожиданно ехидно подытожил мальчишка. Взглянул на часы и добавил, - кстати, если не ошибаюсь, пора подлечиваться.
На радостях от того, что Джеми не стал подхватывать за братом допросную эстафету, Таша даже соизволила встать и самолично налить ему «микстуру».
- Да уж, не шоколадка, конечно, - осушив чашку до дна и покривившись, констатировал тот. Помолчал, отставил кружку – и с бесконечной печалью в голосе молвил, - интересно всё-таки, с какого перепугу Богине пришло в голову распорядиться так, чтобы из всех обитателей этого ксашевого Королевства первыми по той ксашевой дороге проскакала именно ваша ксашева лошадь?
- Лошадь, на минутку, не ксашева, а моя, - с прозвучавшей в голосе прохладцей морозного утра уточнила Таша. – На вторую минутку – думаю, далеко не все бы отнеслись с таким снисхождением к члену Жураг Нара…
- Далеко не все бы узнали, кто я.
- …а на третью минутку – если не ошибаюсь, вы, вьюноша, мечтали спасать попавших в беду дев. Так что тебя не устраивает?
- Что всё это оказалось совсем не так, как в легендах.
- Что «это»?
- Рыцарство, - Джеми устало откинулся на спинку стула. – В легендах всё так… красиво. Битвы, подвиги, верные друзья, прекрасные дамы, коварные злодеи, неизменная победа добра над злом… И, насколько я помню, нигде не описывалось, чтобы рыцари загибались в избушке на болоте от передозировки галлюциногенной пыльцы, а передозировка оная произошла, потому что пресловутый рыцарь выручал из беды порождение Мрак.
- Представь, что я принцесса, - Таша хмыкнула, - и гордись своей смертью при совершении подвига.
- В том-то всё и дело, что ты не принцесса.
- Уверен?
- Неудачная шутка… Ну вот, пока ты на полке шарила, ещё что-то и уронила.
- Где?
- А вот, перстень на полу валяется, - Джеми шустро нагнулся, подхватывая серебряный перстень-печатку. – Что хоть за… грифон?! Это же… это же символ Бьорков!!
Таша ойкнула – в руках у Джеми был мамин перстень.
«…и как он умудрился из сумки выпасть?!»
- Интересно, - мальчишка как-то странно на неё покосился, - откуда в этой дыре могла взяться официальная печать…
- Отдай! – Таша резко подалась вперёд, но Джеми мигом спрятал руку за спину:
- С какой это радости?
- Это моё! – выпалила девушка.
С деловитым шуршанием щётка перебралась в спаленку.
Глухой перестук маятника в дальнем конце комнаты отмерил шесть секунд.
- Гм… нет, я знал, что оборотни обладают душою столь же подлой и изменчивой, как и тело, а светловолосые особы женского пола – интеллектом не больно-то высоким, но вот то, что ты принимаешь меня за полного идиота, если честно, несколько неожиданно, - непринуждённо бросил Джеми.
Ещё три секунды.
- Неужели? – Таша нехорошо прищурилась. – А, может, правда глаза колет?
- Я идиот лишь в том случае, если ты действительно представительница истреблённого королевского рода.
Таша повела расправленными плечами.
Таша подняла голову.
Таша чуть вскинула подбородок.
- Да как ты смеешь, ничтожество, - тихо, холодно, надменно, чеканя каждое слово, промолвила она, и в глазах её сиял серебристый лёд, - как ты смеешь говорить в таком тоне со мной, Таришей Тариш Морли-Бьорк, той, в чьих жилах течёт кровь древнейших родов Вольного Волшебного Королевства Аллиграна, с дочерью княжича и принцессы, с внучкой королей и королев, с помазанницей Богини?
Друг-друго созерцательная немая сцена длилась долго.
А затем с абсолютно непроницаемым лицом Джеми протянул руку вбок – туда, где на краю круглой столешницы лежали ножны с его саблей.
«…мда, кажись, с ничтожеством ты несколько переборщила…»
«Нет, это же уму непостижимо!! Ну пусть я его оскорбила… Ну пусть даже я вру – как он может только за это?..»
«…да нет, он же действительно не полный идиот, чтобы тебя убивать, тем более когда Арон рядом…»
С лёгким металлическим взвизгом выскользнув из ножен, сабля чуть дрогнула в мальчишеской руке.
«…а может, и полный».
Таша попятилась одновременно с тем, как Джеми шагнул вперёд.
Отпрянула, врезавшись в стену, когда парень рванул к ней.
Закрыла глаза, сосредоточилась, отсчитывая мгновения, необходимые…
Странный, мягко приглушённый удар заставил её чуть разомкнуть веки.
Бухнувшийся на одно колено Джеми перехватил саблю за лезвие, протягивая ей своё оружие рукоятью вперёд.
- Ваше высочество, - выпалил он, - посвятите меня в свои рыцари!
Ташины брови взлетели вверх настолько, что почти коснулись волос:
- Что?
- Моя принцесса! Я прошу, я умоляю – окажите мне высочайшую честь, дозволив стать вашим рыцарем!
«…интересно, шутит или спятил?»
Таша, прислонившись к стене, отёрла пот со лба:
- Ты это серьёзно?!
Вид, с которым Джеми кивнул, был более чем серьёзен.
«…а вдруг он тебя проверяет? Принцесса же должна знать такие вещи…»
- Посвящать тебя в рыцари должен твой учитель, духовный наставник и коронованный король, - сдержанно произнесла Таша. – Я такого права не имею.
- Мой учитель, духовный наставник и опекун уже дали своё благословение, а вы единственная, кто имеет право посвятить меня! Я никогда не буду давать клятву верности тому, кто носит кровавую корону и сидит на окровавленном троне! – рукоять сабли почти ткнулась ей в руку. – Ваше высочество, молю вас, сделайте меня своим рыцарем, дабы я мог оберегать вас от всех опасностей, одаривать своими трофеями, посвящать вам свои победы и совершать подвиги с вашим именем на устах!
«Похоже, не шутит…»
«…посвятить? А что, это определённо сулит некоторые выгоды…»
«Интересно, какие? Посвящённые мне славные подвиги этого неуча без страха и упрёка?»
«…отсутствие придирок, издевок и разглагольствований об умственных способностях светловолосых особ. А бонусом – поклонение, восхищение, воспевание и… и…»
«И преумножающаяся от всего этого моя женская самоуверенность?»
«…ну да, не без этого. Но, с другой стороны – имеешь что-нибудь против?»
- Вначале отдай мне перстень.
Джеми беспрекословно протянул ей печатку. Таша взяла её подрагивающими пальцами, после секундного колебания надела на средний палец левой руки – и впервые за пятнадцать лет перстень Бьорков очутился на пальце у законной владелицы.
Таша глубоко вдохнула. Плавно, неторопливо, контролируя каждое движение, приняла из рук юноши саблю. Поудобнее перехватила рукоять – тяжёлая, зараза…
«Вспомнить бы ещё, как это делается… а, кажется…»
…а что она делает? Имеет ли право? Она же не знает, не видела и не могла видеть. Принцесса по крови, но не по жизни. Не по манерам даже…
…принцесса-крестьянка…
Сабля, дрогнув, чуть опустилась в Ташиной руке.
«Ты – единственная наследница родов… рода…
…Морли. Я уже слышала, мам, много раз».
Но если она обманет в ожиданиях маму, воспитывавшую принцессу…
Когда сабля вскинулась вверх, самообладание её высочества Тариши Морли было столь насыщенным, что почти кристаллизовалось на поверхности её личности.
- Повторяй за мной, рыцарь. Повторяй слова кодекса, который ты должен чтить, - Таша медленно опустила лезвие, почти касаясь Джеминой макушки. – Повторяй…
…Честь и долг превыше всего.
- Честь и долг превыше всего, - эхом откликнулся тот.
- В сердце рыцаря чистые помыслы.
- …чистые помыслы.
- Его меч защищает невинных.
- …защищает невинных.
- Его сила помогает слабым.
- …слабым.
- Его слова всегда истинны.
- …истинны.
- Его гнев карает злодеев.
- …деев.
Лезвие опустилось на левое плечо юноши:
- Поклянись, что никогда не коснётся твоего сердца жестокость, зависть, ненависть и иной гнев, кроме праведного. Поклянись, что не позволишь тени нечестивых чувств затмить твой разум. Клянись.
- Клянусь.
Сабля на миг взмыла в воздух – чтобы коснуться серебристой гранью другого плеча:
- Поклянись, что будешь мудрым, милосердным и справедливым. Поклянись, что будешь светочем во мраке для заблудших, и даже когда все другие светила угаснут, даже в самой кромешной тьме свет в сердце твоём будет сиять. Поклянись, что будешь чтить кодекс. Поклянись.
- Я клянусь.
В третий раз поднялось и опустилось оружие:
- Поклянись, Достойный, поклянись, что будешь верен своей госпоже, почитать её и повиноваться ей, пока не освободит тебя от клятвы она – или же смерть. А теперь – клянись.
- Клянусь, моя госпожа.
Лёгкими шагами Таша прошла туда, где юноша оставил ножны, и вложила оружие в них:
- Встань, мой рыцарь.
Она подошла к Джеми, поднявшемуся, но склонившему в поклоне голову. Со всей возможной торжественностью опоясала его мечом, подвесив ножны к креплению на поясе. Вскинув руку, без замаха хлестнула его ладонью по щеке – Джеми с готовностью повернул голову, чтобы она не ушибла пальцы.
- Будь храбр, - произнесла Таша, - и пусть эта пощёчина станет единственным не заслуженным тобой ударом, за который ты не потребуешь ответа. Будь милосерден – умей прощать, будучи выше оскорбивших тебя…
…а теперь – благословляю тебя, мой рыцарь. Твори мир, добро и справедливость, и да будут славны деяния твои.
Отступив на шаг, Таша задумчиво оглядела результат. Особых различий между своим художеством и тем, как подвешивал саблю Джеми, она не заметила – зато разница между колдуном-недоучкой и посвящённым рыцарем была налицо в самом буквальном смысле: Джемины глаза лучились не хуже Ароновых.
Ну похуже, конечно, ибо Арон – это Арон, но всё-таки…
«…быстро ты выпала из образа великой королевишны, однако».
Таша, моргнув, покосилась на свои руки, минуту назад державшие саблю над головой новоиспечённого рыцаря. Вспомнила чарующее ощущение на версту разящего самообладания, искрящимся фейерверком озарявшего мысли…
…и осознала, что ощущение это самым таинственным образом самоликвидировалось.
- Вот это глубокий процесс…
- Что, моя госпожа?
- Нет-нет, ничего.
Всё-таки куда уютнее, с некоторым облегчением подумала Таша, когда твоей сущности не приходится бороться с сокрушительной волной самоуверенности.
- И, Богини ради, не величай меня госпожой, а? – сдёрнув плед, она опустилась в кресло. – Даже «лэн», так и быть, можешь не добавлять. В конце концов, целых… два дня как странствуем вместе со взаимной неприязнью.
- Неприязни от меня не дождё… шься, - заверил её Джеми, мигом растеряв всю серьёзность и вскарабкавшись обратно на печь.
Таша, наконец справившись с непослушным пледом, укуталась по самый подбородок:
- А как ты понял, что я не вру?
- По прозвучавшей в твоём голосе безграничной гордыне истинно высокородной особы… Ладно-ладно, не смотри ты так. Вообще-то я слышал кое-что из вашего вчерашнего разговора со святым отцом, а ему бы ты лгать не смогла… Только я решил, что мне спросонья что-то не то послышалось. А когда увидел печатку, то подумал, а вдруг не послышалось… и тут ты ещё так среагировала… ну я и решил до конца свою роль сыграть, чтобы ты сама всё сказала, - парнишка взглянул на её вытянувшееся лицо. – Так что извиняюсь, конечно, за подлую душу, но я всё-таки не идиот… Вообще Жураг Нара давно уже подозревало, что, быть может, погибли всё-таки не все Бьорки. Могил-то нет, трупы сожгли и прах развеяли, и дело с концом… а по возрасту ты очень даже подходишь быть дочерью Ленмариэль, которая в то время была беременна… Нет, ясно, почему Шейлиреар объявил, что убиты все Бьорки – чтобы народ не пробовал искать потерянных наследников. А твоя мать бежала, да?
- Перекинулась в сокола и улетела из дворца. Спряталась в деревушке Прадмунт, поспешно выскочив за сына тамошних сидроделов.
- Так я и думал, - заявил Джеми. – Значит, она даже не пробовала объявить о себе? А, ну да – хотела жить. И дать жизнь тебе. Объяви Ленмариэль о себе, она бы недолго прожила… Её недавно убили, да?
Таша коротко кивнула.
- А мне правильно показалось, - сказала она, пресекая дальнейшие расспросы, - или принцесса-оборотень для тебя к порождениям Мрак не относится?
- Э… можно и так сказать.
- Почему? Я же осталась тем же нелюдем.
- Ну… на самом деле к оборотням у меня отношение двоякое. Мой старший Учитель утверждал, что все они – от Мрак, и вообще – попросту звери. Принимая животный облик, оборотни легко уступают животным инстинктам, и для них человеческая жизнь становится пустым звуком… Собственно, этой точки зрения я и придерживался до сих пор, - Джеми глубокомысленно почесал нос. – А младший считал, - и наш опекун тоже так говорил, - что оборотни просто люди, которым Богиней дана власть менять обличья. И, как и среди людей, среди них есть оборотни добрые и оборотни злые. Некоторые по натуре хищники, и у них, естественно, есть жажда крови. Некоторые с этой жаждой борются, а некоторые вовсе её проклятьем не считают: мол, они природой созданы сильнее зверей и людей, и если люди, не задумываясь, употребляют в пищу более слабых зверей, следовательно, оборотни также имеют полное право закусывать более слабыми – людьми. А кто-то по натуре милый, белый и пушистый… - мальчишка подложил ладонь под щёку, мельком взглянув на Ташу. – Но, как ни говорили, в любом случае оборотни – не звери. Они всегда, в любом облике должны оставаться людьми, а тому, кто об этом забывает, следует расплата: звериная личина навек. И постепенно забвение даже того, что ты был кем-то другим… Ну до чего гениальна Богиня, а? И, кстати, - добавил он отстранённо, словно уже сквозь сон, - всякая власть – от Богини. Поэтому дочь королей порождением Мрак быть не может.
И отвернулся, натянув одеяло по уши.
Это забавно, думала Таша. Оборотни, не оборотни… Порой и оборотнем быть не надо: люди сами обернут тебя тем, кем им надо, и своё отношение к тебе – в зависимости от этого. Забавно.
Дочь королей смотрела на огонёк светильника, и в зрачках её плясал золотистый свет.
Это почти забавно…

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава девятая
Выйду к ночи в поле с конём…

Сидя за столом, отец Дармиори воззрился на свой класс поверх скрещённых пальцев:
- Принесли ли вы новые тетради, дети мои? – вопросил он.
- Да, святой отец! – радостно помахала тетрадкой Таша.
- Нет, святой отец! – не менее радостно ответили остальные.
В глазах у каждого сияла слабая надежда – быть может, отпустят?..
Однако судьба, злобно ухмыльнувшись, поспешила подставить ножку.
- Ничего, у меня вдоволь лишнего пергамента, - вкрадчиво заметил отец Дармиори. – Далее… принесли ли вы «Историю Аллиграна» достопочтенного господина Корглари?
- Да, святой отец! – Таша взмахнула пухлой потрёпанной книжкой.
- Нет, святой отец! – выкрикнул счастливый класс.
- Печально. Однако по счастливой случайности я ещё вчера переписал список вопросов в пяти экземплярах, так что… - лицо пастыря исказила донельзя зловещая улыбка, - садитесь, дети мои.
Дети побрели за парты, и маленькую комнату огласило подобие кантаты для десятка обречённых голосов на тему «да, святой отец».
Пергамент раздался, списки пустились по рукам, пастырь, вооружившись мелом, стал выцарапывать на доске номера вопросов для каждого из трёх рядов – и именно в этот миг дверь радушно распахнулась перед ввалившимся внутрь Гастом. Узрев мрачные лица одноклассников и пастыря у доски с мелом в воздетой руке, парень замер на пороге:
- У нас самостоятельная работа?
- Да, Гаст, - расцвёл улыбкой пастырь.
- Ксаш, - простонал его племянник.
- Садись, сын мой, садись, - скривившись, посоветовал дэй. – Всё равно никуда не денешься.
Плюхнув сумку на ближайший стол, Гаст стал с превеликим усердием в ней рыться.
- Я забыл свою тетрадь, святой отец, - наконец сообщил он.
- Ничего, сын мой, я приготовил пергамент.
- Святой отец, и учебник…
- Сын мой, у меня есть копии вопросов.
- И письменные принадлежности, святой отец!
- Я дам тебе чернила, перо и промокательную бумагу, сын мой.
Гаст издал вздох осуждённого на казнь – и извлёк из сумки вначале тетрадь, затем книгу Корглари, а потом и чернильницу-непроливайку с пером и промокашкой.
- Что, нашлись…
- …всё-таки? – не утерпели близняшки Зормари.
- Да, завалились там, - безмятежно ответил Гаст, зорко оглядывая класс. – Святой отец, а моё место заняли…
- Да, сын мой, ты опоздал, и потому я решил, что сегодня твою парту вполне может занять Кайя, дабы ей лучше видеть.
- Но, святой отец… я так привык к этой парте…
- Сын мой, пойми наконец, - отец Дармиори сострадательно побарабанил пальцами по столешнице, - рано или поздно настанет такой момент, когда ты не сможешь быть рядом с Ташей.
- А почему?
- Гаст, тебе уже шестнадцать. Окончание школы не за горами, и…
- Хотите сказать, на экзамене мы все будем сами по себе? Ну так это не беда, святой отец, - лучезарно улыбнулся парень, - составим парты вместе и сделаем один огромный стол!
- И будет у нас королева Фаргори…
- …и Неучи Овального Стола! – осмелились захихикать близняшки.
- Довольно, - ладонь пастыря звонко легла на стол. – Приступайте.
Улыбки с лиц учеников сползли разом. Миг спустя класс уже огласило многоголосое поскрёбывание перьев по пергаменту.
Порой голос пастыря имел воистину чудотворную силу…
Таша куснула кончик пера. Взглянула в окно, где осенний ветер гнал по брусчатому двору цветных бабочек пёстрых листьев, взмывавших к деревянным куполам: Прадмунтская школа расположилась в боковой пристройке при церкви. Покосилась на мирного, как сытый упырь, пастыря, листающего журнал. Опустила взгляд в книгу.
«Перечислите основные эпохи Аллиграна и события, от которых начало этих эпох ведётся». Повезло с вопросом, ничего не скажешь. Хм… думается, против развёрнутых ответов отец Дармиори возражать не будет…
«Историки выделяют три основные эпохи. Первая идёт от сотворения мира, в те времена, когда Аллигран принадлежал Перворожденным альвам. Она же включает в себя прибытие из-за моря людей и начало их освоения Долины, и уход альвов в заповедные леса, что предоставило Долину во владение этим самым людям, - варварам, язычникам, стоящим на нижних ступенях развития, - и нечисти, безнаказанно хозяйничающей на её просторах. Кончается же Первая эпоха пришествием Кристали Чудотворной.
Кристаль Чудотворная явилась из ниоткуда на заре человечества. Она была первым…»
Класс огласил короткий звук – мелодичный жалобный звон, точно кто струны лютни задел.
- Гаст, отдай мне своё зеркало, - не поднимая взгляда, произнёс дэй.
- Почему сразу я? – в тёмных глазах Гаста светилось донельзя искреннее возмущение. – Нет у меня никаких зеркал!
- Сын мой, дал сюда зеркало быстро.
- Да нету у меня, нету, - Гаст патетически вывернул карманы штанов, - вот, хотите, пощупайте!
Дэй, наконец оторвавшись от журнала, внимательно взглянул на племянника.
А затем очень тихо и очень мягко произнёс:
- Гаст…
Парень, поёжившись, поднялся из-за парты, подошёл к учительскому столу и звякнул о дерево выуженным откуда-то двусторонним зеркальцем.
- И чтобы больше я зеркал на уроке не видел и не слышал, - бросил дэй ему в спину, - не то лишу тебя этого удовольствия на всю оставшуюся жизнь.
- Это как же, интересно, - буркнул Гаст, кидая на Ташу до щенячьего обиженный взгляд. Девушка виновато заёрзала – но, в конце концов, она же не обязана всё время держать зеркальце при себе, тем более что уже не чаяла Гаста сегодня увидеть! Мог бы хоть шепнуть, чтоб из сумки достала…
- Как же, говоришь? – пастырь, откинувшись на спинку стула, задумчиво погрыз перо. – Как же давно я не общался с твоим отцом, Гаст! Как не хватает мне наших с ним ежевечерних встреч! Как хочу я наконец поговорить с ним вдоволь! Как хочу я ему сказать, что Гаст на уроках…
- Не надо, святой отец, я понял, - поспешно заявил Гаст – строча на своём пергаменте что-то с таким энтузиазмом, что даже нос чернилами забрызгал.
Таша, вздохнув, уткнулась в тетрадь. «Первым Чудотворцем»… «Первым» или «первым и последним»? Как посмотреть и кого послушать… Хотя не стоит забывать, что имеешь дело с отцом Дармиори.
«…и последним Чудотворцем. Людям, пребывающим во тьме невежества и страха, Кристаль дала цифры, письменность и, кроме того, величайший дар Богини – магию. Раз в год среди избранных ею она проводила Волшбное Крещение, и люди, коих она окрестила и в лоб поцеловала, обретали Дар. Кристаль поведала людям о Пресветлой и Лукавой, и основала церковь, дабы люди могли служить ниспославшей её. И как пришла однажды из ниоткуда, так в один день и ушла в неизвестность, оставив щедрые дары свои, Святые Заповеди, Священное Писание и избранных ею – магов, которые были призваны облегчить жизнь рода людского. С этого и началась Вторая эпоха.
Вторая эпоха длилась тысячу лет, и большинство летописей о ней было утрачено в результате событий Тёмного Времени, но предполагают, что эпоха эта была кровопролитной и мрачной. Поначалу люди жили в мире, но затем стали забывать заветы Кристали и начали борьбу за власть – ведь не было верховного правителя, который мог положить конец распрям князей. Заканчивается вторая эпоха Великой Тьмой, или Тёмным Временем – временем, когда ткань реальности, разграничивающая наш мир и миры Потусторонние, истончилась и в Долину стали прорываться твари из преисподней (или, как предпочитают говорить маги, демоны из Нижнемирья). Однако…»
В приоткрывшуюся дверь кто-то воровато заглянул. Нашарил взглядом одного из учеников, поманил пальцем и поспешил скрыться в коридорном сумраке.
- Святой отец, - бодро вскинул руку Гаст, - можно выйти?
- Нет.
- Ну… я… в тайную комнату!
Пастырь ласково взглянул на него:
- Сын мой, а я ведь могу тебя до этой комнаты и проводить…
- Да нет, святой отец, что вы, не утруждайтесь, я сам дойду.
- Мне совсем не тяжело, сын мой.
- Да нет, сидите, сидите, вам отдохнуть надо…
- Нет, сын мой, мне совершенно не тяжело!
Гаст сгорбился и тоскливо вздохнул, гипнотизируя пергамент – видимо, порыв экстремального вдохновения успел иссякнуть.
«…от верной погибели и погружения во мрак Аллигран спас Ликбер Великий.
Ликбер Великий был величайшим волшебником всех времён. Именно он основал Адамантскую Школу, славную мудростью своих выпускников и абсолютным неприятием ими тёмных искусств – в отличие от учеников Школы Камнестольнской. Некоторые утверждают, что Ликбер был не волшебником даже, а вторым Чудотворцем, а некоторые пытаются доказать, что под видом Ликбера к нам пришла никто иная, как Кристаль, только в ином обличье. Как бы там ни было, именно Ликбер воззвал к людям с просьбой прекратить распри и избрать того, что будет главой и судьёй над ними – Верховного Короля. И когда люди вняли его мольбам, избрав королём Ардерена Бьорка, именно Ликбер отправился по ту сторону реальности, встретившись лицом к лицу с Драконом, страшнейшим демоном Нижнемирья, самим злом в материальной оболочке, и запечатал проход между мирами ценой собственной жизни. Так закончилась Великая Тьма, и…»
- Святой отец, - вдруг заявил Гаст, - я каюсь, что ничего не учил. Да, и я искренне раскаиваюсь. Поэтому давайте сделаем так: вы мне зададите любую тему, а я напишу вам сочинение на два, нет, на три свитка!
Дэй ухмыльнулся:
- Хочешь сказать «кто-нибудь напишет за меня сочинение, а я сдам его вам».
- Нет-нет, святой отец, чесслово, я сам всё напишу!
- А что же тебе здесь не пишется, сын мой?
- Ну, святой отец, я же не готов, мне надо покопаться в книгах, всё такое…
Пастырь искренне задумался.
Перед отцом Дармиори трепетала вся деревня. Но и у самых великих и ужасных бывают слабые места. И у пастыря таким местом был его племянник.
В девичестве госпожа Онван была Дармиори-лэн. Её старший брат долго причитал, что сестра не возжелала последовать его примеру и посвятить жизнь служению Богине, но потом всё же пришёл к выводу, что семья и ребёнок – это тоже, в общем-то, неплохо.
И сам ребёнок об этом прекрасно знал.
- Ладно, иди, - неожиданно изрёк дэй.
Гаст, подскочив от радости, мгновенно сгрёб немногочисленный скарб в сумку. Таша грустно повертела перо в пальцах – мда, предстоит ей работёнка…
- Но на следующем уроке изложишь мне содержание своего сочинения, - непринуждённо продолжил пастырь.
Гаст медленно обернулся:
- Изложу содержание?..
- Тезисно. Но довольно-таки подробно. И под моим неусыпным наблюдением, конечно же.
От обиды парень чуть воздухом не поперхнулся:
- Это… это…
- Всего хорошего, Гаст.
- Это нечестно!!!
- Честно, честно, - торжественно заверил его дэй. – Сам вызвался, сын мой.
Несчастная мина Гаста заставила бы возрыдать самого чёрствого зрителя.
«…так закончилась Вторая эпоха Аллиграна.
Третья эпоха длится по сей день, и было в ней всякое, - войны Провинций за территории и сферы влияния, объединение королевств людей, гномов и альвов в единое Королевство, существующее по сей день, свержение династии Бьорков и пришествие на престол Шейлиреара Дарфула, - однако все историки сходятся во мнении, что это – самая мирная и благостная эпоха для жителей нашего Королевства».
Проводив вглядом Гаста, бредущего вперёд с обречённостью человека, которого за дверным косяком ждёт топор палача, Таша украдкой улыбнулась.
Всё-таки неплохо порой быть оболтусом.
Без них ведь далеко не так весело…

Просыпаться от крепкого здорового сна – всегда занятие малоприятное.
Особенно когда в качестве стимула к скорейшему пробуждению тебе радостно выплескивают на лицо добрую фляжку ледяной воды.
- ДЖЕМИ, четвертую когда-нибудь!!! – Таша судорожно подскочила и, жмурясь, отфыркиваясь, затрясла головой – только капли во все стороны с кончиков светлых волос.
- А как ты поняла, что это я? Ты же даже глаз не открыла! – тот озадаченно завинчивал крышку. Фляги. Таки не ошиблась.
- А кто ещё до такого додумается? Не Арон же у нас болезный… с садистическими наклонностями, - Таша, разомкнув упорно сопротивляющиеся веки, сощурилась на белое золото солнечного света. Светило величаво приподнималось над горизонтом, заливая Долину текучими, из розоватого постепенно обращающимися в жёлтый лучами.
- Святой отец велел тебя разбудить, я и разбудил. Я не виноват, что некоторые дрыхнут, как совы, - нет, он ещё и обиделся!
- С чего в такую рань?
- Учитывая, - откликнулся Арон, с шёлковым шелестом выступая из расселины, - что ночевать нам придётся не в трактире, а столкновение с мортами на открытой местности может приобрести самые печальные последствия – до наступления темноты мы должны пересечь Аларет.
- Пересечь? Заче… Ах, да, текущая вода!
Великая Река Аларет бурным ручьём стекала с гор, извилистой ленточкой пересекая Долину с востока на запад, по мере своего продвижения к озеру Дэланин обращаясь в широченную реку. Озеро раскинулось в центре Долины, ровнёхонько на границе Равнинной и Заречной – последняя, собственно, и названием своим была обязана именно Аларету.
Пару веков две Провинции спорили, кому всё-таки принадлежит озеро, а потом ничтоже сумняшеся поделили Дэланин на две равные части… Хотя ксаш с ним, с Дэланином – он далеко, а им, - если повезёт, - до конца дня предстоит пересекать быстрый ещё Аларет и наслаждаться всеми прелестями Заболотья.
Тракт проходил ближе к западной окраине гор, оставляя в стороне как Аларет, так и Дэланин: переправляться через озеро долго, а через реку, шириной озеру почти не уступающую да весной имеющую дурную привычку разливаться – опасно. Хотя летом-осенью паромщики неплохо зарабатывали на тех, кто держит путь не в стольные грады, а в мелкие восточные городишки. В этих случаях огибать озеро по Тракту значило делать порядочный крюк.
- То есть… до темноты мы должны пересечь всю Заречную?
- И найти безопасное место для ночлега.
Таша потянулась, зевнула, мстительно щёлкнув зубами у самых кончиков пальцев клюющего носом Джеми. Широко улыбнулась его перекошенной физиономии и удалилась в ущелье совершать священнодейственные утренние процедуры – за пришедшимися как нельзя кстати занавесями плюща, пропев напоследок «кто заглянет, пока не выйду, останется без глаза».
Позавтракав прихваченным накануне из таверны хлебом с солониной, компания наполнила фляжки родниковой водой и, не отгрызая лишних минут у драгоценного дня, отправилась в путь-дорогу.
- Святой отец!
Таша скосила глаза на всадника, восседавшего на мышастом жеребце.
Джеми или…
- А вы не могли бы обратить набранную нами воду во что-нибудь более… согревающее?
Понятно. Алексас.
- Увы, сын мой, - вздохнул дэй, - столь молодым людям, как вы, противопоказано употребление горячительного.
- Мне уже двадцать, святой отец!
- Зато Джеми ещё нет двадцати. Вот когда достигнет совершеннолетия, тогда и поговорим.
Алексас удручённо вздохнул и занялся изучением панорамы, открывающейся со змеящейся вниз тропки в скалах.
Впрочем, надолго его не хватило:
- Таша-лэн, я ещё в первый день нашего знакомства…
- То есть вчера, - уточнила Таша.
- Да? – удивлённо вскинутая бровь. – Странно… А такое ощущение, будто вечность вас знаю…
«Интересно – намёк, издевка или плагиат?»
- Разве что родство душ даёт такой эффект, - задумчиво продолжил юноша, - так бывает порой…
- Так что вы вчера?.. – мягко напомнил Арон.
- Ах, да. Заметил. Ваш кулон, Таша-лэн.
Таша машинально подняла руку, кончиками пальцев коснувшись подвески: прозрачного, с кошачий глаз величиной камешка в золотой оправе. Зеленоватого, чуть в фиолетовый отливающего – сейчас, а ночью, при свете огней – фиолетово-красного, с пурпурными искрами в багровой глуби…
- Александрит, я так понимаю?

…это – александрит. Aleks’andrit. Это староаллигранский… знаешь, как переводится? Да, многие так думают, что в честь какого-то Алекса назван, но это не так. Сообрази… Вспомни, что мы на прошлой неделе проходили. Ну? Правильно… правильно. А вместе? Молодец. «Сердце оборотня», совершенно верно. Так оно и есть. Камень-оборотень, меняющий цвет. Когда-то его мне подарила мама… Зачем? Да, ты права, это не просто безделушка. Чтобы всегда напоминать мне: в какой бы личине не пребывал оборотень, главное – остаться собой. Ведь сердце… и разум оборотня легко поддаются излому. Чужие ипостаси убивают в нас – нас… убивают в нас – Человека. Мы умеем сопротивляться, да. Мы обязаны уметь. И мы учимся. Опыт и умение безболезненно возвращаться приходят с возрастом… Не с возрастом, нет. С осознанием, с нахождением себя, с выбором своего пути. Но бесконечно держать стену между собой и чужим даже мудрейшие не в силе. Невозможно. Вот поэтому – никогда, слышишь, никогда не пересекай ту грань, когда инстинкты берут верх над разумом. Не уступай зверю в себе. Иначе он потом не уступит тебе – никогда. Помнишь, я рассказывала тебе о Харте Бьорке? Он был королём нашей Долины давным-давно, и королём мудрым, но он родился в Ночь Середины Зимы, и потому был ещё и зверем. Медведем. И как-то он уступил зверю в себе, и медведь, которым он стал, задрал его маленького сына, и на Харта объявили охоту и затравили собаками, и его брат, ставший королём… Зеваешь, да? Знаю, скучно… Когда-нибудь вспомнишь и поймёшь. А это, помимо всего прочего, очень симпатичный кулончик. Давай-ка застегну… вот так. Замечательно. И под платье подходит. С днём рождения, малыш. Какая же ты у меня красавица…

- Верно понимаете, - после секундной заминки ответила Таша.
- Это символично или…
- Или. Подарок мамы, красивое украшение и просто случайное совпадение.
Зачем солгала, даже интересно?
Звёздочка наконец ступила на тропу через предгорный лес, и, повинуясь тихому голосу дэя, припустила иноходью. Однако мышастый её энтузиазма не разделял – за секунды расстояние между лошадьми увеличилось втрое.
- За что ты мне послала сей крест, Богиня? – удручённо вопросил Алексас, пришпоривая конягу так усердно, что Таша всерьёз обеспокоилась за сохранность лошадиных боков.
Обернувшись, она звонко свистнула, дождалась, пока конь поднимет вопросительный взгляд, и, совсем чуть-чуть окрасив картинку страхом…
…по узкой тропе – тьма на четырёх когтистых лапах…
…только красные щели глаз в темноте…
…и без единого звука – прыжок…
С жалобным ржанием жеребец шарахнулся в сторону, едва не сбросив при этом наездника.
Отлично. Теперь всего-то представить Тракт – хоть и не по Тракту поскачут, но какая для коня разница…
…пронестись внутренним взором по пыльной дороге…
…и на фоне закатных лучей – дом, увитый плющом, за высоким частоколом…
…и с надёжной конюшней.
Во всяком случае, Таша искренне надеялась, что подсказанное воображением воплощение надёжности и уюта окажется таковым же и для коня.
Тот замер, задумчиво опустил голову – и, тряхнув гривой (а, была не была!), за полминуты поравнялся со Звёздочкой. Кобылка, фыркнув, чуть прибавила ходу, вырвавшись на полкорпуса вперёд, насмешливо оглянулась на мышастого и, убедившись в своём превосходстве, милостиво позволила коняге удерживаться на такой дистанции.
- Как его зовут? – спросила Таша. Ветер, сдув с губ тихие слова, заботливо донёс их прямо до ушей Алексаса – а вот тому пришлось прикрикнуть:
- Коня?
- Не вас же.
- Конюший вроде Серым звал.
- Просто Серый? – Таша повторила, почти ощупывая слово со всех сторон. – Нет, не пойдёт. Нехорошее имя…
«И ассоциации с ним, особенно в свете последних событий».
- Пусть будет Серогривкой, а? – предложила она.
- Да хоть Царевичем Загорским, только бы снова в апатию не впал, - хмыкнул Алексас.
Впереди замаячила узкая тропка, ответвляясь куда-то в лес. Таша прикинула – вроде бы на юг…
Юг.
Параллельно Тракту.
- Сюда, - тихо велел Арон.
И, послушно свернув, маленькая кавалькада помчалась вдаль сквозь раннюю кромку дня.

- Передохните, - бросил Арон, осадив Звёздочку.
Молодёжь спешилась с явным облегчением – размять затёкшие за часы дороги ноги было как нельзя кстати.
Они были уже у самой окраины леса. В просветах между мшистыми стволами елей Таша могла разглядеть до горизонта простирающееся поле, волнующееся высокой травой на прохладном ветру.
- Сейчас вернусь, - Алексас шустро нырнул в густой ельник – подальше в тень.
- Только особо далеко не отходите, - крикнул вдогонку дэй.
- Особенно учитывая тот факт, что после фразы «я сейчас вернусь» герои страшных легенд никогда не возвращаются, - добавила Таша.
Солнечные лучи не просеивались сквозь сеть ёжившихся хвоей ветвей – золотую монетку солнца спрятали набежавшие тучи. Ветер из прохладного всё увереннее клонился к холодному, заставляя плотнее закутываться в плащ.
Из-за ненастного пасмурья неясно было, смеркается или…
- Сколько времени? – спросила Таша.
- К вечеру. Но достаточно, чтобы добраться до Равнинной до темноты.
С лёгким шелестом Арон прохаживался по колючему хвойному ковру, под сумрачным древесным куполом. Три ели вперёд и обратно.
- Поешь? – предложила Таша.
- Нет. А вот тебе не мешало бы.
- Я не хочу.
Он только неопределённо повёл рукой.
Ших-ших. Вперёд. Назад. И снова. Губы чуть сжаты, глаза напряжённо всматриваются в хвойную темень.
- Что тебя тревожит? – тихо спросила Таша.
- Перемена погоды.
- А что в ней тревожного?
Дэй взглянул на неё, колеблясь.
- Ничего, - наконец последовал ответ. – Просто не люблю непогоду.
Таша едва заметно качнула головой.
«Что же ты недоговариваешь, Арон?..»
Вернувшийся вскоре «из кустиков» Алексас торжественно отказался от импровизированного обеда, и вскоре кавалькада уже выехала в чисто поле. Позади осталась стена леса, уползающая чуть наискось влево, к рвущим небо зубьям гор. Далеко справа показались холмы: отсюда – не больше кочек, но на самом деле, как прикинула Таша, - со смотровую башню приличной высоты. И где-то там, за холмами, бежала параллель трактовой ленточки…
Поле тихо переливалось сине-фиолетовым – ветер тревожил цветущий кипрей и живокость. Прочертившая его тропа скорее угадывалась, чем виднелась: почти заросла.
Медленно и вкрадчиво перекатывалась по небесному полотну жирная, чёрная, с грязно-жёлтым брюхом туча. Туча молчала – тем зловещим молчанием, что всегда предшествует грозе. Но не было грозы. Даже в отдалении.
Таша всегда знала, пойдёт ли сегодня дождь – чуяла тем самым десятым чувством, животным чутьём. И эта туча дождевой не была.
Да и утром на небе – ни облачка…
«Эта туча просто…»
«…закрывает солнце?»
Мурашки пробежались по спине до затылка, стянув кожу, вздыбив волосы. Не поймёшь, то ли от холодного ветра, то ли от мелькнувшей догадки.
- Да и с ветром нам подсобили, конечно, - процедил Арон.
«…ты ослышалась или наш сама доброта, всепрощение и долготерпение действительно говорит сквозь зубы?»
- А что вас смущает? – поинтересовался Алексас.
- Что вы знаете про живокость предгорную?.. А, Таша уже догадалась.
- О чём?
Девушка сглотнула:
- Пыльца живокости предгорной ядовита. Большая доза вызывает чувство опьянения, сонливость, эйфорию… воздействует на желудочно-кишечный тракт, впитываясь в кровь. Смерть обычно наступает от инфаркта. Пыльца этого вида чрезвычайно обильная…
Крупные, красивые до залюбования цветы шевельнули синими лепестками, Таша, затаив дыхание, зажмурилась навстречу порыву ветра – и не зря: он швырнул в лицо горсть мелкой жёлтой пыли.
- …и пора цветения, как видите, приходится на липник, - хорошенько отфыркнувшись, поторопилась стряхнуть её девушка.
- Милая травка, - усиленно отплёвываясь, мрачно изрёк юноша.
- Вообще отваром живокости предгорной лечат желтуху, воспаление лёгких и коклюш, а примочки отлично помогают при воспалении глаз… Ну и… пыльцу в малых дозах используют как мощный галлюциноген, - несколько смущённо добавила Таша.
- Хотите сказать, что мы рискуем умереть от передозировки пыльцы?
- Вроде того.
- Радостно, - в тоне Алексаса, однако, Таша ничего радостного не нашла. – Изволите объяснить, какой ксаши вы нас завели на галлюциногенное поле, святой отец?
- Умирать – так с эйфорией, - Арон задумчиво натянул поводья, придержав нетерпеливо бившую копытом Звёздочку. – Я не ездил этой тропой. Мне о ней рассказал знакомый, а ему – его знакомый. Я… слышал, конечно, что знакомый моего знакомого сказал странную фразу, но никаких подробностей мой рассказчик не знал, а я решил не придавать этому значения.
- И что за фраза?
- «Нехорошая тропа. Пробираться придётся, затаив дыхание».
- Зато теперь нам сполна открылся смысл этих слов, - голос Алексаса истекал сарказмом. – И что теперь? Повернём назад?
- Нет.
- Почему?
- Потому что позади нас ждёт кое-то пострашнее эйфорийной пыльцы, - дэй покосился на юношу. – Джеми, вы можете что-нибудь сделать?
Алексас прислушался.
- Говорит, есть чары, - после мгновенной паузы ответил он, - но их хватит всего на пару часов.
- Думаю, больше нам и не понадобится. Уступите брату место на секунду.
Алексас, вздохнув, - на всякий случай не слишком глубоко, - закрыл глаза. Открывший их Джеми времени терять не стал, сразу взмахнув рукой в каком-то замысловатом пассе – и спустя миг Таша уже ощупывала кончиками пальцев красовавшуюся вокруг головы зыбкую прозрачную сферу, угадывающуюся только по лёгкому перламутровому отливу при движении, как у мыльного пузыря. Рука сквозь неё проходила, будто сквозь туман.
- Как шлем, - оценила девушка. – И как эта штука работает?
- Это и есть шлем, - удовлетворённо созерцая творения своих рук, украшавшие головы обеих лошадей и троих всадников, объяснил Джеми. – Он отводит любые заклятия, кроме тех же боевых кьоров… и мгновенно нейтрализует проходящие сквозь него яды, будь они в воздухе, в жидкости или в твёрдом предмете. Так что пыльцой мы надышимся, но без… эффекта.
- Отлично, - кивнул Арон. В ответ на его движение сфера чуть запоздало колебнулась. – В путь.
Кавалькада припустила по узкой тропке среди разнотравья – друг за другом, с летящими за спиной плащами, задевая достающую до грив лошадей марь-траву с лебедой.

- Святой отец, может, стоит приберечь лошадей?
Когда Алексас нарушил молчание, дикая гонка с ветром длилась не меньше часа – если Таша верно прикинула, конечно. Она ориентировалась по лесу, а тот давным-давно успел исчезнуть за задней кромкой горизонта. Кроме берёзовых перелесков, видневшихся далеко в стороне, взгляду докучали только бескрайние синие волны с фиолетовыми гребнями.
Хоть Звёздочка и Серогривка вскидывали морды, верхушки трав всё равно хлестали по глазам крайне недовольных этим фактом лошадей. Справа медленно проплывали постепенно снижавшиеся холмы.
Не считая тихого шелеста трав да приглушённого мягкой землёй и подмятыми стеблями стука копыт, в воздухе висела тишина.
- Не стоит, - откликнулся Арон. – Вот как доберёмся до Аларета, так и прибережём.
Таша, припомнив свою шёлковую карту и уроки краеведения, наконец сообразила, где они находятся. На равнине Лилиас, или попросту Приречной, которая в Равнинной превращается в болота Шадхавар, или попросту Заболотье.
Самый надёжный способ пересечь Аларет, насколько помнила Таша – через единственный мост, у городка Пвилл: там река ещё сравнительно узка, хоть и быстра, но им и не плыть…
- Мост будет самым надёжным. До нашего визита, - мягко добавил Арон.
В серебре Ташиных глаз плеснулось удивление:
- Ты собираешься его…
- Не я. Джеми.
- Что-что? – насторожился Алексас.
- Да, мы как раз обсуждаем план разрушения Пвилльского моста. Морты не могут пересекать текущую воду. Если только мостом или паромом, - дэй зачем-то оглянулся. – Учитывая, что это единственный мост, с паромщиками морты вряд ли найдут общий язык, а добираться до Тракта и бежать потом обратно до Заболотья – не меньше суток… ещё двадцать четыре часа спокойной жизни.
- Если только «хозяин», поняв, что мы завели его зверушек в тупик, не уничтожит их, чтобы создать взамен новых, - в самом прямом смысле прислушавшись к внутреннему голосу, уточнил Алексас. – А если он поджидает в приграничном трактире Равнинной…
- Двенадцать часов спокойной жизни, - согласился Арон. – Но чтобы создать мортов, ему нужны жертвы, а я сомневаюсь, что он захочет «засветиться», устроив резню в Приграничном… Ведь ваша догадка насчёт приграничного трактира верна.
- Откуда вы знаете?
- Иначе морты не выстроились бы с таким расчётом, чтобы гнать нас к Тракту.
Таша оглянулась.
Пять веером расходящихся тенистых дорожек прочерчивались в травяном море слева от них.
- Ваш план действий, святой отец? – миг спустя на удивление спокойно вопросил Алексас.
- Они не слишком быстры, - отозвался дэй. – Я давно их заметил. Расстояние между нами сокращается медленно.
- Вот это «медленно» мне и не…
Воздух рассёк звук.
…не плач, не вой, не крик…
…странный и страшный, ввинчивающийся в голову тупой иглой…
…на пять голосов.
«Значит, таки есть пасти…»
А твари только распевались.
Когда вой перешёл в ультразвук, Таша дёрнулась было закрыть уши – но кони, шарахнувшись в сторону, в полном ужасе понесли вправо, к холмам, заставив девушку судорожно вцепиться в дэев пояс.
Морты взяли паузу, но перепуганные лошади и не думали возвращаться к первоначальному маршруту.
- Есть идеи, святой отец? – осведомился Алексас.
- Нет.
- Что значит «нет»?
- У мортов нет разума как такового, - дэй говорил так спокойно, будто лёгкую конную прогулку перед ужином совершал. – Есть инстинкты, есть чувства и ощущения, есть приказы «хозяина». А помимо этого, в головах – пустота. Безмозглые в самом прямом смысле. Но и я здесь бессилен.
- Вот и толку-то, что с нами…
Последнее слово за возобновившимся ариозо мортов Таша не расслышала.
- Но я уверен, - продолжил Арон, - что эти самые идеи, как и средства их выполнения, есть у Джеми.
- И не ошиблись, святой отец, - спустя пару мгновений крикнул мальчишка.
На всём скаку, перехватив повод одной рукой, Джеми оглянулся, прокашлялся и, крутанув ладонью, гортанно выкрикнул несколько слов.
Травы вспыхнули, точно сухое сено. Черта синего огня, взметнувшись к тучам, рассекла поле ровнёхонько параллельно тропе – между ними и мортами. Ещё три слова, крупной дробью просыпавшихся в дымный воздух – ещё три черты, заключившие заторможенно топтавшихся у черты тварей в огненный загон.
- Это их задержит, - Джеми торопливо поднёс руку к лицу. – Ксаш…
У мальчишки носом хлынула кровь.
- Что с тобой?!
- Нормальная реакция на мощные заклятия. Как постарше, посильнее и поопытнее стану – пройдёт, - Джеми искоса взглянул на девушку. – Что, ищешь слабые места?
- Не волнуйся, - огрызнулась Таша, - в следующий раз не побеспокоюсь, даже если у меня на глазах будешь дух испускать.
Заслышав тяжёлый вздох Арона, Джеми, не дожидаясь порицания, поторопился натянуть поводья. Не сразу, но повернуть Серогривку он таки заставил. Звёздочка же пристроилась рядом с жеребцом без понукания – видимо, не смогла бы снести, если бы какой-то там коняга взял себя в копыта раньше неё.
- А ты не можешь их кьорами добить? – поинтересовалась Таша, глядя через плечо на остающуюся позади огненную клетку. Морты жалобно скулили. Девушка почти их жалела.
- Теоретически – могу. Но свет кьора, находящегося от шлема ближе, чем в полуметре, разобьёт его. Учитывая, что мы скачем не просто по галлюциногенному полю, а по горящему галлюциногенному полю – в невменяемом состоянии я вряд ли буду вам полезен, - Джеми задумался. Вытянул руку, - хотя можно попробовать так…
Когда квадрат загона полыхнул целиком, пронзив сумерки огненным столпом, твари не издали ни звука.
Только скулёж смолк.
- Горите вы синим пламенем, - промокнув кровь рукавом, фыркнул Джеми.
Таша, сморгнув синевой отражавшийся в глазах свет, отвернулась. Сладковатым отдающий ветер подгонял в спину. Поравнявшись с концом огненной линейки, кони сами вырулили обратно на тропу. Скорее несли, чем скакали – но, раз в правильном направлении, почему бы и нет?
- Тем более что Аларет близко, - Таша услышала, что Арон улыбнулся. На миг.
А потом дэй резко повернул голову, настороженно сощурился, повёл носом…
«Принюхивается?»
«…и кто у нас тут оборотень?»
- Джеми, ОСТОРО…
Поздно.
Тварь вынырнула из ниоткуда. Джеми только голову успел повернуть – а морт уже взвивался в прыжке, раззявив чёрную щель пасти, выставив когти…
Шар белого света морт почти проглотил.
Таша зажмурилась – и вовремя.
Вспышка перед закрытыми веками, хлестнувшая по лицу волна жара, истошное ржание Серогривки, крик Джеми, глухой удар…
Она ещё не открыла глаз, а Звёздочка уже остановилась. Чёрный шёлк ускользнул из-под пальцев, и, когда ресницы запоздало взметнулись вверх, взгляду предстала воистину дивная картина: Серогривка уверенно уносится вдаль, будто земли копытами не касаясь, поодаль корчится, расползаясь бесформенной тьмой, морт, а Джеми стонет на земле, лёжа лицом вниз на примятой траве…
Без шлема. Уткнувшись носом в синеву цветков живокости.
Когда Арон бесцеремонно вздёрнул мальчишку за плечи, неестественный румянец Джеминого лица был затейливо оттенён желтизной пыльцы.
Дэй безмолвно принялся стряхивать галлюциноген на землю. Парнишке оставалось лишь мужественно скрежетать зубами, сдерживая скулёж – прикосновения к обожжённой коже явно особого удовольствия не доставляли.
- Много вдохнули? – коротко спросил Арон.
- Не знаю, - Джеми виновато чихнул. – Как свалился, нос будто что-то обожгло, а повернуться сил не было. Думал, шею свернул… и сейчас думаю, - он осторожно покрутил головой. – А, нет вроде… Ну, потом жечь перестало, я и остался лежать…
- Вовремя я вас поднял, - Арон пристально взглянул на улепётывающего Серогривку. Пара мгновений – и конь споткнулся, застыв вполоборота на фоне горизонта, с ветром развевающейся гривой, средь высоких цветущих трав и лёгкой костровой дымки. Хоть бери кисть и пиши картину маслом.
- Поехали. Будем надеяться, что обойдётесь только… приятными последствиями, - дэй подтащил горе-колдуна к лошади, усадил впереди седла и вспрыгнул следом. – И что вам хватит здравомыслия до того берега Аларета.
Звёздочка рванула вперёд – казалось, ещё до того, как вдалеке вдохновенно взвыло дружным хором.
- Ещё пятеро, - резюмировала Таша.
- А нас трое. На одной лошади.
Звёздочка уже храпела, - Ташина юбка была влажной от выступившей на боках кобылы пены, - но, опустив голову, упрямо неслась вперёд. Понимала, что эти догонялки – со смертью…
Не со смертью, поправила себя Таша, если Арону верить. Да и… если бы морты хотели убить, не выли бы – с воем загоняют, изматывают. А догоняют безмолвно.
- Пересаживать Джеми я не решусь, а вот… - Арон мельком оглянулся. – Как ты отнесёшься к поездке на чужой лошади?
- Если это поможет добраться до пункта назначения живыми – весьма положительно.
Поравнявшись с Серогривкой, Арон дёрнул поводья, Таша, соскочив почти на ходу, в один прыжок оказалась рядом с конём и легко вскочила в седло. Прежде чем хлопнуть Звёздочку по боку, дэй легонько кивнул – и жеребец, до того способный лишь беспомощно слушать, как с неумолимостью трубного гласа приближается мортовский вой, наконец смог шевелить копытами. Сорвавшись с места, следом за Звёздочкой он поскакал с неописуемой радостью.
Живокостные заросли остались позади. Кипрей, оказавшись в гордом одиночестве, торжествующе раскрашивал поле сиреневым.
Морты, наконец сообразив, что их проникновенные рулады как нельзя лучше вдохновляют лошадей на галоп, смолкли. Зато, как поняла Таша, повернув голову – удвоили скорость.
- Арон, - пискнула она, - а долго нам ещё до?..
Серогривка встал, как вкопанный, заставив Ташу ткнуться носом в лошадиную гриву. Когда девушка подняла взгляд – стоя на краю крутого обрыва, с высоты обратившейся вдруг холмом равнины она увидела серебристую, хмурящуюся отражённой тучей речную ленту далеко внизу.
Порыв ветра принёс намёк на водяную свежесть.
Аларет.
- Вперёд, - негромко сказал дэй.
Таша не видела, конечно, но была уверена – прежде чем понести вниз, кони зажмурились. Последовав Ташиному примеру. Наслаждаться зрелищем спуска с почти отвесно обрывающегося холма приятно только со стороны.
А вот с закрытыми глазами, если постараться, можно даже получить некоторое удовольствие от падения…
Силы тяготения взяли своё, ехидно впечатав Ташу в седло. К немалому своему облегчению девушка обнаружила, что спуск окончен, и даже без всяческих осложнений вроде слетания с седла с переламыванием всех костей. Лошади уже вовсю мчали по ровному – к катящему свои воды по мощному руслу Аларету, поросшему горюющими ивушками по крутым берегам, и мосту с вьющейся от него вправо тропкой – по которой и добирались до Пвилльского моста все нормальные люди.
«Кроме сборщиков галлюциногена и нас».
«…ну, и первых, и вторых вряд ли можно назвать такими уж нормальными…»
Длинный, узкий деревянный мост на невысоких опорах кавалькада преодолела за считанные секунды. Аларет бурчал снизу что-то невразумительное пропитанному водяными брызгами воздуху.
Ступив на тот берег, Арон резко развернул Звёздочку. Плащ эффектно взвился у него за спиной.
- Джеми, поджигайте мост.
Нет ответа.
- Джеми…
Таша оглянулась на потенциального поджигателя.
Чтобы увидеть на лице мальчишки мечтательную, идиотскую в своём блаженстве улыбку и туманную дымку, затянувшую ореховость уставившихся перед собой глаз.
- А… - выдавила Таша, - что…
С вершины холма уже струились вниз пять тенистых дорожек.
- Арон, что… что нам…
Дэй только вздохнул, кладя ладонь на затылок Джеми. Мгновения, за которые морты достигли подножия холма – и в растерянно моргнувших ореховых глаза мелькнул намёк на сознательность.
- Джеми, сжигайте его, - с неожиданным усилием выговорил Арон. – Быстро…
Без вопросов, лишь несколько заторможенно мальчишка вытянул руку, забормотал, сплетая слова в вязкую паутину заклятия…
…а твари уже мерно работали лапами, домеривая шагами тропку…
Пальцы колдуна финальным аккордом резко сжались в кулак.
Мост вспыхнул разом, от перил до опор, заставив лошадей испуганно шарахнуться в сторону. Таша удержалась – а вот представители сильной половины человечества кубарем свалились со Звёздочки.
- Арон! – Таша, соскочив с лошади, подбежала к спутникам. – Вы… ты…
- Всё в порядке, - дэй выбрался из-под Джеми (повезло парню приземлиться на мягкое, подумалось Таше), привстал и, морщась, дотронулся кончиками пальцев до затылка, - да, точно в порядке.
- По тебе не скажешь!
- Головная боль – нормальное последствие вмешательства в сознание, находящееся под воздействием галлюциногена, - он перевернул Джеми на спину: мальчишка валялся в бессознательном состоянии, но от боли вроде бы не стонал и дышал ровно. – Вот у него, как проснётся, голова посильнее болеть будет.
- Вмешательство в сознание?..
- Там всё как в тумане, - Арон поднялся на ноги и принялся отряхиваться. – В сладком и опьяняющем тумане. Приходится не только сквозь этот туман пробираться, не дыша, но и этот туман раздвигать. И раздвигать его очень непросто.
- Выходит, ты… обломал мальчику кайф?
- Именно, - дэй лукаво улыбнулся в ответ.
Наверное, осознание, что всё позади, пришло вместе с этой улыбкой, принеся с собой эйфорию почище живокостной – во всяком случае, Таша рассмеялась так звонко, что даже сама от себя никак не ожидала.
Морты на том берегу подвывали до того обиженно, что девушке почти хотелось их утешить. Так и сказала бы «и на вашей улице праздник будет», - но, увы, накаркать было бы совсем некстати. Звёздочка же явно не была столь сострадательной: гарцуя по самому бережку, она откровенно ржала над оставшимися с носом тварями.
- А где Пвилл? – спросила Таша, свистом подзывая кобылку.
- Быстрым ходом – часах в восьми отсюда, - откликнулся Арон, сосредоточенно усаживая Джеми на Серогривку.
- ЧТО?
- Он только на карте близко.
- А какой ксаши было мост Пвилльским называть?!
- Потому что это ближайший к мосту крупный населённый пункт.
- И куда мы теперь?
- Найдём приличное место для ночлега. Неподалёку. Надо дать лошадям отдохнуть.
Туча наконец громыхнула, и на нос Таше упала крупная дождевая капля.
Арон оглянулся. Огонь плясал в его зрачках.
- Сжигаем за собой мосты, - он задумчиво взглянул куда-то вверх. – Что ж, оно и правильно.
Мост, полыхнув вдруг судорожной вспышкой, осыпался пеплом, мгновенно унесшимся вдаль с быстрыми водами Аларета.
На макушки троицы с запоздалой досадой обрушился ливень.
- Итак, - накинув капюшон, Арон оглядел протянувшийся вдоль берега реки сосняк. Низкорослые, кривоватые деревца жалобно жались друг к другу. – Насколько я понимаю, отсюда начинаются болота Шадхавар.
- Насколько я знаю, ты понимаешь верно.
Дэй изучил дорогу, разветвляющуюся надвое: одна тропа убегала прямо, другая – направо. Уделил внимание указателю, являвшему собой подобие деревянного весла с накарябанными на нём стрелками.
- Пвилл – прямо, Броселиан, центральный город округа – направо. Если верить указателю, до первого пятьсот верст, до второго девятьсот… но имеется ещё и некая стрелка налево. Нацарапанная уже позже от руки, судя по всему. И указывающая… - дэй сощурился, - …на «уединенное жилище пресветлейшего магистра целебной волшбы Джерада Альдровандо».
- Какой пресветлейший, интересно, поселится в этом болоте?
- Солидарен. Однако его уединенное жилище расположено всего в версте отсюда.
Таша отстранённо накручивала поводья на руку. Тропинка к жилищу пресветлейшего магистра надёжно заросла вереском и сфагнумом. На то, что через сосняк теоретически можно проехать иным способом, кроме как по тропам к двум вышеупомянутым населённым пунктам, указывала лишь узкая, уходящая влево под небольшим углом просека.
- Как там было? «Направо пойдёшь – коня потеряешь, налево пойдёшь – себя потеряешь», - вспомнила Таша. – Или нет… кажется, наоборот… или всё-таки так?
- Во всяком случае, дорога прямо определённо сулила женитьбу.
- И когда два брата пошли прямо, встретила их девица-красавица, которая, напоив братцев да поцеловав их в уста сахарные, с помощью кровати-перевёртыша отправила незваных женихов в подземелье, переломав им все кости.
На самом деле Таша тех девиц-красавиц из сказок понимала. Когда незнакомые молодые люди, к тому же весьма воинственно настроенные (естественно, на ратные подвиги изначально собирались), не просто заявляются без приглашения, но и навязчиво требуют у хозяйки руку и сердце… и всё, к ним прилагающееся – оная хозяйка в девяти случаях из десяти отреагирует не совсем адекватно. И не совсем нечленовредительно.
Таша задумчиво посмотрела на мирно посапывающего Джеми. Очень задумчиво.
- Я всё же за поворот налево. И, - с лукавинкой в голосе добавил дэй, - вчетвером.
- Ну вот, уже и несбыточные злодейские планы по избавлению от надоедливого спутничка вынашивать нельзя, - фыркнула Таша. – А ты уверен…
- Конечно же, пресветлейший Альдровандо пустит нас заночевать.
- После краткой беседы с тобой с глазу на глаз?
- Я же… гм… старший, как-никак. Вполне естественно, что договариваться буду я.
- Что с тобой сделаешь, - вздохнула Таша.
Звёздочка, когда её направили на тёмную, самого зловещего вида просеку, покорно порысила вперёд. Лишь вздохнула стоически.
Очевидно, она уже смирилась с тем, что её хозяйка и здравомыслие – вещи несовместные.

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

Аркадий и Борис СТРУГАЦКИЕ: "ЧЕРЕЗ НАСТОЯЩЕЕ – В БУДУЩЕЕ"

[Кринн]

ЧЕРЕЗ НАСТОЯЩЕЕ - В БУДУЩЕЕ
[Выступление в дискуссии под рубрикой: «Мастерство писателя. Литература и наука»]

"Если принять во внимание, что в наше время наука стала фактором первостепенного общественного значения, важнейшим аспектом Ее Величества Действительности, то вопрос «Писатель и наука» без труда сводится к не новому уже и по-прежнему сложному вопросу «Писатель и действительность». Но такая постановка вопроса слишком обща, она приводит к банальностям, вроде: «Неудержимо стремительный прогресс науки на глазах меняет повседневную жизнь...», «В своем стремительном развитии наука формирует у человека совершенно новое мироощущение...», «Возник и неудержимо растет массовый человек нового типа - научный работник...» и так далее. Поэтому мы позволим себе несколько сузить вопрос и поговорить на тему «Писатель-фантаст и наука». Сразу оговоримся, это вовсе не значит, что мы признаем за фантастикой какую-то особую жанровую специфику. Просто вопрос о роли науки в литературной фантастике ставится в последнее время как-то излишне остро.

Прежде всего что такое писатель-фантаст? Пресса распространяет мнение, будто писатель-фантаст есть либо крылатый мечтатель, либо генератор идей, либо популяризатор и бард науки, либо и то, и другое, и третье вместе. Он крылато мечтает о грядущих достижениях науки, исходя из достижений науки сегодняшнего дня. Он занят генерированием научных идей, которые впоследствии поразят потомков мощью и глубиной предвидения. Он популяризирует и воспевает науку, вплетая скучноватые специальные сведения в роскошный ковер яркого и острого сюжета. Можно согласиться с таким мнением, а можно и не согласиться. Мы, например, соглашаемся, но считаем, что он далеко не исчерпывает многообразие фантастики. Проваливаются куда-то Уэллс, Лем, Брэдбери и, что самое обидное, последние повести братьев Стругацких.

Функциональные определения задач фантастики только мешают и сбивают с толку. Правда состоит в том, что писатель-фантаст это прежде всего такой же писатель, как и все остальные, - обремененный мыслями и идеями, удовлетворение свое ищущий «в освобождении от груза своих мыслей» (как говорил Моэм), пишущий потому, что не может не писать. И фантастика является полноправным видом художественной литературы без всяких скидок на жанр, призванным отражать действительность в художественных образах. Только полезно помнить, что действительность - это не только мир вещей и событий, но и духовный мир человека и мир общественного сознания; что отражать - вовсе не обязательно означает отражать в плоском зеркале; что художественный образ есть нечто, существенно зависящее от цели, поставленной автором перед собой. И отличие писателя-фантаста от «обычного» писателя состоит в том, что он пользуется методами, которые не применяли ни писатели-реалисты, ни Рабле, ни Гофман, ни Сент-Экзюпери в «Маленьком принце». Отличие только в методах.

Все это прекрасно, скажете вы. Но при чем здесь наука? Почему вас называют научными фантастами? Мы ответим: не знаем. Не знаем, почему до сих пор держится устаревший термин «научная фантастика». В лучшем случае он пригоден для определения одного из направлений фантастики. И мы понятия не имеем, почему у писателя-фантаста должны быть какие-то особые взаимоотношения с наукой, отличные от отношений с наукой любого другого писателя. Могут возразить: но ведь большинство фантастов являются научными работниками или инженерами. Это так. Но Гранин, Грекова и многие другие тоже пришли в литературу не из литературного института. Гранин и Грекова показывают психологию научного коллектива и тернистые пути научного поиска не менее убедительно, чем, скажем, Савченко или Войскунский с Лукодьяновым. Отношения с наукой у них всех примерно одинаковые. Разные только методы работы. Хотя, заметьте, цели работы тоже одинаковые.

В идеале у всех писателей нашей страны отношения с теперешней «властительницей дум» должны быть такими же, как у Гранина и у Грековой. И не только потому, что новый ученый заявляет свои права на место в литературе, наряду с другими, старыми героями нашего времени. Дело еще и главным образом в том, что только «короткая нога» с наукой, с научным мировоззрением, с философией науки позволяет сейчас раздвинуть рамки традиционных сюжетов литературы и заглянуть в новый невиданный доселе мир гигантских человеческих возможностей, всепланетных тенденций, надежд и ошибок. Если можно так выразиться, «писатель-научник» может в литературе больше, чем «обыкновенный» писатель. Человек, не имеющий представления о самых общих закономерностях движения материи и общества, просто не может быть в наше время настоящим писателем. Ну что он нового скажет своему современнику, всюду побывавшему, острослову и умнице, открывателю миров и строителю морей? Современная литература высшего класса - это философская литература. Толстой, Достоевский, Фейхтвангер, Томас Манн - вот гигантские образцы того, как должен подходить к своей работе КАЖДЫЙ писатель.

«Писатель-научник», писатель-философ видит дальше, угадывает вернее. Взрывоподобное развитие науки застало человечество врасплох. Лучшие умы человечества силятся нынче осмыслить этот процесс и научиться управлять им. Рано или поздно это им удастся. Что же касается не лучших умов, то они либо как и встарь, на все плюют, либо по невежеству устраивают облавы на узкие брюки и участвуют в диспутах псевдофизиков против псевдолириков. Время сейчас сложное. Писатель должен пристально следить за социальной действенностью всех явлений жизни, прогресса науки; он должен первый привлечь внимание к росткам прекрасного нового, первым предупредить о возможной, никем еще не осознанной угрозе. Это может сделать только писатель, вооруженный знанием. Хочется добавить - современным знанием. К сожалению, таких писателей пока прискорбно мало.

Что же касается роли науки в нашем творчестве, в творчестве братьев Стругацких, то добавить к уже сказанному, пожалуй, нечего.

Считается, что мы пишем о будущем, строим модели грядущих существований. Это, однако, не совсем так. Во всяком случае, для наших последних произведений: «Стажеры», «Попытка к бегству», «Далекая Радуга» и «Трудно быть богом». Акинари Уэда сказал как-то: «Настоящее можно узреть в глубокой древности». У него был свой метод, через столетие примененный Фейхтвангером. А мы поступаем немного по-другому - протягиваем элементы настоящего в более или менее отдаленное будущее. Нам представляется, что такой метод позволяет более отчетливо увидеть эти интересующие нас элементы. Но это, разумеется, не единственный возможный метод.

Очень хочется написать о многом.

О далеком будущем с его колоссальными проблемами, которые мы сейчас не в состоянии разрешить, но уже можем поставить, о будущем, которое предстает перед нами не как смутное розовое марево над болотом всеобщей успокоенности, а как великолепный и грозный мир человеческого духа, озаряемый молниями великих задач и дел, мир невиданных взрывов коллективного гения, мир поражающих воображение судеб и характеров.

О близком будущем, о великой эпохе человеческой истории, которая даст нашим потомкам мир и безопасность, об эпохе победоносного сражения с мещанством - сражения, о котором так хорошо сказал Паустовский: «Человек с рефлексом вместо души, человек плотоядный, зараженный эгоцентризмом, должен быть уничтожен. Посмотрим, кто кого пересилит. Мы сильнее своим гневом и непримиримостью, они - жадностью и волосатым кулаком». Мещанин в человеке будет уничтожен. Он не выдержит борьбы с развивающейся экономикой и наукой о воспитании человека в человеке.

И о нашем времени хочется написать, о нелегком и суровом, когда миллионы испытываются на прочность, создавая фундамент будущего. О времени проблем, требующих немедленного разрешения, о времени удивительно интересных, хотя и противоречивых людей, решающих эти проблемы."

// Вопросы литературы. - 1964. - № 8. - C. 73-76.

@темы: Статьи

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава восьмая
Теория случайности

Глаза оборотня оправлялись от ослепления быстрее человеческих, так что колдун-недоучка ещё только хлопал глазами – а Таша уже видела, как плавится каменный пол в месте взрыва, жизнеутверждающе пылая светлым кругом пламени по краям.
«…мда, попади такой шарик в тебя, тщательная прожаренность была бы обеспечена…»
В центре круга корчилась, извиваясь, сгущённая темнота. Попавшие за границу огня щупальца тьмы поспешно расползались тенями по углам, прячась от тепла и света.
А за кругом…
Таша поспешно подняла взгляд – на чёрную накидку, уже колыхнувшуюся рядом:
- Ты в порядке?
- Что это… - она судорожно вдохнула, глуша волну тошноты – вниз Таша не смотрела, но не чувствовать солоновато-металлический запах не могла, - …что это?
Джеми, наконец проморгавшись, приблизился к ним на подгибающихся ногах, старательно глядя прямо перед собой:
- Морт, - облизывая пересохшие губы, пробормотал он.
- Кто?
- Мортуин. Сокращённо – морт. Охотничья собачка некроманта, творимая им из тени убитого человека. В сущности, это и есть тень, только оживлённая парой капель крови убийцы-некроманта. «Хозяина». И несколько… видоизменённая.
Таша сглотнула:
«Значит, ещё и некромант…»
- А как ты его…
- Боевой кьор. Кстати, думаю, испепеляющий свет тоже подошёл бы… - Джеми почесал макушку. Он казался бы спокойным, если бы не подозрительно зелёненький цвет лица. – Эти твари боятся огня, а свет, по яркости сравнимый с солнечным, их… растворяет. Сказал бы «убивает», но трудно убить то, что нельзя назвать живым.
Таша на миг опустила взгляд. Тьма в круге с каждым мигом сморщивалась. Бледнела.
Не может этого быть, несколько отстранённо подумала она. А разве может? Минуту назад кто-то был жив, дышал, говорил, а потом живая тень ворвалась в дом и…
- Мортов можно натравить только ночью, - бойко болтал Джеми, понемногу отступая подальше от гаснущего круга. – Утром они забиваются в тёмное место и остаются там до того, как солнце не скроется… В общем, от рассвета до заката они недееспособны.
- Как вампиры? – украдкой пятясь к двери в комнату, зачем-то спросила Таша.
- О, нет, - замотал головой мальчишка, - куда хуже вампиров. От этих зверушек не отделаешься осиновой щепкой или серебряной безделушкой.
- Текущая вода, - вдруг сказал Арон.
- Эм… что, святой отец?
- Как и многая нечисть, морты не смеют пересекать текущую воду. Это может сыграть нам на руку, - дэй кинула взгляд на крохотную, ещё темневшую на полу кляксу. – Джеми, сколько мортов может одновременно выпустить в погоню некромант?
- Ну, если учесть…
- Понятно, - Арон сжал губы. – В таком случае у нас проблемы.
Пару секунд дэй смотрел куда-то в сторону, а затем, вскинув голову, взглянул на господина Мирана:
- Вы в порядке?
Тот силился и не мог отвести взгляд от тела на полу:
- Д, - еле слышно выдавил гном, - д-д…
- Господина лекаря дома кто-нибудь ждёт?
- Д-д-д…
- Идите за стражей, приведите их сюда и расскажите всё, как есть. Начиная с нашего прихода. Ваша жена добавит, откуда мы взялись. Пусть проверят вас правдометром. Вам нечего бояться. Но до вашего возвращения земному пристанищу господина Гирре придётся быть здесь, и поскольку это зрелище явно не для глаз ваших домочадцев, в ваших интересах обернуться как можно скорее, - дэй осенил тело крёстным знаменем и, молитвенно сложив ладони, склонил голову. – Rekvi’em eterman dona e’i…
Не дожидаясь окончания молитвы, господин Миран бочком протиснулся к открытой двери и, выпрыгнув наружу, колобком устремился вдаль по улочкам.
- Domin. Amen, - закончил Арон, поднял голову и, взметнув концом пояса, стремительно прошествовал в детскую.
- А, - подала дрожащий голос Таша, - сколько?..
- Количество ограничено скрепляющими силами заклятия, магическим потенциалом творца и… - Джеми, запнувшись, махнул рукой. – В общем, одновременно не может существовать больше тринадцати мортов, сотворённых рукой одного мага. Новые морты будут автоматически уничтожать…
- Тринадцать?
Таша тупо смотрела на догорающее пламя.
«Но ведь с нами колдун, пусть и недоучка», - промелькнула обнадёживающая мысль. Значит, и боевые кьоры…
«…ага. Две трети суток».
- Госпожа Миран?
Услышав голос дэя, Таша заглянула в комнату. Нирулин как раз отлепливалась от стены, яростно баюкая малышку на руках:
- Я выглядывала… святой отец, я видела… эта тварь…
- Она пришла за нами. Тому, кто преследует нас, вы – без надобности. Стоит нам уйти, и никто вас больше не потревожит.
- Правда?
Дэй приложил руку к сердцу:
- Neba’n inpertorio, - серьёзно сказал он.
- Вашей клятве я верю, - вздохнула Нирулин.
Лана, хлопавшая любопытными глазёнками, трогательно улыбнулась дэю во весь беззубый рот. Тот рассеянно улыбнулся в ответ:
- Госпожа Миран…
- Да, святой отец?
- Вы спрашивали, что можете для меня сделать?
- Да, - без раздумий ответила та.
«А быстро она пришла в себя, однако. После такого-то…»
«…а, может, она из себя и не выходила? Кажется, этой семьёй правит крепкая женская рука…»
- В таком случае, не могли бы вы взять к себе на недельку мою младшую дочь?
- А, ту спящую красавицу?
- Именно. Но, может быть… во всяком случае, я очень надеюсь, что она…
- Что?!
Таша в два прыжка встала между дэем и Нирулин – глаза прищурены, волосы чуть вздыблены:
- Скажи мне, что я ослышалась!
- Нет, Таша. С неделю Лив… поспит в семье Миран, если они согласятся.
И хоть сказано было «если», звучало - «когда».
- С чего бы это?
- Потому что игра со смертью со спящей девочкой на руках не имеет ни малейшего шанса на успех.
- Ксаш, объясни мне!!
- Не здесь. Госпожа Миран?..
Перехватив ручку Ланы, заинтересованно тянувшуюся к воротничку дэевой фортэньи, Нирулин кивнула.
- Благодарю вас, - улыбка дэя стала ещё теплее. – Заберёте Лив к себе завтра утром, ладно? А если она… вдруг… очнётся – скажете, что Таша скоро за ней вернётся. В подтверждение Таша напишет записку, оставив её на столе в комнате.
- А вы…
- Мы уходим из трактира. Немедленно. Только вещи заберём.
- Арон, - Таша пискнула почти жалобно, - и всё-таки…
- Не здесь. Benin’e dikis, Miran-entaro.
- Спасибо? Мне? Да за всю жизнь мне вас не отблагодарить, святой отец! – Нирулин отвесила почти земной поклон, вызвав недовольное «угу-гу» Ланы. – Я буду молиться за вас!
- Это было бы нелишним, - дэй склонил голову. – Да благословит вас Неба. Таша, Джеми – идём.

- Что ты делаешь?! – едва шагнув за порог, выкрикнула Таша. – Объясни мне, пожалуйста!
Вместо ответа дэй взял её за руку – Таша рванула ладонь вниз, но уверенные суховатые пальцы держали крепко…
«Принимаю правила игры».
Ответу, не произнесённому вслух, Таша почему-то не слишком удивилась. Лишь вздохнула безнадёжно и перестала вырывать руку, примирившись с ролью нашкодившего ребёнка, которого сердитый папочка тащит домой.
Общаться ментально… пожалуй, не так уж и трудно, прикинула она. Сконцентрироваться на том, что хочешь сказать, - это мы при общении с животными проходили, - послать короткую мысль…
«Какой ещё игры?»
«Неужели ты не поняла, Таша? Он играет. Тобой. Единственный твой шанс вернуться к привычной жизни – это сыграть с ним. И выиграть».
«Играет? Что… Я не понимаю!»
Дэй шёл вперёд быстро, очень быстро. Отстранённо смотрел вперёд.
«Ты ведь до сих пор не можешь понять, зачем им понадобилась твоя сестра. Даже если предположить, что это связано с вашим происхождением – неужели ты не замечала, что многие случайности не могут быть случайными?»
«Какие это?»
«Почему они не добили твою мать?»
«Хотели… хотели, чтобы она мучилась».
«Почему они не дождались, пока ты вернёшься домой? Прямой наследницей престола являешься именно ты».
«Ну…»
«Почему повезли твою сестру не в Адамант, к королю, которому нужно устранить оставшихся представителей династии Бьорков, а на север?»
«Э…»
«Почему оставили зеркало на полу?»
«Оно… случайно упало!»
«Случайно. В том-то и дело. А то, что тебе удалось так просто вытащить Лив – тоже случайно?»
«Ты мне помог! Без тебя бы…»
«А зачем натравливать на тебя мортов?»
«Чтобы устранить меня, чтобы я…»
«Таша, Таша, - дэй качнул головой. – В этой истории всё совсем не так, как кажется».
«А как же, интересно?»
Она терпеливо слушала шум города в его молчание. Шум жизни… и пыхтение едва не отстающего Джеми, и, время от времени – досадливое «ну отвяжись ты уже!!» в адрес кого-то незримого.
Шелестнули полы фортэньи, чуть распахнувшись при шаге на лестницу в загорное небо.
«Он хотел, чтобы Мариэль показала тебе своего убийцу, - наконец ответил дэй. – Хотел, чтобы ты забрала свою сестру. Хотел, чтобы ты выяснила, кто он такой. И хотел, чтобы когда-нибудь ты нашла его».
«Зачем?!»
«Некромант. Бессмертный. Жестокий. Ему скучно. А что может быть веселее, чем игра живыми людьми?»
«Бред!»
«Дальнейшее покажет. В любом случае мы уходим из трактира туда, где никто непричастный не пострадает от этих зверюшек. А если я прав – то тебя убивать мортам не велено».
«Судя по произошедшему пять минут назад – слабо верится!»
«С тобой морт не стал бы доводить дело до конца. Припугнул, обратил бы в бегство – не более. Его… их цель – загнать тебя в распростёртые объятья “хозяина”. Или тех, кто приведёт тебя к нему».
«Но как же Лив? А если…»
«Если бы её хотели выкрасть – выкрали бы сегодня. Сейчас. Пока нас не было. Если морты знают, где мы, то и “хозяин” тоже. А что-то заставляет меня думать, что истинные загонщики не столь далеко, как хотелось бы. Вдали от нас твоя сестра в безопасности, Таша».
Она мельком оглянулась, кинув взгляд за каменные перила. От Камнестольного их отделяла уже пугающая высь.
Бред, подумала Таша. Могла бы предположить всё, но только не это. Форменный бред…
Ну почему даже этому бреду, лишь его предположениям она – верит?
«Но почему мы, почему именно мы… я?»
«Боюсь, это не у меня надо спрашивать».
«И что мы можем сделать?»
«Встретиться лицом к лицу с “хозяином” и победить».
«Ага. Конечно. Гениальный план. Главное, как просто звучит».
«Таша, это всё, что нам остаётся».
«Ещё вчера ты говорил другое».
«Потому что это было вчера».
«А что изменилось?»
«Что-то да изменилось».
«Нет, с тобой невозможно разговаривать!»
Туннели Подгорья приняли их под радушные своды.
«Больше всего меня сейчас беспокоит Джеми».
«И больше всего в данной ситуации тебя беспокоит это?!»
«”Хозяин” ментально связан с этими тварями. Они услышат его приказ на другом конце света. Он может смотреть их глазами. И в момент смерти морта “хозяин” видит, как это произошло. Таким образом, о Джеми он точно знает. И если твоя смерть не входит в правила игры, ручаюсь, что Джеми в его игру не вписывается».
«То есть… с нами он в опасности?»
«Да. Но без нас – тоже».
«А… а ты? Ты ведь тоже рискуешь, оставаясь со мной!»
«Да. Но Джеми, в отличие от меня, с тобой не повязан».
«Повязан? Ты?»
«Повязан. Доверием, - ладонь сжало чуть сильнее. – Ты доверилась мне. Ты доверила мне свою жизнь. И теперь я за неё отвечаю, Таша».
- Святой отец!
Таша скосила глаза – голос насмешливый, глаза цвета тёмного шоколада, взгляд пристальный…
Не Джеми. Алексас.
- Я вас слушаю, - дэй разжал пальцы, и нагретую ладошку Таши холодом кольнул воздух туннеля, -
сын мой.
- Замечательно. Потому что я, в отличие от Джеми, не склонен безоговорочно верить всякой личности в фортэнье. Пусть даже столь убедительной, как вы. И пока вы не скажете мне, что происходит, я никуда с вами не пойду.
«…будто кто-то его силком тащит, ей-Неба!»
- Я удовлетворю ваше любопытство, если скажу, что за моими дочерьми охотится некромант?
- Зачем?
- Лучше спросить у него.
«Почему он не сказал?..»
«…а ты так жаждешь быть узнанной как законная наследница престола Аллиграна? Помнится, три дня назад такого желания у тебя не наблюдалось…»
«И сейчас не наблюдается. Это… просто».
- И куда мы теперь подадимся?
- В бега.
- А куда именно?
- Подальше отсюда.
Алексас хмыкнул с крайним скептицизмом.
- Отправляетесь с нами, - спокойно спросил Арон, - или предпочтёте более безопасное путешествие в одиночку?
- Может, в одиночку оно и чуть безопаснее будет, но мы лёгких путей не ищем, - юноша лучезарно улыбнулся. – Я почту за честь оберегать Ташу-лэн от подстерегающих её опасностей… А выручить её из беды будет для меня невыразимым счастьем.
- Прямо таким уж счастьем, - иронично уточнила Таша – но уголки губ таки тронула улыбка.
- Это счастье, - подтвердил Алексас, склонив голову, - совершить благородное дело, вызвать благодарность, восхищение, и… - лукавый прищур, - …получить вознаграждение.
- Какое…
- Полагаю, молодой человек имеет в виду то, к чему в легендах обычно прилагается полцарства. Верно, сын мой?
Взгляд, устремлённый на Алексаса, был холодным и очень внимательным.
- В правильном направлении мыслите, святой отец, - насмешливо протянул Алексас. – А вы догадливый человек, оказывается.
Арон задумчиво глянул на показавшиеся впереди Врата:
- Коль уж таково ваше желание, сын мой… Полцарства, увы, в наличии не имеем, но порядочное приданое, думаю, соберём.
Ответа Алексаса, почему-то разом притихшего, не последовало.

«Я должна отомстить тому, кто сделал это с нами. А ты – выше нос и не хандри…»
- Девочка останется в комнате до завтрашнего утра, а там её заберут, - Таша, покусывая кончик пера, мучительно царапала полученный от хозяина листок. – Можно ведь так?
«…жди меня, стрекоза…»
- Пожалуйста. Деньги-то за ночь заплачены, - хозяин, не выказывая и тени удивления, отстранённо расчёркивался в книге. – Хотя на ночь глядя ехать бы не советовал. Кое-кто уже доездился.
- О чём вы?
- Прошлой ночью на Тракте кто-то подстерёг караван. У самой нашей границы. Шёл в Камнестольный из Нордвуда.
- Ограбили?
- То-то и странно, что нет. Товары не тронуты. Просто вырезали всех сопровождающих. Возниц, стражников, путников.
Медленно, медленно Таша макнула кончик пера в чернильницу.
Неужели…
- А сколько… не знаете?
- Жертв? Пятнадцать, кажется.
Таша вывела нервную закорючку.
«…я вернусь…»
Конечно, это могло быть просто совпадением… да и число другое…
Да только…
Вряд ли «хозяин» стал бы мелочиться поиском каравана с точным числом жертв, мрачно подумала Таша. Ведь это так просто – убрать лишних.
- Но, пожалуй, вы вовремя уезжаете, - буднично продолжил гном. – О вашем найдёныше уже спрашивали.
Сорвавшись с кончика пера, жирным пятном на деревянной поверхности расплылась чернильная клякса.
- Что… кто?
- Заходили сегодня… трое молодых людей, - сказано было будто равнодушно, не поднимая взгляда – но гномье перо замерло в одной точке. – Одеты хорошо, но неброско. Вооружены, на рукавах нашивки с гербом Его Величества, под куртками что-то позванивает при движениях. Спрашивали, не видели ли здесь юношу, по описанию поразительно походящего на того, что привезли вы.
Герб… позванивали… кольчуги?..
«…КЕАР».
- И… что вы им сказали?
- Правду.
Чёрное опахало письменного пера судорожно скомкалось в Ташиных пальцах…
- Что даже если бы у нас таковой останавливался, мы сведений о постояльцах не даём.
…которые миг спустя облегчённо разжались.
- И они ушли?
- Предварительно повторив свой вопрос и подкрепив его парой золотых. Ну я взял, отчего же не взять, раз дают? Сказал «спасибо». И честно повторил свой ответ, добавив, что я всегда говорю правду.
«…люблю и в нос целую. Кошка».
Таша отложила перо – с благодарной улыбкой в уголках губ:
- Спасибо.
- Да не за что особо, - господин Ридлаг покосился на неё. – Советую внимательнее присматриваться к людям, которых ищут представители личного боевого отряда Его Величества.
- Не беспокойтесь. Уже присмотрелись, - Таша сжала записку в чернильных пальцах. – Всего вам самого хорошего.
- Счастливо, госпожа, - вздохнул гном. – Берегите себя, ладно?
Кивнув, Таша побежала наверх.
Алексас и Арон уже собрались. Пока первый отправился в конюшни, - приобретать лошадь, - второй, прислонившись к двери, смотрел, как Таша быстро бросает в сумку немногочисленные вещи.
Перекинув суму через плечо, девушка сунула краешек бумажного обрывка под подсвечник и подошла к Лив. Поправила той одеяло, убрала волосы с лица. Снова не зная, зачем, просто чтобы что-то сделать…
На прощание.
Это жуткое слово…
После секундного колебания Таша, склонившись, коснулась губами щеки сестры:
- Я вернусь, - шепнула она. – Обязательно.
Быстро выпрямилась и, не оглядываясь, вышла.
Дверь закрыл Арон. Тихо, очень тихо.

- А всё-таки – куда мы едем? – поинтересовался Алексас, в очередной раз пришпорив новоприобретённого жеребца: серого, мышиного оттенка, с явной склонностью к меланхолии. Копыта конь переставлял так уныло, будто всю жизнь пасся вольным единорогом на разнотравных альвийских полянах, а теперь вдруг оказался вынужденным подчиняться какому-то ничтожному человечишке, и, смирившись со своей горестной судьбой, впал в глубокое наплевательство ко всему происходящему.
Звёздочка, завидев его, только фыркнула. Таша была с ней солидарна.
- В горы, - кратко ответил Арон.
- Это я уже понял. А куда именно?
Тропа потихоньку поднималась выше и становилась круче, из предгорий приближаясь к горам. Молчал ночной лес – редкий, из невысоких сосенок и иногда затесывающихся среди них пихт. Серебристый свет полной луны свободно заливал тропинку, очерчивая тенями коней и всадников.
- При благоприятном стечении обстоятельств – в симпатичную, годную для ночлега и не занятую диким зверьём пещеру. При не очень благоприятном – сойдёт и ровная площадка, желательно укрытая с возможно больших сторон.
- И когда за нами охотятся эти твари, вы уводите нас в абсолютно безлюдное место?
- Потому и увожу, что охотятся. Семейство Миран мортам, конечно, без надобности – но если кто-либо встанет на их пути, это кончится весьма плачевно. Как вы могли убедиться, они убивают, не раздумывая. К тому же «хозяин» наверняка ждёт от нас привычного маршрута с остановкой в трактирах по ночам, так что не будем радовать его предсказуемостью.
- Так ты же говорил, что мы…
- Да, Таша, мы с ним встретимся, - Арон направил Звёздочку на тропу, змеящуюся между начавшихся скал. – Но я хотел бы отстрочить эту встречу на возможно больший срок.
«Я, если честно, тоже. Как-то не улыбается встретиться с враждебно настроенным некромантом…
Но, с другой стороны – очень улыбается встретиться с убийцей мамы».
«…и, столкнувшись с ним, ты несомненно осуществишь свой грандиозный план мести, который, как обычно, выработаешь по ходу дела…»
«Вот на его вырабатывание мне и нужно время. И в этот раз я действительно его выработаю, да!»
«…ха-ха».
«Вот и посмотрим».
Продолжительный подъём привёл к каменной площадке. Словно по заказу Арона возникла: ровная, словно дощатый пол, почти правильной квадратной формы, с одной стороны приткнутая к громаде отвесной скалы, ещё с двух – укрытая нагромождениями валунов, а с последней открывающая шикарный вид почти с высоты птичьего полёта.
Подойдя к краю скалы, замерев в шаге от бездны, Таша смотрела на лес далеко внизу, нитку Тракта вдали, сияющее огнями Пограничное, дорогу от него к ярко освещённым Вратам. Ветер путал волосы, принося терпкий запах хвои, пряный – смолы, и пьянящий – ночной свежести. Тёмное небо дразнило недосягаемостью прозрачной выси.
Если бы у неё были сейчас крылья…
И вдруг так отчаянно, до боли отчаянно захотелось лететь, что, казалось, готова была шагнуть вперёд, и пусть даже без крыльев, но почувствовать под руками пронзительный встречный ветер, вспомнить, каково – когда есть только этот ветер, небо да ты, да полёт, ощутить позабытую свободу – от притяжения, от людей, от всего…
- Таша!
Вздрогнув, она обернулась.
Арон пристально смотрел на девушку:
- Не поможешь собрать веток для костра?
- А… да, - переборов желанием оглянуться, Таша шагнула вперёд. – Да, конечно.
Отвесная скала позади была рассечена надвое – ни то большой расселиной, ни то маленьким ущельем, поросшим плющом, кривыми извилистыми сосенками и раскидистыми кустиками можжевельника. Выискивая сухие ветки этого самого можжевельника, «собиратели хвороста», как не преминула хихикнуть Таша, обнаружили в конце ущелья радостно журчащий родник. Бил он прямо из скалы, в эту же скалу и уходил, благополучно утекая в едва заметную трещинку.
- Как бы эта капля камень не подточила, пока мы спать будем, - фыркнула Таша, умывшись и напившись вдоволь – с официального разрешения Арона, попробовавшего воду первым и нашедшего её «годной». Как выяснила Таша, помимо «годной» вода была такой холодной, что зубы ныли, чуть сладковатой – или это ей так показалось? – и невероятно вкусной. До того вкусной, что девушка решила поутру выплеснуть из фляги наспех набранный в таверне кипяток в пользу родниковой водички.
- Раз до сегодняшней ночи не подточила, значит, сегодняшнюю так точно продержимся, - заверил её дэй.
Вскоре костерок уже жизнерадостно пылал вдали от края площадки. Сев напротив Арона, Таша протянула руки к огню. Можжевельник, сгорая, пах чем-то пряным, тёплым и таким… летним?
- Хоррошо сидим, - мурлыкнула она.
- О, вы абсолютно правы, Таша-лэн, - Алексас бесшумно подсел к ней. – Это просто идеальное место для отшельничества.
- Хотите податься в отшельники? – Таша отодвинулась настолько, чтобы образовать вершину равностороннего треугольника с костром в качестве средней линии.
- Увы, есть ещё столько великих дел, которые мне предстоит совершить… - Алексас, вальяжно вытянув ноги, облокотился спиной о ближайший валун (вопреки Ташиным ожиданиям, следом не подвигаясь и заставляя её смутно ощущать себя самовлюблённой дурочкой, пребывающей в твёрдой уверенности, что все особи мужского пола только и мечтают о соблазнении её скромной персоны). – А вы, святой отец? Не собираетесь ли удаляться от бренного мира? Воздвигнете себе шалаш, будете обмысливать высокие думы о смысле жизни и сущности бытия, а паломники со всей Долины будут проделывать долгий и упорный путь до этой уединенной скалы, чтобы испросить у вас совета и умолить поделиться чуточкой высшей мудрости, которую вы, несомненно, постигнете.
- Благодарю за столь трогательную заботу о моей судьбе, сын мой. Но, прежде чем удалиться, я обязан препоручить судьбу моей дочери в руки любящего, заботливого и отважного рыцаря, который, судя по его высоким думам, жаждет заполучить её в жёны.
Казалось, что появившаяся на лице дэя улыбка украдена с лица вмиг поскучневшего Алексаса.
- Вы воистину заботливейший отец, - с самым тоскливым видом отвернулся юноша.
Таша всё-таки тихо хихикнула в ладошку. Не удержалась.
А издевательская улыбка Арону, кстати, удивительно шла…

Темнота – липкая, непроглядная…
…шаги…
- Нет, только не…
Что-то ждёт позади, затаилось и ждёт – медленно, почти незаметно приближаясь…
…легко, невесомо…
…холодное прикосновение к кончикам волос…
- Нет…
- Тебе не убежать. Не скрыться.
Голос – тихий, вкрадчивый, завораживающий, звучащий в её голове…
- Куда бы ты ни отправилась, где бы ни спряталась – я вижу тебя. Я найду тебя, Таша Морли. Хоть ты и не понимаешь этого… пока.
Дыхание, коснувшееся волос…
- НЕТ!
Но позади – никого, ничего: она одна во тьме, и лишь тихий смех затихает в непроницаемой мгле…

Таша открыла глаза – в бархатной тёмной выси тихо мерцала звёздная шелуха. Сердце колотилось перепуганной птицей в грудной клетке.
Таша повернула голову, взглянув на фигуру, неизменно сидящую у края скалы.
Он не обернулся. Не видел, но знал, что она проснулась.
И знал, отчего.
- Опять кошмары? – тихий, на грани шёпота голос дэя прозвучал неожиданно ясно.
Таша только кивнула. Знала, что всё равно поймёт.
Арон мельком оглянулся через плечо. Таша не могла толком разглядеть его лица. Будто сам – тень, и лишь воротничок фортэньи бледнеет во тьме…
- Иди сюда, - вдруг мягко сказал дэй.
Она вскинула бровь, но почему-то послушно поднялась, перешагнув через тоненько похрапывающего Джеми.
«Да, и вот ещё что, сын мой. Распределите время управления телом так, чтобы Джеми был с нами всё время от сумерек до зари. Иначе секунды, необходимые на переключение, могут стоить вам жизни».
Последнее, что сказал Арон перед тем, как пожелать им приятных снов.
Таша настороженно опустилась на камень рядом с дэем. Ночная Долина расстилалась почти под их ногами. Без луны, уже спрятавшейся за горы – тёмная, очень тёмная.
- Я слышал, о чём ты думала. Перед тем, как уснуть.
Ташины пальцы судорожно стиснули край светлого плаща.
…почему у неё нет крыльев?
Без крыльев нет неба. Без крыльев нет ветра.
Без крыльев ты – человек…
- За что, Арон?
Ветер дарит свободу. Ветер дарит забытье.
Ветер дарит забвение – человеческого…
- За что мама? За что Лив? Почему – я?
Арон смотрел на неё, не отвечая.
- Неба… Богиня-мать. Так говорят, верно? Но какая мать, скажи мне, Арон – какая мать допустит такое? Войны, убийства, кровь, смерть? – она почти срывалась на крик. Говорила лихорадочно, глотая окончания слов, глядя на дэя пристально, как никогда раньше. – Абсолютное добро и любовь. Всемогущая. Она могла создать идеальный мир, мир, в котором бы не было боли, смерти, горя… болезни. Бедности. А она дала нам этот мир… И позволяет такое. И не вмешивается. Почему, Арон, почему?
- Нам подарили мир, - он ответил не сразу. – Нам подарили жизнь. И нам подарили свободу воли. Что дальше делать с нашим миром и нашими жизнями – решаем мы, - Арон говорил тихо, неторопливо, казалось, каждое слово взвешивая. Уверенно. – Любящая мать не станет держать ребёнка в клетке. Она расскажет ему, где добро и где зло, и где грань между ними. Что делать можно, а что – против морали и совести. Она расскажет ему это… и выпустит на волю. И не будет карать за малейший проступок, ибо дети учатся на своих ошибках. И взрослеют – через них. А ошибки часто сопровождаются болью. Как ребёнок распорядится своей свободой, - будет ли раз за разом, оступившись, расшибать лоб в кровь, или пойдёт другой дорогой, или будет внимательнее смотреть под ноги, - зависит только от него.
- А какая мать останется в стороне, если увидит, что её ребёнку причиняют боль? Беспричинно, безнаказанно, ни за что? Скажи, Арон, скажи, что я сделала, что сделала мама? А что сделал Тариш… что сделал мой отец, что сделал король, мой дедушка – за что их вырезали, как скот? Почему маму лишили всего, обрекли на жизнь вне её дома, без родителей, без любимого? И почему она позволила, чтобы с нами случилось такое? Почему не препятствовала, не покарала…
- Потому что тот, кто сотворил это с вами – тоже её дитя. Ребёнок, который когда-то оступился и не захотел подняться. Он падает, падает в пропасть… но сколько бы ни длился полёт падения – рано или поздно он достигнет дна, Таша. Потому что за все наши дела, большие или маленькие, хорошие или плохие, рано или поздно нам следует расплата.
- Нет… нет! Оправдания, слова, одни ксашевы слова!!! – почти птичий крик пронзил ночь, отдавшись эхом. – Лучше считать, что нет там никого, чем искать, притягивать за уши эти глупые объяснения, глупые оправдания её действий! Я не хочу, Арон, не хочу молиться, не хочу верить в того, кого не могу любить, не могу уважать, не могу понять и простить! Мама… мама не верила, и… я не хочу, не хочу…
Она скрючилась на коленях, уткнув лицо в ладонях, судорожно дыша, глотая крик, колким, невозможно колким комом застывший в горле.
- Тише, девочка. Тише. Тише… - лёгкая, осторожная ладонь коснулась её плеча. – Да, порой трудно верить в божье милосердие. Я знаю. Только это ещё труднее – жить без веры.
- Но знаешь… верить ведь можно и не в богиню.
- А во что, - она плакала, тонко всхлипывая, прочерчивая на щеках мокрые дорожки слёз, - во что ещё?
- В хорошее. В чудеса. В то, что добро всегда побеждает. И просто… просто верить. В общем. Просто верить, и всё.
Голос мягкий, такой уверенный – как тихий шёпот живящего весеннего дождя, словно не слухом, а сразу сердцем слышимый…
«…служитель Небы, уверяющий, что в Небу верить вовсе не обязательно… Пора считать, сколько раз в сутки ты поминаешь ксашей в связи с его странностями…»
- И знаешь… ты веришь. Так.
- С ч-чего ты взял?
- Потому что, даже стоя перед мортом – ты не боялась. Не боялась смерти, глядя ей в глаза. И до этого – тоже. Не боялась не потому, что не осознавала… Потому что знала, что не умрёшь.
- Откуда я могу знать?
- Знаешь. Не разумом – сердцем. И знаешь, что кто-то тебя бережёт… А рано или поздно – ты и разумом придёшь к нему, берегущему, - он взял её за плечи, выпрямляя бережно, точно хрупкую куклу. – Плачь. Плачь за всё, с чем не можешь смириться, за всех, кого потеряла, за всех, с кем рассталась. Выплакаться порой бывает полезно. А потом улыбнись. И вспомни, что всё будет хорошо, верно?
Она подняла глаза:
- Арон? – губы ещё дрожали.
- Да?
- Спасибо.
- За что?
- За то, что ты есть. Что ты мне встретился. Что пошёл со мной, - она ткнулась лбом в чёрную накидку, - я без тебя пропала бы, умерла… не вытащила бы Лив, попалась бы убийцам, мортам, «хозяину» этому… а я боялась иногда, что ты не такой, каким кажешься, после всего, что ты для меня сделал, а о том, чем тебе ради меня жертвовать приходится… что у тебя своя жизнь, свои проблемы, а ты со мной возишься, даже не…
Можжевеловым дымом пропитана ткань – а он пахнет ладаном, церковным воском…
…вереском. И шалфеем…
…спокойно. Медово. Горько…
- Ты подумаешь, наверно, что я с ума сошла, всякий подумает, я сама так думаю… ведь всего несколько дней… но… я тебя очень люблю. Правда, - судорожно вдохнуть, скрывая всхлип. – Несколько дней знаю, а люблю – будто вечность…
Мгновенная тишина.
- И я тебя полюбил, - просто ответил он. Помолчал. Улыбнулся, наверное. – Конечно, без тебя не пропал бы… но жизнь была бы намного скучней.
Таша не то хихикнула, не то всхлипнула в последний раз.
«…какая трогательная сцена…
…накидка для рыданий, ей-Неба…»
Арон медленно, осторожно, не разжимая рук, встал. Поставил Ташу на ноги, и лишь тогда – мягко отстранил:
- Ну, всё в порядке, девочка?
Таша, кивнув, отвернулась. Направилась к своему месту, широким шагом переступив через Джеми – сопящего так усиленно, что сомнений в его бодрствовании не оставалось.
Всё слышал…
«Ну и ксаш с ним. Пусть слышит».
«…он бы тебе ещё слёзки вытер…»
«А обязательно портить своим ёрничаньем такой момент, ксаш тебя дери?»

Откладывая зеркальце, он улыбался.
Конечно, Альдрем уже был наготове.
- Давно не видел вас таким, хозяин, - заметил он, подливая в фужер блеснувшую янтарём жидкость.
- Я давно этим не занимался.
- Но даже когда занимались – таким бывали редко.
- Всё складывается идеально. И я знаю, как всё будет складываться дальше. Но за этим так интересно наблюдать, ей-Неба… - он взял фужер в руку. – Пожалуй, она лучшая из них.
- Из них?
- Из членов общества «Забавные Игры».
Бутыль опустилась на стол с мягким звоном:
- Но она и первая в своём роде, верно? – заметил Альдрем. – Раньше вы не связывались с… подростками. А она к тому же совсем ребёнок…
- Насчёт этого можешь не волноваться. Она повзрослеет. Гораздо быстрее, чем сама того хочет, - он рассеянно водил пальцем по краю бокала. – Я ей в этом помогу.
В камине обыденно потрескивало пламя. Огонь – это так… символично. В конце концов, эти игры всегда были на грани. Несмотря ни на что, он играл с огнём. В любой игре есть риск – без этого ни одной игры не бывает. Или, во всяком случае, никакого интереса в игре без риска нет.
- Она очень милая девочка, - задумчиво сказал Альдрем. – Правда.
- Я умею выбирать.
- Ребёнок, попавший в водоворот взрослой жизни…
- Она искренне верит в то, что всё будет хорошо. Она видит мир прекрасным и удивительным, в лужах замечая не грязь, а отражённые облака. Считает Королевство действительно сказочным красивым мирком. И предпочитает не замечать отрицательного в людях вокруг неё, а если всё-таки замечает, решает, что это исключение, а не правило. Даже в мелком чумазом конюхе она углядит обладателя красивых добрых глаз.
Он листал страницы своей памяти. Тринадцать. Она тринадцатая… Сакраментальное число.
Тринадцатая и последняя.
Это тоже очень символично.
- Но самое поразительное здесь то, что это срабатывает. Люди видят, что о них думают хорошо, и им вдруг становится неловко от осознания того факта, что о них могут подумать по-другому. И, парадокс – стараются не разочаровать её ожиданий. Заметь, что пока ей встречались далеко не самые худшие представители рода человеческого… и гномьего. Пожалуй, даже если бы с ней не было кое-кого, она бы прекрасно обошлась помощью окружающих.
- Прямо-таки воплощение незапятнанной невинности…
- И невинного детского эгоизма. О, Альдрем, все мы не без греха. Моя девочка ещё та эгоистка. Просто её эгоизм по-детски неосознан. И я искренне надеюсь, что её многочисленные достоинства не дадут тебе повода меня осуждать.
Альдрем издал едва слышный вздох:
- Я всегда на вашей стороне. Вы же знаете.
- Мой верный Альдрем, - он даже головы не повернул. По-прежнему смотрел в огонь. По-прежнему обводил пальцем хрустальный край. – Знаю. Но напомнить порой нелишне.
Эта игра определённо выходила не такой, как остальные. Остальные получались слишком… лёгкими. Остальные слишком легко сдавались. Кто-то поднимал белый флаг – он и первый ход сделать не успевал, кто-то капитулировал на середине партии. До самого конца удавалось дойти лишь пару раз. Впрочем, и правила везде были разными. И ставки – соответственно.
В этот раз правила были действительно сложны. Но и на кону стояло всё.
Что ж, лебединая песнь обязана быть лучшей. Последнее творение мастера должно остаться в веках.
Это вряд ли воспоют в песнях, но потом будет, что вспомнить. И в том, что это потом будет, он не сомневался.
Всё дело было в том, что он всегда побеждал.
- Может, по такому поводу я даже изменю своим предпочтениям, - сказал он вслух.
- Каким именно, хозяин?
Он поднял бокал на уровень глаз, взглянув на пламя, плещущееся в жидком янтаре:
- Возможно, стоит попробовать что-то новое. Кажется, сидр Фаргори действительно не так плох?

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

[Элацио]

И опять к вопросу о комментариях, которых у нас нет. Против обыкновения это вопрос не к читателям, а к писателям.

Помнится, когда-то некие участники оправдывались тем, что не знают, что написать в комментарии на ту или иную работу. И мне совсем недавно удалось словить себя на этой же мысли - я не знаю, что сказать и как сказать, как дать понять автору, что я думаю о его произведении. Пришлось мне идти к автору в умыл с просьбой разъяснить, чего он от меня хочет, чего он от любого абстрактного читателя ждёт. Автор ответил в том смысле, что это ожидание - вещь сугубо субъективная. Вот теперь, после ответа, я, основываясь на его мнении, могу выразить своё так, чтобы он осознал, что я, читая его думаю, анализирую, чувствую... Здорово, знаете ли.
И мне вдруг очень захотелось понять, как писать комментарии другим авторам.

Но писателей у нас довольно много, а меня мало. Я не могу вести переписку со всеми. Поэтому выкладываю здесь на всеобщее обозрение уже написанное письмо (благо, оно достаточно общее) и здесь же жду ответов на вопрос:

Каким вы видите идеальный фидбэк?

Все любят говорить, что творческий человек, он, мол, творит только для себя. Творческие люди тоже так часто говорят, а потом вдруг выясняется, что они «не могут творить в пустоту», что им «нужна хоть какая-то отдача», что им важно, им просто необходимо знать, что об их творчестве думают окружащие. Для меня сей факт стал в своё время большим откровением - сложно было представить себе Пушкина или Толстого, жаждущих фидбэка. А уж живого сейчас писателя, который творит якобы только для себя - и подавно.

Но тем не менее факт оставался фактом: все живые или бывшие живыми когда-то авторы хотели, хотят и будут хотеть реакции публики. Правда, осознание этого факта не изменило того, что писать отзывы, превышающие стандартные «проду!» и «выпей йаду» непросто. Точнее, от этого стало только сложнее: человек, который творит для себя может забить на чужое мнение и писать дальше (чистейший случай графоманства); а действительно талантливый человек, весьма болезненно относящийся к ценности своего таланта как для отдельных людей, так и для мира в целом - этот человек не может не обращать внимания на то, как другие люди воспринимают его творчество - для него это такая же часть его самого, как внешность, как характер, мысли, чувства. Кто может прожить жизнь, не зная и не интересуясь, кем он является в глазах остальных?
И если с внешностью или мыслями можно обращаться довольно бесцеремонно - от незаслуженной похвалы никто ещё не становлся красивее или умнее, так же как и косые взгляды никого не сделали глупей или уродливей, чем есть - то талант штука довольно хрупкая. Сколько поэтов умерли голодными и безвестными из-за неосторожных слов слишком ретивого критика? А сколько увернных в себе бездарей терзало своими «креативами» издательства?
И что, задумавшись об этом, можно написать в отзыве на ту или иную работу?

С бездарями проще - им что не говори, результата не добиться. А стоящий автор может или забросить произведение (а то и писательство вообще), или переоценить себя и становиться всё хуже, а не лучше. Попробуй угадай, какие слова его не заденут, к чему он прислушается - к похвале или к критике, что он возьмёт на заметку - толковое замечание или пустое. Повоевав с авторами за их хрупкие натуры и душевные порывы, проще махнуть рукой и не писать им ничего, ни разборов, ни восторгов. Но автору нужен фидбэк, без него он не знает, хорошо написал, плохо ли, стоит ли продолжать, что исправить...
Критика писателю, бесспорно, нужна - даже самые замечательные корректор с редактором не исправят корявый стиль или хромающую логику повествования. Но одна только критика отобьёт у него всякое желание писать - ему нужны поддержка и одобрение, как и всем, и как бы не больше, чем всем - писатель работает не руками и головой, а душой, что намного тяжелей.

И если с критикой я справляюсь по мере возможности, то с фидбэком полный кошмар - чаще всего я банально не знаю, что сказать. Говорить про стиль-композицию (а вдруг он это и без меня знает?), или про героев (но он ведь лучше меня знает-понимает своих героев!), может написать про сюжет - что зацепило, что нет, где интересно, а где бы динамики, но вдруг это ещё не конец, и я ему только настроение испорчу? Может, тогда, чувства? Но может я что-то совсем не так понимаю, и он решит, что плохо написал, или решит, что я - клинический идиот и больше не будет меня слушать?.. Эти бесконечные «но» меня порой выводят из себя. А порой (и часто) приводят к тому, что я молчу, хотя мне и есть что сказать.
Я понимаю, что это не есть хорошо, в конце концов, автор ведь не для себя-писателя писал, а для меня-читателя, и моё молчание просто нечестно по отношению к нему. Поэтому я стараюсь писать в отзывах о том, как я вижу произведение, чем заинтересовало, на какие мысли навело. Но нужно ведь не только это? Вы ведь хотите знать, какими кажутся персонажи, какими - пейзажи, а какими - интерьеры; смешно ли, грустно ли читателю; не тошнит ли его от написанного, и если нет, то почему? - других вон тошнит, а их тошнит потому что такое написано, или пототому, что так написано? Хотите же знать? Или вам достаточно того, что вы сами об этом знаете? Или нет? Или да?

В общем, к чему я это всё. Каким вы видите идеальный фидбэк? Что должен сказать читатель, чтобы у вас возникло то авторское чувство гордости, радости и приятности за то, что вы это написали, а он это прочитал? Что он должен увидеть, то что вы хотели показать, или что-то, чего вы не заметили? Что он должен понять, ту мысль, что вы старались донести до него, или сделать свой, пусть и противоположный вывод? Он должен почувствовать то же, что и ваши герои во время действия, или то же, что чувствовали вы, когда писали?

Аккумулируя всё в один вопрос: что и как должны сказать вам читатели, чтобы вам хотелось писать дальше?

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава седьмая
Покой нам только снится

- Таша, поешь.
Она подняла голову:
- Почему Лив не просыпается?
Таша не знала, сколько просидела у кровати сестры. Не знала, зачем. Надеялась, что Лив почувствует сквозь сон? Почувствует… Вернётся…
Арон перевёл задумчивый взгляд на спящую девочку.
- Джеми, - негромко окликнул он.
- Жа, швяшой ошец?
- Прожуйте сначала, - вздохнул дэй.
Джеми покорно заработал челюстями, уминая ужин.
«…а ему неплохо удаётся роль многодетного отца, как думаешь?»
- Жы хоши… кхе… Вы хотите у меня спросить, что с девочкой, да?
- Именно. Профессиональная консультация, так сказать.
Джеми, с грохотом отодвинув стул, прошёл к кровати, важно откашлялся, поднёс правую руку ко рту и пошептал что-то. Потом медленно провёл ладонью вдоль тела Лив, не касаясь.
Кольцо на указательном пальце мальчишки замерцало тревожным голубоватым светом.
- Что это? – Таша, впрочем, не особо надеялась услышать ответ…
- Так, простенький артефакт-детектор. Обычно я налаживаю его на опознавание нечисти и нежити, но в таких случаях, как сейчас, легко могу перенастроить.
…и потому несказанно удивилась, таки услышав его.
«…снизошёл до порождения Мрак… Где-то волкодлак в болоте почил…»
- Опознавание нечисти?..
- Если передо мной не человек, не гном и не альв, кольцо светится. Разными цветами. На вампиров руны реагируют красным, на оборотней – зелёным, на нежить – фиолетовым… Ой, я отвлёкся.
«…так вот каким образом он распознал в тебе оборотня».
- В общем, тут налицо подчиняющее заклятие, - авторитетно заявил паренёк.
- Это я и так знала. Почему она спит?
- А ты что, не поняла? Хотя что с тебя взять… - Джеми пренебрежительно фыркнул. – Наложивший заклятие приказал ей спать. Элементарно и одновременно очень проблематично для объекта. Куда действеннее любого сонного зелья… Всё гениальное просто.
- Проблематично?
«Подвох есть, сама чувствую… но в чём?»
- Проблематично? – повторила Таша. – Почему?
- О,Неба! – закатил глаза Джеми. – Нет, недаром всё-таки люди сомневаются в умственных способностях светловолосых особ женского пола.
Таша стиснула зубы.
«Самый умный нашёлся… Мало одной располосованной руки, смотрю?»
- Джеми, - негромко сказал Арон, - оскорбляя мою дочь, вы…
- Ой, простите, простите, святой отец, - не дожидаясь продолжения, торопливо забормотал мальчишка. – Изви…
- Прощения просите не у меня.
Джеми, повернувшись к Таше, послушно извинился. Выражением его лица можно было кислить молоко.
Таша извинение приняла. Тоном, которым девушка попросила разъяснить, в чём именно заключается проблематичность данной ситуации, можно было морозить вышедшую простоквашу до лучших времён.
- Ладно, объясняю подробно, - нехотя буркнул Джеми. – Свойства подчиняющих заклятий…
- Их я и без тебя знаю.
- Да неужели? А почему же ты до сих пор не додумалась, что в таком случае твоя сестра проснётся лишь тогда, когда наложивший заклятие отменит свой приказ или умрёт?
Правда осозналась не сразу.
Следующие из неё выводы – и того позже.
- Значит, - произнесла Таша осторожно, словно ступая по свежему ледку, - значит, нам придётся найти его… и… убить?
- Ну, или уговорить снять приказ и отменить заклятие, если удастся настроить его на дружелюбный лад. Но кому понадобилось накладывать заклятие на вашу дочь, святой отец? И когда это могло случиться?
Тишина.
- Святой отец?..
Таша оглянулась.
Дэй смотрел в окно невидящим взглядом, и у его левого виска тиком билась жилка.
- Арон? – неуверенно окликнула Таша.
Он моргнул, придержав книзу длинные ресницы. Медленно вдохнул. Выдохнул.
Когда клирик посмотрел на Ташу, лицо его было спокойным.
- Я не хотел бы его искать, - негромко сказал дэй.
- Но Лив…
- Я буду его искать, если не останется иного выхода. А вот выход я как раз найти попытаюсь, - он пододвинул к кровати стул. – Хотя бы попытаюсь.
Сел, взял ладошку Лив в свои ладони, закрыл глаза. С минуту сидел так…
…и, вздрогнув, поднял голову.
- Что?..
- Остаётся ждать, - он устало коснулся лба тыльной стороной ладони. – Я сделал то, что в моих силах, но это может быть выше моих сил.
- Ждать? Сколько?
- Дня три-четыре, думаю.
- Ещё четыре?!
- Таша, в нашем случае… четырьмя днями больше или меньше – особой роли не играет.
- Тем более, - не замедлил вставить Джеми, - что в таком состоянии она может обходиться без еды и воды месяц точно.
- Но…
- Таша, подождём, - мягко произнёс дэй. – Верь мне. А если я не смогу… То он сам нас найдёт.
Девушка только кивнула понуро.
- Вот так. И не надо грустить, ладно? Вот выпей… А парки остыл уже. Я отнесу вниз, попрошу Нирулин…
- Не надо, я сама, - заставив себя улыбнуться, Таша взяла кружку в руки. – Правда. С собой возьму и сразу ей отдам.
Дэй кивнул, и, глотнув немножко, чтобы не расплескалось… а холодный парки такой приторный, оказывается, брр… девушка решительно направилась вниз.
Нирулин в поле зрения не обнаружилась. Пришлось спрашивать у хозяина, который довольно-таки угрюмо ответил, что Нирулин собирается домой.
- Она сегодня не работает? – Таша не смогла скрыть нотку расстройства в голосе.
- Я её отпустил, - гном поднял взгляд, взглянув в Ташино лицо. Вздохнул и, почему-то смилостивившись, добавил:
- Дочка у неё болеет. Десять дней уже. Сегодня кризис, похоже.
- Ох… Но ведь всё будет хорошо, правда?
Господин Ридлаг помолчал. Тяжело вздохнул и, не ответив, открыл учётную книгу.

Когда Таша ввалилась в комнату, Арону хватило беглого взгляда в её глаза, чтобы, помрачнев, шагнуть к ней.
Как всё же здорово, когда не нужно ничего объяснять – путаясь, заикаясь, подбирая слова…
Дэй ещё миг смотрел на её бледное лицо. Потом перевёл задумчивый взгляд на тёмное небо за окном.
- Да, пожалуй, - вдруг тихо сказал он.
Таша непонимающе моргнула:
- Что?
Арон прошёл к шкафу, достал плащ и набросил на плечи.
- Оставайтесь здесь, - выходя из комнаты, бросил он через плечо. – Я скоро.
- Арон… постой, подожди!
Таша схватила плащ и с криком «Джеми, будь здесь!» рванула следом.
- Куда ты?
- Хочу помочь.
- Ты?! Чем ты можешь помочь?
- Ты ведь пойдёшь со мной.
- Да.
- Тогда – увидишь.
Оклик Арона застал Нирулин в воротах трактира. Та, обернувшись, остановилась – скорее машинально.
- Я слышал о вашей дочери…
Нирулин кивнула – как кукла, которую дёрнули за верёвочку. Она слушала, не слыша.
- Простите, что задерживаю вас, но причина оправдывает. Дело в том, что я немного владею навыками целителя… Я могу помочь.
Таша даже не сомневалась в том, что служанка, кивнув, скажет следовать за ней.
Она же смотрела дэю в глаза.
- Эм… а… - не удержавшись, шепнула Таша уже у самых Врат в Подгорье, - ты действительно…
- Да, действительно.
«Сколько же у тебя ещё припасено сюрпризов? Хотя – дэй же, а среди них целители нередко встречаются…»
- Эй, подождите меня!
Таша обернулась так резко, что плащ взметнулся крыльями:
- Джеми?! Я же сказала тебе…
- А я сидел, сидел, но потом… пуф… Святой отец, я хочу с вами, очень хочу, - затараторил мальчишка, поравнявшись с ними, - я и не мечтал посмотреть на такого целителя, как вы!!
«Такого, как вы?»
«…хочет сказать, что твой «папенька» так знаменит?..»
- Можно с вами, можно?! Ну пожалуйста…
- Если будете вести себя тихо, - после секундного колебания молвил Арон.
- Считайте, что я рыба, - торжественно пообещал Джеми.
- А в каком виде рыба? Хотя, - задумчиво протянула Таша, - кошки и сырую едят…
Вытянувшееся лицо Джеми хоть чуточку, да компенсировало моральный ущерб за этот вечер.
«Один-один».

На дорогу ушло около получаса.
В какой-то миг своды ведущего к городу туннеля поползли всё выше и выше, пока наконец не взлетели отвесно вверх – на такую высь, что, как Таша ни старалась, потолка открывшейся взгляду пещеры разглядеть не смогла. Казалось, над каменной площадкой, от которой вилась вниз крутая лестница, молчит ночное беззвёздное небо.
Море Камнестольного мягко переливалось огнями далеко внизу. Хотелось бы сказать – как на ладони, но противоположной окраины, равно как и стены пещеры, Таша не увидела. От скопления огней в центре расходились широкие круги жилых районов – по мере приближения к окраине всё темнее. Как снисходительно пояснил Джеми, центр был белокаменным, а вот далее по «степени элитности» кварталов использовали более тёмный камень. Кроме того, круги отгораживались друг от друга высокими стенами.
Система…
«А здесь совсем не так, как я себе представляла».
«…а как?»
«Свободно и так… высоко. Будто и не под землёй…»
«…угу, а ещё здесь – вечная ночь».
Нирулин безмолвно шагнула на первую ступень бесконечной лестницы.
Вскоре процессия уже вышагивала между первыми домами – невысокими, почти чёрного камня, с такой искусной резьбой, что Таша только диву давалась. Не просто резьба – скорее картины. Девушка даже задержалась было у одного, чтобы рассмотреть сцену охоты, но спустя полминуты её окликнул Арон, и пришлось нагонять спутников, успев рассмотреть лишь самый хвост пешей свиты короля. На разглядывание прочей пешей свиты, конной свиты, самого короля, волкодлаков, которых они загоняли, и окружающего пейзажа ушёл бы час, не меньше.
«И это – у самой окраины!»
Хохотали о чём-то своём соседи по домам, хлопали двери, задирали лапы на углах низкорослые беспородные собачки. Гномы деловито сновали по освещённым сотнями фонариков улицам, окидывая компанию подозрительными и довольно-таки недружелюбными взглядами. Впрочем, взглядами дело и ограничивалось – скорее всего, благодаря следующей впереди безмолвной тенью Нирулин.
Пункт назначения обнаружился где-то посерёдке второго круга, казалось, с трудом втиснувшись между двумя соседними домишками. Гномы высоко ценили родственные связи и предпочитали строить дома рядом с родичами, как не замедлил объяснить Джеми. Камень стен был тёмно-серым, а вокруг дома жизнерадостно зеленел небольшой огородик – грядки с овощами и даже несколько розовых кустов.
«И как они только умудряются растить это всё под землёй? Вот уж точно мастера на все руки…»
Впрочем, все посторонние мысли поспешили ретироваться, стоило Таше перешагнуть порог – основательно при этом пригнувшись.
Парки, спирт, целебный корень скинпы…
…и дымок тлеющих цветов эндилы.
Аромат смерти.
Слишком хорошо Таша знала этот запах: цветы эндилы жгли над колыбелью новорожденного и постелью умирающего.
Не раздеваясь, Нирулин метнулась в спальню. Таша – за ней, порой задевая макушкой балки потолка, слыша позади шаги Джеми и шелест одежд Арона.
В ярко освещённой детской металась в жару на постели девочка – слипшиеся на лбу рыжие кудряшки, бледное, очень бледное лицо, губы с оттенком синюшности. Часто, тяжело дышала. Выкрикивала что-то сквозь сон. Седовласый гном в алом камзоле, что-то бормоча, протирал ей лоб спиртом, другой, рыжеволосый, сидел на трёхногом табурете подле кроватки – сгорбившись, тупо уставившись на стену.
- Как Лана? – с порога выпалила Нирулин.
Рыжеволосый поднял голову, скользнул равнодушным взглядом по новоприбывшим и беспомощно посмотрел на жену:
- Нир…
- Как Лана? – отрывисто повторила Нирулин. – Господин Гирре?
«…но ведь знает, не может не знать, что значат эти цветы…»
Седовласый устало вскинул на неё светлые-светлые, будто слепые глаза:
- Госпожа Миран, белая лихорадка – коварная болезнь…
- Господин Гирре, я задала вопрос.
Лекарь, вздохнув, затеребил краешек бороды. Сколько их у него было, сколько ещё будет – но выносить приговор нелегко, будь то первый или сотый раз…
- Девочка не переживёт этой ночи, - без намёка на эмоции произнёс он.
Господин Миран закрыл лицо руками.
Нирулин смотрела на дочь, будто каменное изваяние, будто одно из творений гномьих мастеров. Прямая, безжизненная, безнадёжная…
Арон неслышно шагнул вперёд.
- Что ты здесь забыл, человек? – холодно отчеканил лекарь, не замедлив встать между дэем и кроваткой Ланы.
- Я пришёл помочь, - мягко отозвался мужчина.
- Ей ничем не помочь. Можно излечить тело, но умирающую душу нужно отпустить.
- Эта девочка не должна умирать.
- Кто ты такой, чтобы это решать, дэй?
- А вы, знахарь?
Таша вдруг услышала тишину, которой не было раньше. Посмотрела на кровать.
Лана не металась больше. Лежала тихо, дышала редко. Лицо девочки было спокойным, почти умиротворённым…
…и бледность лица постепенно становилась восковой, а нос заострялся.
- Арон, - прошептала Таша, - она уходит.
Господин Миран отчаянно всхлипнул.
- Отойдите! Отойдите, пропустите его! – Нирулин рванула к лекарю, крича, срываясь на визг. – Вы что, не понимаете, что это моя дочь?! Она ДОЛЖНА ЖИТЬ!
Гном отшатнулся, Нирулин отступила – а шагнувший вперёд Арон опустился на краешек кровати.
Лекарь, рухнув на стул в углу, вдруг повесил голову:
- Она уже никому ничего не должна, - пробормотал он. – Я сделал всё, что в моих силах. А ты только испортишь всё, человек. Это будет трудно и больно. Для ребёнка. Она встречает смерть спокойно, а ты…
- А я не привык уступать, - Арон бережно взял Лану на руки. – Даже смерти.
Дэй положил ладонь на лоб умирающей девочки. Сжал губы, закрыл глаза.
Жара не было. Её тело больше не сопротивлялось болезни. Не боролось за жизнь. Дыхание Ланы было почти неслышным – Таше приходилось напрягать слух, чтобы различать его в звенящей тишине.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох…
Тишина.
«Нет…»
Дэй одними губами бормотнул что-то – сидя, как сидел.
«Что ты делаешь, Арон? Всё кончено. Минутой раньше ты это скажешь или позже – ничего не…»
…обмякнув, клирик начал крениться набок.
- Арон!
Таша с Джеми одновременно кинулись вперёд, судорожно вцепившись в чёрную накидку. Если бы ребята не поддержали дэя с двух сторон – он бы упал.
- Арон, что с тобой? Арон! Ар… ох…
Таша прижала ладонь ко рту.
Дэй не дышал.

«Нет, не может быть. Не может, не мо-жет…»
- Что? – четыре голоса прозвучали одновременно. Один с любопытством, один – с недоверием, двое – с надеждой.
Таша нервно сглотнула.
«Нет, как можно это сказать, если этого быть не может…»
- Это глупо… знаю… но он почему-то не…
Оборвавшись на полуслове, Таша уставилась в лицо дэя.
Его ресницы дрогнули.
…двойной судорожный вдох…
- Арон?!
Мужчина повернул лицо к Таше. Будто вернувшись из кошмарного сна – спокоен, но в недвижимых глазах – не страх, нет… боль?..
- Арон!
Дэй смотрел на неё. Лицо его мало-помалу прояснялось.
- Таша, - сказал он. Обвёл комнату странным, чуть удивлённым взглядом – словно увидев после долгих лет странствий, не в силах поверить, что это всё здесь, перед ним, настоящее, живое…
А потом Лана, моргая голубыми глазёнками, тихо хныкнула «ма?»
- Лана? – Нирулин осторожно, будто недоверчиво подхватила дочку на руки. Та не замедлила разреветься, захлёбываясь плачем.
- Позвольте, - лекарь подскочил ближе. Подозрительно взглянул на щёки Ланы, раскрасившиеся здоровым румянцем. Пощупал тёплый лоб. Велел высунуть язык – чего добился, однако, не скоро.
- Это… это невероятно! – гном озадаченно погладил девочку по рыжей макушке. – Конечно, необходимо наблюдение… вдруг наступит ухудшение… Но сейчас я бы сказал, что девочка полностью здорова!
Весь дрожа, силясь улыбнуться, господин Миран вскочил с табурета, чтобы обнять разом жену и дочь и вновь заплакать – теперь уже вместе с ними.
Впрочем, всё это Таша видела краем глаза. Она смотрела на Арона, не моргая, так упорно, что дэй оторвался от умиротворённого созерцания счастливой семьи:
- Да, Таша?
- Ты сделал то, что я думаю?
Арон, помедлив, кивнул.
Таша взгляда не отводила. Дэй – тоже.
- Может, ты ещё и по воде ходить умеешь? – наконец тихо сказала девушка.
- Я над этим работаю.
Таша качнула головой:
- А говорил, что не святой…
- Я не лгал.
Серебристые глаза против серых. Непонимание – против чуть ироничной невозмутимости.
- Кто ты?
Полуулыбка в ответ:
- Тот, в чьих силах сделать мир капельку лучше.
Шумно откашлялся Джеми:
- Святой отец, это потрясающе! Нет, я знал, что это возможно, архимаги такое могут, но без заклятий…
- Архимаги, - Таша изумлённо изогнула бровь, - тоже способны воскрешать людей из мёртвых? Не перерождая их в мертвяков? Но на это же только Чудотворцы способны!
- Конечно, способны! И техническая сторона вопроса довольно проста в теории, - авторитетно заявил Джеми. – И то, что ты этого не знаешь, убеждает меня раз – в том, что ты никогда не слышала о подобных случаях (кроме как в священном писании), и два – в том, что светловолосые особы абсолютно нелюбознательны.
- Джеми…
- Ой, молчу-молчу, святой отец. А ты – прости.
«Как будто не прости, а «заткнись» произнёс…»
«…ксаш, как же хочется ему вмазать!»
- Я знаю только, что ничего не знаю, - процедила Таша, - и знаю, что маги свято хранят свои тайны. У вас же секрет на секрете – наверное, есть что скрывать…
- Мхм, - промычал мальчишка, - ну, в общем, все знают, что в первые пять-десять минут с момента гибели душа человека пребывает где-то между жизнью и смертью. В некоем… междумирье. Свет в конце туннеля и всё такое. И пока душа не ушла окончательно, человека можно вернуть, отправив свою душу вдогонку. Твоё тело, естественно, на это время тоже перестаёт жить… Так что, - покосился он на дэя, - желательно всё же предупреждать окружающих…
- И, как ты видишь, Таша, вовсе необязательно быть Чудотворцем, - добавил Арон. – Или святым
«…прям краткий курс лекций по теоретической магии».
- А если всё так просто, - молодец, Таша, количество иронии дозировано точно, - почему же люди тогда сами не возвращаются?
- Вот потому я и сказал – в теории, - терпеливо повторил Джеми, - кто посильнее, сами и возвращаются. Опять же свет в конце туннеля, да. Но большинство не может… или не хочет. А по статистике семеро из десяти тех, кто отправляется вдогонку, так и не просыпаются. Ты действительно думаешь, что это просто – вернуться с того света?
- На самом деле это проще, чем вы думаете, Джеми, - Арон задумчиво поправил сползшую куда-то на плечо застёжку плаща. – Когда есть, куда возвращаться.
Счастливо отрыдавшись и промокнув слёзы рукавом, Нирулин наконец обрела дар речи:
- Что мы можем для вас сделать, святой отец? Мы вечные ваши должники!
«…как трогательно-то, о Неба… хоть бери перо и катай поэму…»
«Хоть в такую-то минуту можно не ёрничать, а?!»
- Не стоит, - заверил дэй, поднимаясь с кровати, - не люблю ходить в кредиторах.
Господин Миран, всучив лекарю пару монет, решительно выпроводил того из комнаты.
И Таша вдруг почувствовала…
…что-то.
Она поёжилась.
Почти неуловимо, как чуть изменившийся ветер за пару часов до бури. Каким-то десятым чувством…
…что-то не так…
…что-то…
…случится.
Скрипнула входная дверь.
Короткий вопль, странное бульканье…
Тишина.
- Таша, СТОЙ!
Но она уже была в коридоре, и взгляд скользнул по пепельно-серому лицу господина Мирана, вжавшегося в стену, зацепил камзол лекаря, сползающий на пол, задержался на алом воротнике, над которым почему-то не хватало головы…
…замер на сгустке черноты подле того, что секунды назад было господином Гирре.
На четырёх когтистых лапах. На узких щелях красных глаз без зрачков.
Отсутствие намёка на уши и пасть, никакого запаха…
Таша стояла перед живой, объёмной, зрящей тенью размером с телёнка.
Перед хищной тварью, которая подобралась к новому прыжку.
- ТАША!
Не издав ни звука, тварь прыгнула. Девушка метнулась в сторону.
Боль в ушибленном плече, скрежет когтей по камню…
…и ослепительная вспышка взорвавшегося белым шара света.

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

Концепция сообщества, или Новое о хорошо забытом Старом )

[RhiSh]

Дамы и господа, считающие/желающие считать себя участниками данного клуба! Предлагаем вашему вниманию новые правила и очень ждем адекватной, а главное, быстрой реакции в виде осмысленных комментариев. Советы, дополнения и критика принимаются и даже приветствуются )

1. Сообщество подразумевает собой клуб по интересам. В данном случае, литературный клуб.
2. Членство в клубе обязывает участников следовать правилам данного сообщества.
3. На страницах сообщества запрещены оскорбления, выражения мыслей в нецензурной форме, откровенная грубость, хамство, троллинг, переход на личности.
4. Обсуждаться может только произведение, но никак не автор. Любой переход на личности пресекается модератором.
5. В отношении произведения автор обязан указать, хочет ли он только фидбека, или же критики и разбора.
6. Критику пишут те, кто занимает эту должность в клубе и авторами не являются, не выставляют свои работы для оценки.
7. Отзывы (фидбек) пишут все участники сообщества без исключения.
8. Добровольность членства в клубе обеспечивается совестью и заинтересованностью участников. Клуб рассматривается на примере таких же клубов вне интернета.
9. Отзыв представляет собой именно отзыв. То есть, он может состоять даже из «понравилось/не понравилось».
10. Если участник, не являющийся критиком, желает написать развернутую рецению, то это разрешено, но не обязательно.
11. Для вступления в сообщество желающий должен обозначить в соответствующей теме, кем он хочет быть в сообществе: автором, критиком, рецензентом, редактором/корректором.

О критиках:
1. Критик не имеет права критиковать жанр.
2. В развернутой критике обязательно указываются ошибки по слогу, языку, грамотности, логичности повествования, смыслу, сюжету.
3. Критик обязан быть вежливым и не переходить на личности.
___

Высказываемся, товарищи ))

@темы: Админское

---

[Mark Shadon]

Пишет  Сеньор:

Шепни напоследок молитву, когда я уйду.
Застынь женой Лота у ног моего изваянья.
И плачь обо мне, ругайся, как в пьяном бреду.
Звездою свети, у которой не будет названья.

Пиши мое имя на камне, на всех мостовых.
Рассыпь изумруды в жестяные кружки для нищих.
Лишь в память мою не слагай слезно-скорбный ты стих.
Прислушайся. Тихо. Но миг, и уж вьюга засвищет.

Безмолвным сугробом мои заметает следы.
И ночь серебрится в безликом звенящем сияньи.
И нет ничего. Тишина. Это помнишь лишь ты.
Те строки мои, что я написал на прощанье.

Безмолвные строки. И их не прочтут мудрецы.
Не всхлипнет ребенок, священную сутру читая.
Но мне все равно, ведь они не мои, не чтецы.
Мне небо досталось. Мое. Все от края до края.

Мне солнце досталось. Лучами в ладони мои.
И в локонах теплою медью рассвета играя.
Шепни мне молитву, но только назад не зови.
Пусти мои крылья. Пора мне. Прощай. Улетаю.

@темы: Шимрис, Стихи

---

Брату

[Ветер, который сказал мяу]

Близнецам Маджере посвящается

Мой брат, ты ведь помнишь те песни,
Что пела когда-то нам мать?
Ты помнишь, сказал, что известно
Тебе, каково умирать?

Ты помнишь те странные руны,
Что ты начертал для меня?
Ты помнишь, как плакали струны
В сиянии нового дня?

Мой брат, а ты помнишь, когда-то
Сражались вдвоем на войне.
Неправда, что нет больше брата!
Ведь ты не забыл обо мне.

@темы: Стихи

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава шестая
Огромный такой секрет

- А мы завтра будем объезжать Звёздочку, да?
- Будем, малыш, будем, - Мариэль с улыбкой потрепала дочь по макушке. – А теперь – спать, не то завтра сил не будет.
Счастливо-взбудораженная Таша откинулась на подушку – хотя уснуть она явно смогла бы не скоро.
- А Лив уже спит?
- Спит, егоза-стрекоза. Еле укачала.
- Ой, мам, какая всё-таки здоровская ярмарка была!.. – серые глаза сияли восторженным серебром. – А когда папа придёт? Раз он с нами не поехал, надо ему хотя бы рассказать …
- Боюсь, нескоро там разойдутся… Не надо его ждать, спи. Утро вечера мудренее. И никуда папа от тебя не денется, утром всё и расскажешь.
Зарываясь под одеяло, Таша удручённо вздохнула:
- Спокойной ночи, мам.
- Спокойной ночи, малыш, - Мариэль лёгкими шагами вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь.
Притушив светильник, Таша долго лежала на спине, глядя в потолок. Повернулась на правый бок, на левый. Сна – ни в одном глазу…
Шумно хлопнула дверь.
Таша мгновенно вскочила, не озадачиваясь поиском тапок, побежала к двери и выскочила в коридор – навстречу похрамывающему топоту и резко ударяющему по ноздрям, но уже привычному хмельному запаху.
- Папа! – она радостно подставила светлую макушку для поцелуя. – А я думала, я тебя уже не дождусь! Без нас что интересное было? Как отметили день рождения дяди Нарила? Пап, ну вот если б ты только знал, как на ярмарке замечательно! Там так… так… Ты поедешь с нами в следующий раз, правда ведь?
В ответном молчании особо отчётливо слышалось хриплое сопение и тяжёлые шаги.
- Пап?
Шаги…
Удаляющиеся.
Маленькая девочка в белой ночной рубашке стояла одна во тьме, и к её ногам робко стелилась полоска света из приоткрытой двери детской.
Таша смотрела, как пьяный мужчина распахивает дверь маминой комнаты. Смотрела и не понимала, не желала понимать, почему её просто отодвинули с дороги, как предмет мебели, за что скользнули равнодушным взглядом по лицу, не видя его…

Проснувшись, Таша обнаружила, что Арона нет. Впрочем, нельзя сказать, чтобы это обстоятельство её озадачило.
«…ну, кто-кто, а он-то имеет право гулять сам по себе».
Спускаться вниз и вылавливать Нирулин не пришлось – на столе Ташу уже заботливо поджидал завтрак. Поев, девушка предприняла очередную попытку разбудить Лив: в очередной раз – бессмысленную.
- Вот КСАШ! – не выдержала Таша. – Да ты собираешься просыпаться или нет?!
Однако ксаш оказалась то ли рассеянной, то ли вредной – во всяком случае, сестра на Ташин призыв никак не отреагировала, а вот неведомый вьюноша заворочался в кровати.
Таша, вздохнув, подошла к шкафу. Ладно, в конце концов, и тебе бы пора, подумала она. Хоть выяснить, кого они подобрали…
И не зря ли.
Положив рубаху и штаны у мальчишки в ногах, Таша удостоверилась, что порядком истрёпанные мягкие туфли стоят рядом с кроватью, вышла из комнаты и прислонилась спиной к закрытой двери, прикрыв глаза.
…оглядывается, наверное…
…скрип – встал, спящий красавец.
…вот и одёжный шелест…
…а обязательно прыгать на одной ноге, когда штаны надеваешь? О… тяжёлый случай. Хорошо бы шишку не набил…
…похоже, поднялся таки.
Досчитав до пяти, Таша вошла в комнату.
- Доброе утро, - миролюбиво произнесла девушка, прикрывая дверь.
Парень уставился на неё во все золотисто-ореховые глаза. Впрочем, Таша не была до конца уверена, что на неё – взгляд этих глаз был каким-то плавающе-несфокусированным и постоянно ускользавшим в сторону. В общем и в целом, выражение лица мальчишки воплощало собой растерянность оторванного от сего бренного мира рассеянного гения, оторвавшегося от мысленных трудов, вышедшего в булочную и немедля врезавшегося на ровном месте в фонарный столб.
Девушка терпеливо ждала, пока он оттрепыхает ресницами – чтобы услышать в ответ хриплое:
- Я уже не на дороге, да?
Таша закатила глаза:
- Воистину гениальная догадка, ничего не скажешь.
Мальчишка опустил голову. Перемялся с одной несуразно-длинной ноги на другую. Зачем-то поднял правую руку на уровень глаз.
Когда Ташу с воплем «Изыди, нечисть!!!» повалили на пол – девушка от ошарашенности даже не сразу поняла, что произошло. Однако сомкнутые на горле цепкие пальцы и недостаток притока кислорода в лёгкие поспособствовали увеличению мысленного быстродействия.
…раз…
…два…
«Ну, сейчас ты у меня получишь, гадёныш!!»
Обнаружив, что он держит в руках маленькую белую кошечку, старательно отпихивающую лапами пустое платье, мальчишка на миг остолбенел…
…и, скорее всего, сильно пожалел об этом – когда его с мстительным шипением полоснули когтями.
- Аааа!!! Ах ты…
Должно быть, Арон застал любопытную картину: орущий далеко не благим матом мальчишка колотит о подушку кошкой, намертво вцепившейся в его руку…
- А НУ ПРЕКРАТИТЬ.
Повторять дважды дэю не пришлось – жертва кошачьего произвола замерла со вскинутой рукой, кошка же, разжав когти, благополучно приземлилась всеми четырьмя лапами на кровать, тут же забившись под покрывало.
…раз…
…два…
- Ты что творишь, а?! – заорала Таша, высунув голову из-под одеяла. – Я его на дороге подбираю, лекаря ему нахожу, за его постель плачу, а он… Педестриан, и не простите мой просторечный!!!
- Молчи, порождение Мрак! – ответил тот с максимальным достоинством, с каким только может говорить нескладный взъерошенный мальчишка, посасывая разодранную руку. – Лучше бы я умер на дороге, чем попал в лапы… Эм… Постойте… - он уставился на Арона. – А вы ведь дэй, да?
- Поразительно точное наблюдение, - откликнулся тот.
- Служитель Небы? И… с ней?
- И жду, пока вы извинитесь перед моей спутницей.
- Я? Извиниться? Святой отец, она же меня…
- После того, как вы без всяких видимых причин предприняли попытку убийства. Или забыли?
- Но вы же не могли…
- Я не видел. Я знаю.
- Вы… Но я бы почувствовал проникновение, учитель всегда говорил, что не помнит ментальной защиты такой же силы… Если только, - глаза паренька расширились, - вы не…
- Джеми Семпер, я жду – пока терпеливо.
Мальчишка растерянно моргнул. Покосился на Ташу. Вновь взглянул на Арона.
Если глаза девушки-кошки кипели праведным негодованием – взгляд дэя обжигал ледяным спокойствием.
- Извините. Но мне всё-таки… как… А, - вдруг вдохновенно воскликнул парнишка, - я понял! Вы её взяли на воспитание, да? Хотите спасти душу монстра, упорствующего во грехе?
Арон скрестил руки на груди:
- Знаете, - неожиданно устало сказал дэй, - лучше уступите место брату. Мне кажется, с ним разговор выйдет толковее.
- Вы и об этом?!.. А, ну да, раз вы… Вы должны, - пробормотал мальчишка. – Алексасу? Святой отец, вы правда думаете…
- Да, так будет лучше.
«Какому ещё брату?..»
Парень покорно склонил голову, закрыл глаза – рассеянно-карие, как ореховые скорлупки в солнечных лучах…
…и открыл их – цвета тёмного, как горький шоколад.
Расправил плечи. Выпрямился из сутулой полусогнутости, став на полголовы выше.
- О прекрасная лэн, - произнёс он бархатистым баритоном, так не похожим на прежний неуверенный тенорок, - прошу прощения за непристойное поведение моего бестолкового брата. Просто он… очень не любит оборотней, - юноша рассеянно поправил волосы. – А ведь сколько раз я ему говорил брать пример с меня, не питающего предубеждения к представителям других рас… До тех пор, пока они не изъявляют желания пустить меня на обед или на опыты, разумеется. Итак, позвольте наконец представиться: Алексас Семпер, - поклон – с такой эффектной отточенностью в движениях, что любой танцор готов был бы удавиться от зависти. – Не изволите ли вы сообщить мне, как вас величать?
- Эм… Таша…
Юноша смотрел на неё несколько выжидающе.
Лицо его обрело очертания – весьма симпатичные. Даже одуванчиковая пушистость кудряшек обрела изящество. Даже веснушки придавали какой-то особый шарм.
А ещё казалось, что за секунду он повзрослел лет на пять.
Не дождавшись от неё другой реакции, молодой человек улыбнулся:
- Что ж, Таша-лэн… Видите ли, я привык, что при знакомстве дамы жалуют мужчине руку…
- Может, ещё сразу и сердце?
В голосе Арона слышался лёгкий ледок иронии.
Видимо, малость подзабывший о его присутствии юноша обернулся к дэю:
- О, отец… не сообщите ли мне своё имя?
…и что-то в лице молодого человека подсказало Таше, что это самое присутствие Алексасу Семперу особой радости не приносит.
- Кармайкл. Арон Кармайкл.
- Отец Кармайкл… Должен сказать, - почтительно склонил голову Алексас, - для меня огромная честь познакомиться с вами. Редкостная удача столкнуться с… таким, как вы.
- Ну что вы, - отозвался Арон, - таких, как вы с братом, тоже нечасто встретишь.
- Может, наконец объясните мне, что за ксашевщина тут творится? – не выдержала Таша.
«…а тебе не кажется, что ты стала слишком много ксашехаться?»
«Да при такой жизни немудрено!»
«…какой такой? Собачьей?»
«Кошачьей!»
- Ах, да. Таша-лэн ничего не знает… в отличие от вас, - Алексас вновь повернулся к девушке. – Сами разъясните или?..
Во взгляде юноши, - особенно когда этот взгляд обращался на дэя, - читалась пусть хорошо замаскированная учтивой доброжелательностью, но очень и очень большая настороженность. Оно понятно, конечно: очнулся непонятно где среди незнамо кого…
Но почему-то его настороженность казалась Таше чересчур настороженной.
- Предполагаю, будет лучше, если расскажете вы, - любезно ответил дэй.
- Что ж, - молодой человек изящно опустился на краешек кровати, закинув ногу на ногу. – Итак, дело в том, что у меня… у нас… В общем – две головы в одной.
- Это, как ни странно, я уже поняла, - Таша, отодвинувшись подальше, плотнее закуталась в одеяло, - но как это возможно?
- О, это довольно занятная история… Но, боюсь, как бы я ни старался быть кратким, монолог мой выйдет пространным. Отец Арон, не хотите ли присесть?
- Благодарю, - дэй стоял, прислонившись спиной к дверце шкафа, - не беспокойтесь. Рассказывайте. Только, боюсь, начать вам придётся, как говорится, от печки… с вашего происхождения, чудесного спасения и нынешнего рода занятий, если быть точнее.
Наверное, с минуту Алексас самым внимательным образом разглядывал свои ногти.
- Хорошо, - наконец тихо сказал он. Со странной горьковатой улыбкой вскинул голову, - я и мой младший брат Джеми родились в семье людей… специфического рода занятий. И наша мать, и наш отец были КЕАРовцами его покойного величества Ралендона Бьорка Третьего.
- КЕАРовцами? – Таша заинтересованно вскинула носик. – Рыцарями из Королевской Единицы Активного Реагирования, собираемыми королём за Овальным Столом в Круглом Кабинете?
- Из личного боевого отряда Его Величества, не только охраняющего короля, но и получающего от него особые задания, - кивнул Алексас. – Элита. Лучшие из лучших. Да, так оно и есть.
- Значит, ваши родители были приближёнными покойного монарха…
«…твоего дедушки, угу».
- И что, КЕАРовцами действительно могут стать лишь рыцари, не менее шестнадцати лет верно прослужившие своему господину и многократно доказавшие своё превосходство на турнирах, заданиях и подвигах?
- Про шестнадцать лет вы погорячились – чаще всего в КЕАР оказываются молодые люди с явными наклонностями самоубийц… Но, Таша-лэн – с лирическими отступлениями в уставы КЕАР мы не скоро закончим.
- Ну, извините, - дёрнула плечиком Таша.
- Молодой человек просто не хочет отнимать у нас лишнее время, - мирно заметил Арон. – Но, сын мой, неужели вам так трудно ответить на вопрос юной любознательной девушки?
- А я, если вы не заметили, святой отец, - очаровательно улыбнулся Алексас, - уже и ответил, и лишь попросил по возможности не перебивать. Впрочем, если вы хотите, я могу пуститься в объяснение исторических предпосылок образования КЕАР и…
- О, я бы с радостью изъявил такое желание, но дело в том, что…
- Не надо!!! – возопила Таша. Представители сильной половины человечества, оборвав обмен любезностями, синхронно оглянулись. – Не надо, - уже тише повторила девушка, умоляюще взглянув на Арона, - продолжайте… Алексас. Я больше не буду перебивать, обещаю.
Дэй, положив руку на сердце, виновато кивнул.
- Как пожелаете, Таша-лэн, - с неизменной улыбкой проговорил Алексас. – Итак…
Скрещённые лезвия колкостей отпрянули, но что-то Таше подсказывало – временно.
- Наши родители погибли Кровеснежной Ночью. Их долгом было защищать своего господина ценою собственных жизней – а судьба предоставила им жестокий шанс погибнуть за короля, который пережил их не долее чем на пару минут… Мне тогда было пять, Джеми едва исполнился месяц.
- О… - Таша грустно моргнула, - сочувствую…
- Не стоит. Я их почти не помню, - качнул головой Алексас. Помолчал, покосился на дверь, будто сквозь неё проглядывая, не подслушивает ли кто, и продолжил, - нас с Джеми спас друг родителей: бежал с нами на руках из дворца, чудом избежав гибели в творившейся резне, и увёз из Окраинной туда, где ни его, ни нас не смогли бы найти – в Подгорную. Туда же позже прибывали все уцелевшие сторонники и приближённые Бьорков. Там же они и создали Жураг Нара.
Последние слова были произнесены почти шёпотом, но с торжественностью герольда.
- Жураг Нара? – Таша нахмурилась. – Это с какого языка?
- «Общество заговорщиков» с древнего гномьего, - просто сказал Алексас. – Сейчас он известен исключительно самим гномам, так что название можно произносить безболезненно…
- Заговорщиков? Вы что, хотите сказать… - Таша, оглянувшись, тоже понизила голос, - …заговорщиков против Его Величества Шейлиреара?!
- Таша-лэн, - склонив голову, с усмешкой промолвил Алексас, - если вы думали, что король, пришедший к власти таким способом, не наживёт себе заговорщиков – вы ещё наивнее, чем кажетесь.
Таша смущённо кашлянула.
- Да, пятнадцать лет назад было создано Жураг Нара, - продолжил Алексас. – Основными целями являлось свержение короля-самозванца и поиск уцелевших Бьорков для восстановления их на престоле. Конечно, все известные представители династии были убиты, но мы не оставляли надежды найти кого-то из сбежавших царедворцев, являющихся родственниками покойного короля хоть по принципу седьмой воды на киселе… Известно же, что почти все аристократические семьи людских Провинций породнены друг с другом, так что задача казалась вполне реальной. Другое дело, что за прошедшие пятнадцать лет мы так никого и не нашли, но мы не оставляем надежды… Вернее, не оставляли, - очень мрачно добавил юноша.
- Что-то произошло?
- Об этом чуть позже… Итак, со временем Жураг Нара разделилось на две части – Дир Жураг Нара и Дол Жураг Нара. «Северное общество заговорщиков» и «Южное общество заговорщиков» соответственно. Первое осталось у гномов, второе обосновалось в Окраинной. Гер… эм… тот самый друг наших родителей остался в Подгорной, став одним из глав Дир Жураг Нара. Он же и взял нас на воспитание и, желая вырастить себе достойных преемников, лично стал обучать меня владению мечом. Джеми, у которого обнаружился магический дар, определили к старику-дэю, по совместительству волшебнику.
- Дэй да ещё волшебник? – Таша покосилась на Арона. – Гремучая смесь…
- Не то слово. Правда, в основном Джеми занимался его ассистент, юный чародей, но отнюдь не недоучка – выпускник Камнестольнской Школы. Прожитые годы давали о себе знать, и драконью долю времени дэй проводил прикованным к постели… Кроме боевых искусств, нам обоим, естественно, давали светское воспитание, достойное наследников рода Семперов. Но если я всё же большее предпочтение отдавал владению мечом, то с Джеми всё вышло наоборот. Всё свободное время он проводил в библиотеке, где исправно штудировал всё, что под руку попадётся. И помимо энциклопедий и учебников попадались в основном красивые легенды и сказки о героях прошлого, великих подвигах, неземной любви и прекрасных дамах… А тут ещё и старичок-дэй, который полюбил Джеми, как родного сына, и, естественно, приложил руку к становлению его мировоззрения… В общем, мой брат решил стать странствующим рыцарем, - с самым скептическим видом подытожил Алексас. – Избавлять мир от нечистой силы вроде оборотней, некромантов и вампиров, попутно спасая попавших в беду принцесс… или просто прекрасных дев. А ещё принести обет целомудрия, чтобы быть чистым и возвышенным, как его мудрый духовный наставник…
- Это воистину благородные намерения, - голос Арона был не менее невозмутимым, чем его лицо.
Однако Алексас намёк понял.
- Но всё это была присказка, а сказка в следующем, - продолжил юноша – уже без саркастических ноток в голосе. – На задания я стал выходить, лишь только мне исполнилось семнадцать. Учитель был против, но я жаждал действий. И мести. И он уступил… как выяснилось, зря, - Алексас вздохнул. – До поры до времени мне везло, операции проходили без сучка без задоринки – но наконец одно из заданий мы провалили. Мне было девятнадцать, и нас засекли, когда мы вызволяли кое-кого из тюрьмы. Из десятерых членов нашего отряда спаслись двое. Один каким-то чудом отделался лишь царапинами, второй же был ранен. Слишком серьёзно.
- И это были вы.
- Совершенно верно. Когда товарищ приволок меня в родимый дом, немедля вызванные Учителем целители только руками развели. А как только горестная весть достигла ушей Джеми, братишка мгновенно разразился горестными рыданиями у моего смертного одра и… А что? Я говорю чистую правду и ничего, кроме правды!
- Я ничего не…
- Я не вам. Я ему, - Алексас постучал пальцем по виску. – Так и норовит перебить… Да. Всю жизнь меня пытались заверить: функция старших братьев сводится к тому, чтобы не забывать как можно чаще давать младшеньким затрещины, дабы они скорее постигли суровую правду жизни. Однако я был… гм… непозволительно мягок с этим недорослем… В общем, когда выяснилось, что я вот-вот благополучно скончаюсь, Джеми стал требовать сделать хоть что-нибудь, чтобы я, светоч и путеводная звезда его серой и унылой жизни, не покидал этот мир. Ему ответили, что сию бренную плоть спасти, увы, невозможно… Но есть один любопытный обряд, суть которого сводится к следующему: мы будем занимать одно тело. Его. Вот это, - Алексас изящно взмахнул руками, указав куда-то на собственную макушку. – На какое-то время суток один будет брать управление в свои руки, другой же в это время займёт пост стороннего наблюдателя. Потом – по обоюдному согласию – будем меняться местами… Общее время моего управления телом не должно превышать восьми часов. В остальном – никаких ограничений.
- И ваш брат согласился.
- Без раздумий. Правда, мнится мне, что он раздумывал после – и не раз жалел… Правда, Джеми? Да знаю, знаю… Угу, я тоже тебя люблю. В общем, - вздохнул юноша, - таким вот образом мы теперь вместе, - помолчал и довольно-таки мрачно добавил, - навсегда. Ну и… первая часть моего повествования окончена.
- Вот и сказочке конец… - Таша задумчиво смотрела на него. – А как вы оказались здесь? И… на дороге?
Алексас помолчал. Перебрал по одеялу тонкими пальцами музыканта.
- Минул год, - наконец со вздохом продолжил он, - и за этот год я вполне освоился в теле брата. К моему величайшему счастью, я не утратил никаких навыков, да и тело это оказалось на удивление удобным. Даже более гибким, чем моё. Нормальные мышцы в результате упорных тренировок накачались быстро… Хватит ныть! Нет бы спасибо сказать – таким телом, да не пользоваться… Не смеши меня, ты даже ходишь, как… А у меня всё болело не меньше, чем у тебя. Да!.. Но, - разом помрачнел Алексас, - и мой меч, и знания Джеми, которому не так давно исполнилось пятнадцать и для которого уже миновала большая часть его волшебного обучения, оказались бессильны перед чародейской силой Его Величества, его КЕАРовцами и ручными волкодлаками.
- Вас… раскрыли?
- Скорее кто-то помог им нас раскрыть. Мощность охранных чар была такова, что чужому пробраться сквозь них шансов не было никаких. А вот если кто-то предварительно ослабит защиту… Так или иначе, но нас застали врасплох. Вчера ночью, когда общество собралось на очередное заседание в штаб-квартире, на нас напали. Не такой уж большой отряд, но во главе с самим королём, который помимо недурного политика ещё и могущественнейший чародей… Они возникли из ниоткуда, - скорее всего, соорудили портал, - и удар был молниеносным и ужасным. Сопротивление – бесполезным. В домах вокруг даже ничего не услышали – им не нужен был шум… После первой атаки в живых остались лишь те, кто вовремя понял, что надо бежать. Учитель и мы в том числе.
В глазах Алексаса светилась невыразимая печаль – впрочем, нельзя было её выразить словами, но взгляд говорил куда больше слов.
- Мы побежали к порталу, служившему нам «пожарным выходом», - волшебному зеркалу, - но нас нагнали. Учитель с… ещё одним человеком успели шагнуть в него, прежде чем зеркало уничтожили, мы – нет. Слава Богине, Джеми сумел открыть портал самостоятельно – вот только далеко он нас не унёс. Нас изрядно помотало в межпространстве, - ощущение не из приятных, должен сказать… последствия неумелой портализации, - и в итоге выбросило где-то в лесу. Я, как назло, все свои восемь часов израсходовал и ничем не мог помочь Джеми – а он, почти все силы истратив на открытие портала, наугад побрёл вперёд сквозь ливень, по чистой случайности дошёл до дороги и свалился… В общем, на этом и вторая часть моего рассказа подошла к концу.
- Ужасно, - тихо сказала Таша. – Это ужасно – то, что вам пришлось пережить…
- Главное, что пережили, - вздохнул Алексас. – Хотя порой, кажется, забвение смерти лучше… А третья часть моего повествования, собственно, вам известна лучше, чем мне. Мне остаётся лишь прояснить некоторые детали. Когда мы очнулись, телом, к сожалению, ещё правил Джеми, а он, поняв, что вы оборотень, немного занервничал… Что? А ты не заметил, что перед тобой хрупкая девушка? Ну, может быть… Но ты хотя бы обратил внимание, что тебя не пытали, а вежливо приветствовали? Видите ли, - юноша обратился к Таше несколько смущённо, - Джеми решил, что порождение Мрак воспользовалось его беззащитностью, притащило в своё логово и дожидалось, пока он очнётся, чтобы вдоволь насладиться криками бедного мученика. И почёл за святую обязанность начинающего рыцаря избавить мир от порождения зла… Ну не бестолков ли, а? Удушить! Это же так банально, так вульгарно! Будь я колдуном, я бы сразу угостил нечисть боевым кьором – быстрая и безболезненная… Ну не надо на меня так смотреть, Таша-лэн. Не подумайте, что я поднял бы руку на такого очаровательного и безоби… ну ладно, просто очаровательного – оборотня, как вы.
- Надеюсь, - ощерилась Таша.
- Итак, - наконец подал голос Арон, - и что же вы собираетесь делать дальше?
- Полагаю, теперь нам с Джеми надо добраться до Адаманта.
- То есть до штаб-квартиры Дол Жураг Нара, - спокойно добавил Арон. – Вы полагаете, ваш Учитель там.
- Надеюсь, - вновь нервно покосившись на дверь, после секундной заминки кивнул Алексас. – Но в любом случае… больше нам идти некуда. Наш дом наверняка под наблюдением, туда возвращаться нельзя…
Смолк, глядя куда-то перед собой – а спустя полминуты молчаливого созерцания стены внимательно взглянул на Арона.
- А это, - мягко ответил дэй на непроизнесённое высказывание, - мы обсудим с Ташей, пока вы сходите прогуляетесь по коридору.
Алексас повиновался – к удивлению Таши, без слов.
Уже у самой двери юноша обернулся. Посмотрел на спящую Лив. На Ташу. На Арона.
- Так вы взяли Ташу-лэн на воспитание, - тихо уточнил он, - или же…
- Удочерил, - спокойно откликнулся дэй, - в раннем детстве. И её, и Лив. Да, это девочка – Ташина родная сестра, и она человек. Вы всё правильно поняли.
- И вас не смутило, что ваша будущая воспитанница – оборотень?
- Я, как и вы, не питаю предубеждения к представителям иных рас.
Пожав плечами, с кривящимися в усмешке уголками губ Алексас шагнул за порог и захлопнул дверь. Спустя миг Таша услышала его удаляющиеся шаги.
- И что же, папенька, вы хотели со мной обсудить?
- Не сердитесь, Таша. У меня не было никакого желания объяснять этому молодому человеку всю ситуацию, а его готовую разыграться фантазию необходимо было осечь.
- Всё так страшно?
- Почти, - подтвердил дэй. – Итак, дело в том, что он хотел кое о чём нас попросить.
- А именно?
- Чтобы мы ему помогли. В данном случае, как я думаю, под помощью будет подразумеваться покупка ему экипировки, - всё его имущество осталось дома, а что было при себе, благополучно растерялось во время портализации, - а также сопровождение его в Адамант.
- М… а почему он не может сделать это один?
- Учитывая, что король знает о разгуливающем на свободе юном мятежнике – его будут искать. По нашему счастью, искать будут тихо и незаметно: вы ведь уже поняли, что король хочет избежать какой-либо огласки того, что вообще существуют некие общества заговорщиков? Вынужденная мера соблюдения секретности немного свяжет им руки… и одинокий юноша вызовет у соглядатаев куда больший интерес, чем юноша в обществе дэя и юной девушки. Наш с вами вид для заговорщиков довольно безобиден, согласитесь. К тому же… если что – я смогу отвести от нас все подозрения.
- Красноречивым взглядом с изменой у соглядатаев веры глазам своим?
- Цель оправдывает средства.
Таша опустила голову:
- Я бы очень хотела ему помочь, но… у меня просто денег не хватит содержать четырёх человек. Ему ведь понадобится лошадь, одежда, оружие…
- Во-первых, Таша, на данный момент вы содержите только себя и сестру. Я оплачу свою долю, можете не сомневаться.
- А… - она удивлённо подняла глаза, - мне казалось…
- Моих средств с лихвой хватит на неделю скитаний с непредвиденными расходами.
- А через неделю?
- Там и посмотрим. Но жить за ваш счёт я себе не позволю… А во-вторых, у него есть при себе то, за что можно выручить деньги, и довольно-таки неплохие. На всю экипировку, положим, не хватит, но всё же… Так что теперь весь вопрос лишь в том, возьмёте ли вы на себя дополнительный риск. И сможете ли вы терпеть рядом с собой присутствие такого человека, как Алексас Семпер.
- Может, вначале вы скажете мне, какой он человек? Судя по всему, вы-то знаете.
- А у вас не возникло никаких догадок?
- Ну…
- Вижу, - произнёс дэй. – Что ж, скажу то, в чём уверен: он бесстрашный воин, блестящий фехтовальщик, любящий брат, порядочный фат и неисправимый ловелас.
- Прямо-таки неисправимый?
- До сегодняшнего дня – увы. А если учесть, что карьеру соблазнителя он начал в тринадцать лет, для исправления срок у него был порядочный … Так что скажете?
- Интересная личность.
- Не спорю. Но не самое лучшее дополнение такой компании, как наша.
- А зачем тогда вы меня спрашиваете? Вы же знаете, что… я вам доверяю.
Дэй устало прикрыл глаза:
- Просто… всё не так просто, - вздохнул он. – Я рассказал вам об Алексасе Семпере, но не стоит забывать о Джеми Семпере. Большую часть своей короткой жизни этот мальчик провёл в домашней библиотеке. Он перечитал почти все книги, что имелись в наличии – но о применении полученных знаний на практике даже не задумывался. В город без одного из учителей он выходил крайне редко. В итоге – оказавшись в толпе в одиночку, он мгновенно теряется. Далее: он более чем неплохой маг и отнюдь не трус – но его мутит от одной мысли о пролитии чьей-то крови. Он терпеть не может любую нечисть – но готов без раздумий пожертвовать всем ради первого встречного человека… И что в итоге получается?
- Эм… недееспособная высоконравственная антропоморфическая сомнамбула?
- Или человек, совершенно неприспособленный к жизни. И если учесть, что именно этот человек управляет… их телом большую часть дня – меня терзают большие сомнения, что они доберутся до Адаманта целыми и невредимыми.
Таша вздохнула:
- А вам Джеми понравился куда больше Алексаса, не так ли?
- Не стану отрицать. А вам, вижу, наоборот.
- Сложно любить и жаловать человека, вместо приветствия вцепившегося тебе в горло.
- Первое впечатление часто обманчиво, - изрёк дэй. – Не знаю, обрадую вас или нет, но ваше отношение к обоим братьям взаимно.
- Да и ваше, судя по всему, тоже.
- И моё.
Таша рассеянно мурлыкнула что-то трудноопределимое.
- А если я скажу, что потерплю рядом с собой Алексаса Семпера? – сказала она.
- Тогда мне ничего не останется, как в свою очередь смириться с его присутствием. Потому что… я тоже вам доверяю.
- Тогда, думаю, мы пришли к консенсусу?
- Я тоже так думаю.
- Чудно. А теперь, отец мой, - с нескрываемым ехидством подытожила Таша, - подайте мне платье и извольте временно покинуть комнату.
Спустя минуту после того, как за Ароном прикрылась дверь – вопль «спасибо, святой отец!!!» оповестил Ташу о том, что их решение сообщено.
- Спасибо, спасибо! – тараторил Джеми, даже вернувшись в комнату. – Мы бесконечно вам обязаны!! Нам вовек вас не отблагодарить!!!
«…ещё б на колени рухнул челом бить…»
- Тогда, как Алексас говорит, осталось лишь решить вопрос с нашей экипировкой, - заявил мальчишка. – Я дам вам…
- Не дадите, - мягко поправил Арон, - а сами вручите ювелиру.
- Э… Святой отец, я думаю, что нам с братом лучше…
- Но ведь те, кто вас ищут, тоже решат, что вы будете прятаться, верно? А на самом деле лучшее место для пряток – то, что у всех на виду. Так что сейчас вы идёте с нами… а потом – решим. Собирайтесь, - дэй взглянул на Ташу. – Быстро заглянем в таверну, накормим вас и отправимся прямо на рынок.
- Я не пойду, - покачала головой девушка.
- Не волнуйся, Нирулин присмотрит за Лив. А тебе необходима новая одежда.
Таша хотела было удивлённо вскинуть бровь, - с чего это вдруг переход на «ты»? – но затем вспомнила, что отцам не свойственно держать с дочерьми церемонную выкательную дистанцию. Пришлось ограничиться секундным колебанием и последующим кивком.
- Отлично.

Врата в Подгорье расположились в десяти минутах пути от трактира. Собственно, лишь пройдя через врата, путники могли говорить, что находятся в Подгорной Провинции – на небольшом предгорном лоскутке грешной земли расположились лишь поля, луга да Приграничное: все гномьи города раскинулись под Лонгорнскими горами.
Вдалеке куталась в облачные клубы вершина Дымчатого Пика – и, насколько помнила Таша, гордый гномий град Камнестольный раскинулся прямо под ним. Возвышавшиеся вдоль пыльной дороги липы сахарили воздух жёлтыми звёздочками соцветий. Ветерок играл россыпью изумрудных листьев, по которой скользили радостные солнечные лучи. Кое-где на небе ещё виднелись лоскутки туч, но было ясно – к вечеру оно уже целиком раскрасится яркой лазурью. Распевались птички, меланхолично махали крылышками бабочки-шоколадницы. Одна почти уже уселась на Ташину подставленную ладонь, но в последний миг передумала и запорхала дальше – к крытой брезентом телеге, некоторое время назад согнавшей троицу на обочину, её вознице, отчаянно обмахивающемся листом лопуха, и полусонной каурой лошадке.
- Ну вот, как всегда, - разочарованно протянула Таша.
- А зачем тебе бабочка? – подозрительно осведомился Джеми. Видимо, проверяя, не входят ли бабочки в ежедневный рацион порождений Мрак.
- Ну, это же примета народная… бабочка в руке – к счастью, - вздохнула девушка. – Но мне счастье, увы, никак не улыбнётся.
- Пока, - заметил Арон.
Врата выглядели более чем внушительно. Они впечатляли немыслимыми размерами створок морёного дуба, скрещёнными стальными запорами и глазницами бойниц в скальной породе по бокам. Задрав голову, Таша разглядела массивную подъёмную решётку.
«Мда, в случае какой напасти гномы явно устроились лучше всех…»
Сравнительно маленькую дверку, которая в данный момент и выполняла функцию входа в Подгорье, Таша даже не сразу приметила.
Арон выдал бочкообразному гному-сторожу пару медяков, и компания вступила под своды Окраинных гор. Эхо каменной галереи чутко откликалось на каждый звук, гулко перекатывая шаги Джеми и деликатно помалкивая на поступь его спутников. Таша из озорства подпрыгнула, постаравшись приземлиться как можно шумнее – однако полминуты спустя, осторожно потряхивая заложенными ушами под жалобные стенания Джеми на «оглошность», решила, что больше подобных опытов осуществлять не стоит. Арон жалобы парнишки на «порождение Мрак» устало пресёк, однако и «порождению» мягко посоветовал «больше так не делать, ладно?»
Между тем гул в галерее так до конца и не утих. Более того – потихоньку нарастал. А вскоре троица вышла из каменного коридора, и когда их взгляду открылся Центральный Рынок Подгорной Провинции, у Таши неволей вырвалось восхищённое «ого!»
Когда Таша побывала на Большой Нордвудской Ярмарке, пресловутая ярмарка поразила её воображение невиданным столпотворением. Проходила в столице Озёрной, конечно, но – как только в городе столько народу поместилось?..
Рынок гномов был раз в десять больше.
Арон уверенно вёл их сквозь лабиринт каменных галерей, а рынок расползался во все стороны, переплетался нитями-улочками, уверенно покрывая отмеренную ему территорию подобием гигантской паутины с Большой галереей в роли основной нити. Пестрели магазины, ларьки, лотки и лавки в ярком свете волшебных фонариков цветного стекла.
«Видно, до фонарей на Центральном Рынке магам Подгорной таки дело есть…»
По широким каменным плитам мостовой нёс свои пёстрые воды нескончаемый поток покупателей. Яростно торгующиеся за каждый медяк крестьяне. Купцы в расшитых золотом сюртуках. Стайка подростков в мешковатых штанах и просторных рубахах. Скользнувшая и тут же исчезнувшая в толпе пара подозрительных субъектов в тёмных плащах, с надвинутыми на лицо капюшонами. Невесть каким ветром занесённая знатная дама, вышагивающая в сопровождении пяти пажей – двое подбирают волочащуюся по мостовой юбку пышного платья, остальные волокут корзины с обновками.
Продавцы, исключительно гномьего происхождения, всех обслуживали одинаково вежливо, с почтительной улыбкой и умеренным количеством елея в голосе. Но вот в спину покупателям зачастую смотрели с таким нехорошим прищуром, что Таша, ёжась, отводила взгляд.
- Гномы всегда были расой обособленной, - негромко пояснил Арон. – Чужаков они в лучшем случае терпят.
- Да? А гномы в Приграничном показались мне такими…
- Милыми и добрыми? В том-то и дело, что в Приграничном. Профессия обязывает. К тому же они большую часть времени проводят наверху, а потому несколько отличаются от своих городских собратьев. Здесь, в самой Провинции, совсем другое дело. На рынке они ещё сдерживаются, а в самом Камнестольном – хорошо, если инопровинциал отделается волной презрения…
- А не помоев, - бормотнул Джеми.
- Гномы не терпят, когда кто-то суётся в их дела… и в их город, - Арон говорил спокойно, однако зорко поглядывал на прохожих. – Две фактически непокорных королю провинции – Подгорная и Лесная. И это во всех остальных провинциях правят князья, а у них… хоть для Его Величества формально они тоже князь и княгиня (потому что уже тысячелетие король в Аллигране один), но на деле для гномов и альвов их правители – единственно возможные Король и Королева. Слава Богине, что наши величества это поняли и не сажают своих князей, как во всех остальных провинциях, а лишь присылают ко двору своего Первого Советника.
- Но за последние двадцать лет в Камнестольном обосновалось приличное количество людей, - добавил Джеми. – Многие бежали сюда во время мятежа – гномы их пытались прогнать, да пока отношения выясняли, почти всех за своих считать стали… потом и его лиходейское величество…
- Тш.
- …решило не мытьём, так катаньем обеспечить контроль вольных территорий. И хоть на гномий рынок люди ещё доступа не получили, но маги всегда на вес золота в Подгорной были, а тут и ткачам его лиховеличество велело…
- Джеми, я говорил, что лучшее место для пряток – у всех на виду, но играющие в прятки обычно сидят в своём убежище тихо.
- Да, уже молчу, святой отец… Ну то есть ещё не уже, но вот сейчас буду уже.
Первым удостоился визита ювелир. Окинул внимательным взглядом потенциальных покупателей, наткнулся на не менее внимательный взгляд Арона – и отчего-то стал несказанно сговорчивым. За золотой перстень-печатку с крупным алмазом, который Джеми извлёк невесть откуда (перед этим покраснев и попросив всех отвернуться) гном послушно отвалил кругленькую сумму. Кругленькую настолько, что у Таши, наслышанной о скопидомстве подземного народца, глаза немедля расширились блюдцами.
- Что за фокусы? – осведомилась она, когда рассыпавшийся в благодарностях гном с поклонами проводил компанию до дверей.
- Всего-навсего алмаз редкой огранки, золото высшей пробы и филигранная работа, - мирно откликнулся Арон. – Семперы не скупились на украшения. Никакого обмана.
- И ловкость глаз?
- Таша, учитывая, сколько покупателей до нас он обделил хоть и презренным, но, тем не менее, заслуженным металлом – я даже не восстановил справедливость.
«Нет, всё же он ксашевски странный дэй…»
«…и в который раз за последние дни ты так думаешь?»
Взгляд зацепился за шестигранную стеклянную вывеску с выпуклым клеймом – и Таша прянула к окну-витрине, за которым покоились новенькие мыслеграфы и помни-стёкла. Первые являли собой серебристые ящички с ладонь размером, вторые смахивали на зеркала с кнопками на рамках.
И те, и другие широкой публике доступны тоже стали не так давно. Впрочем, и цены до сих пор ой как кусались, и спроса особого пока не было. Если игрушки, способные мгновенно запечатлеть увиденную картинку лучше всякого живописца, могли пригодиться простому люду, то вот игрушки, запоминающие серию картинок движущихся, этот самый люд пугали.
Что мыслеграф, что помни-стёкла были элементарны в использовании. Держа первый в руках, достаточно было сосредоточиться на предстающей твоим глазам картинке, щёлкнуть кнопочку – и вуаля, готово: картина запечатлена на одной из тридцати шести стеклянных пластин, покоящихся внутри ящичка; гибких пластин непрозрачного стекла, которое невозможно разбить. Пластинки, правда, были мелкими, и чтобы увеличить их хотя бы до размера книжной страницы, приходилось нести мыслеграф к магу, но полученный результат превосходил величайший полотна и портреты: что люди, что пейзажи выходили точь-в-точь как живыми.
Помни-стёкла тоже не отличались особой сложностью эксплуатации: достаточно нажать кнопку и держать стекло в руке, и оно запоминает всё, что видишь ты. Когда захочешь освежить память об увиденном, достаточно продиктовать стеклу время и дату – и наслаждаться зрелищем, мелькающим на серебристой поверхности. Правда, время запоминания ограничено, - в одних стёклах двенадцать часов, в других сутки, - но ведь порой так хочется увидеть-пережить-прочувствовать заново хотя бы один момент…
И та, и другая безделушка давно уже были в ходу среди волшебников и чародеев, но сделать волшебство доступным и простому люду было серьёзной проблемой, так как маги вместо кнопок использовали заклятия. Правда, как видно, под пристальным вниманием Его Величества Шейлиреара любые проблемы предпочитали самоликвидироваться.
- Таша…
- Да, иду-иду, - она кротко отвернулась от витрины.
«Когда-нибудь куплю себе мыслеграф и буду графить всё подряд. В мире ведь так много того, что стоит оставить не в одной только памяти…»
Следующей посетили одёжную лавку. Стоило мелодично звякнуть дверному колокольчику, как навстречу вынырнула продавщица – юная, пухленькая, похожая на ванильную зефирину. Зарумянилась, засуетилась и принялась расхваливать как товар, так и покупателей, которым буквально всё «изумительно шло».
Таша, не мудрствуя лукаво, удалилась за примерочную ширму с первым приглянувшимся платьем – жатый светло-бежевый хлопок, немного кружев, вышивка серебряной нитью по неглубокому вырезу и рукавчики буфами. Выяснилось, что платье сидело, как влитое: вздымалось, где положено, красиво облегало бёдра длинной юбкой и спускалось широкими складками до лодыжек.
- А зеркало можно? – искрутив голову под всевозможными углами, наконец спросила Таша.
- Бархатную занавесь видите? – откликнулась продавщица. – За ней зеркало и есть.
Таша видела и уже тянула на себя тяжёлую чёрную ткань.
«А ведь только сейчас вспомнила, что в последние дни лишь раз удосужилась в зеркало взглянуть…»
- Это я с такими волосами почти три дня ходила?!

Из Подгорья выбрались уже ближе к вечеру. Джеми горестно вздыхал по деньгам, выброшенным на такие бесполезные, по его мнению, вещи, как штаны из тонкого сукна, отделанную кружевом рубашку, высокие замшевые сапоги и куртку из лучшей кожи, какая нашлась. На этом процесс отоваривания далеко не завершился. Был присмотрен тёмный плащ с щеголеватой вышивкой. Под плащ подобран пояс, кошель и ножны (замысловатая конструкция из дерева, кожи и золотой инкрустации). И завершающим штрихом – вместо планируемого меча в итоге приобретена сабля: однолезвийная, чуть изогнутая, с защищающей кисть гардой, витиевато переплетённой несколькими дужками.
Собственно, в приобретении «экипировки» Алексас принимал участие побольше Джеми. Взять хотя бы эпизод в одёжной лавке: поминутно отбирая у братца контроль над телом, Алексас отверг девятнадцать рубашек подряд, так как одни «жали в груди», в других «руки были скованы», а третьи попросту «не шли». Таша даже подозревала, что главным аргументом в выборе оружия послужил тот факт, что сабля в руке смотрелась изящнее простого меча с незамысловатой крестовидной рукоятью.
Сама Таша мерила дорогу новыми башмачками, - светлой кожи, остроносыми, стягивающимися ремешком выше щиколотки, - ловила ветерок полами свежеприобретённого плаща из мягкой шерсти кремового цвета и на ходу пыталась расчесать волосы подысканным с час назад частым гребнем.
«Не собираюсь больше терпеть на голове эти колтуны!»
Колтуны, впрочем, сдаваться не собирались и оборону держали стойко.
- Может, остричь? – подсказал Джеми.
- После тебя, - Таша яростно чесанула гребнем особо упрямую прядь. Прикусила губу, моргнула, смахивая с ресниц немедля навернувшиеся слёзы.
«Мда…»
- Джеми, может, всё-таки поможете? – ровно проговорил Арон.
Мальчишка угрюмо шмыгнул носом:
- Ей и так…
- Джеми…
Паренёк страдальчески вздохнул, вскинул руку и щёлкнул пальцами.
Непокорные волосы зашевелились, вздыбились, извильнулись – и покорно легли на плечи: расчёсанные, шелковистые и ещё пушистее, чем прежде.
- Спасибо, - изучив на ощупь ближайшую прядь, только и смогла вымолвить Таша.
«Нет, всё-таки педестриан – он и есть педестриан!! Видел же, мог же…»
«…скажи спасибо, что заклятье правильно прочёл. Мог бы и остричь, с него станется».
Несмотря на то, что день лишь начинал тихонько двигаться к сумеркам, все до единой бабочки таинственным образом исчезли – чем немало расстроили Ташу, твёрдо решившую на обратном пути попытать счастья.
«Или попытать счастье – как посмотреть… Если за крылышко…»
«…вот садистских наклонностей в тебе пока не наблюдалось».
«Да шучу я, шучу…»
Впрочем, Таша быстро утешилась, занявшись собиранием букета из васильков, вербены, горечавки и колокольчиков, жизнерадостно синевших по обочине.
- Не люблю рвать цветы. Живые же. Лучше бы росли себе спокойно, глаз радовали, - прикидывая, куда приладить очередной цветок, услышала она голос Джеми.
- Быть сорванным в блеске красоты порой лучше, чем оказаться обречённым на бесполезное увядание. И потом… Чем бы дитя ни тешилось.
Подняв голову, Таша встретила укоризненный взгляд мальчишки, и тепло-улыбчивый – Арона. Обычно серые, сейчас глаза дэя светились отражённым небом, и потому, казалось, сияли ещё ярче. И была в них какая-то трепетная, с оттенком неизъяснимой грусти нежность…
Таша, приладив таки василёк с краешку, неторопливо склонилась за следующим.
«А я ведь любила Альмона…»
«…Альмона. Именно. Вот даже интересно, почему любила? Лишь потому, что – родитель?
…в его глазах за все годы даже намёка на нежность не видела…»
Да, я любила Альмона, подумала Таша.
Но называть его отцом сейчас казалось куда более странным, чем думать так об Ароне.
- Таша!
- А?
- Идём?
- Да… да, - Таша, тряхнув головой, побежала обратно на дорогу, помахивая букетом в опущенной руке.
Сантименты, ксаш бы их побрала…

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава пятая
Дождь-зануда, дождь-зазнайка

- И тогда на тропу выпрыгнул… - Гаст выдержал зловещую паузу, - как вы думаете, кто?
- Кузнечик! – радостно пискнула Лив.
Ребятня дружно грохнула со смеху.
- Не кузнечик, а висп, - мальчишка надменно вздёрнул нос, - хотя ты, мелкая, и не знаешь небось, кто это.
- Вилл-о-висп из Белой Топи, - вздохнула Таша, невзначай щёлкнув сестру по носу. Лив только хихикнула. – Болотный дух, который заманивает неосторожных путников в трясину светом своего фонаря. И тот, кто рискнёт пуститься в путь по тропе близ Топи, никогда не достигнет пункта назначения…
- Зубрилка Фаргори, - Гаст закатил глаза. – Самая худшая зубрилка из всех, что я встречал.
- А ты самый худший сказитель, Онван, - состроила гримаску Таша. – Но ещё одну историю я рассказывать не буду, не то мой бедный язык отсохнет.
- А пошлите…
- …к взрослым! – предложили сёстры Зормари. Те ещё шерочка с машерочкой – когда Кайя и Лайя не говорили хором, то договаривали фразы друг за дружкой.
- Посылайте кого другого, а мы пойдём, - назидательно возвестила Таша. – Уважайте родной великий и могучий аллигранский язык… А я не против. Из нас всех менестрели не больно-то выходят – толком страшных легенд не знаем.
- Легенда про виспа страшная! – заупрямился Гаст.
- Ага, одна из самых жутких в аллигранском фольклоре, - легко согласилась Таша, - даже притом, что каждый раз оставляет меня искренне недоумевать: это каким же идиотом надо быть, чтобы свернуть с тропы в славящуюся своей непроходимостью топь из-за какого-то сомнительного огонька в стороне?
Они сидели у костра – небольшого, традиционного «детского». Светлячки костров больших, «взрослых», сияли чуть поодаль, разбросанные по всему полю. В Ночь Середины Лета, самую короткую в году, деревенские всегда собирались за Прадмунтом, коротая время от заката до рассвета в гуляниях. Была ещё Ночь Середины Зимы, которая самая длинная – и, если верить легендам, в эти самые ночи грань между миром живых и миром потусторонним была очень тонка… слишком тонка. Недаром же в одну из Ночей, в те минуты, пока полночь била, проклятие оборотничества вершилось…
Впрочем, всякие грани и их отсутствие ничуть не смущало живых, поминавших в эти ночи всевозможную и даже невозможную нечисть. Чем жутче была легенда, артистичнее рассказчик и колючей мурашки у слушателей, тем громче аплодировали сказителю – и тем щедрее подливали ему пива. Или сидра, тут уже дело вкуса.
- Ну что, идём? – поднявшись с земли, Гаст миролюбиво протянул Таше руку.
- К которому? – девочка приняла предложенную ладонь – уже после заметив ревнивые взгляды сестричек Зормари. Таша только фыркнула: что же им никак неймётся да не поверится, что девчонка с мальчишкой могут дружить?
- Ну… кажется, там я вижу дядюш… отца Дармиори.
- О, Богиня…
- Понимаю, - хихикнул Гаст. – Но с тем, что его истории страшные, ты не можешь не согласиться.
- Даже чересчур, - Таша потянула за собой Лив, но девочка упёрлась:
- Катай меня!
- Я тебе не лошадка, между прочим!
- Покатааай! Хочу катаааться!
- Ладно, залезай, что ж с тобой поделаешь, - Таша со вздохом опустилась на корточки. Дождалась, пока малышка вскарабкается на спину и, поддерживая девочку под коленки, встала.
- Нно, лошадка! – ликующе завопила Лив, обвивая шею сестры тоненькими ручонками.
- Иго-го, - охотно откликнулась Таша и, для пущей убедительности поцокивая языком, двинулась вслед за дружной ребяческой гурьбой. Ветер был душистым, травяным, жарким – ни то летний зной, даже ночью не отступавший, ни то марево костров.
- Ты не особо привыкай, малявка, - предупредил Гаст, вышагивая рядом, - это пока тебе пять, ты мелкая и лёгкая, а вот как стукнет лет девять – уже не накатаешь тебя особо.
Лив наморщила лобик:
- А когда мне будет девять, Таше будет пятнадцать, - гордо сообщила она.
- О, - Гаст уважительно присвистнул, - а ты здорово считаешь.
- Меня Таша учит. Я же через год в школу пойду, - похвасталась девочка, - буду учиться, как вы!
- Ничего хорошего в школе нет, уж поверь мне, - убеждённо заявил Гаст. – Часами сидишь за партой в маленькой душной комнате, скрипишь пером и пытаешься не заснуть, а пока на смену одному мучителю приходит другой, тебя выпускают поразмяться в школьный двор. Нет, грамматика и арифметика ещё ничего, да и зоология вполне терпима… ну, чтение тоже ничего, расслабляешься, слушаешь себе… даже на краеведении можно поспать. Но вот история и староаллигранский…
Лив любопытно повела носиком:
- А что в них страшного?
- Дя… отец Дармиори. Его предметы, - мальчишка удручённо сплюнул в сторону. – Не ходи, мелкая, в школу, ой не ходи… К тому же такими темпами да с такой зубрилкой-сестрой тебе в школе и учить нечего будет.
- Эй, - Таша дёрнула плечиком, - хватит, а…
- Тш! Мы…
- …уже подходим!
- И не могли бы вы…
- …оставить свои воркования на потом?
- Да мы не…
В ответ на их дружное возмущение сестрички Зормари лишь зашипели змеями – а кто-то из взрослых на шипение не замедлил оглянуться.
- Раз уж пришли, извольте вести себя тихо, - осерчала тётя Лэйна, - садитесь быстрей!
Дети послушно шмыгнули в людское столпотворение и, ящерками скользнув ближе к костру, расселись кто где.
- …это сейчас люди коротают Ночи в пирах до рассвета. А когда-то, в «стародавние времена», о которых в легендах говорится, жители Долины торопились разойтись по домам до захода солнца, - отец Дармиори рассказывал неторопливо, смакуя каждое слово, наслаждаясь вниманием, как бокалом хорошего вина. – Дома же тщательно запирали двери на засовы, придвигая к порогу что потяжелее, и вешали на дверную ручку серебряный колокольчик, чей звон нечистые силы отпугивает. Захлопывали ставни, поворачивали все зеркала лицом к стене, обязательно ставили подле кровати горящую свечку…
Знакомая песня, подумала Таша, прикрывая глаза и прислушиваясь – может, у соседнего костра что поинтереснее рассказывают?..
- …как ему это удалось?!
- Вроде бы как уговорился с Князем Подгорным ещё десяток-другой магов к гномам послать.
А вот и Гастов папенька, достопочтенный господин Онван. С кем беседует?
- Цена за пуд олангрита в медяках, - а, с Шером Койлтом, похоже, - поверить не могу…
- Я тоже не мог. Но тем не менее.
Олангрит, хм… вроде бы тот металл, который во всякие магические вещички примешивают? В светильники, двусторонние зеркала, те же холодильные ящики… Кажется, он магию удерживает, без него заклятия через неделю-другую на нет сойдут.
- Представляешь, как теперь всё в цене упадёт?
- И вроде как собираются мастерить всякие повышенно-олангритные штучки. Таких не на год хватит, а на два-три… может, больше даже.
- И дешевле выйдет… Вот порадовал так порадовал, вот это наш король! Века с гномами уговориться не могли, а этот… - да дядя Шер просто ликует, похоже, - дипломат, чтоб его!
- Или интриган.
- А разница? Главное, простому люду выгода.
- …ловили любой шорох и ждали. Особенно той поры, когда уже скрылась за горизонтом луна, а солнце ещё и не думает показываться – той предрассветной поры, когда всего темнее, - разглагольствовал пастырь. – И лишь когда миновала эта пора и слышался петуший крик, живые облегчённо выдыхали, позволяя векам сомкнуться…
- Вот оттого, мол, и пошла традиция весь следующий после Ночи день отсыпаться, - шепнул Гаст, - так что «мы, мужики, традицию поддерживаем», а то, что «отсыпание» в последние столетия жестоким похмельем сопровождается – это уже частности…
Таша прыснула в ладошку.
- Предосторожности с баррикадами, колокольчиками и свечками не на пустом месте возникли. Кто именно забыл их выполнить, поутру замечали сразу – по входной двери, скрипящей на ветру, - голос пастыря понизился в крайнюю степень зловещести. – Обитатели «приметного» дома заглянувших соседей встречали в кроватях – с таким умиротворением на бледных лицах, будто и в самом деле просто спали…
Таша поёжилась. С тем, что из уст отца Дармиори страшные легенды звучали действительно страшно, спорить не осмеливался никто. Таша связывала это с тем, что отец Дармиори сам смахивает на злого колдуна, вылезшего со страниц одной из своих легенд. Крайне убедительно смахивает.
«Возможно, ты недалека от истины, малыш», - обычно смеялась мама.
Жалко всё-таки, что мама никогда на Ночные гульбища не ходит…
- Кто забирал жизни – никто не знает до сих пор. Ни в одной летописи не найдётся описания твари, способной совершить такое. Ни один из магов, раз за разом устраивавших засады, просто не дожил до утра, чтобы это описание составить. Предполагали, что зеркала, «сии зерцала волшбные», служили для неведомой твари дверью столь же удобной, сколь и двери настоящие. А наверняка знали, что опасности избегал тот, кто в неё не верил. Действующая Ночами тварь, существо или сила, - кто её знает, - удостаивала посещением только тех, кто её ждал. И потому…
- Наверное, век за веком коллективный атеизм в неведомых тварей проник в умы аллигранцев, - бормотнула Таша, - сейчас сколько ни сиди у костра, сколько ни пугай друзей-приятелей страшилками и сколько ни видь кошмаров после этого – если тварь и удостаивает кого визитом, то явно не в нашем районе.
- Так ты знаешь эту легенду?
- Конечно.
- Откуда?
- Ну, я вообще много чего знаю…
Гаст очень удивился бы, наверное, если б узнал, что Таша не просто заметила его взгляд, но ещё и различила в нём плохо скрываемое восхищение.
- Умная ты всё-таки, Ташка, - вздохнул мальчишка. – Пусть и зубрилка.
- Да ладно тебе, - Таша расплылась в смущённо-довольной улыбке, - читаю просто много…
- Тили-тили-тесто, - ехидненько хихикнула Лив.
- Цыц, стрекоза, - фыркнула Таша в ответ, внося свой посильный вклад в бурные овации, коими удостоила публика наконец смолкшего рассказчика.
«Ночная Тварь»… А откуда она её знает? Наверное, и не вспомнит уже. Всё-таки эта легенда действительно малоизвестна – по той простой причине, что и без всяких неведомых тварей в Долине хватало хоть знакомой «в лицо», но оттого не менее проблематичной при встрече с ней нечисти…

Когда Таша открыла глаза, то первым делом задумалась, открыла она их или нет – темнота вокруг оставалась всё такой же тёмной. Однако спустя некоторое время Таша догадалась поднять руку, чтобы нащупать бархат капюшона, и это самое некоторое время мгновенно вызвало у неё унылые мысли о не шибком быстродействии собственного интеллекта: на принятие стратегического решения такого рода определённо требовалось время меньшей продолжительности.
«…хватит терзаться мыслями о собственной неполноценности. Когда ты засыпала, ты не накидывала капюшон».
«Арон? Зачем?»
С ответом Таша определилась, стоило скинуть чёрный бархат с головы и почувствовать на лице водяную прохладу. Где-то высоко ливень танцевал на мокрых листьях, - Таша слышала, - но капли почему-то не стекали по листве, а разбивались в водяную пыль, которая и струилась туманом вниз, окутывая поляну. Неба за сплошной крышей лиственных крон и видно не было – в лесу царил серый сумрак.
«…какая забота».
«Интересно, сколько времени?»
- Полдень.
Арон сидел, сложив руки на груди, прислонившись спиной к дереву – за границами круга. Звёздочка мирно пощипывала травку рядом с ним.
- Доброе утро, - склонил голову дэй.
Судя по всему, он не был занят никаким делом, кроме ожидания, пока Таша соизволит проснуться.
- Доб… кх-кх, - спросонья голос был чуточку хриплым, - доброе. И давно вы так… сидите?
- Я не выходил из круга до рассвета.
- Вы хоть поспали?
- Немного. Но я два дня хорошо отсыпался в трактире, так что не беспокойтесь о моём самочувствии.
Таша лениво потянулась (при этом с губ её сорвалось нечто среднее между мурлыканьем и мяуканьем), встала на колени и откинула капюшон с лица лежавшей рядом Лив.
- Лив… Лиив! Вставай давай, хватит дрыхнуть!
Безрезультатно: личико сестры оставалось по-спящему безмятежным.
- Лииив! – Таша легонько потрясла девочку за плечи.
- Sit weni’a verbo – мне кажется, вы не добьётесь успеха, - подал голос дэй. – Она не может проснуться… пока.
- Поняла уже, - Таша устало отвела с лица прядь влажных волос.
«…когда же оно кончится, это пока?»
Таша покосилась на свои руки. Вид грязи под ногтями, что ни говори, не слишком обрадовал.
- Отдала бы весь свой хлеб за тазик с чистой водой, - заявила она.
- Этого обеспечить, увы, не могу. Но, насколько я знаю, в паре часов езды отсюда есть озеро.
- Ой, это же здорово!
- Даже в дождь?
- А я люблю купаться в дождь. И гулять в дождь люблю… При условии, конечно, что потом я приду домой, где меня встретит камин, кружка горячего чая и мама с кучей упрёков и сухим полотенцем наготове.
«…но она никогда уже тебя не встретит, забыла?»
Слова сорвались с губ прежде, чем обдумались.
Слова должны были резануть болью.
…но боли не было.
Был лёгкий ёк в сердце и… грусть? И воспоминания, которые не ранят… неясные… размытые. Словно сквозь дымку десятков лет…
За сутки она ни разу не вспомнила о смерти матери.
Она проснулась в нормальном настроении.
«Я… такая… чёрствая, бесчувственная и бездушная эгоистка?»
- Таша, живым – жизнь. Люди уверены, что после смерти близких они обязаны денно и нощно пребывать в трауре, но забывают об одном: те, кто покинули нас, вряд ли хотели бы этого – за теми редкими исключениями, когда кто-то накладывает на себя руки, чтобы его пожалели. Но на такой шаг по таким причинам решаются только… слабые. Серые. Считающие упорно, что их не ценят. А потому на их похоронах жалость наблюдается у одного из десяти присутствующих – остальные же пребывают в нетерпении, когда бросят последний ком земли на могилу и начнутся поминки… Ужасно глупо. И явно того не стоит. Думается, если те самоубийцы видели свои похороны, - с той стороны, конечно, - они грызли локти, так хотелось вернуть всё назад.
Таша вдруг осознала, что последнюю минуту забывала моргать.
«Нет, ей-Неба, для дэя у него порой очень странные рассуждения…»
- В общем, не вините себя. У вас было и будет слишком много забот, чтобы хоронить себя заживо. Да и ваша мать отдала свою жизнь не для того, чтобы вы до самой смерти посыпали голову пеплом, - Арон встал. – Перекусите, и едем.
- Такие руки я к еде не допущу.
- Вы уверены? До озера часа два, не меньше.
- Ничего, потерплю.
Спустя пару минут Звёздочка, с покорной обречённостью позволившая троим всадникам устроиться на своей спине, уже рысила по тропинке.
- И что же вы планируете дальше делать? – спросила Таша.
- Думаю, дня три-четыре нам стоит провести где-то здесь.
- Что-то меня не радует перспектива поселения в Криволесье…
- Где-то здесь – это подальше от нашей с вами родной провинции. Подгорная, Заречная, Лесная… Первая представляется мне наиболее предпочтительной. За это время преследователи наверняка наведаются к вам домой… а более продолжительные планы я пока строить не решаюсь.
- Значит, сейчас мы отправляемся к гномам?
- Verum .
Таша задумчиво шмыгнула носом:
- Один из них обронил зеркало…
- Так это было зеркало?
- А вы не видели?
- Я не различил, что именно, - показалось, или ответил несколько уклончиво? – Я видел ваши действия, связанные с этим предметом, но не сам предмет. Он волшебный… и как-то заговорён от телепатии.
- М… интересно. Ну так вот, на зеркале есть клеймо. Ювелирного дома Риддервейтсов. И у меня сразу возникла идея осведомиться у гномов о владельце этого зеркальца.
- Я бы на вашем месте этого не делал, - после минутного колебания сказал Арон.
- Почему?
- Трудно объяснить. Просто… предчувствия. Вообще лучше бы от него избавиться. Вы же не собираетесь разыскивать этого самого владельца?
- Ну…
- Тогда зачем вам знать, кто он?
- Просто… из любопытства.
- Любопытство кошку сгубило.
«Ну знаю, знаю!»
- Ладно… Это я так.
Воздух был тёплым, сотканным из дождевой мороси. Во влажной одежде было малость некомфортно, но не холодно.
Эх, хлеб отсыреет…
- Может, поговорим? – когда молчание несколько затянулось, предложила Таша.
- Вам скучно?
- Вообще-то нет, но… как-то непривычно молчать, когда рядом другой человек. Мне сразу кажется, что скучно ему.
- Когда люди могут вместе молчать, это стоит тысячи слов. Да и, поверьте, мне не скучно – хотя бы по той причине, что я могу слушать вас и без единого произнесённого вами слова. Мысли, образы, чувства… Импровизированный монолог. И это гораздо интереснее. Разговаривать со мной, когда хотите что-то рассказать, дело неблагодарное. А рассказывать что-то вам – я же вижу, что вы не готовы сейчас задавать вопросы. Они у вас ещё… не дозрели. Да и настроение не то.
- Ваша правда.
Таша смотрела по сторонам и находила, что показавшийся ей ночью таким мрачным лес на самом деле очень… живой. В здешнем лиственном шелесте слышался шёпот явственнее, чем в шуме какой-либо другой листвы. Казалось, можно было различить, как под серебристой древесной кожей-корой бьётся пульс… И жизнь эта не пугала, а, напротив, вселяла какое-то ободрение.
Правда, было в Криволесье кое-что странное – помимо всех ранее подмеченных Ташей странностей. Здесь не было комаров.
Никто не копошился в листве. Ни один зверь не крался пугливо сквозь чащу. Казалось, любой живности здесь не место – как на цветущей Пустоши не было места пчёлам или бабочкам.
Возможно, в жизни леса просто не было места другим, посторонним жизням… А, впрочем, какая разница.
Таша осознала, что напевает что-то себе под нос.
И именно в этот миг неожиданная мысль заставила её запнуться.
- Конечно же, я прогуляюсь, пока вы будете купаться, - поспешил заверить её Арон. – Только не слишком далеко.
- А вы не будете…
- Я подожду до трактира. Уверен, у них сыщется ванна и тёплая вода.
- Было бы неплохо. Озеро озером, но… Кхм – а вы видите все образы, которые возникают у меня перед глазами?
- Я сказал, что могу их видеть. Но я понимаю, что в данном случае там есть много… личного. Поэтому ограничиваюсь лишь чувствами и мыслями.
- Ясно. Эм…
- Да?
- Если честно, у меня возник вопрос… Я не совсем понимаю, как можно…
- Читать чувства? Хм… Если честно – это нельзя объяснить. Хотя на самом деле всё просто. В общем, это и не телепатия даже: там ты влезаешь, - ох, не люблю это слово, - в чью-то голову, а тут просто… прислушиваешься к чьей-то душе. Чистые эмоции. И когда твой собеседник в хорошем настроении, это замечательные ощущения. Ты чувствуешь его радости почти как свои собственные, и от этого у тебя возникают уже свои собственные радости… Да, понимаю, всё запутанно, но…
- Нет-нет, я поняла. Правда.
- Вот с чтением мыслей куда сложнее. Человеческий разум – далеко не книга, с которой его порой сравнивают. Вслух мы произносим одну сформулированную мысль, а в сознании нашем при этом одновременно этих мыслей формируются сотни. Пять-шесть важных, предположим, остальные – мельком промелькнувшие, фоновые. И читать всё это… В общем, не так редки случаи, когда неосторожные телепаты попросту сходят с ума.
- Представляю… Это как клубок, да? Ооочень большой и очень запутанный.
- Совершенно верно. Разница лишь в том, что нитки в клубках не двигаются самопроизвольно, пока их распутываешь, не исчезают, не появляются и не завязываются в узлы.
Подобный клубок не замедлил представиться Таше – нитки почему-то были зелёными, толстыми и смахивающими на змей.
- Бррр, - честно сказала она.
- Именно.
Таша, рассеянно промурлыкав что-то, решила любоваться видами – молча.

- Долго ещё?
- Скоро будем!
- Скоро – довольно-таки растяжимое понятие!
Молния белой трещиной рассекла небесную черноту. Тут же зловеще, словно профессиональный злодей захвато-мирового масштаба, расхохотался гром. Струи дождя косо натянулись между небом и землёй: ливень уже на озере стремился к стенообразному состоянию, а потом и вовсе накрыл всё вокруг сплошной непроглядной пеленой.
С тех пор, как Звёздочка свернула с Тракта (он убегал на север, в Лесную, и притоком ответвлял на восток, к Подгорной, широкую наезженную дорогу) - ни зги не видно, да ещё колотит по макушке, по спине, по рукам: ежесекундно, непрестанно, невыносимо…
«Да, чудесная погодка выдалась вечерком, ничего не скажешь!»
- В данном случае, - уточнил дэй, - это понятие означает временной промежуток длительностью от часа до двух часов, в течение которого мы прибудем в гномий приграничный трактир.
- А вот это, - Таша едва перекричала отзвуки грома, - уже радует!
Снова молния. Таша зажмурилась – её глаза явно не дружили с частой сменой светотени, и даже перед закрытыми веками всплывали извилистые зелёные пятна.
«Ну почему по этой ксашевой дороге к этим ксашевым гномам нет ни одной ксашевой деревеньки, чтобы можно было переждать…»
- ААЙ!!
Звёздочка встала так резко, что Таша с размаху впечаталась носом в плечо Арона.
Дэй спрыгнул с седла.
- Что там? – поспешно проверяя пострадавшую часть лица на предмет перелома, прогнусавила девушка.
Клирик, не ответив, шагнул вперёд.
Потирая нос, - вроде бы целый, но весьма саднивший, - Таша всмотрелась во тьму. И прежде, чем очередная вспышка взбесившейся грозы ослепила её – увидела, как Арон склоняется над человеком, лежащим в луже у самых Звёздочкиных копыт.
«О, Богиня…»
- Нет, мы тут не при чём! – крикнул дэй. – Он просто лежал на дороге.
…а, может, это и не человек…
А, может…
«…ну, замечательно. Только этого не хватало. Этот олух никак не мог умереть на какой-нибудь другой дороге?»
«Дура!! Это не смешно!!!»
- Он жив?
Арон выпрямился:
- Да!
Таша облегчённо выдохнула:
- Кто хоть?
- Мальчишка. На вид – ваш ровесник.
…и, сообразив кое-что, застыла.
- О, ксаш, - простонала девушка, - неужели нам придётся тащить его с собой?
- Нас никто не заставляет, - напомнил дэй.
- Ага. Кроме совести, - Таша уныло смотрела в дождливую темноту. – Что хоть с ним?
- Никаких ран я не увидел. Либо проклят, что было бы крайне проблематично, либо просто обессилен.
- И как же мы его повезём?
- Я пойду пешком.
Таша уставилась на дэя:
- Ещё что придумаете?
- Боюсь, ничего, - он развёл руками. – Это единственный выход.
- Нет, это не выход! Вы… Всё равно при скачке и он, и Лив упадут, если их не поддерживать, а поддерживать их обоих я не смогу!
- Почему же? Лив к вам на колени, его спереди.
- Да у вас нога повреждена!
- Конечно, я не смогу идти быстро, так что вам придётся ехать вперёд, но…
- Арон, хватит геройствовать!
- Разве это геройство?
- Вы не дойдёте!
- Таша, ну почему вы снова мне не верите?
Звёздочка, досадливо фыркая, била копытом – размокать под дождём ей явно не нравилось.
- Таша, - мягко сказал дэй, - смерть в моих ближайших планах не числится, уверяю вас. Если бы я знал, что не дойду, я бы вам об этом сказал. Или хотя бы попрощался, как должно.
- Я поеду рядом с вами, - после секундного колебания решила Таша, - если что, я сойду, а вы…
- А вот это, Морли-лэн, уже геройство. Уж если кому-то идти на жертвы, то явно не маленькой девочке.
- Я…
«…угу, ещё обидься и начни доказывать, что ты жутко взрослая. Именно так поступают все упрямые дети».
- Мне не семь лет!
- Но и не… столько, сколько мне.
- Арон…
- Всё будет хорошо. Поверьте.
Он подхватил бессознательного юношу на руки – Таша лишь мельком увидела бледное, точно из мрамора выточенное лицо мальчишки.
- Пересаживайтесь в седло и берите Лив.
Таша вдохнула. Выдохнула.
Потом обречённо переползла вперёд, - благо, седло было с низкой спинкой, - и притянула к себе сестру.
- Вот так, - дэй усадил мальчишку на лошадь. Достал из сумки моток недлинной верёвки, вытянул руки юноши так, чтобы они обхватили шею Звёздочки (кобылка наблюдала за его махинациями с терпеливым неодобрением) и некрепко связал его кисти.
- Теперь он точно не упадёт. А развязать узел по приезду вам труда не составит, - он поправил сумку на плече. – Как прибудете, немедленно требуйте горячую ванну. Не дожидайтесь меня, сразу отправляйтесь спать. Только в мокрой одежде ложиться не вздумайте – пусть её высушат.
- Арон, а если…
- Всё, вперёд.
«Ксаш, вот ксаш!!»
«…хватит ксашехаться. Вы же договаривались, что ты ему веришь, разве нет?»
«Я не могу, я не должна так его оставлять!»
«…ну, если он так хочет – пусть остаётся…
…да кто он тебе, в конце концов?»
Одной рукой сжимая поводья, другой девушка крепче прижала к себе Лив, крикнула «пошла» - и нетерпеливая Звёздочка мгновенно сорвалась с места, сквозь стену дождя в черноту.
Когда Таша обернулась – позади осталась лишь мгла.

Лошадь с тремя седоками прорысила в ворота трактира, когда ливень уже утих и ночь моросила колючим дождём. Свет окон двухэтажного темнокаменного здания чуть рассеивал тьму жидкого воздуха, играя золотистыми отблесками на воротах морёного дуба и грубых булыжниках забора. Вообще в гномьем Приграничном каменным было всё – начиная от стены вокруг поселения и заканчивая невысокими домишками.
«Сколько прошло времени? Не больше часа, наверное… К тому же Звёздочка шла небыстро… Значит, пешком это будет часа два. Ну, три…»
«…однако так нынче встречают гостей в Подгорной Провинции? И где все? Ну ладно, пусть не все, но хотя бы конюший?»
- Ох, несчастье-то какое! – дверь трактира распахнулась, и в ливень колобком выкатился гном.
Таша, прежде не имевшая счастья созерцать живого гнома, уставилась на него с нескрываемым любопытством. Представитель коренного населения Подгорья был довольно-таки моложавым, румяным и круглолицым, с курчавыми чёрными волосами, крючковатым носом и небольшим брюшком. Ростом – где-то вполовину Ташиного росточка. Наряжен гном оказался весьма любопытно – алый камзол с какими-то невзрачными камушками вместо пуговиц, пышное кружевное жабо и лакированные до ослепительного блеска сапоги с золотыми пряжками.
- Как же вас в ливень такой принесло? Издалека ехали, небось? Не повезло с погодой в дорогу, ох не повезло, - зычный бас тарахтел добродушной скороговоркой. – Бориэн Ридлаг, содержу это скромное заведение. К вашим услугам, госпожа. А, ваш спутник недееспособен, смотрю? Даже оба? Нир!
Дверь здания приоткрылась. В образовавшуюся щёлку кто-то выглянул.
- Иди сюда! Давай-давай, ножки промочишь, невелика беда!
Дверь с явной неохотой распахнулась. По лужам прошлёпал ещё один гном – с наглухо надвинутым на лицо капюшоном.
- Поможешь госпоже доставить этого юношу в комнату!
- А, - Таша наконец очнулась от некоторого ошеломления, вызванного явлением бури в алом камзоле (и тем, что эта буря снизошла лично явиться в ливень к новой постоялице), спрыгнула наземь и принялась возиться с узлом на запястьях мальчишки, - ему не будет тяжело?
Нир в ответ только фыркнул, а вот хозяин ответил – в голосе его звучала самая искренняя обида:
- Вот человек, он и есть человек. По-вашему, если мы ростом чуть пониже, так уже и силой обделены? Вы только с лошади его снимите.
- Извините, я не хотела вас обидеть, - пробормотала Таша, смотала верёвку и, сунув её в сумку, покорно обхватила мальчишку за пояс, стаскивая вниз. – Я читала, что гномы по силе даже превосходят людей – просто в первый раз лично сталкиваюсь с вами и… и мне неудобно, что вам придётся тащить кого-то… кого-то…
- В два раза больше нас? Ладно, не вы первая, не вы последняя, - явно смягчившись, проворчал хозяин. – Добро пожаловать в «Каменный Венец».
И направился к двери следом за слугой – который перекинул бессознательного юношу через плечо, словно мешок с картошкой, и понёс в трактир с небрежной лёгкостью богатыря в отставке.
Таша, закрыв рот – и когда это у неё челюсть успела отвиснуть? – покосилась на подоспевшего конюшего. Тот запеленался в тёмный плащ так, что напоминал младенца-переростка: лишь рыжая борода и спутанные пряди шикарной рыжей же шевелюры выглядывают из-под капюшона.
Гном уже взял в руки повод – но Звёздочка не обращала на него ни малейшего внимания: страдальчески опустив голову, лошадка уставилась в лужу под копытами.
- Иди с ним, ясно? – Таша, погладив Звёздочку по мокрому боку, осторожно подхватила на руки Лив. – О тебе позаботятся.
Кобылка, вяло фыркнув, покорно поплелась в конюшню.
Похоже, даже Звёздочка слишком вымокла, чтобы вредничать…
Когда Таша вошла внутрь, то чуть не мяукнула от счастья: в маленьком холле было восхитительно тепло – и, главное, сухо. Трактир отчего-то освещался не привычными волшебными огоньками, а обычными свечными фонариками. Маятник часов на стене мирно оттикивал пять минут первого часа ночи. Слуга миниатюрной смертью без косы ждал у лестницы.
- Комнату на ночь, как я понимаю? – хозяин уже открывал гостевую книгу – новенькую, с плотными желтоватыми страницами. – Или не одну?
- Эм…
«…нельзя оставлять Лив и мальчишку без присмотра».
- Одну, на четверых, если можно, - временно уложив Лив на дубовую скамью, приткнувшуюся у ближайшей стены, Таша расчеркнула пером вдохновенную закорючку. – Два ужина… один без мяса. Только, если можно, попозже – часа через два-три. А лекарь у вас есть?
- Я обучался знахарству… немного, - скромно ответил хозяин.
- Сможете осмотреть этого юношу? Мы подобрали его на дороге без сознания…
Гном спокойно кивнул:
- А что с девочкой?
- Лив, - мгновенное колебание, - спит. А… не могли бы вы и её осмотреть?
- Конечно.
- Чудно. И… а комната с ванной?
- И горячую воду мы вам тоже предоставим, - заверил её господин Ридлаг, выкладывая ключ на мраморную столешницу. Совершив натуральный обмен ключа на пару монет, Таша вновь подхватила сестру на руки:
- Скоро сюда должен прибыть дэй. Лет сорок, темноволосый, в чёрной фортэ… рясе. Наверное, спросит меня. Скажете ему, где моя комната?
- Конечно, - любезно откликнулся хозяин. – Я осмотрю ваших спутников чуть позже.
Таша, кивнув, понесла Лив наверх. Слуга тенью последовал за ней.
Опознав нужную дверь и кое-как её открыв, девушка почти вползла внутрь. Торопливо опустила сестру на ближайшую койку, обвела комнату взглядом в поисках светильника.
- Могли бы и поаккуратнее, - голоском неожиданно высоким и нежным, точно переливы флейты, заметил гном: он бережно уложил юношу на соседнюю кровать и теперь доставал свечу из верхнего ящика ближайшей прикроватной тумбочки. Вставив оную свечу в подсвечник, сгрёб со стола коробок спичек, а когда неверный огонёк рассеял мрак – снял капюшон и откинул полы мокрого плаща за спину.
«Женщина?!»
- Их надо раздеть, - деловито решила служанка. – Повесим одежду рядом с огнём, так она за пару часов высохнет. Они пока всё равно спят. И вашу, кстати, тоже… Ну, вы когда мыться отправитесь, тогда я одёжку и заберу.
У неё было круглое, с гладкой золотистой кожей лицо, темноглазое, пухлогубое. Рыжие волосы – тщательно зализаны и собраны в косу. Женщина в теле, что только подчёркивало длинное серое платье и простенький фартук – но в данном случае это было только достоинством.
- Ожидали увидеть бороду? – фыркнула служанка, заметив её взгляд.
- Нет… Просто… Не знала, что женщины-гномы так красивы, - честно ответила Таша.
- Да будет вам, - она польщённо поправила фартук, - разве ж это красота? В здоровом теле, как известно… Раздевайте девочку, а я займусь мальчишкой.
- А раздевать…
- Надо всё снять, всё! Не то застудят себе… чего-нибудь важное. А сверху одеялами накроем.
Таша, кивнув, принялась выпутывать Лив из мокрого, липнущего, наотрез отказывающегося сниматься плаща – старательно не глядя в сторону соседней койки.
- Вот и всё, - спустя пару минут служанка удовлетворённо вытерла мокрые руки о фартук. – Пойду воду вам принесу. А пока отмокать будете, я одежду мокрую развешу.
- А у вас что, нет водопровода?
«…и что за дыра эта Подгорная в таком случае?»
- Есть, почему же. Но из кранов холодная идёт, а вам же горячую надо, - служанка уже шла к двери. – У нас вся магия, - что нагревателей, что светильников, - почему-то иссякла, а чародея восстановить всё никак не вызовем. Чародеев в Подгорной и так маловато, чтобы их по таким пустякам дёргать – сами знаете, наш народ с магией не в ладах…

Канделябр пришлось водрузить на краю мраморной раковины в крайне неустойчиво-шатком положении. Хорошо хоть принесённая служанкой в двух вёдрах вода оказалась действительно горячей. Когда над наполненной ванной завился водяной пар, Таша наконец скинула плащ и стянула платье – а служанка, приняв из её рук мокрый одёжный куль, вскинула бровь:
- Бельё не носите?
- Ношу. В особые дни, - Таша уже растянулась в горячей воде и запрокинула голову, намочив волосы. Живительное тепло медленно сообщалось телу – от кончиков пальцев до самой макушки.
- То-то я смотрю, вы плащ не снимаете, - служанка с явным осуждением перехватила куль поудобнее. – Естественно, мокрый шёлк-то всё облипает…
Таша только зевнула. Не объяснять же, что в случае необходимости срочной перекидки любой предмет одежды становится обузой.
- Извините, - лениво жмурясь, сказала девушка, - я давно хотела спросить…
- Да?
- Гномка, гномиха или гномесса?
Толкнув дверь ванной, та вздохнула:
- Лучше просто Нирулин.

Когда Таша вернулась в комнату, в ставни яростно колотился возобновившийся ливень.
- Просили передать, что с обоими ребятами всё в порядке, - доложила хлопотавшая над чем-то Нирулин. – Никаких признаков вредоносной волшбы. Но как проснутся, пусть выпьют это – и вам тоже не помешает.
- Что это? – Таша взяла одну из трёх глиняных кружек, стоявших на тумбочке.
- Парки.
Горячий, чуть дымящийся напиток был странного золотистого цвета.
- Парки?
- Молоко, цветочная пыльца, мёд и кое-какие травки.
- Хоть безобидные травки-то?
Служанка обиженно фыркнула:
- Я этим свою младшенькую лечу! Три годика ей.
«…ну, мало ли…»
Таша поднесла кружку к губам, глотнула – и поняла, что питьё восхитительно вкусное. Стоило же отпить ещё немного, как усталость и сонливость словно рукой сняло.
- Здорово! Как это делают?
- Не знаю.
- А у повара можно узнать?
- Он тоже не знает, поверьте. Парки варят в Камнестольном, доставляют сюда в бочках. Нам остаётся только подогреть – хотя, в общем-то, парки и в холодном виде не теряет целебных свойств. Ужин не сейчас, нет?..
Живот заискивающе уркнул.
- Давайте, - махнула рукой Таша. – Один.
- Вы же на двоих…
- Второй моему спутнику, когда он подойдёт.
Нирулин кивнула:
- Сейчас принесу.
Таша села на кровать. Взгляд неумолимо обращался к закрытому окну.
«…ещё скажи, что будешь торчать у окошка по образу и подобию пленной принцессы».
Рано ещё, рано. Через час, если повезёт…
Таша вздохнула, едва не поперхнувшись при этом парки, и наконец соизволила рассмотреть комнату. На четыре койки приходилось две тумбочки. Под окном приткнулся небольшой стол с задвинутым под него табуретом, у двери – довольно-таки пошарпанный шкаф для одежды. Учитывая, что размеры комнатки были довольно скромными, свободного места в ней, по сути, не было.
«…да, это тебе не трактиры Равнинной с Заречной».
Следом взгляд Таши обратился на причину отсутствия Арона – и, соответственно, её нынешних тревог. Мирно посапывающая причина была белокожей, конопатой, с мелкими чертами продолговатого лица. В общем и в целом – ничего особенного… Вот волосы хороши – одуванчиком пушившиеся кудряшки, каштановые с золотистым отливом. Даже жаль, что коротковато обкромсаны.
«…а подбородок ничего такой. Квадратный, волевой… Мужественный…»
«Да ну… Вот у Арона, с ямочкой, красивый… нет, только не об Ароне».
«…а при чём тут вообще этот святоша, а?»
«Ни при чём. Абсолютно».
Вернувшаяся Нирулин водрузила поднос с едой на стол – извечный куриный бульон, извечные гренки, извечное печенье.
- Ещё что-нибудь?
- Нет, спасибо. Как там наша одежда?
- Как только высохнет – принесу. Спокойной ночи, госпожа.
- Спокойной ночи, - Таша отставила кружку с парки и направилась к столу.
Закончив с ужином, девушка аккуратно сложила грязную посуду на поднос – конечно, это и без неё сделали бы, но не стоит привыкать к свинству. Села на кровать, подперев подбородок рукой, прислушалась.
…дождь…
…сонное сопение этих двоих…
…шаги где-то внизу…
…разговоры…
…деловитые крики откуда-то со двора…
…тьфу, и не стыдно им этим за соседней стеной заниматься?
«…да, только вот ты забыла, что его-то и не сможешь услышать…»
Таша потеребила край полотенца, временно служившего ей платьем, оглядела комнату и, подняв с пола мокрую сумку, принялась её разбирать.
Так, хлеб на выброс, ясно… Мясо… просушить? А, ксаш с ним – пойдёт на рынок да купит другое. Перстень Бьорков – в ящик, кошель – туда же. Ножик – развернуть и тоже в ящик, тряпицу на стол – просушить. И верёвку на стол. Зеркало…
«Надо от него избавиться, говоришь?..»
Таша повертела зеркальце в руках.
То, что зеркала не игрушки, в Аллигране поняли уже очень давно. Существование Зазеркалья тысячи лет назад было авторитетно подтверждено магами – и тут же использовано для изготовления магических зеркал всех мастей. С помощью зеркал общались, шпионили, перемещались в пространстве и даже убивали – но все эти прелести были доступны лишь самим магам да знати, которая могла себе покупку магических зеркал позволить. До той поры, пока на троне не оказался Его Величество Шейлиреар – который, заявив, что «всё для блага народа», отдал приказ организовать во всех крупных городах «зерконторы».
Так называемые «двусторонние зеркала» были известны давно: разделённое пополам зачарованное зеркало служило самым надёжным способом связи. Предположим, если одна половина у тебя, а вторая – у друга, достаточно посмотреть в свою половинку и позвать владельца половинки другой, и он появится в твоём зеркале, а ты – в его. По принципу двусторонних зеркал и действовала «зеркопочта». Обратившись за помощью к хозяину любой зерконторы, почтительно прозываемому Зеркальщиком, любой желающий за считанные медяки мог в секунды связаться с зерконторой на другом конце королевства, продиктовать текст для передачи и уйти со спокойной душой: спустя пару часов максимум сообщение уже опускалось в почтовый ящик адресата в виде пергаментного квитка. Почтальоны обычные нервно курили в сторонке и посыпали головы полученным пеплом, но эпидемия зеркопочты потихоньку захватывала Королевство и сдаваться не собиралась.
Дальше – больше: вскоре в зерконторах стали предоставлять услуги не только связи, но и транспортные. Заплатив приличную, но вполне разумную сумму в серебрушках, вы препровождались в зал, где отражали друг друга развешанные по стенам тридцать шесть зеркал – порталы, настроенные на один из тридцати шести городов Аллиграна. Шагнув в одно из зеркал, - говорят, ничего страшного, как сквозь водяную завесу пройти, - выходили вы уже из другого в другой зерконторе. Выход мог располагаться хоть за тысячу верст от входа. Груду вещей с собой, конечно, при таком раскладе не возьмёшь, - одним из правил была возможность брать с собой лишь то, что можешь нести в руках, - так что караваны и кареты продолжали исправно бороздить Аллигранские дороги, но в общем и в целом зеркальные путешествия с каждым годом пользовались всё большим успехом.
Недавно король шагнул ещё дальше. Он высочайшим указом организовал массовое производство двусторонних зеркал: ведь каждая мать должна иметь возможность в любой момент связаться со своим ребёнком, а жена – с мужем, верно? Каким образом он упростил и удешевил технологию производства, науке и простому люду неизвестно – но купить двустороннее зеркальце теперь мог себе позволить и зажиточный крестьянин. А потом вроде бы какие-то умники из Адамантской Школы, с факультета экспериментальной магии, - из тех безумных, что всю жизнь проводят в доказательстве гениальных и к реальной жизни никак не применимых теорий, - изобрели способ, как двусторонние зеркала сделать не дву, а многосторонними. И связываться теперь вы могли не с одним владельцем второй зеркальной половинки, а со всеми владельцами всех подобных половинок по всему Королевству. Достаточно было знать имя того, кого хочешь увидеть.
Новые зеркала прозвали «могильниками», - жутковато, но что поделаешь, если заговаривать приходилось гробовой щепкой? – и торжественно вывели в свет. Свет нововведение принял с восторгом – ведь теперь, если хочешь кого увидеть, совсем необязательно выходить из дома, взял зеркальце в руки и общайся на здоровье! Вот только цены ощутимо кусались, а потому пока могильники оставались игрушками для знати, но король обещал над этим работать.
И ведь работал, чтоб его. Работал. За минувшие пятнадцать с лишком лет Королевство шагнуло вперёд больше, чем за предыдущий век. Прогресс – тот же снежный ком: его достаточно чуть подтолкнуть, придать начальное направление – и вот он уже мчится с горы, с каждой минутой набирая ход, пожирая снег у себя на пути и обращая его в собственную толщину…
«…что-то ты отвлеклась, Таша Морли».
В общем, в данный момент Таша размышляла над тем, какое зеркало находится у неё в руках. То, что оно магическое, сомнению не подлежит, но вот какое именно? Обычное двустороннее? Могильник? Гадательное, с помощью которого вызывают духов? «Наблюдатель», шпионская безделушка, через которую маг может увидеть происходящее в любой точке Королевства?
Таша пробежалась пальцами по холодному золоту крышки, по выгравированным завиткам затейливой рунной вязи. Зачем-то открыла зеркальце, пытаясь поймать в отражении пламя свечи и бросить на стену зайчик, но поймался мрак тёмного угла – который в зеркальце из неровно-серого почему-то отразился непроглядным, липким, всепоглощающим…
…и будто бы уже видела этот мрак где-то – но не наяву, нет…
Зеркальце захлопнулось с резким щелчком. Таша бросила его обратно в сумку, перекинула ту через спинку кровати и сцепила руки в замок.
Ну почему вещей так мало?
Встать, измерить шагами комнату – тот пятачок посредине, что свободен от мебели. Два шага в ширину, четыре в длину.
Покоситься в сторону окна. Снова сесть.
Взять кружку с парки, погреть её в ладонях.
«Не дожидайтесь меня, сразу отправляйтесь спать…»
Таша залпом осушила остатки парки, опустила кружку на тумбочку (глиняное дно стукнуло о дерево чуть громче, чем следует). Потом получше завязала полотенце-платье и растянулась на кровати, прямо поверх шерстяного одеяла – с твёрдым намерением немедленно заснуть.

Донёсшиеся снизу удары часов возвестили о наступлении пятого часа утра.
Таша смотрела в потолок. Веки и не думали смеживаться.
Впрочем, она прикрыла глаза, прикинувшись спящей, когда часа два назад служанка вошла в комнату. Нирулин сунула высохшую одежду в тихо скрипнувший шкаф – из которого сразу же после её ухода Таша извлекла своё платье.
«Я не волнуюсь. Абсолютно. Всё хорошо. Он же сказал, что не будет идти быстро…»
«…и поэтому ты так сосредоточенно выщипываешь одеяло?»
Ташины пальцы судорожно скатывали шерсть в комки.
«Ксаш, ксаш, ксаш…
Как я могла…»
«…слушай, - вышла из себя Таша внутренняя, - ты же не ссаживала его с лошади – он сам остался. Так что если он влипнет в неприятности, то исключительно из-за собственного идиотизма. И то, что этот идиотизм прикрывается отвагой, ничуть его не умаляет».
Таша, отшвырнув очередной комочек шерсти, перевернулась на живот:
«Нет, вообще-то он же не какой-нибудь божий одуванчик, которого и кузнечик забьёт. И разбойники в этих местах – редкость…»
«…ну да, ну да. Не хотелось бы, чтобы они совсем перевелись».
«А если их будет слишком много… Ксаш! – Таша яростно боднула лбом подушку. – Нет, не хочу об этом думать, не хо-чу!»
«…а давай вообще посмотрим на это с другой стороны. Он тебе кто?»
«Ну…»
«…друг? Не смеши меня, вы два дня как знакомы. Конечно, все эти «красивые подбородки» не могут не навевать…»
«Чушь! Просто… нельзя же отрицать, что он привлекательный мужчина».
«…ну-ну…»
«Оставим тему, ясно? Я уже говорила – я не испытываю ничего похожего на…»
«…на то, что порой чувствовала в капельнике, перекидываясь в кошку?»
«Вот именно!»
«…а что тогда?»
Огонёк свечи с шипением утонул в восковой лужице. Таша уже машинально открыла верхний ящик, достала очередную свечку и выскребла из подсвечника быстро застывающий воск.
«Просто мне с ним… хорошо. Легко. И никаких потом, и никаких тревог… и с ним… я не одна».
«…забавно, что в полной мере ты осознала это, только когда его не стало рядом.
…однако всё это здорово попахивает эгоизмом, не находишь? Ты беспокоишься, что с ним что-то случится, не потому, что тогда ему будет плохо – а потому, что тогда тебе уже не будет хорошо».
«Неправда! Я не…»
Таша нашарила спичечный коробок.
«О, ксаш…»
Пусто.
«Нет, только не темнота…»
Мрак навалился на неё почти физически. Таша вскочила, спотыкаясь, подбежала к окну, распахнула ставни и высунулась наружу. Вид пятен света, расплывающихся на земле, отрезвил её.
Выдохнув, Таша оперлась ладонями на каменный подоконник:
«Вообще – что за вопрос, «что я чувствую»? Он спас мне жизнь, я у него в долгу!»
«…ты об этом не просила…»
«А что значит «я не просила»? Я не собираюсь искать себе оправдания! И…»
Дождь легко, словно кончиками холодных пальцев касался лица.
«И вообще – всё, хватит, больше не могу! Я иду!»
«…ночью? В ливень?? Искать где-то на дороге??? Спятила?!»
«Вот если останусь тут, то точно спятю!»
«…а, может, «спячу»?..»
«Тьфу на тебя!»
Таша подбежала к шкафу, судорожно выхватила плащ и рванула входную дверь.
И почти ткнулась лбом в складки чёрной накидки.
- Добрая ночь. И почему вы до сих пор не спите? – её удостоили внимательным, чуть вопросительным взглядом.
- А… - Таша растерянно отступила, - я… по делам.
«…давай-давай, ври. С телепатом это несомненно сработает».
- Вы… почему вы так долго?
- К сожалению, по дороге моя рана весьма недвусмысленно давала о себе знать – видимо, сырость… Хотя, в конечном счёте, вы же сами говорили, что прогуляться под дождём неплохо. Тем более когда знаешь, что в конце пути тебя ожидает пища и кров. А если бы я бежал, это уже не было бы прогулкой, верно? Ну, а по прибытии я осведомился о вас, и мне ответили, что вы благополучно прибыли и сейчас спите в комнате наверху. Мне посчастливилось натолкнуться на вашу служанку, как выяснилось… Я заглянул в таверну – конечно, поужинать можно было и в комнате, но я счёл невежливым будить вас звяканьем тарелок. Посидел у тамошнего камина, решив дождаться, пока высохнет моя одежда – по счастью, это заняло не слишком много времени. И… вот, собственно, и всё.
- А… Ну да… конечно.
Знакомое ощущение спокойствия…
…защищённости…
…и – злость.
«…ты сходишь с ума, места себе не находишь, а он, значит, гуляет под дождём и посиживает у камина? Из жизни отдыхающих, называется?»
- Таша…
«…зла хватает или займёшь у кого?»
- Дайте пройти, - прошипела Таша. Дэй молча посторонился, девушка пулей вылетела в коридор – и побежала, куда глаза глядят.
Как выяснилось, в тот момент глядели они на лестницу, но уже на десятой ступеньке Таша поняла, что вообще-то внизу ничего не забывала. И видеть никого не хотела.
«А куда тогда?»
«…назад…»
«Да ни за что!» - и, плюнув на всё, - в переносном смысле, конечно, хотя и в прямом смутно хотелось, - Таша села на ближайшую ступеньку.
«…ну и чего ты хочешь этим добиться?»
«А ничего, - вспышка гнева быстро меркла. – Просто мне…»
«…стыдно?»
«Да! Он и в ус не дует, а я истерю, как последняя дура, его спасать мчусь… тоже мне, спасительница нашлась…»
«…ну, что в ус не дует, это точно – просто не во что дуть».
«Кто он мне, действительно? Чтобы я на него свои нервы тратила, которые и без того ни к ксаше? Тоже мне, нашёлся…»
«…кто?»
«Да в том-то и дело, что не знаю. Кто-то… кто-то…
«…близкий?»
Шелестнув шёлком, мелькнула чёрная тень. Беззвучно постояла рядом. Опустилась на ту же ступеньку.
Некоторое время оба молчали.
- Таша, - наконец сказал он, - простите, я не…
- Да нет, это я… я виновата. Если бы я слушала вас и просто заснула… а так… - Таша досадливо мотнула головой. – Да ещё обижаюсь, как глупый ребёнок.
«…почему как?»
- Просто… я уже думала…
- Можете не говорить. Я же вижу, что дальнейший разговор не принесёт никакого удовольствия.
- Это верно.
Сквозь частокол каменных перил Таша смотрела на дремлющего за «вахтой» хозяина.
- Может, всё-таки вернёмся в комнату? – дэй осторожно встал. – Понимаю, что все спят, но в любом случае посиделки на лестнице – не лучшая идея…
Таша, кивнув, приняла протянутую руку.
…уже лёжа в кровати, глядя в темноту, которая не пугала, слушая шёпот дождя и его мерное дыхание – она не то сказала, не то шепнула:
- Арон…
- М? – сонный отклик.
Мгновение нерешительности.
- Я… рада, что мы встретились.
Тишина.
- Я тоже рад, Таша.
Его улыбку она услышала. Тоже улыбнулась чему-то, - может, в ответ? – подложила руку под голову. Закрыла глаза.
И знала: теперь она заснёт спокойно.

Зеркальце опустилось на стол с тихим звяком.
Отлично, просто отлично. Ничто не подводит ожиданий. Все безукоризненно играют отведённые им роли. Всё как по нотам.
Он глотнул бренди. Пятнадцать лет выдержки. Год Белой Кошки… не очень удачный год, но хороший сбор. Чудесный букет.
В его глазах играло отражённое каминное пламя.
А теперь настала пора немножко форсировать события…
Он отставил пустой фужер и встал.
- Уже уходите, хозяин? – Альдрем, будто из пустоты возникнув, подхватил бокал. – Поспали бы. Вчера ночью ведь глаз не сомкнули, да и днём…
- Кажется, у тех четверых как раз всё готово, - он прошёлся по комнате, и пустота эхом отразила его шаги. – Всё-таки я не ошибся в выборе. Особенно в Вольге. Настоящий психопат – чувства страха лишён начисто. Не боится даже меня. Ему не нужны деньги: он получает от всего этого удовольствие.
- Подобные люди в подобных делах знают толк, - дипломатично откликнулся Альдрем, - а он и зверь к тому же. Но вдруг он не удержится и что-то сделает с жертвами… до вашего прихода? Если он не боится…
- Ему доставляет куда больше удовольствия игра с жертвой, чем сама смерть. Да и в любом случае, кажется, там на пару человек больше, чем нужно… Пускай мальчик порадуется.
Альдрем задумчиво крутанул бокал за ножку:
- Главное, они не задают вопросов, - подвёл черту он. – Это всегда главное в подобных делах.
- Наёмники редко задают вопросы. Но мне, похоже, удалось отыскать наёмников с абсолютно атрофированным любопытством.
- Как и моральными принципами?
- Для наёмников эти принципы также довольно редкое явление. Профессия обязывает.
- Но всё-таки им приходится убивать, и убивать не одного и не двух. Я знаю, многие не любят, когда приходится связаться с… особо деликатными делами.
- Они знали, на что шли. И головорезами они стали задолго до знакомства со мной.
- С тем, кого они знают, как вас.
- Это верно.
Он отстранённо улыбнулся.
- Всё-таки караваны – не самый безопасный способ путешествия, - сказал он. – И кое-кто в этом уже убедился.

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

Дороги

[Ветер, который сказал мяу]

На свете есть сотни дорог,
Но только одна дорога.
По ней ты придешь на старый порог.
Придешь, позабыв слова.

Дороги ведут в кромешную ночь,
Дороги уводят от дома.
Но только одна не гонит нас прочь,
Ведет в родные хоромы.

Пытаясь сберечь тепло близких рук
По старой идя дороге,
Поймешь, что дорога – не старый друг.
Родной не бывает дороги,

Кроме одной – ведущей в свой дом,
Где светит огонь в камине.
Другие скуют твою душу льдом,
И та навеки застынет.

@темы: Стихи

---

Человек цветка

[Фердинанд Касачужица]

Один человек не был красив, но и не думал об этом.
А цветок внутри человека растет так медленно,
что тот и не догадывается о своем предназначении,
которое в будущем распнет его на невидимом кресте
– внутреннем стебле, что поднимается и крепнет внутри позвоночника.
Врачи, выдыхая удивление и растерянность, ходили вокруг человека,
который был обездвижен в странной позе: стоя и запрокинув вверх голову.
Каждый день был нестерпимо долог, и воздух,
напитанный пугающей неопределенностью, становился все непригоднее для дыхания
– или же дыханию нужно было что-то иное, служащему уже не человеку, а цветку.
«Я – оболочка?» - с тревогой думал человек,
когда через кровоточащий разрыв на горле, откинувший голову назад,
начал тянуться вверх упругий сильный стебель.
Врачи разбежались, комнату заперли.
Человек начинал понимать, что он – лишь уродливый земной корен великолепного,
бесподобно прекрасного цветка, который скоро появится.
Все меньше человеческого тела оставалось целым:
оно лопалось и обнажало тайные, мистически-изумрудные части стебля.
Человек видел, как высится над разрешенным потолком,
над всем миром людей стебель, готовый явить чему-то высшему цветок.
Со страстью, выжигающей все остальное: и боль, и страх –
человек хотел дожить до того дня, когда ревностно охраняющий свое дитя бутон раскроется –
чтобы сказать, что это и он, маленький и нелепый, растил цветок,
что все жалкие остатки своей плоти он отдает ему вместе со всеобъемлющим обожанием.
Находясь далеко внизу от плотного, идеально округлого и заостренного бутона,
человек мог видеть весь побег вопреки законам земной физики
– цветок позволял ему это наслаждение, давал оглядеть себя полностью,
как бы проверяя по восторженному отклику, достаточно ли он хорош для своей миссии.
Цветок тоже нежно любил разрушающегося человека – ах, какое невообразимое лазурное царство
раскрыл он ему между пяти совершенных белоснежных лепестков!
На земле человека почти не осталось, лишь обрывки кожи и череп, застывший в пугающе блаженной улыбке.
А вне атмосферы планеты, оставляя ее позади и в прошлом,
тянулись к звездам лепестки, в каждой жилке неся душу упоенного соитием с совершенством человека.
Цветок взмахнул лепестками и отделился от стебля,
вошел в безграничный и всепреемлющий космос, чтобы мерцать с другими чудесами.
Он видится людям еще одной звездой.
А человек цветка впервые запел, свободно и вдохновенно.

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава четвёртая

Форс-мажор как он есть

«Здесь, здесь, здесь!!!», - выскочив из конюшни, Таша готова была петь от радости. Видно, что-то такое было в её лице, отчего даже угрюмый здоровенный мужик-конюх смотрел ей вслед с удивлённой улыбкой, притаившейся в бороде.
«…но-но, не расслабляйся, - резонно заметил внутренний голосок, - думаешь, в Долине ты сыщешь только трёх подобных лоша…»
«Заткнись».
Таша вприпрыжку побежала в трактир. Кажется, «Влюблённая Русалка» - не успела толком вывеску разглядеть…
Дэй простился с ней ещё у трактирных ворот, рассыпавшись в благодарностях и отсыпавшись горстью золотых, так что ничто не мешало Таше приступить к исполнению своего плана. План, собственно, был не то чтобы выработан, но… как-нибудь доработается по ходу дела.
Швырнув на стойку требуемые медяки и почти вырвав ключ из рук сидящей за «вахтой» хозяйки, Таша побежала по длинному коридору в поисках предназначенной ей комнаты. Это здание, в отличие от трактира Равнинной, было двухэтажным…
Тем лучше.
Стрелки часов оттикали тринадцать минут девятого часа вечера.
Захлопнув за собой дверь, Таша провернула ключ в замке. Комната походила на бывшую в «Золотом Драконе» до ощущения дурной бесконечности – будто и не уезжала никуда.
Девушка швырнула сумку на кровать, открыла настежь окно, скинула платье. Опустилась на колени. Сосредоточилась.
…раз…
…два…
…три.
Готово.
Превращение кардинально меняло мир. Мир человека и мир зверя были разными реальностями. Цвета, к примеру, не то чтобы исчезали – просто утрачивали значение. Вся окружающая обстановка оставалась на месте, но становилась унылым фоном. А вот звуки и запахи… о, вот они обретали действительное значение. Они рисовали мир сверкающими филигранными линиями, клубами сияющего дыма и вспышками разноцветного огня… Если, конечно, можно было бы описать это словами и с человеческой точки зрения. Но когда Таша перекидывалась обратно, чувства мгновенно притуплялись до обычного «чуть-острее-человеческого» уровня, а память об увиденном оставалась смутной, словно о полузабытом сне. Ведь вспоминал уже человек, который видел всё совсем иначе.
Мир светился многоцветной радугой. Мир был разложен на чувственные спектры. Мир виделся слухом и обонянием – и куда лучше, чем глазами. След служанки, прибиравшейся в комнате около дня назад, виделся блеклой розоватой дымкой, характерные пурпурные нотки указывали, что это молодая брюнетка, а салатовые разводы свидетельствовали, что девушка была в довольно-таки благостном расположении духа. Запахи с кухни соблазнительными пёстрыми линиями вползали из-под дверного косяка. Шорох мышиных лапок под кроватью слышался в другой плоскости, нежели ржание лошадей, быстрые шажочки поварёнка были парой октав выше, чем басовитое шлёпанье через двор конюха…
«Таша, возьми себя в руки! Вот… Так-то лучше».
Её комната – где-то в середине первого этажа. С первого и начать надо, и сперва пойти… ну, положим, налево.
Вспрыгнуть на подоконник, выйти на карниз, прижаться – прыжок, приземлиться на соседний карниз, заглянуть в окно…
И, убедившись, что в комнате никого нет, прыгнуть дальше.
На каждое окно уходило не больше нескольких секунд.
Пусто, незнакомец, пусто, пусто, незнакомец, пусто…
Сиренево-золотистое, сладко-цветочное облако.
Лив.
Вокруг клубились другие запахи – грязно-синеватая полоса, жирная болотно-зелёная линия. К запахам наёмников примешивались полутона старой кожи, потные разводы, хмельные спирали… и острый, перебивающий все остальные – запах страха, такого, что шерсть на загривке дыбилась. Страха по отношению к тому, чей запах выглядел сероватым туманом со скользящими серебристыми искрами.
Странное несоответствие запаха и внешности…
Но главным было то, что от этих троих в комнате остались только запахи.
«Богиня, разве возможно такое везение?..»
Вспрыгнуть в открытую форточку, потом на пол, к двери…
…раз…
…два…
Дверь была заперта на ключ.
- Лив!
Сестра спала. Дыхание ровное, лицо – неестественно бледное.
«Что они с тобой сделали?..»
Руки подрагивали, голова кружилась. Ташу нервно лихорадило.
Подчиняющие чары… Кажется, основные свойства таковы – человек никого не узнаёт, раз; беспрекословно подчиняется всем приказам, которые отдаёт его хозяин, - то есть человек, это заклятие наложивший, - два; и три – если кто-то заставляет его нарушить приказ, он сопротивляется до последнего.
В частности, если сейчас Таша разбудит Лив и попытается её увести, та не только не узнает сестру, но и будет кричать, плакать, брыкаться…
Таша подбежала к окну, распахнув его, вернулась к кровати – и, коротко выдохнув, осторожно подхватила сестру на руки: согнув ноги в коленях, так, чтобы голова Лив оказалась у неё на плече.
«Тяжёлая ты, однако…»
Вспрыгнуть на подоконник, - даже с нечеловеческой ловкостью, - далось Таше не без труда. Лив при этом неслабо тряхануло, однако сестрёнка продолжала безмятежно сопеть.
«Ещё и усыпили к тому же?»
С подоконника спрыгнуть во двор, как-то исхитриться закрыть окно, подцепив створку одним пальцем…
Госпожа удача сегодня была решительно на её стороне: на заднем дворе не было ни души, так что променад Таши в несколько необычно одетом, - а, точнее, в обычно неодетом, - виде никто не лицезрел.
Таше потребовалось не больше минуты, чтобы одеться, накинуть на плечо сумку и, оставив ключ на тумбочке, вновь покинуть комнату через окно. Только в этот раз в человеческом облике, со спящей Лив на руках – и уже окончательно.
Пробираясь к конюшне, девушка жалела, что ещё светло: подобные дела лучше делаются в темноте…
«Подобные дела? Как будто это – преступление! Да я своё возвращаю!»
Скорее всего, они отошли в таверну… Если Таше удастся ещё и лошадь незаметно вывести…
Лошадь.
Таша замерла – уже у самых конюшен.
Звёздочка провела в конюшне десяток-другой минут – после шестнадцати часов дороги с парой часовых привалов. А скакать придётся быстро. Желательно даже очень быстро.
«Умыкнуть чужую? Оставить Звёздочку… Ксаш, ксаш!!! Но это же Лив…»
«…ага, умыкнуть лошадь у этого бугая-конюха? – ехидно встряла Таша внутренняя. – Без оружия?»
Таша кусала бы руки – если бы они не были заняты Лив.
«И… и что же делать? Неужели перекидываться и… мейлерой… обезвреживать… но я не хочу!!»
«…ты же уповала на то, что план как-нибудь доработается. Вот и думай теперь».
Ну почему, почему?! Ведь почти…
Но… ведь всё обязательно будет хорошо, верно?
Должно быть…
- Можно смело выводить лошадь, - тихий голос за спиной. – Конюх отошёл.
Таша испуганно обернулась:
- Святой отец?!
- А разве непохож?
- Что вы здесь…
- Хотите спасти сестру? Тогда времени на объяснения нет.
- Но…
- Таша, я прошу…
Девушка не успела опустить взгляд.
…такой тёплый серый свет…
- …просто доверьтесь мне.
Не отводя глаз – Таша, помедлив, кивнула.
- Тогда идём.
- А…
- Не волнуйтесь насчёт своей лошади. Мы уедем на ней.
- Но…
- Увидите.
Звёздочка встретила их уставшей и более чем нерадостной, однако покорно пошла за дэем, когда тот открыл стойло. Выведя кобылку из конюшни, клирик вспрыгнул в седло, усадил спящую Лив перед собой и помог взобраться Таше.
- Мы её загоним! – не выдержала девушка.
Словно не слыша, дэй легонько хлопнул лошадку по шее, чуть придержав руку на гриве – и Звёздочка, встрепенувшись, порысила к плетню.
- Откройте, - когда клирик придержал поводья перед воротами, его голос звучал странно глухо.
Уже взбираясь обратно, Таша увидела, как побледнело его лицо – а прыть, с которой Звёздочка пустилась по мостовой мимо пёстрых рыночных палаток и невысоких бревенчатых домов, окончательно подтвердила её догадку:
- Вы передали лошади свои силы???
- Не больше, чем нужно, чтобы уехать достаточно далеко. С наступлением темноты сделаем привал, и за ночь она отдохнёт достаточно, чтобы продолжить путь.
- Ээ! Нам надо к другим воротам! В Равнинную – туда!
- Морли-лэн, вы всерьёз полагаете, что сейчас можете так просто повернуть обратно и вернуться домой? – в голосе дэя слышалась скрытая насмешка.
Таша, промолчав, опустила глаза. Эту часть плана она выработать не успела.
- Не будем радовать ваших врагов предсказуемостью, Морли-лэн. Скоро те, кто украли вашу сестру, обнаружат пропажу и кинутся в погоню, и мы от них не уйдём. И спрятаться в придорожных селениях тоже не сможем – независимо от того, направимся ли мы обратно в Равнинную или дальше в Заречную. Откройте ворота.
Таша покорно соскользнула с лошади – мальчишка-привратник, чем-то на Шерона смахивающий, безмятежно дрых в будке у выпускных ворот Приграничного. Дождавшись, пока Звёздочка выйдет на Тракт, девушка не без усилия сомкнула дубовые створки – и приняла руку дэя, чтобы взобраться на лошадь позади него.
- И что вы предлагаете? – когда Звёздочка весьма бодрой иноходью поскакала вперёд, осведомилась Таша.
- Провести ночь в Криволесье.
Таша медленно повернула голову – к востоку, туда, где на горизонте зловеще протянулась тёмная лесная полоса.
- Святой отец, вы спятили?
- Не думаю.
- Да в Криволесье и нежить захаживать боится!
- Самого леса нам бояться не стоит. А вот нежить и прочие малоприятные субъекты туда, увы, порой всё-таки захаживают – но уверяю, этой ночью вас никто не тронет.
- С какой стати этим малоприятным субъектам не пустить нас на аперитив? По доброте душевной?
- Вот видите – если вы так думаете, значит, ваши преследователи рассудят точно так же. Только они не знают одной вещи.
- Какой же?
- Я с вами.
- Планируете изрубить всех малоприятных субъектов, что к нам приблизятся, своей зубочисткой? – Таша опустила весьма скептический взгляд на дэевы ножны с мечом. – Должна вас разочаровать, святой отец, что…
- Морли-лэн, кажется, мы договаривались, что вы мне верите?
Таша сердито фыркнула.
«…и как ты могла вообще с ним куда-то поехать? Да он…»
«Заткнись».
Таша вздохнула. Она никогда не была в ладах со своим внутренним голосом. Этот голос уже сложился в отдельную внутреннюю Ташу, которая со стороны зорко наблюдала за каждым шагом Таши внешней – и которой только дай было поиронизировать, попротиворечить да покритиковать. Правда, чаще всего за критикой скрывались удивительно разумные вещи. А Таша удивительно упорно к ним не прислушивалась.
«…ой, добром это не кончится, помяни моё…»
«Заткнись».
«…сейчас он тебя в этом самом Криволесье и…»
«Заткнись!»
Звёздочка свернула с Тракта.
Впереди вилась по высокому разнотравью золотистая ленточка пыльной дороги. Солнце уползало за стену гор на далёком горизонте. Небо густело летними сумерками. С каждым перестуком копыт приближающееся Криволесье медленно распахивало свои гостеприимные могильные объятия…
…что ж, когда ничего другого не остаётся – приходится расслабляться и получать удовольствие.
Хотя бы от картинки.

- Святой отец, может, всё-таки соизволите ответить на пару моих вопросов, не заподозрив меня в недоверии?
Вначале Таша планировала придержать свои вопросы до обещанного привала, но молчание на протяжении всей дороги действовало на неё несколько угнетающе – учитывая к тому же, что окружающая обстановка глаз не радовала. Узкая дорога, отчётливо прочерченная пыльной полоской среди мхов, папоротников и редких невысоких трав, убегала вперёд туннелем меж широченных древесных стволов – гладких, словно шлифованный мрамор, отвесно уходивших ввысь. Лишь на самом верху, - Таше приходилось задирать голову, чтобы этот самый верх разглядеть, - стволы распушались ветками, сплошным лиственным пологом смыкая раскидистые кроны. Деревья были очень, очень старыми. За всю свою недлинную жизнь Таша таких не видела, и что это за деревья, не знала.
Спёртый воздух Криволесья, казалось, забродил. В стороне от дороги прела палая листва, но сама дорога была абсолютно чиста, как и тропки, редкими ниточками расползавшиеся куда-то в чащу. Что дорога, что тропинки – они были какими-то… ненастоящими. Будто их добавили в лес в последний миг, торопливо, на скорую руку чиркнув пыльные полосы – забыв о том, что протаптывать их некому, а тропы могут и мхи покрыть, и листва засыпать.
- Задавайте свои вопросы. Может, я отвечу.
- Вы телепат, да?
- Было бы глупо отрицать.
- Сильный?
- Сам себя не похвалишь.
«Понятно. Сильный».
- А я, случаем, не отрываю вас от некоего дела в приграничном трактире Заречной?
- Вы и ваша сестра были единственным делом.
- ?
- Когда на меня напали волки, я уже возвращался из Заречной. Собирался подлечиться и продолжить свой путь в родную деревню, но потом… услышал ваш разговор с мальчиком-конюхом. И решил помочь.
- И после этого вы требуете, чтобы я вам доверяла?! Да вы сходу меня обманули!
- Kul’pa es in fakto meo, no skelus.
…в моём деянии есть провинность, но нет преступления?..
«Странный дэй, ей-Неба».
Клирик между тем направил Звёздочку на одну из троп-ниточек, уводивших в чащу.
- Может, не стоит сходить с дороги? – осторожно заметила Таша.
- Место для ночлега лучше искать подальше от большой дороги.
«И это-то большая дорога?»
- И как вы всё-таки планируете защитить нас от всяких малоприятных субъектов? – вернулась к теме Таша. – Против нежити меч не поможет.
- Я знаю.
- Может, помимо телепата, вы ещё и колдун?
- Вы не первая, кто меня в этом подозревает – но, уверяю вас, я не могу сотворить и простейшего заклятия. Даже спичку зажечь.
- Как же тогда?..
- Увидите.
Дэй осадил Звёздочку:
- Что скажете?
- О чём?
- Об этой полянке.
- Ну… мило.
Полянка, к которой привела тут же и оборвавшаяся тропка, действительно была милой: притаившейся в круге из семи древесных стволов, покрытой пушистым мягким мхом. Ни папоротников, ни листвы, лишь в самой серёдке чернеет след от давнего костра. Ни дать ни взять рисунок из книги сказок – на таких вот «ведьминых кругах» обычно изображали альвов, танцующих вокруг Весеннего Огня.
- Значит, здесь и остановимся. Побудьте пока на лошади, ладно?
Дэй спешился и, прихрамывая, подвёл Звёздочку к кострищу. Сбросил свою сумку на землю. Протянул руку за спину.
Таша ожидала зловещего металлического скрежета – но меч выскользнул из ножен разочаровывающе беззвучно.
Дэй отмерил пять широких шагов.
- Вы же говорили, что не колдун, - сказала Таша, глядя, как он очерчивает защитный круг.
- Это не магия.
- Не магия? А разве нам может помочь что-нибудь, кроме магии?
- Да. Самое обыкновенное чудо.
- Хотите сказать, чудеса и магия – разные вещи?
- Там, где магия стала обыденностью – да, - дэй, замкнув круг, вернулся в центр. Бросил меч на траву, извлёк из сумки тёмный плащ грубой шерсти. – Можете слезать.
Таша покорно соскользнула с лошади. Подоспевший дэй подхватил Лив, заботливо завернув девочку в плащ:
- Будьте здесь.
- А вы куда?
- Думаю, хворост для костра нам не помешает, - он бережно опустил Лив на землю.
- А как вы вернётесь в круг? Или он пропускает своего создателя?
Дэй поднял меч:
- Что вы знаете о защитном круге?
- Я знаю о тех защитных кругах, что творятся магией – они не пропускают внутрь ни одно живое существо, ни одно оружие, ни одно заклятие… Самая надёжная защита. Но, к сожалению, пассивная – атаковать противников ты не можешь. А этот…
- Защитный круг, в котором мы с вами стоим – магия столь древняя, что уже перестала быть магией. Не нужно заклятий. Необходима лишь чуточка веры.
- И как же он действует?
- Издавна считалось, что нежить и нечисть приходят лишь туда, куда их приглашают. В противном случае они просто не могут переступить порог дома.
- Слышала. Но разве это не сказки? Те же вампиры…
- Тш, - дэй приложил палец к губам, - здесь слова материальны, помните.
- …из всех сказок о способах борьбы с ними правдивы лишь две – текущая вода и серебро. Для них чеснок – лишь приправа, крест – символ, святая вода не более смертоносна, чем обычная. И этим кровососам плевать, приглашали их в дом или нет – они просто приходят и всё.
- Вампиры приходят, потому что люди перестали верить в то, что они не смогут прийти.
- Я слышала, что когда-то вампиры были другими. Но люди-то… А раньше, значит, верили? Просто верили – и вера спасала их от нечисти?
- Сказки ведь не на пустом месте возникли, Морли-лэн. Раньше люди многое просто принимали за должное. Просто верили в какие-то вещи, не докапываясь до причин, следствий и научных обоснований. И вампиры – тоже. И потому раньше мир был куда… безопаснее.
Дэй коснулся травы кончиком серебристого лезвия:
- В общем, наш круг – это наш дом. И никакая нежить, нечисть и даже люди с недобрыми намерениями не смогут пересечь его границ без приглашения. Этой ночью вы можете спать спокойно, поверьте.
Дэй широким шагом пересёк границу круга. Лесной мрак быстро поглотил его.
Таша села на траву, обхватив колени руками. Странно, но вместе с ним ушло какое-то… спокойствие. Ощущение безопасности. До этого вокруг была просто тьма ночного леса, но сейчас… тьма была ощутимой. Вкрадчивой, обволакивающей, густой, как кисель. Неба и видно не было, а далёкие древесные кроны тонули в однородной сизой мгле – сквозь них не пробивался ни лунный свет, ни звёздное сияние. Деревья вокруг полянки своим мрачным видом выполняли функцию стражей, решительно отбирающих надежду у всяк сюда входящего. Они сливались в отвесно уходящие в небо чёрные стены. Крайне зловещие.
Которые, казалось, в какой-то момент вдруг двинутся навстречу друг другу и…
«Спокойно, Таша. Это нервное. Нормальный лес. Нормальный вечер».
«…а на деле ни то, ни другое, - хмыкнула Таша внутренняя. – А если он не вернётся? Если…»
«Вернётся. Просто… я верю ему».
«…вера, вера… А вот почему ты ему просто веришь?»
Таша отвела прядь волос с личика Лив. Достала из сумки фляжку и смочила губы сестры. В этом не было особой нужды, конечно, но… надо же было что-то делать.
«…когда ты доверяешь свою жизнь незнакомому человеку, когда, стоит тебе взглянуть в его глаза, ты забываешь все возражения и сомнения, когда рядом с ним тебе так спокойно… Почему?»
А если… припомнить прочитанное – о тварях, которые умеют очаровывать, которые питаются твоими силами…
Ночница? Не подходит, эти всегда являлись в облике женщин. И преимущественно – к мужчинам.
Лидерц? Нет, это всего лишь ходячий труп. Вриколакс. Погибшие возлюбленные, восставшие из мёртвых – благодаря безумному желанию живых. И, честно говоря, Таша всегда удивлялась, как героини историй с участием лидерцов не замечали некоторой странности происходящего: сначала твой любимый пропадает без вести, потом возвращается не пойми откуда, выдёргивает тебя из постели и посреди ночи тащит на «вашу свадьбу». При этом от него несёт тленом, он двигается с трупной одеревенелостью и говорит так, будто его горло забито землёй. А, да, и одна его нога оканчивается гусиной лапкой. Кажется, чтобы всего этого не заметить, нужно быть либо полной дурой, либо безнадёжно влюблённой… Хотя, наверное, эти два понятия можно было считать синонимами – так как первое часто являлось следствием второго.
«…а ведь он хромает…»
«Проехали».
Суккубы… нет, тех, что принимают облик мужчин, зовут инкубами…
Хотя вообще-то во всей этой версии с какой-нибудь ночной тварью было парочка, - а то и больше, - маленьких «но».
Первое: то, что чувствовала Таша по отношению к дэю, не имело ничего общего с теми эмоциями, которые, по идее, должна испытывать жертва подобных… малоприятных субъектов. Честно сказать, Таша вообще затруднялась сказать, какие чувства она испытывает. Что-то вроде непрестанного удивления в гремучей смеси с подозрительностью… Что там греха таить, - с недоверием. Но недоверием не к нему в целом – а к тому, что сможет помочь.
Второе: эти твари обычно не отличались терпением. И деликатностью они вроде тоже не славились – так что вряд ли инкуб стал бы вежливо дожидаться, пока Таша спасёт сестру. Своё намерение он осуществил бы на первом же привале.
Третье… Таша слышала, что инкубы обольщали монашек – но чтобы они сами принимали облик священнослужителей…
«…а, может, у этого своеобразное чувство юмора?»
Ну, и четвёртое… Собираясь очаровывать пятнадцатилетнюю девчонку, принимать облик кого-то, годящегося ей в отцы, крайне неразумно. В таком возрасте девушки поголовно мечтают о ком-нибудь юном, златокудром и синеглазом, желательно с короной, белым конём и прочими прелестями всех себя уважающих сказочных принцев…
А Таша, - к своей некоторой досаде, - исключением не была.
Таша в задумчивости полезла в сумку. Вопросов становилось всё больше, а ответов упорно не находилось. Нет, они вроде как находились, но сразу же ускользали, как… маринованные грибы. Только поднесёшь вилку – а они удирают от тебя на другой конец тарелки. Скользкие, заразы.
Но вкусные…
Таша сглотнула, наконец нашарила то, что искала, и заодно извлекла из сумки очередную лепёшку. Она только что вспомнила, что не ужинала.
Спустя некоторое время дэй вернулся с охапкой хвороста, извлёк из сумки трутницу, и костерок благополучно запылал. Тьма вокруг враз стала ещё темнее…
…но тревога и страх отхлынули, стоило Таше услышать шелест его одежд.
- Ешьте, - Таша протянула дэю одну из двух оставшихся лепёшек, - я видела на Пустоши, вы свои доели.
Тот протирал меч заботливо припасённой тряпочкой:
- У меня ещё есть хлеб.
- Это вы тот кирпич называете хлебом?
- А разве хлеб не может быть в форме кирпича?
- Может, но я имела в виду вкусовые качества и… как это… ну, твёрдость, в общем. Не пробовала, конечно – но на вид самый что ни на есть кирпич.
- У вас у самой немного осталось.
- У меня ещё каравай белого и буханка ржаного хлеба.
- И откуда у вас на кухне столько выпечки нашлось?
- Я люблю печь. И ещё у меня мясо есть…
- Увы, вынужден отказаться. В этом месяце мы едим только рыбу.
- А хлеб?
- Ну, - дэй, вздохнув, отложил меч и протянул руку, - раз вам так хочется переводить на меня свои припасы…
Таша смотрела, как он ест. Неторопливо, тщательно прожёвывая, глядя куда-то в огонь.
- Вы всё про меня знаете, да?
Он поднял взгляд. Проглотил. Подумал.
- Смотря, что вы имеете в виду.
- Кто я.
- Трудно определённо сказать про людей, кто они. У каждого человека множество… определений. И у нелюдя – тоже.
- Ну и тогда почему бы сразу не сказать, что знаете?
- Вас интересовало, знаю ли я всё о том, кто вы. А пока я могу сказать только то, что вы оборотень, и с одной стороны ваши предки – князья, с другой – короли, а сами вы считали своей семьёй сидроделов. Насчёт остального есть догадки, но, чтобы говорить уверенно, в них вначале надо убедиться.
- Остального?
- «Хороший человек», к примеру – тоже определение. Ну, или «хороший оборотень», - он отправил в рот последний кусок. Отряхнул руки, полез в сумку за фляжкой. – Благодарю за угощение. Хлеб просто замечательный.
- Правда понравилось? – уголки губ самопроизвольно растянулись в улыбке.
- Вам серьёзно стоит задуматься о том, чтобы открыть пекарню.
- Да? Хм…
Клирик уже убирал фляжку обратно.
- Стоит подумать о том, что нам делать дальше, - он вновь взялся за меч. Таше казалось – для успокоения.
- Нам?
- Когда спасаешь кому-то жизнь, берёшь за него ответственность. А бросить вас, когда вам некуда идти – преступление.
- Почему некуда? У нас же есть…
- О вашем возвращении домой мы уже говорили. О его невозможности. Не думаю, что они успокоятся прежде, чем найдут вас.
- Или прежде, чем умрут.
- Умрут по воле Богини, а не нашими стараниями. Ни вы, ни я – мы не будем обагрять руки кровью. Нам Кристаль Чудотворной завещано «не убий» - помните?
Таша хмуро кивнула:
- И что вы предлагаете?
- Спрятаться.
- Мы не сможем всё время прятаться.
- Всё время нам и не придётся. А даже если пришлось бы – это легче сделать, чем вы думаете. Особенно с верой в защитный круг.
- Будем всю жизнь ночевать в лесах?
- Я выразился… фигурально, - он наконец вернул меч в ножны. – С верой вы будете в безопасности в любом доме.
Скажите это им, мрачно подумала Таша, протянув руки к огню.
Нам. Вот так просто – взял и распорядился её судьбой. А она, что самое паршивое, даже не хочет возражать…
…и собственная покорность начинала Ташу немного злить.
- Поспите.
- Не хочу.
- Тогда хотя бы ложитесь.
Таша мотнула головой. Едва заметно пожав плечами, он лёг – заложив руки за голову, глядя в небо.
Хворост прогорал быстро, так что вскоре поляну озаряло лишь тусклое мерцание углей. Свет сумрачных отблесков и ночная тьма так причудливо переплелись, что лежавшего по другую сторону костра мужчину можно было легко принять за тень. Лишь в глазах посверкивали отражённые искры.
- Святой отец…
Он не ответил.
Таша всмотрелась в его лицо. Глаза оставались открытыми, но взгляд из-под длинных ресниц… он был…
…точно на окна опустили стальные ставни.
- Арон!
Услышав своё имя, он моргнул:
- Да?
Вроде бы рядом – и так далеко…
- Почему вы это сделали?
- Почему… помог?
- Да.
Он приподнялся на локте:
- Вам хватит объяснения «из простого человеческого участия»? Или разъяснить подробнее?
- Желательно.
Дэй помолчал. Потом заговорил неторопливо и тихо:
- Я увидел ребёнка, которого бросили одного во тьме. И он идёт вперёд, просто потому, что надо идти. Не зная, что будет делать, когда дойдёт. Не подозревая, что балансирует на краю пропасти. И пусть пока он чудом не оступился, но один неверный шаг, и…
Он смолк, и Таша вздрогнула – столь ярким был нарисованный образ.
Мда, кажется, кошку успешно могло сгубить не любопытство, а воображение…
- Значит, из чистого альтруизма? – спустя некоторое время спросила она. – И никаких личных причин?
- Когда тебе нравится человек и ты хочешь ему помочь – это, как мне кажется, довольно-таки личная причина.
- А… Ну, пожааах… луй, - Таша, прикрыв рот ладошкой, зевнула.
- Спите. Вам нужно отдохнуть.
- А что будем делать утром?
- Вначале дождёмся, пока оно наступит.
Таша получше укутала Лив и легла рядом, обняв сестру.
«…а если малоприятные субъекты всё-таки придут – ты думаешь, начерченный в траве кружок поможет?»
Таша, не глядя, нашарила что-то, лежащее в сторонке, тщательно завёрнутое в тряпицу.
Странно, но потом были совсем слабыми… точно далёкое эхо тихих голосов.
«Я не буду спать. Я… только отдохну немного».
Глаза… Веки вниз – точно кто-то тянет за ресницы…
Она смотрела на подёрнутые серостью, умирающие угли.
«Я… только сомкну глаза. Совсем ненадолго. Я не засну.
А даже если засну, что такого? Ведь всё будет хорошо…»
«…ага, и главное – верить, да-да…»

Лето…
…яркая, по-изумрудному яркая трава по колено…
- Не догонишь!
Смеющаяся Лив убегает всё дальше.
- Стой!
…почему вдруг так темно?
- Лив, подожди!
Но сколько ни бежишь, ты на одном месте – а она всё дальше, дальше…
…только что был день, почему сразу ночь? Она же ненавидит темноту, ненавидит…
- Лив!
Но её уже не видно…
…ни поля, ни травы, ни лета – лишь мрак…
- ЛИВ!
Крик хоть немного разрывает тишину, от которой глохнешь.
…судорожный, гадкий холод – на шее, на плечах, сползая всё ниже, ниже, сковывая спину, ноги…
Шаги за спиной.
- Кто здесь?
Сзади что-то есть. Что-то вырастает, двигается, вот сейчас коснётся шеи…
…твой крик не пугает, не заставляет показаться – оно подходит сзади…
…затылком чувствуешь пристальный взгляд…
Оно ждёт, пока ты обернёшься.
…шаги…
- ХВАТИТ!

Таша вскочила, задыхаясь, в липнущем к телу платье. Небо ещё и не думало светлеть.
…шаги…
Они пришли из реальности. Шуршание сапог по листве.
- Арон?
Лив безмятежно посапывала рядом, но по ту сторону мёртвого костра было пусто.
- Арон!
- Тш. Я здесь.
Он стоял за её спиной, всматриваясь во тьму.
- Кто-то идёт!
- Я слышал их мысли. Двое… Не беритесь за нож, пусть даже серебряный. Он вам не понадобится.
Ташина рука замерла на полпути к завёрнутому в тряпицу ножичку.
- А вы так в этом…
- Уверен.
Звёздочка, тревожно фыркая, нервно топтала траву. Таша подскочила к лошади – та ткнулась носом в её ладонь.
- Тише, тише. Вот хорошая девочка, да… Всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо, обязательно…
Таша обернулась. Она уже различала приближающиеся чёрные тени.
- Это не займёт много времени.
«…спокоен, как мертвяк… Может, не зря ты про лидерца вспомнила?»
Однако его уверенность странным образом передавалась ей.
Таша шагнула вперёд, оказавшись за спиной Арона. Привстала на цыпочки, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим из-за его плеча.
Звёздочка тихонько, испуганно заржала.
Незваные гости шагнули на поляну.
Двое юношей в тёмных камзолах. На вид не старше двадцати. Картинно вьющиеся волосы, бледнокожие, красивые до одурения лица – и едва уловимый тленный запах умирающих цветов.
Вампиры.
«…бойся своих жела… вернее, слов».
«А они настоящие или… в конце концов, от Криволесья чего угодно жди…»
- Добрый вечер, господа, - жизнерадостно поприветствовал их Арон.
По неведомой причине вампиры остановились. Конечно, из-за довольно-таки неудобного ракурса Таша не могла сказать точно – но ей казалось, что они смотрят дэю в глаза…
- Хотя, согласен – для вечера поздновато.
…и видят в них что-то, чего Таше увидеть не хотелось бы.
- К сожалению, мы не можем согласиться на просьбу, которую вы хотели изложить: на этой полянке довольно-таки мало места для того, чтобы вы разместились на ночлег по соседству. Но я уверен, что это далеко не единственная подобная поляна в Криволесье, так что советую вам не терять времени, находясь долее в нашем обществе, и заранее осознать всю тщетность попыток нас очаровать.
Таша уже знала, что будет дальше.
Конечно же, они закрыли глаза. И когда они их открыли, то старательно смотрели себе под ноги.
Разумеется, их сбило с толку, что их план полетел ко всем ксашам. И потому вполне естественно, что они решили не изощряться более, а действовать другим проверенным методом. Пусть даже чуточку прямолинейным и далеко не таким изящным, как первоначальный.
Не мудрствуя лукаво, вампиры метнулись вперёд – так быстро, что Таша не успевала следить за их…
Поляну огласили два коротких вопля.
- О, простите. Мне действительно очень жаль.
«…во всяком случае, если они и ненастоящие, то достаточно правдоподобно материальны».
Вампиры синхронно отняли руки от своих носов – чья безукоризненная форма, значительно изменившаяся от столкновения с невидимой стеной, быстро восстанавливалась. Регенерацией своей кровопийцы всегда славились.
- Ты нас разозлил, святоша, - прошипел один.
- Я не хотел, поверьте. Но если вы намерены и дальше нарушать наш покой – вполне возможно, что захочу.
- За границами круга ты бессилен! Ты ничего не сможешь сделать, только отсиживаться!
- Вы так в этом уверены?
Их взгляды точно магнитами притянулись вверх.
Вампиры одновременно издали странный скулящий стон. Одновременно вскинули руки ко ртам.
Они смотрели в глаза человеку, за спиной которого стояла Таша…
…и красивые лица их были страшны, как бесовские лики – так каждую черту перекривил ужас.
- Уходите.
Таша не видела, но знала…
…он закрыл глаза.
Вампиры рухнули наземь, точно марионетки за опущенным занавесом. Они ползли спинами вперёд, дрожа, беззвучно шевеля трясущимися губами, пока не уткнулись в стволы деревьев. И только тогда чудом поднялись на подгибающиеся ноги – чтобы побежать, что было сил.
Таша услышала исполненный презрения фырк: так Звёздочка выразила всё, что она думает по поводу обращённых в бегство врагов.
- Что ж, думаю, они не вернутся. Лес получил то, что хотел. Остальное он доделает сам.
- Что вы с ними сделали?!
- Всего лишь изменил их веру в то, что они видят перед собой. Лес тоже немного помог… - Арон обернулся. – Впрочем, учитывая, что он же вначале и привёл их сюда – хороша помощь.
Таша смотрела на него снизу вверх.
- Кто вы?
- Вы же знаете.
- Я знала, что телепаты читают мысли, но чтобы они могли их изменять…
- Об этом умении предпочитают не распространяться.
- Но…
- Таша, я отвечу на все ваши вопросы утром, - он говорил почти нежно, - а сейчас вам надо отдохнуть. Вы две ночи подряд почти не спали.
Таша сонно моргнула. Она ведь действительно очень устала…
«Какая разница, впрочем? С вампирами просто не было другого выхода. А лезть в мою голову ему нет нужды…»
Он уже прошёл на прежнее место и лёг. Руки за голову, взгляд в небо. Точно как раньше.
- Думаю, этой ночью нас больше никто не побеспокоит.
…и – словно ничего и не было.
Таша опустилась на землю. Свернулась калачиком. Закрыла глаза.
«…и с кем тебя угораздило встретиться?..»

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

Колыбельная

[Ветер, который сказал мяу]

Засыпай под пенье листвы.
Звонкие трели поет ручей.
Столько же, сколько на свете дверей,
Есть на земле ключей.

Засыпай под шепот травы.
Тихую песню споет тебе небо.
Столько же, сколько и мест, где никто еще не был,
Есть на земле людей.

Спи под тихую песню воды,
Спи под дыханием звезд.
Столько же, сколько на свете слез,
Есть на земле мечей.

Спи под песню, что тихо поют сады.
Наблюдай за полетом птиц.
Столько же, сколько на свете лиц,
Есть на земле зверей.

Спи под мурлыканье кошки у ног,
Помни свой отчий кров.
Столько же, сколько на свете домов,
Есть на земле детей.

@темы: Стихи

---

Замечательный сосед

[Rhiannon]

Замечательный сосед

- Да, я слышала, - вспомнила Аня, - в вашем доме поселился замечательный сосед…
- Ещё бы не слышать, когда все об этом третьи сутки жужжат, - фыркнула Оля, облизнув вилку.
- Новый учитель?
- Угу… Историк. Лекции по пост-коллапсному периоду читать будет.
Аня рассеянно крутнула на палец прядь светлых волос:
- Значит, он и будет наш мучитель? И как он тебе?
- Обычно, - Оля пожала острыми плечиками. – Серьёзный такой. Лет тридцать… хотя нет, поменьше…
- Такой старый?
- Да какой же старый, Ань?
- Для нас староват точно, - глубокомысленно заявила одноклассница. – Ну хорошо, пусть будет молодой, если ты так хочешь. Хм… ну, хоть кто-то утешит наших старых дев…
- Аня!
- А что, неправа, скажешь? – девочка вздохнула. – Вот у всех учителя как учителя, а у нас одни бабы… визгливые. Ужас.
- Не пойму, откуда в тринадцать лет можно взять столько цинизма, - расправившись с яичницей, Оля собрала тарелки на общий поднос. – Идём, младая бабушка.
- Куда?
- Мы после обеда собирались «Гем» на август получать, забыла?
- Забыла, - виновато подтвердила Аня, подхватывая поднос с другой стороны.
Девочки торжественно прошествовали к мусорному конвейеру. Вытряхнув бумажную посуду в один из услужливо отворившихся отсеков, побежали мимо приветственно лязгающего пресса и, пролетев в раздвинувшиеся зеркальные двери столовой, успели заскочить в отъезжающий лифт.
- Прогуляемся потом? – предложила Аня.
- Можно, - рассеянно согласилась Оля, привычно прилипнув носом к стеклянной стенке кабины: с той стороны раскинулся лес. Паривший наравне с лифтом ястреб, сложив крылья, устремился вниз, к верхушкам елей и сосен, ёжившимся зеленью. Если бы лифт пропускал звуки, слышно было бы журчание речки – Серебряная текла под хвойной сенью, уже там, за лесом, вне зоны Олиной видимости обрываясь в озеро водопадом, а озеро окружалось полями высокого разнотравья, сейчас сияющего пёстрыми искорками цветов, до самого горизонта простирающегося. И всё это было так… по-настоящему…
Если забыть о том, что где-то далеко, за гранью видимости, от неба и горизонта тебя отделяют прозрачные стены.
На миг породив ощущение невесомости, лифт замер.
- Русское поселение номер двадцать три, медицинский квартал, больница третьей касты, - отрапортовал прохладный женский голос. – Не забывайте: медицине…
- …обязаны мы нашими жизнями, - вздохнули девочки, синхронно перешагивая порог.
Медицинский этаж был стерильно-белым. Персонал скользил бледными тенями. Нужный кабинет расположился посредине первого этажа: ряды стульев вдоль стен пестрели очередью.
- Кто последний в сорок первый? – спросила Аня.
- А, вот и они, - улыбнулась пожилая женщина у самой двери, - мы с Тамарой ходим парой?
- Здравствуйте, Зинаида Михайловна! – воскликнула Оля, опознав бывшую соседку по дому. Аня тоже поспешила изъявить своё почтение, хоть и не так бодро – пусть даже не соседка, но с заместителем директора собственного колледжа, как-никак, нужно быть вежливой…
- А последняя я, - доложила Зинаида Михайловна, - ещё один уже в кабинете. Это всё очередь к зубному… Так что вы следующие.
- Приятственно, - изрекла Аня, шустро присаживаясь на миг назад освободившийся стул. Оля в ответ на её заискивающий взгляд только рукой махнула и, прислонившись спиной к стене, уставилась в настенные плакаты. Она знала содержание наизусть, естественно – но что-то в них было такое… Невозможно было удержаться, чтобы не скользнуть ещё раз взглядом по хорошо знакомым строчкам.
«…25-го декабря 2063-го года вторжением американского воздушного флота и китайских войск на территорию ССЕ (Союза Стран Европы) началась Третья Мировая Война…»
«…бомбёжки…»
«…бактериологическое оружие…»
«…экологическая катастрофа…»
«…эпидемия…»
«…родная планета, ставшая непригодной для жизни…»
«…засекреченные комплексы-города, воздвигнутые на каждом континенте, оборудованные по последнему слову техники – результаты сотрудничества учёных со всего мира, некогда призванные олицетворять единение всех народов, а теперь ставшие домами для остатков человечества…»
«…приютили вне зависимости от расы, нации и вероисповедания…»
И фотографии со спутников – многоцветных черепах, залегших в укромных долинах среди горных хребтов; черепах – шедеврах работы лучших учёных, лучших архитекторов, лучших геологов, биологов и зоологов планеты, с титановыми костями и сиреневатым отливающими стеклянными панцирями; громадных черепах, каждая размером в три-четыре мегаполиса, пятнадцать лет назад поглощённых войной… Москва, обращённая в прах, Париж, стёртый в пыль, Лондон, где пробилась сквозь асфальт навек опустевших дорог лиловая трава, некогда выведенная для экспериментальной посадки на Марсе, Токио, на улицах которого ныне хозяйствует лишь ветер, Берлин, Женева, Мадрид – все города мира теперь были под одними стеклянными крышами, в одних тонких, но алмазно-прочных стенах. А за стенами – Земля, родная планета, некогда даровавшая людям жизнь, а теперь – с изорванным покровом атмосферы, истерзанная, измученная, убитая ими. И убивающая их в отместку, убивающая их, своих детей – безжалостным ультрафиолетовым облучением…
- Оооль! – Аня бесцеремонно дёрнула подругу за рукав. – Заснула, что ль?
- Следующий! – нетерпеливо и, видно, не в первый раз возвестил динамик сорок первого кабинета.
Оля, моргнув, торопливо шмыгнула за дверь.
- Пальчики к сканеру прикладываем, - сходу потребовала стервозная блондинка за врачебным столом.
- А где Катерина Иванна? – недовольно протянула Аня, послушно опираясь на край столешницы.
- Приболела, я за неё. Так-так, - блондинка воззрилась на медицинские карты, вынырнувшие из электронных глубин планшетного стола, - Родионова Ольга, дата рождения пятнадцатого сентября шестьдесят пятого года, улица Московская, дом пятнадцать, апартаменты один. Бойкина Анна, десятого июня шестьдесят пятого года рождения, улица Новгородская, дом двадцать четыре, апартаменты два. «Гем» получали в прошлом месяце, тридцать первого числа. Отлично…
Оля уставилась на лица, взиравшие на врача с титульных листов карт: Анино, - остренькое, худенькое, ёжившееся пшеничными вихрами, - нахально щурило светлые глаза, тогда как её собственное, - рыжеволосое и зеленоглазое, - смотрело так меланхолично и одновременно чуть удивлённо, словно владелица только вынырнула из объятий Морфея.
- Получите, распишитесь, - в меру любезно объявила блондинка, когда конвейер под планшетом выплюнул два пластиковых браслета.
- Распишитесь? – переспросила Аня.
- Так раньше говорили, - торопливо пояснила Оля, хватая контейнеры с таблетками, - …спасибо, до свиданья! …когда ещё не было сканеров и прочей электроники. Помнишь, люди расписывались ручками на бумаге?
- Смутно, - вздохнула Аня, вслед за ней шествуя в услужливо распахнувшуюся дверь. – И на «спасибо» эта блонди явно не наработала – могла бы и полюбезней быть…
- Забавно слышать «блонди» от блондинки… Ну, это же не Екатерина Ивановна, - Оля защёлкнула браслет на правом запястье – от старого контейнера, обхватившего левое, она избавится вечером, приняв последнюю таблетку, - хотя и та скорее исключение, чем правило… Куда пойдём?
- В последнее время мне что-то тайга вспоминалась.
- До китайцев надо метро добираться…
- А то я не знаю!
- Значит, на вокзал, - вздохнула Оля в микрофон-кнопку на стене.
Лифт сомкнул свои стеклянные объятия, и кабина заскользила вниз мимо этажей-зал. Каждый в многоэтажку высотой, и на одном раскинулись парки, на других – фермы, следующий протягивал вглубь ряды невысоких домов с садиками, выстраивая их в жилые кварталы, по нижестоящему между двух-трёхэтажными зданиями офисов сновали электромобили…
- Вокзал, - объявила из динамика. – Пожалуйста, на платформах к дверям не прислоняйтесь.
- Всё-таки неплохо здесь всё обустроили, - благосклонно заметила Аня, выступая из лифта на нижнем этаже. Конечно, он не был самым нижним в «Европе», но на нижележащие, технические, вход простым смертным был воспрещён.
Вокзал встретил гранитным эхом серых сводов и пёстрой толпой, расползающейся по десяти платформам.
- Давай быстро! – Аня шустро приложила ладонь к турникету. «Анна Бойкина, студенческий проездной», - послушно выдал дисплей, и турникет гостеприимно распахнул объятия стеклянных створок. Оля прошла в соседний, и под хладнокровное «заканчивается посадка на поезд «русское поселение номер двадцать три – китайская территория», поезд отправляется в двенадцать часов тридцать пять минут», одноклассницы шмыгнули в закрывающиеся двойные двери.
- Вроде бы когда-то платформы были открытыми, да? Без стен? – плюхнувшись в мягкое кресло, Аня уставилась в окно – за ним пестрел прожилками гранит каменного туннеля. – Это ж люди с них на рельсы упасть могли, а там током шандарахнет, и всё!
- Закрытые были в Санкт-Петербурге, в метро, - машинально отозвалась Оля, - там от затопления так туннели оберегали, а когда стали в комплексах вокзалы строить, взяли Петербургские станции за образец.
- Всё-то ты знаешь, - вздохнула Аня.
Русоволосая макушка пассажира, сидящего впереди них, чуть повернулась – кажется, её обладатель пытался покоситься на девочек. Странно, подумалось Оле, что-то в этом шухере есть знакомое…
Поезд мягко и неслышно, по-кошачьи двинулся вперёд. Гранитные стены почти сразу обратились в серо-радужные полосы, проносящиеся мимо окон.
- Просто меньше надо спать на истории, - мотнув головой, наконец ответила Оля.
- Так все спят. Кроме тебя, но это ж ты…
- Между прочим, Ольга Варфаламеевна очень интересно рассказывает! Она прекрасный педагог, и нам надо быть благодарными, что она выкраивает время, приходит из института…
- Да, она рассказывает интересные вещи. Но вот как она их рассказывает… - Аня фыркнула. – Как можно так картавить да ещё и сыпать непонятными терминами через минуту?
- Да это уже вузовский уровень просто, вот и термины!
- Вот и ответ – умным-разумным студентам это интересно, а к нам, детишкам малым, нужен другой подход. Так что не такой уж и прекрасный она педагог, уж извини.
- А повзрослеть тебе в голову никогда не приходило?
Аня открыла было рот, да так его и закрыла. Однако в следующий миг нахмурилась – спереди донёсся смешок.
- Уважаемый, - вскочив, Аня бесцеремонно нависла над передним креслом, грозно вцепившись ладонями в спинку по обе стороны головы незнакомца, - ваш смех, случаем, не нам адресован?
- Простите, Бога ради, - неизвестный наконец обернулся, явив девочкам улыбающееся лицо, - не удержался. Примете мои извинения… на основании соседства, Ольга Андреевна?
- Вы? – вырвалось у Оли.
- Добрый день, - чуть склонил голову «замечательный сосед». Насчёт соседа, конечно, ещё надо проверить, подумала Оля, но вот улыбка у него действительно замечательная – не только на губах, но в искристо-сером взгляде. Вообще у него было удивительно располагающее и привлекательное лицо… и умное. Очень умное. – Оля, не представите мне свою спутницу?
- Эм… конечно, - Оля рассеянно провела пальцем по переносице, поправляя очки. – Это Аня… Аня Бойкина. Она в моём классе… то есть у вас тоже будет учиться. Аня, это Глеб Александрович Торбочкин, наш будущий…
- Учитель истории, я догадалась, - Аня хихикнула. Впрочем, в ладошку. – Простите, это я так.
- Смешинка в рот попала? – Глеб Александрович невозмутимо улыбался. – Да, многим моя фамилия нравится – я ухватил эксклюзив. Впрочем, ваша фамилия тоже на уровне. Говорящая.
Аня фыркнула:
- Смешинка?
- Анна…
- Игоревна.
- Анна Игоревна, - будущий преподаватель повернулся к девочкам, устроившись поудобнее – сложив руки на спинке кресла и положив на них подбородок, - скажите честно: вы читать любите?
- Не по адресу обратились, Глеб Александрович, - ухмыльнулась Аня, - если хотите увидеть динозавра, который в наше время любит читать, взгляните направо.
- Тогда, надеюсь, этот милый динозаврик на досуге вам объяснит, что такое смешинка и откуда она взялась, - серые глаза внимательно заглянули в Олины зелёные.
- Надейтесь-наАЙ! – Аня с воплем кинулась потирать бок. – Отрастила себе локти, скелет ходячий!
- Конечно, Глеб Александрович, - Оля невинно кивнула. – Я люблю сказки, и книги Треверс перечитывала не раз.
- Редкий человек, - вздохнул историк, - в наше время и читающего-то человека встретить можно нечасто.
- К тому же читающего бумажные книги, - мстительно прошипела Аня, - а потом ещё удивляются некоторые, почему это зрение падает, несмотря на лазерную корректировку каждый год.
- О, даже так? – историк вскинул бровь. – Книги… Наследство, полагаю?
- Бабушкино имущество, - откликнулась Оля. – Когда мир перешёл на электронные библиотеки, она выпрашивала ненужные книги у соседей, друзей, знакомых… В итоге у нас почти всего по десять экземпляров. Когда нас эвакуировали, бабушка с собой не взяла ничего, кроме книг. Весь минибус ими забили. А после войны оказалось, что большинство – раритет.
- Сейчас книги сами по себе раритет. За пятнадцать лет не вышло ведь ни единого экземпляра – выкладывают сразу в сеть… Хотя во времена, когда один картонный стаканчик перерабатывается сотню раз, тратить древесину на книги – непозволительная роскошь, - мужчина вздохнул. – А всё это, увы, мало-помалу убивает писательство как профессию. Что на этом заработаешь, когда на следующий день после премьеры твою книгу выкладывают на бесплатные хостинги? И никакие показательные аресты этим «пиратам» не помеха. Вот и идут все в журналисты и сценаристы – киноиндустрия, вот что действительно золотая жила… Не так ли, Анна Игоревна? Полагаю, вы куда с большим удовольствием проводите время в кинозале, чем с эл-буком в руках.
- Я свободный человек, живу на свободной территории и имею право проводить свободное время, как хочу, - заявила Аня. – И вообще давайте лучше вернёмся к нашему знакомству. Значит, вы Олин сосед? В квартиру Зинаиды Михайловны въехали?
- Если честно, я очень рад, что мне подвернулся этот вариант. Мне предложили работу в вашем институте, - и колледже при нём, соответственно, - но в близлежащем квартале свободного дома не нашлось. И тут – раз! – такая счастливая случайность.
- Мда уж, счастливая, - хмуро кивнула Аня, - смерть чьего-то мужа – счастье-то какое…
- О, - мужчина помолчал. – Простите. Я не знал. Мне сказали только, что бывшая жилица решила перебраться к дочери.
- Ну да, - тихо подтвердила Оля, - после смерти Геннадия Петровича она осталась одна, и справедливо решила, что одной ей и целый дом не нужен, и следить за ним тяжеловато. А дочь её живёт в том же квартале. Удобно.
- А вам, как молодому дипломированному специалисту, конечно же, уступили целый дом, хотя в нём наверняка нуждалась какая-нибудь большая дружная семья, - хмыкнула Аня. – И почему же вы покинули прежнее место работы? Уволили за заигрывание со студентками?
Ой-ой, встревожилась Оля, уставившись на подругу. Что-то Аня в этот раз развоевалась не на шутку. Нет, человеколюбием одноклассница никогда не страдала, но в этот раз новый знакомый пришёлся ей на редкость не по душе: так Анна Бойкина ещё ни одно живое существо не задирала.
- Боюсь, Анна Игоревна, всё куда банальнее, - интересно, этот человек вообще умеет обижаться? – Я бы с удовольствием остался в прежнем вузе, но, увы – когда ты становишься кастой выше, тебе приходится менять не только место жительства, но и работы.
- А, значит, отличились на последнем ЕТА?
- Девяносто четыре балла.
- Ого, - вырвалось у Оли, - я пока… у нас в колледже на пробном пока выше восьмидесяти трёх никто не получал!
- На выпускном, - вздохнула Аня, - уверена, ты побьёшь собственный пробный рекорд. А мне лично для диплома и моих шестидесяти хватит.
- Единая Территориальная Аттестация – непростая штука, - задумчиво произнёс Глеб Александрович. – Но между тем к настоящему ЕТА придётся вам учиться зарабатывать не менее семидесяти баллов. Вы же не хотите перекочевать в четвёртую, а то и пятую касту?
- А что такого? Хоть в шестую, - ощерилась Аня, - пока семьёй не обзаведёмся, нам хватит и апартаментов в многоэтажках-четвёрках, и квартирки-пятёрки, и даже комнаты-шестёрки. Подумаешь, коммуналка.
- Но чем ниже падаешь, тем труднее потом подниматься, верно? Чтобы из шестой касты вернуться в третью, три ЕТА подряд нужно получать не меньше девяноста. Учитывая, что ЕТА проводят раз в четыре года… В общем, к тому времени, думается, третьекастовые домики вам понадобится, и ещё как.
- Оля у нас к тому времени уже точно будет в особняке министра. Или главы корпорации. В общем, мы имеем дело с клиническим случаем, когда первая каста обеспечена, - небрежно пожала плечиками Аня. – А я уж как-нибудь справлюсь. В конце концов, как же моя Ляля без меня будет? Нет, мне по меньшей мере в Министерство нужно попасть – должна же у неё быть верная секретарша, которая всегда будет рядом в трудную минуту. А в Министерство и «четвёрок» не берут…
- О, ну тогда я спокоен. Ваша судьба в надёжных руках друг дружки, - историк обворожительно улыбнулся, поднимаясь на ноги. – А незаметно дорога пролетела, однако. Благодарю за интересную беседу.
«Поезд прибывает на конечную станцию – китайская территория, общий вокзал. Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи», - провозгласил динамик на эсперанто.
- И куда же вы направляетесь, Глеб Александрович?
- В тринадцатый квартал, - кратко ответил тот, вскидывая на плечо рюкзак. Да он ещё моложе, чем кажется, удивлённо подумала Оля – в джинсах и рубашке будущему преподавателю можно было дать двадцать пять, не больше.
Из вагона они вышли последними – втроём, гуськом.
- Что ж, до встречи, Ольга Андреевна. Анна Игоревна, - миновав турникет, молодой человек чуть склонил голову, - моё почтение.
- Надеюсь возобновить нашу словесную дуэль на ближайшем уроке, - почти учтиво ответила Аня. Улыбка Глеба Александрович превратилась в усмешку, и, шутливо откозырнув, «замечательный сосед» нырнул куда-то в толпу.

- Чувство самосохранения, кажется, тебе напрочь отказало! – они уже вышли из поезда на остановке «природная зона – тайга», а Оля всё ещё шипела змеёй. – Как можно так задирать собственного преподавателя?!
- Ничего, лето долгое. Стерпится-слюбится, - беззаботно ответила Аня, проходя в раздвижные двери и оглядывая таёжный лес сквозь прозрачные своды туннеля для туристов. – Предлагаю в этот раз, пока оленя не найдём, не останавливаться!
- Эй, погоди-погоди, что значит «слюбится»?
Аня задумчиво скользила кончиками пальцев по стеклянной стене.
- Странный у него загар, заметила? – вдруг произнесла она.
- Ну… искусственный, какой же ещё, - несколько озадаченно ответила Оля.
- Ну да, ну да, - Аня скользила рассеянным взглядом по верхушкам кедров и сосен. – Но есть в нём что-то… эй!
- Sin gardu! – сердитый мужчина в твидовом костюме, чудом увернувшийся от столкновения с девочкой, поудобнее перехватил дипломат и заспешил дальше.
- Сам осторожнее, - фыркнула Аня, - так вот, в твоём замечательном соседе есть что-то… хм…
- Настораживающее?
- Ну… интригующее, - кивнула Аня.
- А я ничего не почувствовала.
- Потому что ты у нас – чистый разум. Была и останешься.
- А ты, стало быть, чувства?
- Именно, - Аня вдруг подозрительно прищурилась. – А, поди небось, опять цитируешь что-то?
- Неважно, - вздохнула Оля. – Значит, хочешь сказать, интуиция тебе что-то такое нашептала?
- Угу. И потом… уж слишком он очарователен. Что-то тут явно нечисто. Должна я разобраться, что к чему, чтобы потом не было неожиданных сюрпризов.
- Потом? Сюрпризов? Ань, к чему ты всё это?
На губах одноклассницы брезжила загадочная улыбка. Очень странная улыбка.
- Ань… Ааань… - Оля уставилась на подругу, - о Боже, только не говори мне, что ты… ты…
- Ну, может, я ещё и не влюбилась. Но попытаться стоит, как думаешь?
И как я сразу не поняла, подумала Оля. В последний раз Аня усиленно задиралась к Вовику, переведшемуся на их курс год назад, тот в долгу не оставался, а закончилось всё это месяцем карамельной романтики с охами-вздохами-прогулками под луной. По истечении месяца Аня начала задираться вновь, но теперь в этом проявлялся уже не интерес, а скверный характер. Вот угораздило же девчонку уродиться с таким нравом, а? Ладно мальчишки, тоже вечно покоя не дают придирками-насмешками, - довольно извращённый способ выказывать свою заинтересованность, но что поделаешь, - но девушка…
- Он же для тебя староват был два часа назад!
- Я пересмотрю свои взгляды.
- Ты с ним знакома двадцать минут от силы!!
- Настоящую любовь узнаешь с первой секунды.
- Он твой педагог!!!
- И что? Романы между преподавателями и студентками – обычное дело.
Оля устремила обречённый взгляд в лес:
- Ты неисправима.
- Я польщена, - ухмыльнулась Аня. – Ну, а поскольку это твоя святая обязанность, - помочь подруге обустроить личное счастье, - устроишь мне радость второй встречи раньше сентября?
- Намекаешь на то, что, когда я по-соседски загляну попросить соли, надо прихватить тебя с собой?
- Вот видишь, предлог уже есть. Осталось только побыстрее истратить свою соль, как я понимаю, так что эти дни усиленно налегай на солёненькое… Ой, смотри, рысь, рысь!! Да снимай ты давай, она же такая лапа!!!
В конце концов, бесполезно ставить палки в колёса идущему на всём ходу паровозу, философски рассудила Оля, доставая из кармана мобильный и щёлкая объективом камеры. К тому же, если посмотреть на всю эту ситуацию с точки зрения «чистого разума»…
В общем, куда умнее будет вспрыгнуть в вагон и занять место рядом с машинистом.

Продолжение, как говорится, следует.

Вопрос: Мнения

1. Хорошо, зацепило		7	(58.33%)
2. Прилично, хотя...		3	(25%)
3. Перспективно, но...		0	(0%)
4. Спорно		1	(8.33%)
5. Без комментариев		1	(8.33%)
Всего:		12

@темы: Рианнон, фантастика

---

О сказках

[Ветер, который сказал мяу]

Сказка-1

Выброси сказку из головы.
Тебе ведь двенадцать лет.
Сказку задавит унылый быт.
Сказки на свете нет.

Сколько ты будешь искать проходы
В глупые сказки миры?
Мгновенья летят, пролетают годы.
Сказки уже стары.

В сказки не верят не только дети –
В сказки не верит никто.
Сказок теперь не бывает на свете.
Что же тогда с тобой?



Сказка-2

Мы еще не потеряли веру в чудо.
То, что нам победа, для других – игра.
Тусклый свет от свечки, грязная посуда.
Кто сказал, что сказка умерла?

Кто сказал, что сказки – не для взрослых?
Кто сказал, пора нам повзрослеть?
С истиной из детства вечно будет просто.
Потому что никогда не сможет сказка умереть.

В сказку не играют. В сказке лишь живут.
Невозможно ведь играть в реальность.
Может, нас когда-то позовут
В мир, где быть другим еще не стало странным.

@темы: Стихи

---

Тот, кто умер - тот станет чайкой.

[Фердинанд Касачужица]

Солнцу предпочитали тучи -
Там торжественность дремлет в скорби.
Это просто несчастный случай.
Ты ведь так ничего не понял.

Там, в лазури, нас ждут фрегаты.
Убежим от чужой болезни.
В прошлом мы были виноваты -
В искупление быть нам вместе.

Может, нас поведет в путь чайка...
В прошлом умер, нарушив судьбы,
Тот, кого до сих пор так жалко.
Мы забудем. Ведь мы забудем?...

Он связал голоса нам вместе.
Хочешь, вспомню еще о чем-то...
Пил рассвет, говорил о чести,
Вторил чайкам - так беззаботно.

Где-то - люди, дома, их гости.
Без него. Голоса как трели.
Больше он ничего не просит.
Больше он никому не верит.

Не успел, позабыл, проспорил,
Уходил и хотел оставить.
Кроем мы сюжет лаком новым...
Я с тобой - для него - на память.

Нет? Не стоит? Не хочешь слышать?
Что ж, веди. Вот мои ладони.
Для него - пусть попытка - выжить.
Ты ведь так ничего не понял.

@темы: нежность, судьба, Стихи