Твёрдая печенюшка
Ни один из нападавших не коснулся стопой порога. Светлый плащ давно стал багровым от крови тех, кто пытался пройти к двери. Защитник падал на колени и поднимался. Удары меча уже не защищали, они карали каждого, кто осмелился подойти на расстояние взмаха руки. Десять. Еще один. Кажется, еще. Сколько? Дхарр, сохрани и дай силы! Никто не пройдет. Ни один. Ни один. В глазах темнело. Или это капли крови и слезы, смешавшиеся на ресницах? Чистота и ясность сознания не покидала его, хотя сердце отчаянно взывало к богу, умоляя о прощении. Сколько их еще будет? Сколько смертей еще должна побороть в себе его душа, чтобы не сдаться греху и не отступить от двери? Он не имеет права уйти. Он не имеет права казнить. Он не убивал никогда прежде. Что за сила ведет его руку в очередном замахе? Еще один воин в расшитой серебряным плющом маске упал, судорожно хватаясь за распоротую грудь. Еще одна отсеченная рука. Лязг падающего оружия. Крик и гортанный призыв к отступлению, переходящий в дикий вой ветра, пепельным тайфуном уносящего поверженных. Он сильнее сжал рукоять меча, но оглушающая тишина ослабила его пальцы. Металл растворился, прошив ладонь ядовитой болью, которую ему удалось стерпеть. Мальт медленно повернулся к двери, тяжелый взгляд скользнул по дубовым доскам, сбитым вместе струистым заклинанием, раскрасившимся теперь во все оттенки алого. Кровь. Да простит меня Пресветлая, я делал то, что должен был. Мальт потянулся к плетению, и оно стаяло почти мгновенно. Дверь распахнулась. Книга была не тронута. С уголков переплета стекали светящимися рубинами тяжелые капли.
- Ты не должен был убивать, Мальт. – Пресветлая, вытканная из воздуха ее ипостась, ловила на тонкие пальцы капли слез Плачущей Книги и подносила их к губам.
Мальт рухнул на колени, низко склонив голову:
- Прости, о, Пресветлая. Молю о прощении.
Ледяной взгляд черных глаз метнулся к мужчине. Ресницы не дрогнули. Сердце не толкнулось сочувственно. Пресветлая задумчиво смотрела на амаллита.
- Дхарр дал тебе меч, почему?
- Лишь однажды я слышал от Высшего, что Пресветлый может дать силу тому, кто должен защитить Книгу. – Мальт еще ниже склонил голову. Боль физическая нахлынула резкой волной, сильнейшей, перекрыв возможность дышать. Кровь, казалось, застыла и рваными комками билась у многочисленных ран, обжигая и замораживая одновременно.
- Сила и есть меч? – Глаза Пресветлой словно рассеяно скользили по страницам Книги.
С трудом улавливая смысл фраз Пресветлой, Мальт покачнулся в еще одной вспышке боли, теперь уже разрывающей сердце. Скольких он убил сегодня? Он нарушил главнейший завет амаллитов. «Защити каждого». Пресветлый Дхарр дал этот завет, пролив свою кровь в тушь, что запечатывала знания Книги. Пресветлый Дхарр дал ему силу, чтобы нарушить закон, но не силу, чтобы пережить вину за убийства.
- Да, Пресветлая, я думаю, что да.
- Все амаллиты настолько глупы, как ты?
- Многих ли вы знали? – слабым вызовом уже стирающегося сознания шепнул Мальт.
- Ты первый. Я могу показаться лишь тому, кто получит меч Дхарра. – Вздернутая бровь явно свидетельствовали о том, что Пресветлая не ожидала дерзости. – Но и тебя довольно, чтобы делать выводы. Вместо того, чтобы просить о помощи, ты отвечаешь на мои вопросы, глупый амаллит.
- Достоинство амаллита да не уйдет с его ранами, душевными и телесными.
- О, Ривфы! – Пресветлая в секунду оказалась рядом с заваливающимся набок Мальтом, подхватывая его, опуская голову на свои колени. – Все вы таковы. Заповеди и запреты – вся жизнь амаллита. За что же так карает вас Дхарр?!
Ее пальцы мягко коснулись висков впавшего в беспамятство Мальта. Она закрыла глаза, уводя его боль в Бескрайность. Много-много боли. Глаза распахнулись. Пресветлая глядела прямо перед собой.
Чистая мелкая речушка. Огромные тополя шумят зеленью. Люди в белых одеждах собирают свою дань. Младенец плачет. Мать стенает, умоляя оставить ребенка. Жрец непреклонен.
Огромная зала. Сотни людей под высокими сводами. Замах хлыста – наказание амаллита, нарушившего запрет. Тишина. «Грозны очи Дхарра, но да дарует он всепрощение слугам своим».
Темная библиотека. Запыленные тома. Шепот:
- Высший выбрал Второго. Им станешь ты, Мальт.
- Но мне всего…
- Двадцать три, но все эти годы ты показывал образец силы.
- Есть много более достойных такой чести.
- Но не все из них столь скромны, чтобы отказываться от таких привилегий.
- Не привилегии важны…
- Плачущая Книга одобрит твое звание.
- Януш, ты не можешь знать этого.
- Я не могу, но Высший может.
- Высший может карать служек, которые не умеют держать секреты при себе.
- Амаллит не угрозой, но лаской борется с помутившимся разумом грешника.
- Не цитируй Книги, ты не проходил обряда.
- Просто будь готов ответить, Мальт, когда спросится с тебя.
- Буду.
Пресветлая вздохнула. Темные глаза ее на одну лишь секунду стали голубыми. Секунды хватило ей, чтобы за прошлым увидеть нити души амаллита – хранителя заветов Книги Дхарра и ее, Пресветлой, жизни.
Орден оберегает Книгу и несет силу ее народу, осторожно, исподволь просвещая и посвящая правителей и крестьян, купцов и воинов. Многие считают, что суть существования ордена в том и заключается, но лишь немногим посвященным известно, что берегут они вовсе не знания или таинственные силы - они хранят душу Пресветлой, что укрыта в книге от врагов Дхарра, дарящего благостями каждого, кто встанет на сей путь.
Никто не знал силы Пресветлой. Никто не ставил под сомнение необходимость беречь ее душу и заветы, ниспосланные Пресветлым перед тем, как он покинул мир, чтобы защитить любимую. Амаллиты верили лишь в то, что с возрождением Пресветлого установится долгожданный покой для всех измученных противостоянием сил. Возрождение же это невозможно было без Книги – души Пресветлой – хранящей тайные знаки для перерождения бога.
Мальт открыл глаза. Саднящая боль не отступала, но разум был светлым. Веки тяжелы, вдохи давались с трудом, но щемящая тоска отошла от сердца. Комната, стены которой от пола до потолка были укрыты снежно-белыми гардинами с изображениями Дхарра и его подвигов, освещалась лишь слабым свечением, что исходило от этих картин. Пьедестал, на котором лежала книга, стоял у самой стены - расстояние от двери в три шага. Крохотная неприметная каморка была напитана ярчайшей силой, столь мощной, что не каждый посвященный даже на десятый год служения мог подойти к ней близко. Сейчас амаллит не ощущал этой силы. Вернее, не чувствовал ее внешнего давящего воздействия. Сила плескалась в нем. Внутри. Заживляя раны, наполняя душу светом, восполняя истощенные жизненные силы. Он растерянно огляделся. Пресветлой не было рядом. Неужели же ее явление было лишь криком о помощи его воспаленного сознания? Прогнав крамольную мысль, Мальт неуверенно попробовал подняться. Со второй попытки ему это удалось. Шаг. Еще один. Правая рука наливалась свинцовой тяжестью. Мальт не рискнул даже пошевелить пальцами, но при взгляде на руку невольный крик сорвался с его губ. Распоротый рукав позволял увидеть татуировку, покрывшую всю руку амаллита. Сплетение терновых ветвей, неизвестных ему знаков и букв от кончиков пальцев поднималось к самому плечу. Откуда? Когда? Что это? Поток хаотичных мыслей, вопросов, догадок пронесся в его голове.
- А это красиво… - Задумчивый голос Пресветлой заставил его вздрогнуть, как и почти неощутимое прикосновение ее пальцев к руке.
- Что это, о, Пресветлая?
- Знак Дхарра.
- Нет!
- Глупый амаллит, зачем ты кричишь? Нам не избежать предначертания.
- Нам?
- Кто учил тебя амаллит?
- Высший. Дастас.
- Неудивительно, что ты ничего не понимаешь, амаллит. Дастас ни разу не заходил в комнату. Здесь не было никого вот уже полвека. – Легкие касания пальчиков прослеживали черный рисунок на коже Мальта. – Высший боится прогневить Дхарра своим посещением комнаты.
- Но почему?
- Откуда мне знать? Я знаю лишь то, что он боится. Большего мне не нужно, чтобы привести к себе действительно достойного.
- Пресветлая, дерзостью ли будет узнать…
- Безусловной дерзостью, Мальт, но я тебе отвечу. Да, это я привела тебя сюда. Через все твои лишения, сомнения, терзания, вопросы и через силу твоей души.
- Зачем же?
- Чтобы ты освободил Дхарра. Время пришло.
- Но Высший…
- Говорил, что не стоит? Не пора? Не время? – голос Пресветлой зазвенел. – Он ничего не знает! Он даже не прикасался к книге!
- Но и я…
- Ты вскрыл свою душу, защищая то, чего никогда не видел прежде. Ты нарушил столько же запретов, сколько и защитил. Ты сорвал печать времени.
Мальт ошарашенно смотрел на Пресветлую. Как? Сорвал печать? Он? Это невозможно. Совершенно невозможно! Всего лишь пятый год он – Второй хранитель Книги. Он еще прочел не так много, не добрался до легенд Ривф, освоил лишь Предвысшую магию. Да чтобы просто войти в комнату, нужны десятилетия обучения тела и духа!
- Ты не веришь мне, амаллит.
- Я верю в тебя, Пресветлая.
- Этого достаточно.
- Но что же я должен делать?
- Ты станешь дланью Дхарра и приведешь меня к тому, кто возродит богов.
Мысли вились в голове амаллита, сплетались в клубки, путались. Осознание происходящего никак не желало приходить. Он лишь чувствовал, как из тела ушла вся боль, осталось только непреклонное желание. Чего? Возрождение билось в нем. Длань Дхарра.
- Да, Пресветлая.
Она кивнула и, наконец, отняла пальцы от татуировки:
- Сейчас мир за дверью повис в межвременье. Печать сорвана, и только Дхарр сможет вернуть ее обратно. Как только ты выполнишь свой долг.
- Я слушаю тебя, Пресветлая.
Она молча взяла его за руку, подводя к Книге. Сплетая свои пальцы с пальцами амаллита, Пресветлая опустила его ладонь на страницы. Горячая, струящаяся сила заскользила по левой руке, прямо на глазах расцвечивая ее новой татуировкой. Рванулись вверх стены. Рассыпался призрачный свет гобеленов. Жар ослеплял, ярко-синие вспышки обжигали. Мальт закрыл глаза. Тело превращалось в пульсирующий комок, замерзало и сгорало, ощущения менялись посекундно и – вдруг резко прекратились.
Где-то в отдалении капала вода, гулко, с большой высоты - на каменные плиты. За скальной породой гулял ветер, занося в пещеру запах трав и предгрозового неба. Еще глубже, прямо под его правой ступней, зрел самородок драгоценного металла. Гаснущая звезда Иллит восходила к зениту. Рядом с Пресветлой был кто-то еще. Дыхание человека в черном плаще было ровным. Посланник. Чей?.. Шаги богини приближались. Мальт открыл глаза.
- Чувствуешь, верно?
- Да.
- Значит, мы не ошиблись в своем выборе, Арант. – Пресветлая обратилась к седеющему мужчине, что опустился на колени, стоило богине произнести его имя.
- Похоже, солнцеликая, наш выбор был верным.
- Мальт, Арант – посланник Ривф. Он тот, кто поможет нам. Длань Дхарра привела нас к нему. Ты привел нас к нему. – Богиня улыбалась и откровенно веселилась, глядя на недоуменно оглядывающегося амаллита. – Спроси.
- Почему я вижу то, что не могу видеть?
- В тебе сила Пресветлого, - вступил в разговор с Мальтом Арант. – Она дарует тебе знание и видение всего в этом мире. Через нее, через тебя придет в мир новый Дхарр.
- Новый?
- Ничто не остается прежним после смерти и возрождения. Новая жизнь не может нести силу прошлого, но она связана с ним неразрывно.
- Что же мы должны теперь делать?
Пресветлая беззаботно прогуливалась вдоль стен пещеры. Прикосновение ее ладоней к камню раскрашивало его причудливыми узорами всех оттенков синего. Кажется, она развлекалась, расписывая мрачный гранит мелодиями своей души, щедро и не задумываясь. Арант проводил взглядом очередной взмах пальцев Пресветлой и посмотрел на амаллита настолько задумчиво, что на мгновение Мальту показалось, будто посланник рассматривал его душу.
-Когда Пресветлый вступил в войну с Темными, он не знал, чем обернется его безрассудство. Миры опрокинулись. Жизнь прекратилась. Лишь Пресветлая богиня - хранительница жизни - могла бы развернуть вспять течение разрушающегося времени. Знал Дхарр, что Темный возжелает поработить Пресветлую, и с восстановлением миров Дхарр запечатал душу любимой в Книгу, укрыв в ней тайные знания своей души, собственной силой он поплатился за эту тайну, растворившись в Вечном свете до нового возрождения.
- Я знаю это, - перебил Аранта амаллит.
- Знаешь ли ты то, что Темный не был окончательно повержен, и все еще сети его опутывают этот мир?
- Да, иначе не было бы греха в нашей жизни.
Арант покачал головой:
- Все же ты еще очень юн и горяч. Ты умен и силен, прочел много книг и много изучил наук, но слишком юн ты для того, чтобы судить о грехе. Нельзя избегнуть неправды даже в самом светлом творении. Она может быть укрыта даже в самой чистой душе. Одно лишь желание – грех и падение. Не каждому дана сила бороться с желанием. Не всегда бороться с ним есть благо. Во всем есть чистота, во всем есть грязь. Главное – уметь различить и взглянуть незамутненно.
Мальт, замирая, слушал посланника Вязальщиц мироздания. Перед его мысленным взглядом разворачивались картины Великой войны, магические ритуалы, повседневная жизнь мирян, а между тем Арант продолжал:
- Не каждый способен отличить зло от добра, не каждому и необходимо это знание. Но стоит лишь однажды перепутать свет и тьму – освободиться практически невозможно. Так и заплутал в сумерках Высший ордена амаллитов.
- Дастас?!
- Сам он никогда не решился бы подойти к Книге. Еще в годы его ученичества Темный завладел его душой и сплел там настолько плотные сети, что, даже став Высшим, Дастас и с помощью магии не смог выпутаться. Проклятия, что таит его сердце, не позволяют ему проникнуть в комнату, но попытки завладеть Книгой он не оставлял. Последней из них был тот отряд околдованных ветром наемников, что был уничтожен с помощью меча Дхарра, тобой.
Арант с интересом рассматривал татуировки Мальта, беззвучно шевеля губами. Амаллит тоже взглянул на свои руки – знаки менялись, рисунок разрастался, скользил к груди. Мальт взглянул на посланника:
- Что это?
- Знаки говорят со мной.
- Но…
- Ничего страшного, Длань Дхарра, скоро ты все поймешь.
В одной из книг, прочитанных Мальтом в слабо освещенной библиотеке ордена, проскальзывало упоминание о возможном возрождении Пресветлого. «Когда сорвется печать, мир погружен будет в межвременье. Знаки указуют путь, стекая с пальцев на сердце Длани Дхарра. Пройдя по нити, да возродится Пресветлый во всем величии своем, во всей силе своей. Изжив страницами разума свою боль, вернется и Пресветлая в мир, где будет ждать ее супруг нареченный. Червленый камень убережет от ран Вновь Рожденных».
- Червленый камень. Что это?
- Вот ты и задал главный вопрос. Пресветлая, не ответишь ли нам?
Богиня, неслышно ступая, подошла к говорящим. Глаза ее вновь пронизывало голубое небо.
- Когда Пресветлый писал заповеди, пряча в них свою силу, оберегающую мою душу, он сказал лишь о том, что камень будет сокрыт надежнее тысячи солнц, родивших миры.
На лице Аранта отразилось сожаление и растерянность:
- Ривфы молчат об этом.
- Мы должны узнать, где сокрыт этот камень! – Мальт поднялся с камня, на котором сидел. – Его может хранить только орден!
- Да, но Дастас не позволит тебе так легко завладеть камнем, тем более, что мы не знаем, где он может быть спрятан.
- Я смогу найти его, Длань Дхарра приведет меня к нему!
- Ты храбр, юный амаллит. – Арант взглянул в глаза Мальта, вновь перевел взгляд на по-прежнему меняющиеся татуировки. – Только не силой должен ты добыть камень, а жертвой.
- Что, что ты увидел, посланник? – Пресветлая шепотом выдохнула вопрос.
- В книге написано, что с возрождением Дхарра в каждом сердце, что таит в себе зло, вспыхнет нетушимый пожар, и обратятся такие сердца в камень, безжизненный и холодный. Сердца же верных закалятся и станут золотом червленым.
- «Враги будут покараны сурово, а последователи возрадуются, осиянные золотом извечным», да, так написано. – Мальт умолк и долго смотрел на двигающиеся рисунки на стенах пещеры. - Камень – сердце верного. Мое сердце.
Он рывком сорвал с себя лохмотья, которые когда-то были его рубашкой, и все еще прикрывали грудь амаллита. Тончайшие черные шипы и древние руны тянулись по коже к точке тяжелого пульса. Пресветлая протянула руку и тут же отдернула тонкую ладонь:
- «Пылающий камень в груди да сохранит и обогреет тебя, возлюбленная моя»… Вот что сказал он, уходя в Вечный свет. Неужели же?..
- Солнцеликая, - попытался вставить Арант, но был прерван быстрой и тихой речью богини:
- Все эти запреты, наказания, жестокие лишения, что я так ненавидела, призывая Ривф помочь несчастным, покаранным за верность лишь амаллитам, лишь для того существовали, чтобы однажды прошел сквозь них тот, кто сможет отдать свое сердце за своего бога! Но не высока ли плата – жизнь лучшего? Не нарушит ли жертва основной запрет?
- Позволь мне, Пресветлая, сказать…
- Говори, амаллит.
- Много лет я провел в стенах нашего храма, много книг прочел и много сердец, просящих о помощи, выслушал. На каждое отчаянное моление, которому не мог я помочь, я говорил, что вернется Пресветлый Дхарр и восстановит равновесие, и подарит вечный мир и покой, неужели же лишь только одно мое сердце может спасти всех этих просящих?
- Сможет, - Арант кивнул. Вся грудь амаллита была уже увита рисунком татуировки. Мальт же не чувствовал боли. Все его существо было сосредоточено на биении сердца, выравнивающимся решимостью с каждым толчком. Пресветлая резко отвернулась. Нарисованные ею полотна, скользящие по камню, в миг осыпались серебристыми брызгами, разбились и прозрачными ручьями обняли пол пещеры. Голос ее был тихим и, показалось амаллиту, тревожным:
- Что ты скажешь, Мальт? Я вижу твою душу, но разум твой молчит сейчас. Подумай.
- Мне не нужно думать, Пресветлая, я верю в тебя. И если время пришло…
- Пришло. – Арант так же поднялся на ноги. – Если пришел в мир меч Дхарра, а длань его привела Пресветлую в пещеру Создания, значит, время пришло.
- Так здесь…
- Да, - Пресветлая кивнула. – Здесь была создана Книга, здесь была укрыта моя душа от рук Темного. Здесь и должен возродиться Дхарр.
Подталкиваемый каким-то неизвестным прежде знанием, медленно Мальт опустился на колени. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Там, за камнями, прячущими нас от мира, разразилась гроза. Звезда Иллит стерта тучами. Темнота нависла над каждым и каждого касается своими холодными перьями. Пресветлый, вернись, уничтожь темноту. Верни свет в тот мир, что создан был для добра и света.
Нестерпимым огнем ожгли полыхнувшие на коже рисунки. Мальт не вздрогнул. Тело отказывалось повиноваться. Амаллит чувствовал, как проникает этот жар прямо к его сердцу. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Время пришло. Стерты печати. Она ждет тебя. Она ждет. Весь мир ждет.
Холод и иней на ресницах. Время зависло. Тень посланника растворилась. Голубые глаза Пресветлой светились счастьем, блестели слезой. Она протягивала руки к шагнувшему из-за спины Мальта мужчине. Тот опустил ладонь на плечо амаллита, пригвождая к земле невероятной силой. Мольба во взгляде богини, просьба, крик и благодарность. Пещера рассыпалась ледяным крошевом. Темнота. Тишина. Разрывающая пустота и кружение опадающих секунд. Амаллит упал, чтобы больше не подняться.
«И вошел в подзвездный мир возрожденный бог Дхарр. И воссияла звезда Иллит, разгоняя лучами своими тени зла, осеняя светом своим лицо Пресветлой богини Асс, что идет под руку с нареченным супругом своим по дороге мира. Да возрадуются Ривфы, прародительницы всего сущего, ибо вслед за мечом Дхарра пришел в мир покой, вслед за дланью его - закон, вслед за тенью его – кара нечестивцам. Суров Дхарр наказующий, беспощаден к тем, кто нарушил заповеди его. Милостив Дхарр, берегущий создания свои, воздающий хвалу жертвенности амаллита, вернувшего силой своего сердца бога в подзвездный мир, вновь зажегшего гаснущую звезду Иллит, ушедшего в Вечное сияние, чтобы уподобиться богам в могуществе души и сиянии любви».
- Ты не должен был убивать, Мальт. – Пресветлая, вытканная из воздуха ее ипостась, ловила на тонкие пальцы капли слез Плачущей Книги и подносила их к губам.
Мальт рухнул на колени, низко склонив голову:
- Прости, о, Пресветлая. Молю о прощении.
Ледяной взгляд черных глаз метнулся к мужчине. Ресницы не дрогнули. Сердце не толкнулось сочувственно. Пресветлая задумчиво смотрела на амаллита.
- Дхарр дал тебе меч, почему?
- Лишь однажды я слышал от Высшего, что Пресветлый может дать силу тому, кто должен защитить Книгу. – Мальт еще ниже склонил голову. Боль физическая нахлынула резкой волной, сильнейшей, перекрыв возможность дышать. Кровь, казалось, застыла и рваными комками билась у многочисленных ран, обжигая и замораживая одновременно.
- Сила и есть меч? – Глаза Пресветлой словно рассеяно скользили по страницам Книги.
С трудом улавливая смысл фраз Пресветлой, Мальт покачнулся в еще одной вспышке боли, теперь уже разрывающей сердце. Скольких он убил сегодня? Он нарушил главнейший завет амаллитов. «Защити каждого». Пресветлый Дхарр дал этот завет, пролив свою кровь в тушь, что запечатывала знания Книги. Пресветлый Дхарр дал ему силу, чтобы нарушить закон, но не силу, чтобы пережить вину за убийства.
- Да, Пресветлая, я думаю, что да.
- Все амаллиты настолько глупы, как ты?
- Многих ли вы знали? – слабым вызовом уже стирающегося сознания шепнул Мальт.
- Ты первый. Я могу показаться лишь тому, кто получит меч Дхарра. – Вздернутая бровь явно свидетельствовали о том, что Пресветлая не ожидала дерзости. – Но и тебя довольно, чтобы делать выводы. Вместо того, чтобы просить о помощи, ты отвечаешь на мои вопросы, глупый амаллит.
- Достоинство амаллита да не уйдет с его ранами, душевными и телесными.
- О, Ривфы! – Пресветлая в секунду оказалась рядом с заваливающимся набок Мальтом, подхватывая его, опуская голову на свои колени. – Все вы таковы. Заповеди и запреты – вся жизнь амаллита. За что же так карает вас Дхарр?!
Ее пальцы мягко коснулись висков впавшего в беспамятство Мальта. Она закрыла глаза, уводя его боль в Бескрайность. Много-много боли. Глаза распахнулись. Пресветлая глядела прямо перед собой.
Чистая мелкая речушка. Огромные тополя шумят зеленью. Люди в белых одеждах собирают свою дань. Младенец плачет. Мать стенает, умоляя оставить ребенка. Жрец непреклонен.
Огромная зала. Сотни людей под высокими сводами. Замах хлыста – наказание амаллита, нарушившего запрет. Тишина. «Грозны очи Дхарра, но да дарует он всепрощение слугам своим».
Темная библиотека. Запыленные тома. Шепот:
- Высший выбрал Второго. Им станешь ты, Мальт.
- Но мне всего…
- Двадцать три, но все эти годы ты показывал образец силы.
- Есть много более достойных такой чести.
- Но не все из них столь скромны, чтобы отказываться от таких привилегий.
- Не привилегии важны…
- Плачущая Книга одобрит твое звание.
- Януш, ты не можешь знать этого.
- Я не могу, но Высший может.
- Высший может карать служек, которые не умеют держать секреты при себе.
- Амаллит не угрозой, но лаской борется с помутившимся разумом грешника.
- Не цитируй Книги, ты не проходил обряда.
- Просто будь готов ответить, Мальт, когда спросится с тебя.
- Буду.
Пресветлая вздохнула. Темные глаза ее на одну лишь секунду стали голубыми. Секунды хватило ей, чтобы за прошлым увидеть нити души амаллита – хранителя заветов Книги Дхарра и ее, Пресветлой, жизни.
Орден оберегает Книгу и несет силу ее народу, осторожно, исподволь просвещая и посвящая правителей и крестьян, купцов и воинов. Многие считают, что суть существования ордена в том и заключается, но лишь немногим посвященным известно, что берегут они вовсе не знания или таинственные силы - они хранят душу Пресветлой, что укрыта в книге от врагов Дхарра, дарящего благостями каждого, кто встанет на сей путь.
Никто не знал силы Пресветлой. Никто не ставил под сомнение необходимость беречь ее душу и заветы, ниспосланные Пресветлым перед тем, как он покинул мир, чтобы защитить любимую. Амаллиты верили лишь в то, что с возрождением Пресветлого установится долгожданный покой для всех измученных противостоянием сил. Возрождение же это невозможно было без Книги – души Пресветлой – хранящей тайные знаки для перерождения бога.
Мальт открыл глаза. Саднящая боль не отступала, но разум был светлым. Веки тяжелы, вдохи давались с трудом, но щемящая тоска отошла от сердца. Комната, стены которой от пола до потолка были укрыты снежно-белыми гардинами с изображениями Дхарра и его подвигов, освещалась лишь слабым свечением, что исходило от этих картин. Пьедестал, на котором лежала книга, стоял у самой стены - расстояние от двери в три шага. Крохотная неприметная каморка была напитана ярчайшей силой, столь мощной, что не каждый посвященный даже на десятый год служения мог подойти к ней близко. Сейчас амаллит не ощущал этой силы. Вернее, не чувствовал ее внешнего давящего воздействия. Сила плескалась в нем. Внутри. Заживляя раны, наполняя душу светом, восполняя истощенные жизненные силы. Он растерянно огляделся. Пресветлой не было рядом. Неужели же ее явление было лишь криком о помощи его воспаленного сознания? Прогнав крамольную мысль, Мальт неуверенно попробовал подняться. Со второй попытки ему это удалось. Шаг. Еще один. Правая рука наливалась свинцовой тяжестью. Мальт не рискнул даже пошевелить пальцами, но при взгляде на руку невольный крик сорвался с его губ. Распоротый рукав позволял увидеть татуировку, покрывшую всю руку амаллита. Сплетение терновых ветвей, неизвестных ему знаков и букв от кончиков пальцев поднималось к самому плечу. Откуда? Когда? Что это? Поток хаотичных мыслей, вопросов, догадок пронесся в его голове.
- А это красиво… - Задумчивый голос Пресветлой заставил его вздрогнуть, как и почти неощутимое прикосновение ее пальцев к руке.
- Что это, о, Пресветлая?
- Знак Дхарра.
- Нет!
- Глупый амаллит, зачем ты кричишь? Нам не избежать предначертания.
- Нам?
- Кто учил тебя амаллит?
- Высший. Дастас.
- Неудивительно, что ты ничего не понимаешь, амаллит. Дастас ни разу не заходил в комнату. Здесь не было никого вот уже полвека. – Легкие касания пальчиков прослеживали черный рисунок на коже Мальта. – Высший боится прогневить Дхарра своим посещением комнаты.
- Но почему?
- Откуда мне знать? Я знаю лишь то, что он боится. Большего мне не нужно, чтобы привести к себе действительно достойного.
- Пресветлая, дерзостью ли будет узнать…
- Безусловной дерзостью, Мальт, но я тебе отвечу. Да, это я привела тебя сюда. Через все твои лишения, сомнения, терзания, вопросы и через силу твоей души.
- Зачем же?
- Чтобы ты освободил Дхарра. Время пришло.
- Но Высший…
- Говорил, что не стоит? Не пора? Не время? – голос Пресветлой зазвенел. – Он ничего не знает! Он даже не прикасался к книге!
- Но и я…
- Ты вскрыл свою душу, защищая то, чего никогда не видел прежде. Ты нарушил столько же запретов, сколько и защитил. Ты сорвал печать времени.
Мальт ошарашенно смотрел на Пресветлую. Как? Сорвал печать? Он? Это невозможно. Совершенно невозможно! Всего лишь пятый год он – Второй хранитель Книги. Он еще прочел не так много, не добрался до легенд Ривф, освоил лишь Предвысшую магию. Да чтобы просто войти в комнату, нужны десятилетия обучения тела и духа!
- Ты не веришь мне, амаллит.
- Я верю в тебя, Пресветлая.
- Этого достаточно.
- Но что же я должен делать?
- Ты станешь дланью Дхарра и приведешь меня к тому, кто возродит богов.
Мысли вились в голове амаллита, сплетались в клубки, путались. Осознание происходящего никак не желало приходить. Он лишь чувствовал, как из тела ушла вся боль, осталось только непреклонное желание. Чего? Возрождение билось в нем. Длань Дхарра.
- Да, Пресветлая.
Она кивнула и, наконец, отняла пальцы от татуировки:
- Сейчас мир за дверью повис в межвременье. Печать сорвана, и только Дхарр сможет вернуть ее обратно. Как только ты выполнишь свой долг.
- Я слушаю тебя, Пресветлая.
Она молча взяла его за руку, подводя к Книге. Сплетая свои пальцы с пальцами амаллита, Пресветлая опустила его ладонь на страницы. Горячая, струящаяся сила заскользила по левой руке, прямо на глазах расцвечивая ее новой татуировкой. Рванулись вверх стены. Рассыпался призрачный свет гобеленов. Жар ослеплял, ярко-синие вспышки обжигали. Мальт закрыл глаза. Тело превращалось в пульсирующий комок, замерзало и сгорало, ощущения менялись посекундно и – вдруг резко прекратились.
Где-то в отдалении капала вода, гулко, с большой высоты - на каменные плиты. За скальной породой гулял ветер, занося в пещеру запах трав и предгрозового неба. Еще глубже, прямо под его правой ступней, зрел самородок драгоценного металла. Гаснущая звезда Иллит восходила к зениту. Рядом с Пресветлой был кто-то еще. Дыхание человека в черном плаще было ровным. Посланник. Чей?.. Шаги богини приближались. Мальт открыл глаза.
- Чувствуешь, верно?
- Да.
- Значит, мы не ошиблись в своем выборе, Арант. – Пресветлая обратилась к седеющему мужчине, что опустился на колени, стоило богине произнести его имя.
- Похоже, солнцеликая, наш выбор был верным.
- Мальт, Арант – посланник Ривф. Он тот, кто поможет нам. Длань Дхарра привела нас к нему. Ты привел нас к нему. – Богиня улыбалась и откровенно веселилась, глядя на недоуменно оглядывающегося амаллита. – Спроси.
- Почему я вижу то, что не могу видеть?
- В тебе сила Пресветлого, - вступил в разговор с Мальтом Арант. – Она дарует тебе знание и видение всего в этом мире. Через нее, через тебя придет в мир новый Дхарр.
- Новый?
- Ничто не остается прежним после смерти и возрождения. Новая жизнь не может нести силу прошлого, но она связана с ним неразрывно.
- Что же мы должны теперь делать?
Пресветлая беззаботно прогуливалась вдоль стен пещеры. Прикосновение ее ладоней к камню раскрашивало его причудливыми узорами всех оттенков синего. Кажется, она развлекалась, расписывая мрачный гранит мелодиями своей души, щедро и не задумываясь. Арант проводил взглядом очередной взмах пальцев Пресветлой и посмотрел на амаллита настолько задумчиво, что на мгновение Мальту показалось, будто посланник рассматривал его душу.
-Когда Пресветлый вступил в войну с Темными, он не знал, чем обернется его безрассудство. Миры опрокинулись. Жизнь прекратилась. Лишь Пресветлая богиня - хранительница жизни - могла бы развернуть вспять течение разрушающегося времени. Знал Дхарр, что Темный возжелает поработить Пресветлую, и с восстановлением миров Дхарр запечатал душу любимой в Книгу, укрыв в ней тайные знания своей души, собственной силой он поплатился за эту тайну, растворившись в Вечном свете до нового возрождения.
- Я знаю это, - перебил Аранта амаллит.
- Знаешь ли ты то, что Темный не был окончательно повержен, и все еще сети его опутывают этот мир?
- Да, иначе не было бы греха в нашей жизни.
Арант покачал головой:
- Все же ты еще очень юн и горяч. Ты умен и силен, прочел много книг и много изучил наук, но слишком юн ты для того, чтобы судить о грехе. Нельзя избегнуть неправды даже в самом светлом творении. Она может быть укрыта даже в самой чистой душе. Одно лишь желание – грех и падение. Не каждому дана сила бороться с желанием. Не всегда бороться с ним есть благо. Во всем есть чистота, во всем есть грязь. Главное – уметь различить и взглянуть незамутненно.
Мальт, замирая, слушал посланника Вязальщиц мироздания. Перед его мысленным взглядом разворачивались картины Великой войны, магические ритуалы, повседневная жизнь мирян, а между тем Арант продолжал:
- Не каждый способен отличить зло от добра, не каждому и необходимо это знание. Но стоит лишь однажды перепутать свет и тьму – освободиться практически невозможно. Так и заплутал в сумерках Высший ордена амаллитов.
- Дастас?!
- Сам он никогда не решился бы подойти к Книге. Еще в годы его ученичества Темный завладел его душой и сплел там настолько плотные сети, что, даже став Высшим, Дастас и с помощью магии не смог выпутаться. Проклятия, что таит его сердце, не позволяют ему проникнуть в комнату, но попытки завладеть Книгой он не оставлял. Последней из них был тот отряд околдованных ветром наемников, что был уничтожен с помощью меча Дхарра, тобой.
Арант с интересом рассматривал татуировки Мальта, беззвучно шевеля губами. Амаллит тоже взглянул на свои руки – знаки менялись, рисунок разрастался, скользил к груди. Мальт взглянул на посланника:
- Что это?
- Знаки говорят со мной.
- Но…
- Ничего страшного, Длань Дхарра, скоро ты все поймешь.
В одной из книг, прочитанных Мальтом в слабо освещенной библиотеке ордена, проскальзывало упоминание о возможном возрождении Пресветлого. «Когда сорвется печать, мир погружен будет в межвременье. Знаки указуют путь, стекая с пальцев на сердце Длани Дхарра. Пройдя по нити, да возродится Пресветлый во всем величии своем, во всей силе своей. Изжив страницами разума свою боль, вернется и Пресветлая в мир, где будет ждать ее супруг нареченный. Червленый камень убережет от ран Вновь Рожденных».
- Червленый камень. Что это?
- Вот ты и задал главный вопрос. Пресветлая, не ответишь ли нам?
Богиня, неслышно ступая, подошла к говорящим. Глаза ее вновь пронизывало голубое небо.
- Когда Пресветлый писал заповеди, пряча в них свою силу, оберегающую мою душу, он сказал лишь о том, что камень будет сокрыт надежнее тысячи солнц, родивших миры.
На лице Аранта отразилось сожаление и растерянность:
- Ривфы молчат об этом.
- Мы должны узнать, где сокрыт этот камень! – Мальт поднялся с камня, на котором сидел. – Его может хранить только орден!
- Да, но Дастас не позволит тебе так легко завладеть камнем, тем более, что мы не знаем, где он может быть спрятан.
- Я смогу найти его, Длань Дхарра приведет меня к нему!
- Ты храбр, юный амаллит. – Арант взглянул в глаза Мальта, вновь перевел взгляд на по-прежнему меняющиеся татуировки. – Только не силой должен ты добыть камень, а жертвой.
- Что, что ты увидел, посланник? – Пресветлая шепотом выдохнула вопрос.
- В книге написано, что с возрождением Дхарра в каждом сердце, что таит в себе зло, вспыхнет нетушимый пожар, и обратятся такие сердца в камень, безжизненный и холодный. Сердца же верных закалятся и станут золотом червленым.
- «Враги будут покараны сурово, а последователи возрадуются, осиянные золотом извечным», да, так написано. – Мальт умолк и долго смотрел на двигающиеся рисунки на стенах пещеры. - Камень – сердце верного. Мое сердце.
Он рывком сорвал с себя лохмотья, которые когда-то были его рубашкой, и все еще прикрывали грудь амаллита. Тончайшие черные шипы и древние руны тянулись по коже к точке тяжелого пульса. Пресветлая протянула руку и тут же отдернула тонкую ладонь:
- «Пылающий камень в груди да сохранит и обогреет тебя, возлюбленная моя»… Вот что сказал он, уходя в Вечный свет. Неужели же?..
- Солнцеликая, - попытался вставить Арант, но был прерван быстрой и тихой речью богини:
- Все эти запреты, наказания, жестокие лишения, что я так ненавидела, призывая Ривф помочь несчастным, покаранным за верность лишь амаллитам, лишь для того существовали, чтобы однажды прошел сквозь них тот, кто сможет отдать свое сердце за своего бога! Но не высока ли плата – жизнь лучшего? Не нарушит ли жертва основной запрет?
- Позволь мне, Пресветлая, сказать…
- Говори, амаллит.
- Много лет я провел в стенах нашего храма, много книг прочел и много сердец, просящих о помощи, выслушал. На каждое отчаянное моление, которому не мог я помочь, я говорил, что вернется Пресветлый Дхарр и восстановит равновесие, и подарит вечный мир и покой, неужели же лишь только одно мое сердце может спасти всех этих просящих?
- Сможет, - Арант кивнул. Вся грудь амаллита была уже увита рисунком татуировки. Мальт же не чувствовал боли. Все его существо было сосредоточено на биении сердца, выравнивающимся решимостью с каждым толчком. Пресветлая резко отвернулась. Нарисованные ею полотна, скользящие по камню, в миг осыпались серебристыми брызгами, разбились и прозрачными ручьями обняли пол пещеры. Голос ее был тихим и, показалось амаллиту, тревожным:
- Что ты скажешь, Мальт? Я вижу твою душу, но разум твой молчит сейчас. Подумай.
- Мне не нужно думать, Пресветлая, я верю в тебя. И если время пришло…
- Пришло. – Арант так же поднялся на ноги. – Если пришел в мир меч Дхарра, а длань его привела Пресветлую в пещеру Создания, значит, время пришло.
- Так здесь…
- Да, - Пресветлая кивнула. – Здесь была создана Книга, здесь была укрыта моя душа от рук Темного. Здесь и должен возродиться Дхарр.
Подталкиваемый каким-то неизвестным прежде знанием, медленно Мальт опустился на колени. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Там, за камнями, прячущими нас от мира, разразилась гроза. Звезда Иллит стерта тучами. Темнота нависла над каждым и каждого касается своими холодными перьями. Пресветлый, вернись, уничтожь темноту. Верни свет в тот мир, что создан был для добра и света.
Нестерпимым огнем ожгли полыхнувшие на коже рисунки. Мальт не вздрогнул. Тело отказывалось повиноваться. Амаллит чувствовал, как проникает этот жар прямо к его сердцу. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Время пришло. Стерты печати. Она ждет тебя. Она ждет. Весь мир ждет.
Холод и иней на ресницах. Время зависло. Тень посланника растворилась. Голубые глаза Пресветлой светились счастьем, блестели слезой. Она протягивала руки к шагнувшему из-за спины Мальта мужчине. Тот опустил ладонь на плечо амаллита, пригвождая к земле невероятной силой. Мольба во взгляде богини, просьба, крик и благодарность. Пещера рассыпалась ледяным крошевом. Темнота. Тишина. Разрывающая пустота и кружение опадающих секунд. Амаллит упал, чтобы больше не подняться.
«И вошел в подзвездный мир возрожденный бог Дхарр. И воссияла звезда Иллит, разгоняя лучами своими тени зла, осеняя светом своим лицо Пресветлой богини Асс, что идет под руку с нареченным супругом своим по дороге мира. Да возрадуются Ривфы, прародительницы всего сущего, ибо вслед за мечом Дхарра пришел в мир покой, вслед за дланью его - закон, вслед за тенью его – кара нечестивцам. Суров Дхарр наказующий, беспощаден к тем, кто нарушил заповеди его. Милостив Дхарр, берегущий создания свои, воздающий хвалу жертвенности амаллита, вернувшего силой своего сердца бога в подзвездный мир, вновь зажегшего гаснущую звезду Иллит, ушедшего в Вечное сияние, чтобы уподобиться богам в могуществе души и сиянии любви».
-
-
08.12.2009 в 18:16-
-
08.12.2009 в 18:24Что такое пафос уже было сказано, так что объясните мне, используя информацию, как, КАК присутствие в тексте стилистического приёма может быть недостатком?! Да, автор может не владеть им достаточно хорошо, чего конкретно здесь, я (человек, пафос искренне любящий, и извращений над ним не оставляющий без внимания) не вижу.
Произведение, повторю за многими, - легенда, она, поверите ли, обязана быть пафосной. У меня, конечно, тоже есть пара претензий к автору в плане стиля, но пафос тут нужен, и есть его здесь ровно столько, сколь необходимо.
И наконец, главная претензия к вам, которую вы почему-то не хотите заметить. «Анимешность» - не литературный термин, а мы здесь - участники литературного клуба. Ладно, мы можем принять этот термин, если вы, прошу вас, внятно объясните, что вы, конкретно вы, под ним подразумеваете, раз уж используете.
А потом мы все на сколько возможно объективно оценим, насколько «анимешен» текст.
И наконец, будьте так любезны (это моя личная просьба, остальные участники не настолько пафосны) не просите автора, по крайней мере, именно этого: «Учитесь писать выражая свои чувства».
Вы на это не имеете никакого права, ни как критик, которым вы себя и не позиционируете (спасибо), ни как читатель, который должен уважать автора, и обязан быть корректен по отношению к нему.
Вы, уж простите, не произвели впечатления человека, который прочёл и оценил достаточное количество действительно хорошей литературы, чтобы снисходительно раздавать подобные советы по-настоящему талантливому человеку.
-
-
08.12.2009 в 18:36Шимрис,..)
-
-
08.12.2009 в 18:38Начну, пожалуй, с самых зацепивших взгляд моментов.
Ледяной черный взгляд
Да, придираюсь, но всё же. Взгляд – что-то нематериальное, эфемерное, и наличие у него цвета меня как-то смущает. Понимаю, что есть и тоска зелёная, и печаль у англичан – это blue, и зависть черная, и ярость кровавая… но они чувства, а не взгляды.
Я понимаю, что авторское видение, что нужно что-то новое в литературе и что таких зануд, как я мало, и кто ещё придерётся? Но мне кажется – странно.
чтобы отказывать от таких привилегий
«отказываться»
Крохотная неприметная каморка сочилась ярчашей силой
Кроме опечатки («ярчайшей»), ещё одно. Точнее два. Потому что ощущения-мнения это предложение вызывает двоякие.
С одной стороны, свежо и неизбито, «картиночно», образно, что в произведении ценно и, несомненно, радует взгляд. С другой же... Помещение, откуда вытекает по капле сила, это, мягко говоря, необычно. Несколько гротескно смотрится. Меня эта «сочащаяся каморка» как-то настораживает. Что-то с ней не то.
Не могу сказать, что плохо, нет, даже наоборот – образ создаёт, а такие детали делают произведение объёмным, но конкретно это - кривовато.
гардинами с изображениями Дхарра и его подвигов […] этих загадочных картин
Гардины с вытканными изображениями – очень яркая деталь, вызывает прочные ассоциации со средневековьем, создаёт атмосферу и вообще ня (если такое в литературном, вроде как, отзыве уместно). Но вот эпитет «загадочные», думаю, совершенно не нужен: свечение, которое от этих картин исходит, вот оно – загадочное, а сами картины - вовсе нет.
А вообще, здесь хочу задержаться. Вот эта деталька – чудесная. Правда, мне сперва они (гардины) почему-то представились гобеленами, подобными тем, на которых были вытканы сцены сражений, библейские сюжеты и портреты всяких замечательных и не очень людей того времени. Но, в общем-то, недалеко ушли, смысл сохранился. К чему это всё?
К тому, что текст затягивает и заставляет читателя самого (и с каким желанием!) дорисовывать всё, что «осталось за кадром». Но это мелочь.
Самое приятное то, что одна-единственная деталь красиво и объёмно показывает течение времени в мире. Если изображения подвигов Дхарра появились в оформлении, пусть и храма, то времени с его исчезновения и создания Книги прошло немало. Он канонизирован так давно, что его имя успело обрасти легендами и суевериями, люди успели забыть его истинный облик, и придумать новый, появилась традиция изображать его деяния, придуманы давно правила этих изображений, и сменились, наверняка, уже не раз, как не раз по-новому пересказаны эти деяния, воссозданы давно забытые по случайно сохранившимся рисункам...
И вот здесь невольно задумываешься, а сколько же они ждали своего Бога?..
татуировку
Я, если честно, не могу придумать ни одного синонима, или хотя бы чего-то близкого по смыслу (ну, разве только «стигматы», но не так уж и близко), однако мне кажется, что слово несколько «выбивается» из стиля повествования.
Жар ослеплял, ярко-синие вспышки обжигали.
За это предложение не жалко отдать несколько минут жизни, просто чтобы представить.
Очень красивая метафора.
Дыхание человека в черном плаще было ровным, но секунду ранее он удивленно выдохнул.
Вот это как-то совсем странно. Ваш человек появляется из воздуха. Одно-два предложения объясняющие, откуда он взялся, текст не испортят. Вот тут, конечно, совсем-совсем на усмотрение автора, но при общем уровне «описательности» это несколько цепляется.
соскальзывал к груди
Если представить, как эти знаки появляются сначала на руках, а потом на груди, то получиться, что они поднимались к ней вверх по рукам. А «соскальзывать» - это вниз. Не лучше ли заменить на «рисунок разрастался, поднимался по рукам к груди», или, если громоздко, на «скользил к груди», или на что-то ещё, более подходящее?
Ещё одна «плюшка»: в тексте много «секунд» и «мгновений». И куча разных оборотов и конструкций, которые словно ускоряют время. Кажется, что события не останавливаются, и не остановятся никогда, что время в этой истории бежит, именно бежит, и куда быстрее нашего. Очень выразительно, притом совершенно ненавязчиво. Действительно хорошо написано.
И в общем.
Тех, кто пишет романы называют романистами, тех, кто сочиняет сказки – сказочниками, поэзию пишут поэты, эссе – эссеисты… Как назвать человека, который написал Легенду? Это ещё нужно придумать, но вне всяких сомнений, вы – один из первых таких людей, настоящий Мастер.
Эта легенда очень яркая, и этим не похожа на остальные. На ней нет «налёта времени», её краски не потускнели за «давным-давно, она не кажется показанной сквозь пыльное волшебное зеркало, которое покрывает дымкой события у края. Непривычно видеть такую легенду, слишком настоящую, где события не ждут описаний, а разворачиваются стремительно: каждая строка – кадр, который меняется ежесекундно. Кажется, что время этой легенды не повернуть вспять, что события не повторятся, и невольно раскрываешь глаза шире, чтобы заметить мельчайшие подробности, забывая, что эта легенда – написана, что её можно перечитать, просмотреть заново.
Эта легенда сильно напоминает библейские сюжеты, по стилю, по духу. (Кстати, мне показалось, или ассоциацию Мальт – Мальтийский Орден автор подкинул вполне осознанно?) В ней есть Боги и Священная книга, в ней показана и развитая мифология и культ поклонения Богу. И не просто показаны, они являются центром. Но на самом деле эта легенда не о религии. Она – о вере.
Не слепое подчинение, не фанатизм, а искренняя вера пронизывает эту легенду, то, чего зачастую так не хватает привычным нам Священным книгам. Здесь чётко обозначена граница между ханжеством и верой. И наконец-то объяснено, для чего Боги порой заставляют свои создания так страдать. И почему цена чего-то самого важного всегда одна – добровольная жертва.
Разве может быть что-то дороже, чем добровольно отданная жизнь, отданная не «за идею», часто низменную, и не «ради кого-то», кто часто недостоин, а во имя искренней веры, и неважно, действительно, совершенно неважно, во что?
И она – о рыцаре. О том, для кого вера и мораль связаны неразрывно, кто скромный не из сомнения в себе, а из уверенности, что есть более достойные, кто поступается собственной совестью ради чужой чести.
Это не утрированный образ «рыцаря без страха и упрёка», таким рыцарям есть чего бояться, и их, хотя бы и этим, можно укорить. Но и тем не менее, они благородны не родом, а душой. Для них благородство не значит «благой по рождению», отнюдь, их просто роднит то, что они совершают благо. Они бескорыстны не потому, что им не нужно богатство, и не потому, что они хотят славы, а потому, что не понимают, зачем платить за благо, для них оно - само по себе награда.
Кажется, что такие рыцари – герои не только не нашего времени, но и не нашего мира. Но, наверное, лишь кажется. Ведь, иначе, откуда бы мы, в нашем мире и в нашем времени знали, что такое «благородство», что такое «искренняя вера», и кто же они – настоящие, без кавычек, рыцари?
И самое главное, эта легенда, как и каждая хорошая легенда, говорит нам маленькую Истину. Не правду, которой в легенде может и не быть вовсе, но Истину, непреложную в любом мире и в любое время.
Эта легенда говорит о том, что настоящих героев мы знаем далеко не всегда. Но всё равно мы должны помнить и чтить то, ради чего они совершали свои подвиги. Мы - должны, чтобы они не были напрасными.
Ведь, если задуматься, как много неузнанных героев совершило свои непризнанные подвиги для того, чтобы у нас были вера, благородство и рыцарство?..
-
-
08.12.2009 в 19:10Спасибо и за то, что так высоко оценили этот текст. Вы могли заметить, обычно я не пишу подобных сюжетов и подобных историй. Это мой первый опыт, тем более важным становилось то мнение, что складывается о нем. Если мне удалось, то я только рад.
И еще один нюанс. Христианство. Долго я думал, нужны ли здесь переклички и сравнения, но так и не пришел к чему-то. По сути ведь все религии схожи и говорят примерно об одном, поэтому здесь скорее некая собирательность моих собственных религиозных взглядов и мнений...
P.S. Таки буду писать вторую часть. Вижу, что вопросы возникают, поэтому попробую продолжить и прояснить и ход времени, и становление поклонения, и то, чем же все-таки завершилось возвращение Пресветлого.
-
-
08.12.2009 в 19:55И такая, вот-сейчас-написанная легенда - это невероятно интересно. И ещё раз, вы действительно замечательно выразили время: легенда, и читатель это понимает, и что давным-давно, и что «половину переврали», хоть и всё равно верится, но ритм (если так можно сказать о прозе) очень быстрый, этакий торжественный марш в событиях.
Про сравнения с христианством - тут аллюзии достаточно прозрачны, и да, все религии схожи. Но, почему именно христианство.
В религиях едва ли не идентична суть, но не форма. И паладин, защищающий Книгу и Даму во имя Бога - образ «христианско-рыцарский». Опять же, библиотека, чтение и цитирование книг, имеющих подтекст - ассоциируется исключительно с Библией и Церковью. Образ Пресветлой перекликается с Пречистой. И защитник Книги, как член какой-то организации, часть большего, подчинённый Высшему, который является главой и «проводником воли»...
Именно формой организации очень похожи. Хотя, что в этом плохого? У людей не особо ортодоксальных (а таких - подавляющее большинство) это сходство вызовет лишний интерес. У меня вот вызвало, смею надеятся, что даже не лишний.
В любом случае христанство, начиная от викторианских храмов и заканчивая обетами - это очень красиво, а противостояние «концентрированных» добра и зла, что бы ни говорили - один из интереснейших сюжетов, который от повторений в литературе-кинематографе-аниме не становится банальней. Сильно сомневаюсь, что вам удастся написать, базируясь на этом, что-то неинтересное.
Так что, мне кажется, более явные намёки на христианство не нужны, и, наверное, будут даже лишними. Использовать атмосферу «священности» у вас получается на редкость красиво. Вложение иного смысла в привычную форму - приём старый, но от этого не менее эффектный.
«буду писать вторую часть»
Буду ждать. Получается очень и очень здорово.
-
-
08.12.2009 в 20:08Очень надеюсь, что продолжение не окажется хуже начала и появится уже к концу этой недели. Еще раз спасибо за внимание к написанному.
-
-
08.12.2009 в 20:23«Очень надеюсь, что продолжение не окажется хуже начала»
Я тоже. В конце недели узнаем.
-
-
10.12.2009 в 01:08Самопожертвование... невероятно больная история. И яркая, пламенно-яркая.
Мальт - почти новый Данко.
Когда-то обожала Горького. Сейчас - просто люблю.) Тогда, лет в двенадцать-тринадцать, обожала конкретно "Песнь о Соколе" и "Старуху Изергиль". А в последней конкретно эту... легенду - о Данко. А ведь тоже легенда. Неслучайно, наверное, таки Горький вспомнился...
И я когда-то даже хорошо знакомую Шимрису вещичку, с которой и началось наше знакомство... самую... ну, теперь уже одну из самых сильных моих вещей - написала под влиянием именно вышеперечисленных двух произведений Алексея Максимовича...
Самопожертвование во имя... чего-то. Или кого-то. А тем более - во имя Мира... Одна из самых созвучных мне тем.
Пылающий камень в груди...
Горячее и горящее сердце...
А что можно сказать на то, что лично мне - близко и созвучно?..
И, кстати, о пафосе... Вот уж кто был пафосен, так это Горький. "Романтический пафос "Песни о Соколе" - такая тема даже в школе по сочинению как-то у нас была... И пафос в вину ему отнюдь не ставился - форма того требовала. Песни, Легенды... Да и просто - это его авторский стиль. Правда, в основном ранних сочинений... но которые лично мне у него больше всего и нравятся.)
И пресловутый пафос отнюдь не помешал Горькому стать Великим. И пребывать одним из любимых писателем не только у меня, но и у многих-многих моих знакомых. И не просто знакомых, а знакомых литераторов - все из которых являются "натасканными" критиками, а некоторые - с уклоном даже в Латунских.)
Ну да вернёмся... к нашим амаллитам.
Асс хорошая получилась. Истинная богиня. В такую хочется верить... и хочется отдать всё, чтобы её мир жил. И одновременно она - очень живая и... человечная. Арант тоже очень-очень. Дхарра было слишком мало, чтобы могла о нём что-то говорить...
...и потому - таки хочется побольше. И его, и всего.
Вообще показалось, что это - часть... чего-то большего. Не оставляет это ощущение. Причём конец таким может быть, а вот начало... А вот начало должно быть. Не другим - просто должно быть что-то "до".
А вообще - просто легло на душу. И в сердце. А то, что ложится, я не способна оценивать рационально. Правда.
Ну, да рационально и до меня оценили, как вижу...
Как-то так.
-
-
10.12.2009 в 16:18-
-
13.12.2009 в 22:18теперь о главном...мне очень понравился смысл. остро. очень остро. для того, что сделал Мальт требуется истинная вера. ты сумел показать ее, как-то выразить в слова. по слогу звучит сказанием, почти балладой в прозе.
очень понравился этот момент. красиво написано:
Пресветлая беззаботно прогуливалась вдоль стен пещеры. Прикосновение ее ладоней к камню раскрашивало его причудливыми узорами всех оттенков синего. Кажется, она развлекалась, расписывая мрачный гранит мелодиями своей души, щедро и не задумываясь.
-
-
13.12.2009 в 22:23еще меня поразило какое-то равнодушие Богов к судьбе смертного. то есть...сначала Богиня проявила какое-то к нему сострадание. излечила раны..и прочее. но когда он отдал сердце, она кинулась к Дхару...этот момент прописан четко, думаю, так сделала бы любая женщина, которая впервые за долгое время увидела любимого. от этого Мальта жаль еще больше. он отдал самое себя для своих Богов. кажется, это еще один пример, когда "все правильно". не для кого-то конкретно, а для всего в происходящего в целом.
в общем, персонажи очень понравились. Пресветлая вызывает симпатию в смеси с восхищением. наверное, эти чувства передаются от Мальта. она какая-то очень легкая...и очень женщина. Дхарр наоборот. Дхарр тяжел. очень тяжел. в нем чувствуется величие и мощь, но они холодны и потусторонни. Пресветлая гораздо ближе...но одновременно и дальше от людей.
но вот кто точно вызывает симпатию, так это сам аммалит, Мальт. его имя напомнило мне по звучанию слово"смальта". стекольная чистота, хотя и непрозрачная. он даже не человек. он прежде всего рыцарь, тот, у кого долг и вера превыше всего остального, превыше себя. только вот все равно его жертва кажется неоправданно жестокой. для чего он отдал себя? ...вот тут, может, и следует как-то раскрыть мотивы Дхарра, подробнее описать этот момент, почему именно так?
подводя итоги, могу сказать, что эту вещь стоит перечитывать. она не детальна, она цельная, монолитная...но дело в другом: несколько донышек умещаются не только в мелочах. у тебя они умудрились спрятаться в большом, целом.
вот так думает мрэ.
-
-
15.12.2009 в 02:14*Хотя все-таки был бы рад увидеть развитие истории... мне кажется, что это будет не столько «продолжение», сколько именно развитие, связанное с историей Мальта, но несколько в ином ключе... ведь любая подобная легенда каким-то образом продолжается в мире - поскольку воздействует на души и сердца... э, ну, вы меня поняли* )
-
-
18.12.2009 в 18:57рад, что хоть что-то выходит. )