Твёрдая печенюшка
Ни один из нападавших не коснулся стопой порога. Светлый плащ давно стал багровым от крови тех, кто пытался пройти к двери. Защитник падал на колени и поднимался. Удары меча уже не защищали, они карали каждого, кто осмелился подойти на расстояние взмаха руки. Десять. Еще один. Кажется, еще. Сколько? Дхарр, сохрани и дай силы! Никто не пройдет. Ни один. Ни один. В глазах темнело. Или это капли крови и слезы, смешавшиеся на ресницах? Чистота и ясность сознания не покидала его, хотя сердце отчаянно взывало к богу, умоляя о прощении. Сколько их еще будет? Сколько смертей еще должна побороть в себе его душа, чтобы не сдаться греху и не отступить от двери? Он не имеет права уйти. Он не имеет права казнить. Он не убивал никогда прежде. Что за сила ведет его руку в очередном замахе? Еще один воин в расшитой серебряным плющом маске упал, судорожно хватаясь за распоротую грудь. Еще одна отсеченная рука. Лязг падающего оружия. Крик и гортанный призыв к отступлению, переходящий в дикий вой ветра, пепельным тайфуном уносящего поверженных. Он сильнее сжал рукоять меча, но оглушающая тишина ослабила его пальцы. Металл растворился, прошив ладонь ядовитой болью, которую ему удалось стерпеть. Мальт медленно повернулся к двери, тяжелый взгляд скользнул по дубовым доскам, сбитым вместе струистым заклинанием, раскрасившимся теперь во все оттенки алого. Кровь. Да простит меня Пресветлая, я делал то, что должен был. Мальт потянулся к плетению, и оно стаяло почти мгновенно. Дверь распахнулась. Книга была не тронута. С уголков переплета стекали светящимися рубинами тяжелые капли.
- Ты не должен был убивать, Мальт. – Пресветлая, вытканная из воздуха ее ипостась, ловила на тонкие пальцы капли слез Плачущей Книги и подносила их к губам.
Мальт рухнул на колени, низко склонив голову:
- Прости, о, Пресветлая. Молю о прощении.
Ледяной взгляд черных глаз метнулся к мужчине. Ресницы не дрогнули. Сердце не толкнулось сочувственно. Пресветлая задумчиво смотрела на амаллита.
- Дхарр дал тебе меч, почему?
- Лишь однажды я слышал от Высшего, что Пресветлый может дать силу тому, кто должен защитить Книгу. – Мальт еще ниже склонил голову. Боль физическая нахлынула резкой волной, сильнейшей, перекрыв возможность дышать. Кровь, казалось, застыла и рваными комками билась у многочисленных ран, обжигая и замораживая одновременно.
- Сила и есть меч? – Глаза Пресветлой словно рассеяно скользили по страницам Книги.
С трудом улавливая смысл фраз Пресветлой, Мальт покачнулся в еще одной вспышке боли, теперь уже разрывающей сердце. Скольких он убил сегодня? Он нарушил главнейший завет амаллитов. «Защити каждого». Пресветлый Дхарр дал этот завет, пролив свою кровь в тушь, что запечатывала знания Книги. Пресветлый Дхарр дал ему силу, чтобы нарушить закон, но не силу, чтобы пережить вину за убийства.
- Да, Пресветлая, я думаю, что да.
- Все амаллиты настолько глупы, как ты?
- Многих ли вы знали? – слабым вызовом уже стирающегося сознания шепнул Мальт.
- Ты первый. Я могу показаться лишь тому, кто получит меч Дхарра. – Вздернутая бровь явно свидетельствовали о том, что Пресветлая не ожидала дерзости. – Но и тебя довольно, чтобы делать выводы. Вместо того, чтобы просить о помощи, ты отвечаешь на мои вопросы, глупый амаллит.
- Достоинство амаллита да не уйдет с его ранами, душевными и телесными.
- О, Ривфы! – Пресветлая в секунду оказалась рядом с заваливающимся набок Мальтом, подхватывая его, опуская голову на свои колени. – Все вы таковы. Заповеди и запреты – вся жизнь амаллита. За что же так карает вас Дхарр?!
Ее пальцы мягко коснулись висков впавшего в беспамятство Мальта. Она закрыла глаза, уводя его боль в Бескрайность. Много-много боли. Глаза распахнулись. Пресветлая глядела прямо перед собой.
Чистая мелкая речушка. Огромные тополя шумят зеленью. Люди в белых одеждах собирают свою дань. Младенец плачет. Мать стенает, умоляя оставить ребенка. Жрец непреклонен.
Огромная зала. Сотни людей под высокими сводами. Замах хлыста – наказание амаллита, нарушившего запрет. Тишина. «Грозны очи Дхарра, но да дарует он всепрощение слугам своим».
Темная библиотека. Запыленные тома. Шепот:
- Высший выбрал Второго. Им станешь ты, Мальт.
- Но мне всего…
- Двадцать три, но все эти годы ты показывал образец силы.
- Есть много более достойных такой чести.
- Но не все из них столь скромны, чтобы отказываться от таких привилегий.
- Не привилегии важны…
- Плачущая Книга одобрит твое звание.
- Януш, ты не можешь знать этого.
- Я не могу, но Высший может.
- Высший может карать служек, которые не умеют держать секреты при себе.
- Амаллит не угрозой, но лаской борется с помутившимся разумом грешника.
- Не цитируй Книги, ты не проходил обряда.
- Просто будь готов ответить, Мальт, когда спросится с тебя.
- Буду.
Пресветлая вздохнула. Темные глаза ее на одну лишь секунду стали голубыми. Секунды хватило ей, чтобы за прошлым увидеть нити души амаллита – хранителя заветов Книги Дхарра и ее, Пресветлой, жизни.
Орден оберегает Книгу и несет силу ее народу, осторожно, исподволь просвещая и посвящая правителей и крестьян, купцов и воинов. Многие считают, что суть существования ордена в том и заключается, но лишь немногим посвященным известно, что берегут они вовсе не знания или таинственные силы - они хранят душу Пресветлой, что укрыта в книге от врагов Дхарра, дарящего благостями каждого, кто встанет на сей путь.
Никто не знал силы Пресветлой. Никто не ставил под сомнение необходимость беречь ее душу и заветы, ниспосланные Пресветлым перед тем, как он покинул мир, чтобы защитить любимую. Амаллиты верили лишь в то, что с возрождением Пресветлого установится долгожданный покой для всех измученных противостоянием сил. Возрождение же это невозможно было без Книги – души Пресветлой – хранящей тайные знаки для перерождения бога.
Мальт открыл глаза. Саднящая боль не отступала, но разум был светлым. Веки тяжелы, вдохи давались с трудом, но щемящая тоска отошла от сердца. Комната, стены которой от пола до потолка были укрыты снежно-белыми гардинами с изображениями Дхарра и его подвигов, освещалась лишь слабым свечением, что исходило от этих картин. Пьедестал, на котором лежала книга, стоял у самой стены - расстояние от двери в три шага. Крохотная неприметная каморка была напитана ярчайшей силой, столь мощной, что не каждый посвященный даже на десятый год служения мог подойти к ней близко. Сейчас амаллит не ощущал этой силы. Вернее, не чувствовал ее внешнего давящего воздействия. Сила плескалась в нем. Внутри. Заживляя раны, наполняя душу светом, восполняя истощенные жизненные силы. Он растерянно огляделся. Пресветлой не было рядом. Неужели же ее явление было лишь криком о помощи его воспаленного сознания? Прогнав крамольную мысль, Мальт неуверенно попробовал подняться. Со второй попытки ему это удалось. Шаг. Еще один. Правая рука наливалась свинцовой тяжестью. Мальт не рискнул даже пошевелить пальцами, но при взгляде на руку невольный крик сорвался с его губ. Распоротый рукав позволял увидеть татуировку, покрывшую всю руку амаллита. Сплетение терновых ветвей, неизвестных ему знаков и букв от кончиков пальцев поднималось к самому плечу. Откуда? Когда? Что это? Поток хаотичных мыслей, вопросов, догадок пронесся в его голове.
- А это красиво… - Задумчивый голос Пресветлой заставил его вздрогнуть, как и почти неощутимое прикосновение ее пальцев к руке.
- Что это, о, Пресветлая?
- Знак Дхарра.
- Нет!
- Глупый амаллит, зачем ты кричишь? Нам не избежать предначертания.
- Нам?
- Кто учил тебя амаллит?
- Высший. Дастас.
- Неудивительно, что ты ничего не понимаешь, амаллит. Дастас ни разу не заходил в комнату. Здесь не было никого вот уже полвека. – Легкие касания пальчиков прослеживали черный рисунок на коже Мальта. – Высший боится прогневить Дхарра своим посещением комнаты.
- Но почему?
- Откуда мне знать? Я знаю лишь то, что он боится. Большего мне не нужно, чтобы привести к себе действительно достойного.
- Пресветлая, дерзостью ли будет узнать…
- Безусловной дерзостью, Мальт, но я тебе отвечу. Да, это я привела тебя сюда. Через все твои лишения, сомнения, терзания, вопросы и через силу твоей души.
- Зачем же?
- Чтобы ты освободил Дхарра. Время пришло.
- Но Высший…
- Говорил, что не стоит? Не пора? Не время? – голос Пресветлой зазвенел. – Он ничего не знает! Он даже не прикасался к книге!
- Но и я…
- Ты вскрыл свою душу, защищая то, чего никогда не видел прежде. Ты нарушил столько же запретов, сколько и защитил. Ты сорвал печать времени.
Мальт ошарашенно смотрел на Пресветлую. Как? Сорвал печать? Он? Это невозможно. Совершенно невозможно! Всего лишь пятый год он – Второй хранитель Книги. Он еще прочел не так много, не добрался до легенд Ривф, освоил лишь Предвысшую магию. Да чтобы просто войти в комнату, нужны десятилетия обучения тела и духа!
- Ты не веришь мне, амаллит.
- Я верю в тебя, Пресветлая.
- Этого достаточно.
- Но что же я должен делать?
- Ты станешь дланью Дхарра и приведешь меня к тому, кто возродит богов.
Мысли вились в голове амаллита, сплетались в клубки, путались. Осознание происходящего никак не желало приходить. Он лишь чувствовал, как из тела ушла вся боль, осталось только непреклонное желание. Чего? Возрождение билось в нем. Длань Дхарра.
- Да, Пресветлая.
Она кивнула и, наконец, отняла пальцы от татуировки:
- Сейчас мир за дверью повис в межвременье. Печать сорвана, и только Дхарр сможет вернуть ее обратно. Как только ты выполнишь свой долг.
- Я слушаю тебя, Пресветлая.
Она молча взяла его за руку, подводя к Книге. Сплетая свои пальцы с пальцами амаллита, Пресветлая опустила его ладонь на страницы. Горячая, струящаяся сила заскользила по левой руке, прямо на глазах расцвечивая ее новой татуировкой. Рванулись вверх стены. Рассыпался призрачный свет гобеленов. Жар ослеплял, ярко-синие вспышки обжигали. Мальт закрыл глаза. Тело превращалось в пульсирующий комок, замерзало и сгорало, ощущения менялись посекундно и – вдруг резко прекратились.
Где-то в отдалении капала вода, гулко, с большой высоты - на каменные плиты. За скальной породой гулял ветер, занося в пещеру запах трав и предгрозового неба. Еще глубже, прямо под его правой ступней, зрел самородок драгоценного металла. Гаснущая звезда Иллит восходила к зениту. Рядом с Пресветлой был кто-то еще. Дыхание человека в черном плаще было ровным. Посланник. Чей?.. Шаги богини приближались. Мальт открыл глаза.
- Чувствуешь, верно?
- Да.
- Значит, мы не ошиблись в своем выборе, Арант. – Пресветлая обратилась к седеющему мужчине, что опустился на колени, стоило богине произнести его имя.
- Похоже, солнцеликая, наш выбор был верным.
- Мальт, Арант – посланник Ривф. Он тот, кто поможет нам. Длань Дхарра привела нас к нему. Ты привел нас к нему. – Богиня улыбалась и откровенно веселилась, глядя на недоуменно оглядывающегося амаллита. – Спроси.
- Почему я вижу то, что не могу видеть?
- В тебе сила Пресветлого, - вступил в разговор с Мальтом Арант. – Она дарует тебе знание и видение всего в этом мире. Через нее, через тебя придет в мир новый Дхарр.
- Новый?
- Ничто не остается прежним после смерти и возрождения. Новая жизнь не может нести силу прошлого, но она связана с ним неразрывно.
- Что же мы должны теперь делать?
Пресветлая беззаботно прогуливалась вдоль стен пещеры. Прикосновение ее ладоней к камню раскрашивало его причудливыми узорами всех оттенков синего. Кажется, она развлекалась, расписывая мрачный гранит мелодиями своей души, щедро и не задумываясь. Арант проводил взглядом очередной взмах пальцев Пресветлой и посмотрел на амаллита настолько задумчиво, что на мгновение Мальту показалось, будто посланник рассматривал его душу.
-Когда Пресветлый вступил в войну с Темными, он не знал, чем обернется его безрассудство. Миры опрокинулись. Жизнь прекратилась. Лишь Пресветлая богиня - хранительница жизни - могла бы развернуть вспять течение разрушающегося времени. Знал Дхарр, что Темный возжелает поработить Пресветлую, и с восстановлением миров Дхарр запечатал душу любимой в Книгу, укрыв в ней тайные знания своей души, собственной силой он поплатился за эту тайну, растворившись в Вечном свете до нового возрождения.
- Я знаю это, - перебил Аранта амаллит.
- Знаешь ли ты то, что Темный не был окончательно повержен, и все еще сети его опутывают этот мир?
- Да, иначе не было бы греха в нашей жизни.
Арант покачал головой:
- Все же ты еще очень юн и горяч. Ты умен и силен, прочел много книг и много изучил наук, но слишком юн ты для того, чтобы судить о грехе. Нельзя избегнуть неправды даже в самом светлом творении. Она может быть укрыта даже в самой чистой душе. Одно лишь желание – грех и падение. Не каждому дана сила бороться с желанием. Не всегда бороться с ним есть благо. Во всем есть чистота, во всем есть грязь. Главное – уметь различить и взглянуть незамутненно.
Мальт, замирая, слушал посланника Вязальщиц мироздания. Перед его мысленным взглядом разворачивались картины Великой войны, магические ритуалы, повседневная жизнь мирян, а между тем Арант продолжал:
- Не каждый способен отличить зло от добра, не каждому и необходимо это знание. Но стоит лишь однажды перепутать свет и тьму – освободиться практически невозможно. Так и заплутал в сумерках Высший ордена амаллитов.
- Дастас?!
- Сам он никогда не решился бы подойти к Книге. Еще в годы его ученичества Темный завладел его душой и сплел там настолько плотные сети, что, даже став Высшим, Дастас и с помощью магии не смог выпутаться. Проклятия, что таит его сердце, не позволяют ему проникнуть в комнату, но попытки завладеть Книгой он не оставлял. Последней из них был тот отряд околдованных ветром наемников, что был уничтожен с помощью меча Дхарра, тобой.
Арант с интересом рассматривал татуировки Мальта, беззвучно шевеля губами. Амаллит тоже взглянул на свои руки – знаки менялись, рисунок разрастался, скользил к груди. Мальт взглянул на посланника:
- Что это?
- Знаки говорят со мной.
- Но…
- Ничего страшного, Длань Дхарра, скоро ты все поймешь.
В одной из книг, прочитанных Мальтом в слабо освещенной библиотеке ордена, проскальзывало упоминание о возможном возрождении Пресветлого. «Когда сорвется печать, мир погружен будет в межвременье. Знаки указуют путь, стекая с пальцев на сердце Длани Дхарра. Пройдя по нити, да возродится Пресветлый во всем величии своем, во всей силе своей. Изжив страницами разума свою боль, вернется и Пресветлая в мир, где будет ждать ее супруг нареченный. Червленый камень убережет от ран Вновь Рожденных».
- Червленый камень. Что это?
- Вот ты и задал главный вопрос. Пресветлая, не ответишь ли нам?
Богиня, неслышно ступая, подошла к говорящим. Глаза ее вновь пронизывало голубое небо.
- Когда Пресветлый писал заповеди, пряча в них свою силу, оберегающую мою душу, он сказал лишь о том, что камень будет сокрыт надежнее тысячи солнц, родивших миры.
На лице Аранта отразилось сожаление и растерянность:
- Ривфы молчат об этом.
- Мы должны узнать, где сокрыт этот камень! – Мальт поднялся с камня, на котором сидел. – Его может хранить только орден!
- Да, но Дастас не позволит тебе так легко завладеть камнем, тем более, что мы не знаем, где он может быть спрятан.
- Я смогу найти его, Длань Дхарра приведет меня к нему!
- Ты храбр, юный амаллит. – Арант взглянул в глаза Мальта, вновь перевел взгляд на по-прежнему меняющиеся татуировки. – Только не силой должен ты добыть камень, а жертвой.
- Что, что ты увидел, посланник? – Пресветлая шепотом выдохнула вопрос.
- В книге написано, что с возрождением Дхарра в каждом сердце, что таит в себе зло, вспыхнет нетушимый пожар, и обратятся такие сердца в камень, безжизненный и холодный. Сердца же верных закалятся и станут золотом червленым.
- «Враги будут покараны сурово, а последователи возрадуются, осиянные золотом извечным», да, так написано. – Мальт умолк и долго смотрел на двигающиеся рисунки на стенах пещеры. - Камень – сердце верного. Мое сердце.
Он рывком сорвал с себя лохмотья, которые когда-то были его рубашкой, и все еще прикрывали грудь амаллита. Тончайшие черные шипы и древние руны тянулись по коже к точке тяжелого пульса. Пресветлая протянула руку и тут же отдернула тонкую ладонь:
- «Пылающий камень в груди да сохранит и обогреет тебя, возлюбленная моя»… Вот что сказал он, уходя в Вечный свет. Неужели же?..
- Солнцеликая, - попытался вставить Арант, но был прерван быстрой и тихой речью богини:
- Все эти запреты, наказания, жестокие лишения, что я так ненавидела, призывая Ривф помочь несчастным, покаранным за верность лишь амаллитам, лишь для того существовали, чтобы однажды прошел сквозь них тот, кто сможет отдать свое сердце за своего бога! Но не высока ли плата – жизнь лучшего? Не нарушит ли жертва основной запрет?
- Позволь мне, Пресветлая, сказать…
- Говори, амаллит.
- Много лет я провел в стенах нашего храма, много книг прочел и много сердец, просящих о помощи, выслушал. На каждое отчаянное моление, которому не мог я помочь, я говорил, что вернется Пресветлый Дхарр и восстановит равновесие, и подарит вечный мир и покой, неужели же лишь только одно мое сердце может спасти всех этих просящих?
- Сможет, - Арант кивнул. Вся грудь амаллита была уже увита рисунком татуировки. Мальт же не чувствовал боли. Все его существо было сосредоточено на биении сердца, выравнивающимся решимостью с каждым толчком. Пресветлая резко отвернулась. Нарисованные ею полотна, скользящие по камню, в миг осыпались серебристыми брызгами, разбились и прозрачными ручьями обняли пол пещеры. Голос ее был тихим и, показалось амаллиту, тревожным:
- Что ты скажешь, Мальт? Я вижу твою душу, но разум твой молчит сейчас. Подумай.
- Мне не нужно думать, Пресветлая, я верю в тебя. И если время пришло…
- Пришло. – Арант так же поднялся на ноги. – Если пришел в мир меч Дхарра, а длань его привела Пресветлую в пещеру Создания, значит, время пришло.
- Так здесь…
- Да, - Пресветлая кивнула. – Здесь была создана Книга, здесь была укрыта моя душа от рук Темного. Здесь и должен возродиться Дхарр.
Подталкиваемый каким-то неизвестным прежде знанием, медленно Мальт опустился на колени. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Там, за камнями, прячущими нас от мира, разразилась гроза. Звезда Иллит стерта тучами. Темнота нависла над каждым и каждого касается своими холодными перьями. Пресветлый, вернись, уничтожь темноту. Верни свет в тот мир, что создан был для добра и света.
Нестерпимым огнем ожгли полыхнувшие на коже рисунки. Мальт не вздрогнул. Тело отказывалось повиноваться. Амаллит чувствовал, как проникает этот жар прямо к его сердцу. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Время пришло. Стерты печати. Она ждет тебя. Она ждет. Весь мир ждет.
Холод и иней на ресницах. Время зависло. Тень посланника растворилась. Голубые глаза Пресветлой светились счастьем, блестели слезой. Она протягивала руки к шагнувшему из-за спины Мальта мужчине. Тот опустил ладонь на плечо амаллита, пригвождая к земле невероятной силой. Мольба во взгляде богини, просьба, крик и благодарность. Пещера рассыпалась ледяным крошевом. Темнота. Тишина. Разрывающая пустота и кружение опадающих секунд. Амаллит упал, чтобы больше не подняться.
«И вошел в подзвездный мир возрожденный бог Дхарр. И воссияла звезда Иллит, разгоняя лучами своими тени зла, осеняя светом своим лицо Пресветлой богини Асс, что идет под руку с нареченным супругом своим по дороге мира. Да возрадуются Ривфы, прародительницы всего сущего, ибо вслед за мечом Дхарра пришел в мир покой, вслед за дланью его - закон, вслед за тенью его – кара нечестивцам. Суров Дхарр наказующий, беспощаден к тем, кто нарушил заповеди его. Милостив Дхарр, берегущий создания свои, воздающий хвалу жертвенности амаллита, вернувшего силой своего сердца бога в подзвездный мир, вновь зажегшего гаснущую звезду Иллит, ушедшего в Вечное сияние, чтобы уподобиться богам в могуществе души и сиянии любви».
- Ты не должен был убивать, Мальт. – Пресветлая, вытканная из воздуха ее ипостась, ловила на тонкие пальцы капли слез Плачущей Книги и подносила их к губам.
Мальт рухнул на колени, низко склонив голову:
- Прости, о, Пресветлая. Молю о прощении.
Ледяной взгляд черных глаз метнулся к мужчине. Ресницы не дрогнули. Сердце не толкнулось сочувственно. Пресветлая задумчиво смотрела на амаллита.
- Дхарр дал тебе меч, почему?
- Лишь однажды я слышал от Высшего, что Пресветлый может дать силу тому, кто должен защитить Книгу. – Мальт еще ниже склонил голову. Боль физическая нахлынула резкой волной, сильнейшей, перекрыв возможность дышать. Кровь, казалось, застыла и рваными комками билась у многочисленных ран, обжигая и замораживая одновременно.
- Сила и есть меч? – Глаза Пресветлой словно рассеяно скользили по страницам Книги.
С трудом улавливая смысл фраз Пресветлой, Мальт покачнулся в еще одной вспышке боли, теперь уже разрывающей сердце. Скольких он убил сегодня? Он нарушил главнейший завет амаллитов. «Защити каждого». Пресветлый Дхарр дал этот завет, пролив свою кровь в тушь, что запечатывала знания Книги. Пресветлый Дхарр дал ему силу, чтобы нарушить закон, но не силу, чтобы пережить вину за убийства.
- Да, Пресветлая, я думаю, что да.
- Все амаллиты настолько глупы, как ты?
- Многих ли вы знали? – слабым вызовом уже стирающегося сознания шепнул Мальт.
- Ты первый. Я могу показаться лишь тому, кто получит меч Дхарра. – Вздернутая бровь явно свидетельствовали о том, что Пресветлая не ожидала дерзости. – Но и тебя довольно, чтобы делать выводы. Вместо того, чтобы просить о помощи, ты отвечаешь на мои вопросы, глупый амаллит.
- Достоинство амаллита да не уйдет с его ранами, душевными и телесными.
- О, Ривфы! – Пресветлая в секунду оказалась рядом с заваливающимся набок Мальтом, подхватывая его, опуская голову на свои колени. – Все вы таковы. Заповеди и запреты – вся жизнь амаллита. За что же так карает вас Дхарр?!
Ее пальцы мягко коснулись висков впавшего в беспамятство Мальта. Она закрыла глаза, уводя его боль в Бескрайность. Много-много боли. Глаза распахнулись. Пресветлая глядела прямо перед собой.
Чистая мелкая речушка. Огромные тополя шумят зеленью. Люди в белых одеждах собирают свою дань. Младенец плачет. Мать стенает, умоляя оставить ребенка. Жрец непреклонен.
Огромная зала. Сотни людей под высокими сводами. Замах хлыста – наказание амаллита, нарушившего запрет. Тишина. «Грозны очи Дхарра, но да дарует он всепрощение слугам своим».
Темная библиотека. Запыленные тома. Шепот:
- Высший выбрал Второго. Им станешь ты, Мальт.
- Но мне всего…
- Двадцать три, но все эти годы ты показывал образец силы.
- Есть много более достойных такой чести.
- Но не все из них столь скромны, чтобы отказываться от таких привилегий.
- Не привилегии важны…
- Плачущая Книга одобрит твое звание.
- Януш, ты не можешь знать этого.
- Я не могу, но Высший может.
- Высший может карать служек, которые не умеют держать секреты при себе.
- Амаллит не угрозой, но лаской борется с помутившимся разумом грешника.
- Не цитируй Книги, ты не проходил обряда.
- Просто будь готов ответить, Мальт, когда спросится с тебя.
- Буду.
Пресветлая вздохнула. Темные глаза ее на одну лишь секунду стали голубыми. Секунды хватило ей, чтобы за прошлым увидеть нити души амаллита – хранителя заветов Книги Дхарра и ее, Пресветлой, жизни.
Орден оберегает Книгу и несет силу ее народу, осторожно, исподволь просвещая и посвящая правителей и крестьян, купцов и воинов. Многие считают, что суть существования ордена в том и заключается, но лишь немногим посвященным известно, что берегут они вовсе не знания или таинственные силы - они хранят душу Пресветлой, что укрыта в книге от врагов Дхарра, дарящего благостями каждого, кто встанет на сей путь.
Никто не знал силы Пресветлой. Никто не ставил под сомнение необходимость беречь ее душу и заветы, ниспосланные Пресветлым перед тем, как он покинул мир, чтобы защитить любимую. Амаллиты верили лишь в то, что с возрождением Пресветлого установится долгожданный покой для всех измученных противостоянием сил. Возрождение же это невозможно было без Книги – души Пресветлой – хранящей тайные знаки для перерождения бога.
Мальт открыл глаза. Саднящая боль не отступала, но разум был светлым. Веки тяжелы, вдохи давались с трудом, но щемящая тоска отошла от сердца. Комната, стены которой от пола до потолка были укрыты снежно-белыми гардинами с изображениями Дхарра и его подвигов, освещалась лишь слабым свечением, что исходило от этих картин. Пьедестал, на котором лежала книга, стоял у самой стены - расстояние от двери в три шага. Крохотная неприметная каморка была напитана ярчайшей силой, столь мощной, что не каждый посвященный даже на десятый год служения мог подойти к ней близко. Сейчас амаллит не ощущал этой силы. Вернее, не чувствовал ее внешнего давящего воздействия. Сила плескалась в нем. Внутри. Заживляя раны, наполняя душу светом, восполняя истощенные жизненные силы. Он растерянно огляделся. Пресветлой не было рядом. Неужели же ее явление было лишь криком о помощи его воспаленного сознания? Прогнав крамольную мысль, Мальт неуверенно попробовал подняться. Со второй попытки ему это удалось. Шаг. Еще один. Правая рука наливалась свинцовой тяжестью. Мальт не рискнул даже пошевелить пальцами, но при взгляде на руку невольный крик сорвался с его губ. Распоротый рукав позволял увидеть татуировку, покрывшую всю руку амаллита. Сплетение терновых ветвей, неизвестных ему знаков и букв от кончиков пальцев поднималось к самому плечу. Откуда? Когда? Что это? Поток хаотичных мыслей, вопросов, догадок пронесся в его голове.
- А это красиво… - Задумчивый голос Пресветлой заставил его вздрогнуть, как и почти неощутимое прикосновение ее пальцев к руке.
- Что это, о, Пресветлая?
- Знак Дхарра.
- Нет!
- Глупый амаллит, зачем ты кричишь? Нам не избежать предначертания.
- Нам?
- Кто учил тебя амаллит?
- Высший. Дастас.
- Неудивительно, что ты ничего не понимаешь, амаллит. Дастас ни разу не заходил в комнату. Здесь не было никого вот уже полвека. – Легкие касания пальчиков прослеживали черный рисунок на коже Мальта. – Высший боится прогневить Дхарра своим посещением комнаты.
- Но почему?
- Откуда мне знать? Я знаю лишь то, что он боится. Большего мне не нужно, чтобы привести к себе действительно достойного.
- Пресветлая, дерзостью ли будет узнать…
- Безусловной дерзостью, Мальт, но я тебе отвечу. Да, это я привела тебя сюда. Через все твои лишения, сомнения, терзания, вопросы и через силу твоей души.
- Зачем же?
- Чтобы ты освободил Дхарра. Время пришло.
- Но Высший…
- Говорил, что не стоит? Не пора? Не время? – голос Пресветлой зазвенел. – Он ничего не знает! Он даже не прикасался к книге!
- Но и я…
- Ты вскрыл свою душу, защищая то, чего никогда не видел прежде. Ты нарушил столько же запретов, сколько и защитил. Ты сорвал печать времени.
Мальт ошарашенно смотрел на Пресветлую. Как? Сорвал печать? Он? Это невозможно. Совершенно невозможно! Всего лишь пятый год он – Второй хранитель Книги. Он еще прочел не так много, не добрался до легенд Ривф, освоил лишь Предвысшую магию. Да чтобы просто войти в комнату, нужны десятилетия обучения тела и духа!
- Ты не веришь мне, амаллит.
- Я верю в тебя, Пресветлая.
- Этого достаточно.
- Но что же я должен делать?
- Ты станешь дланью Дхарра и приведешь меня к тому, кто возродит богов.
Мысли вились в голове амаллита, сплетались в клубки, путались. Осознание происходящего никак не желало приходить. Он лишь чувствовал, как из тела ушла вся боль, осталось только непреклонное желание. Чего? Возрождение билось в нем. Длань Дхарра.
- Да, Пресветлая.
Она кивнула и, наконец, отняла пальцы от татуировки:
- Сейчас мир за дверью повис в межвременье. Печать сорвана, и только Дхарр сможет вернуть ее обратно. Как только ты выполнишь свой долг.
- Я слушаю тебя, Пресветлая.
Она молча взяла его за руку, подводя к Книге. Сплетая свои пальцы с пальцами амаллита, Пресветлая опустила его ладонь на страницы. Горячая, струящаяся сила заскользила по левой руке, прямо на глазах расцвечивая ее новой татуировкой. Рванулись вверх стены. Рассыпался призрачный свет гобеленов. Жар ослеплял, ярко-синие вспышки обжигали. Мальт закрыл глаза. Тело превращалось в пульсирующий комок, замерзало и сгорало, ощущения менялись посекундно и – вдруг резко прекратились.
Где-то в отдалении капала вода, гулко, с большой высоты - на каменные плиты. За скальной породой гулял ветер, занося в пещеру запах трав и предгрозового неба. Еще глубже, прямо под его правой ступней, зрел самородок драгоценного металла. Гаснущая звезда Иллит восходила к зениту. Рядом с Пресветлой был кто-то еще. Дыхание человека в черном плаще было ровным. Посланник. Чей?.. Шаги богини приближались. Мальт открыл глаза.
- Чувствуешь, верно?
- Да.
- Значит, мы не ошиблись в своем выборе, Арант. – Пресветлая обратилась к седеющему мужчине, что опустился на колени, стоило богине произнести его имя.
- Похоже, солнцеликая, наш выбор был верным.
- Мальт, Арант – посланник Ривф. Он тот, кто поможет нам. Длань Дхарра привела нас к нему. Ты привел нас к нему. – Богиня улыбалась и откровенно веселилась, глядя на недоуменно оглядывающегося амаллита. – Спроси.
- Почему я вижу то, что не могу видеть?
- В тебе сила Пресветлого, - вступил в разговор с Мальтом Арант. – Она дарует тебе знание и видение всего в этом мире. Через нее, через тебя придет в мир новый Дхарр.
- Новый?
- Ничто не остается прежним после смерти и возрождения. Новая жизнь не может нести силу прошлого, но она связана с ним неразрывно.
- Что же мы должны теперь делать?
Пресветлая беззаботно прогуливалась вдоль стен пещеры. Прикосновение ее ладоней к камню раскрашивало его причудливыми узорами всех оттенков синего. Кажется, она развлекалась, расписывая мрачный гранит мелодиями своей души, щедро и не задумываясь. Арант проводил взглядом очередной взмах пальцев Пресветлой и посмотрел на амаллита настолько задумчиво, что на мгновение Мальту показалось, будто посланник рассматривал его душу.
-Когда Пресветлый вступил в войну с Темными, он не знал, чем обернется его безрассудство. Миры опрокинулись. Жизнь прекратилась. Лишь Пресветлая богиня - хранительница жизни - могла бы развернуть вспять течение разрушающегося времени. Знал Дхарр, что Темный возжелает поработить Пресветлую, и с восстановлением миров Дхарр запечатал душу любимой в Книгу, укрыв в ней тайные знания своей души, собственной силой он поплатился за эту тайну, растворившись в Вечном свете до нового возрождения.
- Я знаю это, - перебил Аранта амаллит.
- Знаешь ли ты то, что Темный не был окончательно повержен, и все еще сети его опутывают этот мир?
- Да, иначе не было бы греха в нашей жизни.
Арант покачал головой:
- Все же ты еще очень юн и горяч. Ты умен и силен, прочел много книг и много изучил наук, но слишком юн ты для того, чтобы судить о грехе. Нельзя избегнуть неправды даже в самом светлом творении. Она может быть укрыта даже в самой чистой душе. Одно лишь желание – грех и падение. Не каждому дана сила бороться с желанием. Не всегда бороться с ним есть благо. Во всем есть чистота, во всем есть грязь. Главное – уметь различить и взглянуть незамутненно.
Мальт, замирая, слушал посланника Вязальщиц мироздания. Перед его мысленным взглядом разворачивались картины Великой войны, магические ритуалы, повседневная жизнь мирян, а между тем Арант продолжал:
- Не каждый способен отличить зло от добра, не каждому и необходимо это знание. Но стоит лишь однажды перепутать свет и тьму – освободиться практически невозможно. Так и заплутал в сумерках Высший ордена амаллитов.
- Дастас?!
- Сам он никогда не решился бы подойти к Книге. Еще в годы его ученичества Темный завладел его душой и сплел там настолько плотные сети, что, даже став Высшим, Дастас и с помощью магии не смог выпутаться. Проклятия, что таит его сердце, не позволяют ему проникнуть в комнату, но попытки завладеть Книгой он не оставлял. Последней из них был тот отряд околдованных ветром наемников, что был уничтожен с помощью меча Дхарра, тобой.
Арант с интересом рассматривал татуировки Мальта, беззвучно шевеля губами. Амаллит тоже взглянул на свои руки – знаки менялись, рисунок разрастался, скользил к груди. Мальт взглянул на посланника:
- Что это?
- Знаки говорят со мной.
- Но…
- Ничего страшного, Длань Дхарра, скоро ты все поймешь.
В одной из книг, прочитанных Мальтом в слабо освещенной библиотеке ордена, проскальзывало упоминание о возможном возрождении Пресветлого. «Когда сорвется печать, мир погружен будет в межвременье. Знаки указуют путь, стекая с пальцев на сердце Длани Дхарра. Пройдя по нити, да возродится Пресветлый во всем величии своем, во всей силе своей. Изжив страницами разума свою боль, вернется и Пресветлая в мир, где будет ждать ее супруг нареченный. Червленый камень убережет от ран Вновь Рожденных».
- Червленый камень. Что это?
- Вот ты и задал главный вопрос. Пресветлая, не ответишь ли нам?
Богиня, неслышно ступая, подошла к говорящим. Глаза ее вновь пронизывало голубое небо.
- Когда Пресветлый писал заповеди, пряча в них свою силу, оберегающую мою душу, он сказал лишь о том, что камень будет сокрыт надежнее тысячи солнц, родивших миры.
На лице Аранта отразилось сожаление и растерянность:
- Ривфы молчат об этом.
- Мы должны узнать, где сокрыт этот камень! – Мальт поднялся с камня, на котором сидел. – Его может хранить только орден!
- Да, но Дастас не позволит тебе так легко завладеть камнем, тем более, что мы не знаем, где он может быть спрятан.
- Я смогу найти его, Длань Дхарра приведет меня к нему!
- Ты храбр, юный амаллит. – Арант взглянул в глаза Мальта, вновь перевел взгляд на по-прежнему меняющиеся татуировки. – Только не силой должен ты добыть камень, а жертвой.
- Что, что ты увидел, посланник? – Пресветлая шепотом выдохнула вопрос.
- В книге написано, что с возрождением Дхарра в каждом сердце, что таит в себе зло, вспыхнет нетушимый пожар, и обратятся такие сердца в камень, безжизненный и холодный. Сердца же верных закалятся и станут золотом червленым.
- «Враги будут покараны сурово, а последователи возрадуются, осиянные золотом извечным», да, так написано. – Мальт умолк и долго смотрел на двигающиеся рисунки на стенах пещеры. - Камень – сердце верного. Мое сердце.
Он рывком сорвал с себя лохмотья, которые когда-то были его рубашкой, и все еще прикрывали грудь амаллита. Тончайшие черные шипы и древние руны тянулись по коже к точке тяжелого пульса. Пресветлая протянула руку и тут же отдернула тонкую ладонь:
- «Пылающий камень в груди да сохранит и обогреет тебя, возлюбленная моя»… Вот что сказал он, уходя в Вечный свет. Неужели же?..
- Солнцеликая, - попытался вставить Арант, но был прерван быстрой и тихой речью богини:
- Все эти запреты, наказания, жестокие лишения, что я так ненавидела, призывая Ривф помочь несчастным, покаранным за верность лишь амаллитам, лишь для того существовали, чтобы однажды прошел сквозь них тот, кто сможет отдать свое сердце за своего бога! Но не высока ли плата – жизнь лучшего? Не нарушит ли жертва основной запрет?
- Позволь мне, Пресветлая, сказать…
- Говори, амаллит.
- Много лет я провел в стенах нашего храма, много книг прочел и много сердец, просящих о помощи, выслушал. На каждое отчаянное моление, которому не мог я помочь, я говорил, что вернется Пресветлый Дхарр и восстановит равновесие, и подарит вечный мир и покой, неужели же лишь только одно мое сердце может спасти всех этих просящих?
- Сможет, - Арант кивнул. Вся грудь амаллита была уже увита рисунком татуировки. Мальт же не чувствовал боли. Все его существо было сосредоточено на биении сердца, выравнивающимся решимостью с каждым толчком. Пресветлая резко отвернулась. Нарисованные ею полотна, скользящие по камню, в миг осыпались серебристыми брызгами, разбились и прозрачными ручьями обняли пол пещеры. Голос ее был тихим и, показалось амаллиту, тревожным:
- Что ты скажешь, Мальт? Я вижу твою душу, но разум твой молчит сейчас. Подумай.
- Мне не нужно думать, Пресветлая, я верю в тебя. И если время пришло…
- Пришло. – Арант так же поднялся на ноги. – Если пришел в мир меч Дхарра, а длань его привела Пресветлую в пещеру Создания, значит, время пришло.
- Так здесь…
- Да, - Пресветлая кивнула. – Здесь была создана Книга, здесь была укрыта моя душа от рук Темного. Здесь и должен возродиться Дхарр.
Подталкиваемый каким-то неизвестным прежде знанием, медленно Мальт опустился на колени. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Там, за камнями, прячущими нас от мира, разразилась гроза. Звезда Иллит стерта тучами. Темнота нависла над каждым и каждого касается своими холодными перьями. Пресветлый, вернись, уничтожь темноту. Верни свет в тот мир, что создан был для добра и света.
Нестерпимым огнем ожгли полыхнувшие на коже рисунки. Мальт не вздрогнул. Тело отказывалось повиноваться. Амаллит чувствовал, как проникает этот жар прямо к его сердцу. Дхарр, возьми сердце мое и душу мою, возродись к жизни, сохрани свою богиню и весь этот мир. Время пришло. Стерты печати. Она ждет тебя. Она ждет. Весь мир ждет.
Холод и иней на ресницах. Время зависло. Тень посланника растворилась. Голубые глаза Пресветлой светились счастьем, блестели слезой. Она протягивала руки к шагнувшему из-за спины Мальта мужчине. Тот опустил ладонь на плечо амаллита, пригвождая к земле невероятной силой. Мольба во взгляде богини, просьба, крик и благодарность. Пещера рассыпалась ледяным крошевом. Темнота. Тишина. Разрывающая пустота и кружение опадающих секунд. Амаллит упал, чтобы больше не подняться.
«И вошел в подзвездный мир возрожденный бог Дхарр. И воссияла звезда Иллит, разгоняя лучами своими тени зла, осеняя светом своим лицо Пресветлой богини Асс, что идет под руку с нареченным супругом своим по дороге мира. Да возрадуются Ривфы, прародительницы всего сущего, ибо вслед за мечом Дхарра пришел в мир покой, вслед за дланью его - закон, вслед за тенью его – кара нечестивцам. Суров Дхарр наказующий, беспощаден к тем, кто нарушил заповеди его. Милостив Дхарр, берегущий создания свои, воздающий хвалу жертвенности амаллита, вернувшего силой своего сердца бога в подзвездный мир, вновь зажегшего гаснущую звезду Иллит, ушедшего в Вечное сияние, чтобы уподобиться богам в могуществе души и сиянии любви».
-
-
05.12.2009 в 23:54Когда-то вот так начиналась легенда...
И совершенно новыми образами предстала легенда в варианте не стишном. Вроде и другая история, а параллелей можно много провести.
Думается, что все же "Алые ленты" были некой прелюдией к настоящему действу, легенда о легенде, предсказание.
И звучит жестче, резче. И больней. Вымораживающим холодом по венам. И нужно отдать сердце, чтобы отогреться. Или отогреть. Чтобы вернуть миру свет.
Я тут пытаюсь отловить мысли, которые обрывочно выражал эмоциями на протяжении всего времени написания. С самых первых строк.
Получается не очень удачно, все же эмоций больше, чем рассудка, а писать ними что-то осмысленное и осознанное как-то не получается.
Может, когда выплыву из впечатлений. Если вообще выплыву.
-
-
06.12.2009 в 00:02Приятно, если мне удалось передать атмосферу и... те эмоции, что когда-то появились в "Алых лентах", ярче.
Наверное, это должно было быть написано)
-
-
06.12.2009 в 00:04-
-
06.12.2009 в 07:35Любишь ты истории, где скрыто очень много... а в этой смешано очень много вопросов и неоднозначностей, как в любой истории о боге, жертве, вере и законе..
Сложно что-то осмысленное сказать. Это похоже не на художественную литературу, а на что-то наподобие священного Писания... в крайнем случае - притчу.
*Отправился перечитывать «Алые ленты», думая о том, откуда столь глубокая и отчасти пугающая вещь пришла в голову автору*
Да, это выглядит законченным. Но в то же время... хотелось бы и какого-то продолжения. Не «здесь надо», а просто... больше понять о том мире, куда ценой жертвы пришел Дхарр... о самом боге... о том, оказалась ли жертва не напрасной... Наверное, даже если эта история никогда не будет продолжена - что такие вопросы появляются, это очень хорошо... хм?
-
-
06.12.2009 в 13:29Что касается продолжения, понимаю, оно было бы логичным, но подумаю еще... Быть может.
-
-
06.12.2009 в 18:38Я, честно сказать, сразу не заметил. Но потом перечитал Ленты - да, видно общее. Хотя и Ленты, и эта история перекликаются со многим... хм )) А вообще, кажется, что у тебя «создался» свой, вполне устойчивый мир - со своей историей создания, своей религией, легендами... в которых много правды... И эта легенда - лишь прелюдия к чему-то очень большому, глобальному... и интерсному ))
Кто знает - вдруг однажды они расскажут тебе и всё остальное. Буду надеяться ))
-
-
06.12.2009 в 20:50Надрывно, искренне, какой только и может быть настоящая легенда. А легенда - она истина, только надо увидеть.
Пока читала, из общего восприятия выбилось только: Потухающая звезда Иллит восходила к зениту. Всё же гаснущая, может быть? Как-то оно прозвучало странно.
А в остальном видела только картину, которая разворачивалась перед глазами серым, синим и звёздным. Спасибо огромное за столь яркое впечатление.
-
-
06.12.2009 в 22:18Айон Ран, спасибо. Насчет звезд подумаем, как-то не обратил внимания... и рад, если написанное впечатления все же оставило. Совсем не был в этом уверен.
-
-
06.12.2009 в 22:23-
-
07.12.2009 в 01:29И очень хорошо представляются все картины происходящего, хотя в принципе о внешности героев мы практически ничего и не знаем.
Почему-то Дхарр отталкивает меня… Ну вот не походит он светлейшего. Слишком много жестокости я в нём увидела. Поэтому он меня настораживает и как-то даже боязно за мир…
Поэтому Мальта ещё жальче. Осталось чувство какой-то несправедливости – он отдал жизнь, а даже не успел посмотреть на того, кого наверняка всю жизнь мечтал увидеть и для кого отдал эту самую жизнь. Хоть и получил в награду за это право приравниваться к богам, что тоже не мало значит, но всё же… Учитывая то, что к Дхарру я отношусь негативно, меня не покидает чувство, что жизнь на этом свете отдана зря.
Асс с течением легенды казалась мне всё моложе и моложе) Если при первом её появлении у меня нарисовался образ девушки старше двадцати пяти лет, то к моменту их перемещения с Мальтом в пещеру, богиня представлялась мне уже девушкой лет двадцати, а то и вовсе восемнадцати)) Естественно это влияло и на характер. Чем дальше – тем милее она мне казалась.
Арант тоже произвёл хорошее впечатление. Такой приятный сам по себе человек, хоть немного и поглощённый важными для него вещами.
В чём заключается ещё особенность этого произведения – практически про каждого героя можно сказать, какой он в жизни. Как ведёт себя в других жизненных ситуациях, как относится к окружающим… Я считаю, это особый плюс. При таком небольшом объёме так прописать характеры…
Ну, и я как всегда со своими "рыбками"))
Сплетая свои пальцы с пальцами амаллита, Пресветла опустила его ладонь на страницы
И воссияла звезда Иллит, разгоняя лучами своими тени зла, осеняя светом своим лицо Пресветлой богини Асс, что идет под ругу с нареченным супругом своим по дороге мира.
Ах да, и ещё хотела поинтересоваться, в предложении "Однажды лишь я слышал от Высшего, что Пресветлый может дать силу тому, кто должен защитить Книгу." где стоит логическое ударение? На "однажды" или "лишь я"? А то у меня затруднения были ._.
-
-
07.12.2009 в 09:35Эдариэл, за очепяточки спасибо, а ударение на "однажды лишь". Наверное, перестрою предложение, если воспринимается не очень.)
На самом деле мне всегда интересно, как воспринимаются мои герои читателями, так что вам двойное мерси за ваши ощущения. Все-таки грозит мне написать продолжение, чтобы прорисовать их четче и особой обиды не вызывать у читателей))
-
-
08.12.2009 в 02:46Текст течет как розовая тягучая приторная патока. Сложно читать и ловить эти ваши образы. Тем более пытаться разобрать смысл или нащупать атмосферу. Сложно ощущать ваш текст. И смысл, и образы... все это тонет в жутком пафосе. Вы умеете писать. И вы умеете писать красиво. Но вас по-моему зашкаливает на чем-то невыносимо анимешном. Пробуйте писать проще и пробуйте писать сами. А не подражать. Стройте свою атмосферу, рисуйте свои образы, пытайтесь чувствовать свой текст. И поменьше пафоса. Я понимаю, что это фэнтези, но вы утрируете. Вообщем работайте над собой и все у вас получится. Удачи.
-
-
08.12.2009 в 12:36Как говорится, на каждый текст найдется свой читатель, этот текст, очевидно, вашим не стал.)
Единственное, что мне хотелось бы уточнить в целях понимания вашего взгляда на мои тексты так это то,
что вы понимаете под термином "анимешность" - в свое время на страницах сообщества уже разворачивался спор на эту тему,
в котором точка, кажется, так и не была поставлена.
Что касается, моих образов, атмосферы и чувства текста, то позволю себе с вами не согласиться до тех пор,
пока вы не обоснуете вашу точку зрения.
-
-
08.12.2009 в 12:54Прошу прощения, прелюбопытный момент - а что вы считаете пафосом? Вернее, жутким пафосом? Вот просто интересно.
-
-
08.12.2009 в 14:50Вот иначе я этого не вижу, уж простите. А это иначе как стёбом назвать нельзя, встречается только в третьесортных фанфиках и прочих порождения графоманства, смысловой нагрузки не несёт и литературой не является.
Почему же, когда человек признаёт, что читает литературное произведение, всё равно упоминает какую-то анимешность, о которой года так до позапрошлого и слыхом большинство не слыхивало, потому как анимешников было две-три штуки на район и то, если везло найти - шифровались дай боже.
Что, аниме - это большие глаза? Да-да, особенно если обратиться к работам Миядзаки и Ринтаро. Или вспомнить экспериментальный, но от того не менее оригинальный и интересный "Железобетон".
Что, не в глазах дело? Пафос виноват? А вы что-то кроме Сейлор Мун смотрели? Да даже взять Рубак, в которых пафос бьёт ключом - там его видно невооружённым взглядом, потому как стёб. А вот в лентах того же Синкая вы где пафос увидели. Да, есть чувства, но, кажется, никто не бьёт себя пяткой в грудь и не вещает с высшей точки окрестностей, что кого-то покарает во имя работодателя.
Так, с пафосом закончили, останется нам ещё сюжет. И бывают они динамичными и статичными, первое суть есть повествование, второе - размышление и описание, ну прям как в школе на уроках русского. Только там это типы речи, хотя и сюда очень хорошо вписываются. Да, пока не забыла, на уровень научной статьи абсолютно не претендую, всё суть есть абсолютное и непререкаемое имхо, которое сил нет держать только в мыслях, ибо накипело. Возвращаемся к сюжетам. Они, хорошие и разные, что в литературе, что в кинематографии, что в анимации, есть и статичные, и динамичные, и совмещённые, и в крапинку и в полосочку. Так можем ли мы выделить в аниме определённый вид сюжетов, по которому и литературу определять будем? А если вспомнить, что аниме вбирает в себя все жанры, какие есть в той же кинематографии, только вместо актёров - рисованные персонажи? А фильмы снимают в равной мере и по самобытным сценариям, и по книгам. Так что же было в начале?
И что таки такое эта самая анимешность? Умение выразить эмоции?
Или понятие, введённое людьми, не читавшими ничего, сложнее книг, популярных в среде подростков, написанных в большинстве своём очень простым языком, для понимания которого не требуется знаний больших, чем даёт средняя школа?
Если первое - автор может гордиться, потому что умение написать эмоции даётся не каждому. Если второе - остаётся задуматься об уровне образованности в среде подростков.
-
-
08.12.2009 в 16:16ого, как вас захлестнуло)
Приятно видеть здоровый искренний порыв своих убеждений. Но я в некоторых вещах вынужден с вами не согласиться. Глаза тут не причем. Аниме - это в первую очередь персонажи. Намеренно яркие, эмоциональные и очень живые. Они главная основа в аниме. А литературное творчество это совсем другое. Это совсем другой формат. Это другое выражение. Подумайте над этим. Конечно, существуют литературные произведения, которые сравнивают с аниме, но это совсем другое. А пафос... Пафос – это способ выражение чувств как раз таки намеренно возвышенный, утрированный. Пафос свойствен героическому и эпическому фэнтези в некоторых долях. И в огромных долях как раз таки аниме. Это не та манера которой следует подражать.
Сюжет… и хватит уже рисовать эти рамки. Вы их себе предостаточно нарисовали. И то что это не имхо вполне заметно. А что вы читаете, если не секрет?
-
-
08.12.2009 в 16:24Если сударь не заметил, то это Легенда. И таким произведениям как раз и должно быть пафосным, то есть - намеренно возвышенными, патетичными.
Если же исходить из ваших суждений, то большинство классической литературы следует причислить к анимашности, как вы изволили выразиться. Уверен, Шекспир был тру-анимешником. Вона какие яркие эмоциональные и утрированно-пафосные персонажи достались нам от него в наследство.
Только сударь забыл, что "анимешность" как сам доморощенный термин, относится к стилю рисования, но никак не литературы.
-
-
08.12.2009 в 16:27А я не говорил что мне понравилось или не понравилось. Я хоть и не критик, но попытался высказать свое мнение. Если вы так реагируете, то место критики быть не может. Значит вы считаете себя гениальным. Работайте над собой сами, а ваши комментаторы будут продолжать вами умиляться.
-
-
08.12.2009 в 16:31Рамки в моём комментарии намерены, просто для того, чтобы показать, как в первый момент воспринимается подобная реплика о произведении.
Касательно аниме - не только персонажи. Самый харизматичный, продуманный, достоверный персонаж не вытянет отсутствие сюжета, потому что должен соответственно сюжету действовать.
В литературе и аниме по-разному расставляются акценты, но всё равно можно вывести общие моменты. Ладно, тех же персонажей, их эмоции. Тут как раз и приходим к пафосу. В небольших количествах он очень даже не плох (конечно, не везде, но сейчас говорю в общих чертах), помогает расставить те самые акценты, переживания передать, важность момента и глубину чувств. И не обязательно в фэнтези. И научная фантастика, и приключенческие романы, да большинство жанров не избежали пафоса как литературного приёма, проблема в том, что любую палку можно перегнуть. То, что в аниме перегибают - не спорю. Но, опять-таки, не всегда и не везде.
Ну и насчёт того, что читаю: выросла на хорошем фэнтези, хорошей же фантастике (думаю, если я скажу, что люблю Желязны, Муркока, Саймака, Стругацких, с творчеством Профессора ознакомлена, этого будет достаточно), так же представляю себя школьную программу предмета "литература", так что от классики отвертеться не удалось) в общем, смею мнить себя вправе рассуждать на околописательские темы.
И если на что-то не ответила - повторите вопрос - скорее всего не заметила, торопясь сформулировать и обдумать ответы на остальные.
-
-
08.12.2009 в 16:33И если вы не заметили, то я попросил вам обосновать вашу точку зрения исходя из моего текста.
Поверьте, общие фразы никак не позволят сделать его лучше, чище и приятнее для чтения. Видимо, этого вы не учли.
Я не жду умиления. Я работал над этим текстом много часов, а общие - с позволения сказать - упреки, как минимум, оскорбительны.
Либо вам нечего сказать, либо обоснуйте=укажите неудачную фразу, образ, я буду рад замечаниям.
-
-
08.12.2009 в 16:35Сравниваете Шекспира с аниме?)
Вижу это далеко зайдет, поэтому лучше не стану продолжать.
Всего доброго.
-
-
08.12.2009 в 16:37Объясните? Я вообще-то понятливый.
-
-
08.12.2009 в 16:37Очень глубокая тема затронута. Жертвенность и вера. Закон, как образ и тень небесного. Вера - постижение Бога сердцем...
Множество вопросов... множество ответов.
Вжилась в описываемое время с первых строк. При прочтении даже не возникает сомнений, что это старинная легенда, живущая веками, передаваемая поколениями.
-
-
08.12.2009 в 16:39-
-
08.12.2009 в 16:49Категория впервые была полно разработана Аристотелем, который наряду с пафосом выделял такие элементы риторики, как этос и логос. В трактовке Аристотеля, пафос представляет собой приём, при котором эстетика повествования передается через трагедию героя, его страдание и ответные эмоции зрителей. Используя пафос, оратор должен вызвать у аудитории нужные чувства, при этом не открывая до конца собственные.
В более позднем представлении, в работах Гегеля, понятие пафоса расширилось, включая не только трагическую, но и торжественную возвышенную эстетику. Выделяют пафос героический, трагический, романтический, сентиментальный и сатирический. К пафосу традиционно прибегают авторы од, эпосов, трагедий.
Вот сижу теперь и думаю, так что же плохого в пафосе, тем более, с учетом того, что речь идет о легенде, произведении эпического жанра.
-
-
08.12.2009 в 16:52-
-
08.12.2009 в 17:40Пафос имеет место в фэнтези, как я уже говорил. Это определенное выражение чувств. Очень сильно возвышенное. Это не всегда плохо. Плохо когда его много. Когда у автора "зашкаливает" и текст сквозит этим самым пафосом повсюду. В выражениях героев, в их действиях, в сюжете, в описаниях, в образах. Все это слишком выносит за рамки. Так или иначе пафос может присутствовать во всех произведениях, но только присутствовать в тех или иных вещах. Автор должен такие вещи понимать.
Ну вот вам - такой пример. Пафос это как косметика для девушки. Косметика подчеркивает красоту. Только подчеркивает, ведь так? А когда этой косметики много это уже не так красиво, правильно? Вот я об этом. Хорошее произведение можно подчеркнуть пафосом, а совсем красивому пафос и вовсе не нужен.)
То же самое и об анимешности. Это своего рода "плюшевый пафос", крутость героя, какая-то невыносимая "суперовость" и "кавайность". Этого можно добавить немного, но опять же чтобы не зашкаливало.
Master Fi
Учитесь писать выражая свои чувства. У вас это получится, я уверен. Поменьше пафоса и анимешности. Воспринимайте мои слова как хотите. Как критику, как совет. Можете совсем не воспринимать, дело ваше...
-
-
08.12.2009 в 17:48И я вас прошу, избавьтесь от этого доморощенного термина "анимешность". Использование термина, который к литературе не имеет никакого отношения - не красит вас.
Далее, прежде чем давать наставления автору насчет того, чему стоит учиться - прочтите хотя бы несколько работ, прежде чем ставить диагноз. К критикам у нас относятся адекватно. Вот только действительно к критикам, а не к тем, кто сказал "мнение", а обосновать его относительно текста не может. Вы же бросаетесь обобщающими фразами, которые можно применить к любому тексту, ткнув пальцем в небо.
Поэтому, если вы хотите, чтобы к вашим словам относились серьезно, то поймайте зверя "обоснуя", это очень сильно помогает как в написании критики/отзыва/рецензии, так и в собственном творчестве.
-
-
08.12.2009 в 17:57Вы меня не понимаете. Или не хотите понимать. Я очень обширно ознакомился с работами здешних авторов. И я уже говорил, я не критик. И критиков здесь ни одного не нашел. Их нет. Здесь есть начинающие авторы, которые видят только похвалы в сторону своих ученических произведений. Так авторы не смогут учиться и работать над собой. Я пытаюсь давать критику. Если авторы не будут воспринимать, хотябы воспринимать, некоторые мнения ни один нормальный критик даже если зайдет, надолго у вас не останется.
И еще, вы не правильно понимаете понятие "анимешность"...
-
-
08.12.2009 в 18:12No comments