Здесь умер старик. И всё равно каждый год приходит весна.
Я никогда не думал, что это окажется таким сложным. Казалось, я всегда буду ребенком, маленьким, беззащитным, готовым познавать каждую новую травинку в бесконечно огромном поле, и бесконечно влюбленным в твои зеленые глаза...
читать дальшеА сейчас года летят мимо, как те большие черные птицы, приносящие за собой первые теплые месяцы, рождающие в душе надежду. Я всегда считал, что трудно бывает только впервые, но с каждым годом я убеждаюсь, что к расстоянию нельзя привыкнуть. Никогда не забуду свежесть леса, пропахший пылью асфальт, первую летнюю грозу, заставлявшую дрожать и поднимать глаза к темнеющему небу, и тебя, такую юную и до умопомрачения красивую... Тонкие черты, плавные линии и аккуратные небольшие следы на мокрой земле.
Я написал бы тебе письмо, потому что у людей принято писать письма. В письме можно выразить любовь и нежность, улыбаться или плакать, оставляя лишь темный след на бумаге. Всегда приятно получить листок, хранящий след и даже запах кого-то, кто пусть и далек, но кажется таким близким. К сожалению, я не умею писать, поэтому остается только надеяться, что ты ощутишь в моем немом взгляде все тепло, которым я хотел бы поделиться с тобой. Я бы отдал тебе всю теплоту этого мира, начиная от стен первого мрачного амбара, по крыше которого неистово барабанили дождевые капли, и заканчивая безграничным небом, уходящим дальше, чем можно представить. И я просто отказываюсь верить в то расстояние, которое мне вскоре придется преодолеть, чтобы снова забыть тебя, не переставая думать о тебе ни на секунду.
О, сколько раз я пытался покончить с этим. Еда. Сон. Еда. Снова сон. Больше всего на свете я хотел разучиться ходить, думать, помнить, любить тебя. Я правда пытался забыть обо всем - о последней траве, о солнце, что щипало четыре суженных зрачка, неспособных оторваться друг от друга, о небе, о сырой, пропахшей озоном земле, о деревьях, отбрасывающих тень на твое прекрасное лицо, о тебе, обо всей тебе, до последнего вздоха. Но с каждым днем я убеждался, что этому не суждено случиться. Оконное стекло будто под гипнозом манило к себе, и я, покорный, поддавался, в надежде, что так я смогу быть хоть на секунду ближе тебе. И каждая снежинка, что вот уже в тысячный раз выпадает впервые, говорила, что это только начало. Порой казалось - не дождусь. Я просто не знал, где найти в себе силы, и мне становилось только сложнее оттого, что где-то там ты, живая и теплая, страдающая еще сильнее, еще более живо и искренне. О, как бы я хотел просто прийти и утереть твои слезы. Бросить все на свете...
На деревьях появляются первые желтые листья. А мы снова лежим посреди огромного мира, сознательно не замечая их. Ты смотришь на небо, такая взрослая и все такая же бесконечно красивая. Эти листья не означают ничего, кроме того, что вскоре за поворотом послышится шорох колес, и ты снова унесешься за тысячу километров. И снова минуты превратятся в дни, и мне не останется ничего, кроме твоего бесценного нерушимого образа. Слышишь ли ты меня? Понимаешь ли? Мы столько пережили, через столькое прошли... Я не знаю, к лучшему ли это, но ты научила меня переживать миллионы часов ради буквально одной минуты. Три месяца пролетают едва ли быстрее, чем жалкие шестьдесят секунд. И я схожу с ума от собственного бессилия, от того, что я уже никогда и ничего не смогу с этим сделать.
Голубое полотно неба разрывает черный крылатый клин, уносящийся в сторону ветреного юга. Они поют нашу очередную последнюю песню. Из года в год я ждал тебя так, как ты ждала меня. Как смотрела в то же голубое небо, но не видела ничего кроме пустых никчемных облаков. Мне так хочется стать ближе, прикоснуться к тебе так, как никогда прежде не прикасался, и раствориться вместе с тобой в пылающем закате. О, глупые птицы! Что они знают о расстоянии? Им никогда не понять, каково возвращаться туда, откуда никогда не хотел уходить. А ты такая безгранично красивая...
Тишину увядающего полудня нарушит тихий скребущий шаг, колыхающий свежескошенные стога сена и высыхающую траву. Хозяйка, вот уже в тысячный раз, подойдет и аккуратно приподнимет тебя, подхватив рукой под живот. Я тысячу раз наблюдал эту картину, но никогда не научусь отпускать твой все такой же тонкий стан, твои острые, будто у рыси, уши, твои роскошные усы и изящный хвост, струящийся змеей по холодным человеческим рукам. Ты все такая же, лишь твои прекрасные весенние глаза изменились. Они потускнели и потеряли свой жизненный блеск. Ты уже не тот котенок, царапающий упругую кожу, рвущийся к своей мечте и разрывающий истошными криками тишину, поднимая окрестных птиц... Ты не издашь ни звука. Только посмотришь на меня в последний раз. Но на этот раз он не будет таким последним, как раньше. Я знаю, что никогда больше не увижу тебя. И я ненавижу себя за свою беспомощность.
А в небе наливается огромная серая грозовая туча, и разреженный воздух заставляет вдыхать глубже. И от этого так трудно сдерживать слезы, настоящие кошачьи слезы, которые появляются на глазах так редко, что вряд ли им нашелся бы хотя бы десяток свидетелей на этой планете...
***
Новая весна больше не пахнет надеждой. Она пахнет сыростью и отчаяньем. Черные птицы вернулись в свои оставленные гнезда, чтобы через некоторое время снова покинуть их. Никогда не любил птиц. И первым делом, ступив на сырую землю, я не побегу на знакомый запах. Не ощущу привычного тепла, ради которого стоило пережить эту зиму. Я пройду к небольшому отверстию в заборе, за которым, покосившись на глинистой земле, возвышаются две маленькие палочки, связанные крест-накрест. Холодный пригорок на земле заставит пронестись перед глазами людей, одетых в теплые шубы и шапки, слегка подпрыгивающих на месте и немного содрогающихся от соленых капель, стекающих по щекам на кристально-чистый снег. Люди... Что они знают о расстоянии? Что они вообще знают? Они вернулись сюда, вернулись туда, где их никто не ждет. Я никогда не понимал, как такое возможно, но только тогда почему, скажи мне, почему я сижу один на леденящем клочке земли, на котором не осталось ни крупицы тебя, живой и теплой?! Почему время сыграло с нами настолько злую шутку? И чего я ждал все эти месяцы, если я знал, просто знал, что никогда больше не увижу твои самые зеленые на свете глаза...
Я поведу носом вдоль пока еще прохладного весеннего ветра и прикрою глаза. Поежившись от холода, лягу на сырую землю и прижмусь к ней всем телом. Меня с детства приучали засыпать в тепле и уюте, но на пронизывающем майском ветру, сейчас, я понимаю, что мне никогда уже не будет тепло и уютно там, где не будет тебя. Я закрою глаза и почувствую тепло, которое постепенно начинает давать мне рыхлая почва. Я засыпаю, и чувствую небывалую легкость, о которой всегда мечтал.
Я почти рядом. Дождись меня. Это в последний раз. Я обещаю.
читать дальшеА сейчас года летят мимо, как те большие черные птицы, приносящие за собой первые теплые месяцы, рождающие в душе надежду. Я всегда считал, что трудно бывает только впервые, но с каждым годом я убеждаюсь, что к расстоянию нельзя привыкнуть. Никогда не забуду свежесть леса, пропахший пылью асфальт, первую летнюю грозу, заставлявшую дрожать и поднимать глаза к темнеющему небу, и тебя, такую юную и до умопомрачения красивую... Тонкие черты, плавные линии и аккуратные небольшие следы на мокрой земле.
Я написал бы тебе письмо, потому что у людей принято писать письма. В письме можно выразить любовь и нежность, улыбаться или плакать, оставляя лишь темный след на бумаге. Всегда приятно получить листок, хранящий след и даже запах кого-то, кто пусть и далек, но кажется таким близким. К сожалению, я не умею писать, поэтому остается только надеяться, что ты ощутишь в моем немом взгляде все тепло, которым я хотел бы поделиться с тобой. Я бы отдал тебе всю теплоту этого мира, начиная от стен первого мрачного амбара, по крыше которого неистово барабанили дождевые капли, и заканчивая безграничным небом, уходящим дальше, чем можно представить. И я просто отказываюсь верить в то расстояние, которое мне вскоре придется преодолеть, чтобы снова забыть тебя, не переставая думать о тебе ни на секунду.
О, сколько раз я пытался покончить с этим. Еда. Сон. Еда. Снова сон. Больше всего на свете я хотел разучиться ходить, думать, помнить, любить тебя. Я правда пытался забыть обо всем - о последней траве, о солнце, что щипало четыре суженных зрачка, неспособных оторваться друг от друга, о небе, о сырой, пропахшей озоном земле, о деревьях, отбрасывающих тень на твое прекрасное лицо, о тебе, обо всей тебе, до последнего вздоха. Но с каждым днем я убеждался, что этому не суждено случиться. Оконное стекло будто под гипнозом манило к себе, и я, покорный, поддавался, в надежде, что так я смогу быть хоть на секунду ближе тебе. И каждая снежинка, что вот уже в тысячный раз выпадает впервые, говорила, что это только начало. Порой казалось - не дождусь. Я просто не знал, где найти в себе силы, и мне становилось только сложнее оттого, что где-то там ты, живая и теплая, страдающая еще сильнее, еще более живо и искренне. О, как бы я хотел просто прийти и утереть твои слезы. Бросить все на свете...
На деревьях появляются первые желтые листья. А мы снова лежим посреди огромного мира, сознательно не замечая их. Ты смотришь на небо, такая взрослая и все такая же бесконечно красивая. Эти листья не означают ничего, кроме того, что вскоре за поворотом послышится шорох колес, и ты снова унесешься за тысячу километров. И снова минуты превратятся в дни, и мне не останется ничего, кроме твоего бесценного нерушимого образа. Слышишь ли ты меня? Понимаешь ли? Мы столько пережили, через столькое прошли... Я не знаю, к лучшему ли это, но ты научила меня переживать миллионы часов ради буквально одной минуты. Три месяца пролетают едва ли быстрее, чем жалкие шестьдесят секунд. И я схожу с ума от собственного бессилия, от того, что я уже никогда и ничего не смогу с этим сделать.
Голубое полотно неба разрывает черный крылатый клин, уносящийся в сторону ветреного юга. Они поют нашу очередную последнюю песню. Из года в год я ждал тебя так, как ты ждала меня. Как смотрела в то же голубое небо, но не видела ничего кроме пустых никчемных облаков. Мне так хочется стать ближе, прикоснуться к тебе так, как никогда прежде не прикасался, и раствориться вместе с тобой в пылающем закате. О, глупые птицы! Что они знают о расстоянии? Им никогда не понять, каково возвращаться туда, откуда никогда не хотел уходить. А ты такая безгранично красивая...
Тишину увядающего полудня нарушит тихий скребущий шаг, колыхающий свежескошенные стога сена и высыхающую траву. Хозяйка, вот уже в тысячный раз, подойдет и аккуратно приподнимет тебя, подхватив рукой под живот. Я тысячу раз наблюдал эту картину, но никогда не научусь отпускать твой все такой же тонкий стан, твои острые, будто у рыси, уши, твои роскошные усы и изящный хвост, струящийся змеей по холодным человеческим рукам. Ты все такая же, лишь твои прекрасные весенние глаза изменились. Они потускнели и потеряли свой жизненный блеск. Ты уже не тот котенок, царапающий упругую кожу, рвущийся к своей мечте и разрывающий истошными криками тишину, поднимая окрестных птиц... Ты не издашь ни звука. Только посмотришь на меня в последний раз. Но на этот раз он не будет таким последним, как раньше. Я знаю, что никогда больше не увижу тебя. И я ненавижу себя за свою беспомощность.
А в небе наливается огромная серая грозовая туча, и разреженный воздух заставляет вдыхать глубже. И от этого так трудно сдерживать слезы, настоящие кошачьи слезы, которые появляются на глазах так редко, что вряд ли им нашелся бы хотя бы десяток свидетелей на этой планете...
***
Новая весна больше не пахнет надеждой. Она пахнет сыростью и отчаяньем. Черные птицы вернулись в свои оставленные гнезда, чтобы через некоторое время снова покинуть их. Никогда не любил птиц. И первым делом, ступив на сырую землю, я не побегу на знакомый запах. Не ощущу привычного тепла, ради которого стоило пережить эту зиму. Я пройду к небольшому отверстию в заборе, за которым, покосившись на глинистой земле, возвышаются две маленькие палочки, связанные крест-накрест. Холодный пригорок на земле заставит пронестись перед глазами людей, одетых в теплые шубы и шапки, слегка подпрыгивающих на месте и немного содрогающихся от соленых капель, стекающих по щекам на кристально-чистый снег. Люди... Что они знают о расстоянии? Что они вообще знают? Они вернулись сюда, вернулись туда, где их никто не ждет. Я никогда не понимал, как такое возможно, но только тогда почему, скажи мне, почему я сижу один на леденящем клочке земли, на котором не осталось ни крупицы тебя, живой и теплой?! Почему время сыграло с нами настолько злую шутку? И чего я ждал все эти месяцы, если я знал, просто знал, что никогда больше не увижу твои самые зеленые на свете глаза...
Я поведу носом вдоль пока еще прохладного весеннего ветра и прикрою глаза. Поежившись от холода, лягу на сырую землю и прижмусь к ней всем телом. Меня с детства приучали засыпать в тепле и уюте, но на пронизывающем майском ветру, сейчас, я понимаю, что мне никогда уже не будет тепло и уютно там, где не будет тебя. Я закрою глаза и почувствую тепло, которое постепенно начинает давать мне рыхлая почва. Я засыпаю, и чувствую небывалую легкость, о которой всегда мечтал.
Я почти рядом. Дождись меня. Это в последний раз. Я обещаю.
@темы: Проза