Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава восемнадцатая
Единство места и действия

- Добрый вечер, - привычно растянув губы в улыбке, мальчик-конюший выбежал навстречу звяканью привратного колокольчика, - идите, а я отведу вашу… Госпожа?!
Расцветшая на лице Шерона улыбка была столь широка, что, казалось, ещё немного – и верхняя часть головы просто отвалится.
- Ох, госпожа, вы вернулись!!! – глаза мальчишки сияли аквамаринами. – А я уже думал, что вы так долго обратно не едете, вдруг чего…
- Добрый вечер, - передавая мальчишке поводья, с лёгкой улыбкой произнесла Таша, прежде чем направиться к трактирному крыльцу. Шерон несколько недоумённо взглянул ей в спину.
- Госпожа… а где… ваша сестра?
- Далеко, - бросила девушка через плечо.
Мрачный Джеми, спрыгнув наземь, всучил мальчишке Серогривкин повод:
- Госпожа немного не в себе сейчас, - буркнул парень, взваливая на плечи обе сумки. – Вы что, знакомы?
- Вроде как… - мальчик смотрел вслед Таше, поднимавшейся на крыльцо, и улыбка почти видимо стекала с его лица, - госпожа была здесь пару недель назад, уехала потом с одним дэем и…
Хлопнула дверь. Вывеска с намалёванным на ней жёлтым змеем чуть качнулась на ветру. Шерон, опустив голову, побрёл с лошадьми куда-то в сумерки заднего двора, Джеми же, бормотнув себе под нос нечто невнятное, поторопился в трактир.
Нет, когда Таша сидела там, у костра, отказываясь верить своим глазам – это было неправильно. А потом она расплакалась, и казалось, что вот теперь-то всё в порядке, что она поняла и осознала, как положено, приняла горе и понесёт его, как положено, а со временем горе притупится, как положено. Но она приняла горе и…
…успокоилась.
Она даже не взглянула на гробницу. Она переодевалась в чистую одежду, пока он, Джеми, эту ксашеву гробницу воздвигал. А ещё она обратила внимание на ручей, который бежал неподалёку от дороги при выезде из леса, и остановила Звёздочку, и подошла к ручью, и умылась – одной рукой, аккуратно, по-кошачьи.
Она думала о чистоте.
Ещё по дороге она разговаривала о погоде. И улыбалась. Что ему, что этому конюху – улыбалась ведь. Вот только видеть эту улыбку было куда страшнее, чем если бы она рыдала, драла на себе волосы и раздирала ногтями лицо. И не обязательно своё лицо.
А её глаза…
Нет, Джеми не смог бы определить выражения, не смог бы увидеть в них боль или какое иное чувство – ни того, ни другого не было. Всё, что было в этих глазах, сводилось к идеальной пустоте. Они смотрели взглядом человека, который пережил уже всё, что мог пережить, и сейчас взирает на тебя снизу вверх со склонов преисподней.
А самым паршивым было то, что с этим он уже ничего не мог сделать…
Осторожным пинком Джеми отворил дверь – чтобы увидеть, как Таша вполголоса отдаёт распоряжения старику-хозяину. Тот, кивая, листал гостевую книгу под наблюдением мрачности, скучающе следившей за разворачивающимся действом, облокотившись на стойку.
Мрачностями Джеми вольно именовал «мрачных личностей»: всех подозрительных субъектов в тёмных плащах, предпочитающих скрывать своё лицо в тени широких капюшонов. К личностям, скрывающим своё лицо, Джеми всегда относился недоверчиво – хотя сам драконью долю своей короткой жизни провёл именно в подобных плащах с подобными капюшонами. Он, быть может, и не хотел эти капюшоны накидывать, да только без подобного капюшона в любимую книжную лавку его бы никто не выпустил. На «делах» же (правда, на них телом всегда управлял Алексас, ибо самому Джеми предпочитали никаких дел не доверять) капюшон не накинуть было смерти подобно. Во всяком случае, порой в воспитательных мерах Учитель заходил действительно очень далеко: взять Алексаса – тот с любыми правилами считался крайне неохотно, при любом удобном случае пытаясь эти самые правила оспорить, но когда по небрежному мановению руки у тебя начинает останавливаться сердце, становится чуточку не до споров.
- Госпожа, - недоверчиво покосившись на мрачность, решил подстраховаться Джеми, - ужин не…
На звук его голоса мрачность обернулась резко, будто кто за верёвочку дёрнул – а в следующий миг и пресловутый голос смолк, запнувшись, задохнувшись и зачахнув. Изумлённая тишина расползлась по холлу, окутав господина Риикона, застывшего с ключом в руке, и Ташу, уронившую с кончика пера чернильную каплю, блаженно растёкшуюся по желтоватой бумаге коротенькими чёрными щупальцами.
Таша посмотрела на лицо Джеми, вытянутое бурей самых разнообразных эмоций. Шагнула чуть вперёд, скосив глаза на молодого, как выяснилось, человека, вызвавшего у её рыцаря столь непонятную реакцию – если это был человек и если он действительно был молодым. Неизвестному можно было дать лет двадцать пять, если судить по лицу: юному, продолговатому, с бледной до полупрозрачности кожей, высокими скулами и чуть раскосыми глазами. Выражение этого лица, однако, разом набавляло с-виду-юноше пару десятков прожитых годов – за четверть века попросту не успеешь накопить в лице столько жёсткости, циничности и некоторой даже хищности. А авторитетно подтверждали, что юношей неизвестный является именно что с виду, его глаза: невероятные, глубокие и синие-синие. «Глаза-омуты», говорят про такие… Вот только Ташин опыт показывал, что омуты чаще всего вовсе не синие, а неопределённого цвета водяной мути.
Нет, эти глаза были как… отражение пронзительной синевы осеннего неба в глубоком колодце. В них даже звёзды были: едва заметные серебристые искры притаились на дне зрачков, и, - Таша поклясться готова была, - эти искры не были отражением постороннего света.
А ещё от него стойко пахло свежескошенной травой.
А ещё Таша вдруг поняла, что щурится, силясь разглядеть что-то, упорно скрывающееся за расплывчатой дымкой ускользающей материальности. И это значило…
…сосредоточиться, сконцентрироваться…
…вспомнить, что они должны быть, что всё говорит о том, что они там…
…просто подготовить себя к тому, что ты должна их увидеть, и…
Увидеть.
Лишь на миг, но увидеть – две пары жёстких, прозрачных, как у стрекозы, крыльев, сложенных у с-виду-юноши за спиной.
«Альв?!»
Задумчиво созерцая лицо Джеми, альв вскинул руку, стряхнул невидимую пылинку со своего плеча, поправил капюшон и, взметнув плащом, удалился. Вверх по лестнице, неслышно, словно не касаясь ногами ступеней – но фигурой речи это не было. Альвы никогда не дружили с глупыми законами какого-то там притяжения.
- …госпожа?
Таша запоздало осознала, что господин Риикон настойчиво суёт ключ ей в руку.
- Ах, да, - виновато покосившись на кляксу, она поспешно выложила серебрушки. – А этот… человек… он…
- С вас что, не хватает двух непонятных личностей на вашей шее? И это лишь те, которых видел я, - старик усмехнулся. – Судя по весьма неадекватной реакции, вашего нового приятеля с моим постояльцем что-то связывает. Такое, что дара речи обоих лишает.
- Мне почему-то тоже так кажется…
- Будет совсем неплохо, если в итоге он не окажется связанным ещё и с вами, - сгребая монетки, вполголоса продолжил Риикон. – Хотя факт вашего возвращения сюда вопреки моим нехорошим предчувствиям радует… Значит, хоть с одной непонятной личностью удалось расстаться безболезненно.
Кончик пера ткнулся в чернильницу с такой силой, что чуть не продырявил стекло.
- Благодарствую, - Таша ухватила за руку Джеми, до сих пор пребывающего в состоянии столпа, и поволокла наверх. Мальчишка шёл за ней с покорной неосознанностью лунатика.
Втащив своего рыцаря в комнату, Таша провернула ключ в замке и прикосновением зажгла светильник на тумбочке, - чтобы после швырнуть ключ на тумбочку, а мальчишку – на кровать:
- Либо ты немедленно объясняешь мне, что тебя связывает с этим альвом, либо я за себя не ручаюсь.
Подняв взгляд на нависшую над ним девушку и оценив, что выражение её лица не предвещает ничего хорошего, Джеми невольно сглотнул.
- Сняла бы ты наконец эту штуку с шеи, - торопливо посоветовал он.
- Я пробовала, - ровно сказала Таша. – Она не снимается.
- Как так?
- Вот так. Только я пытаюсь, как цепочка раскаляется. И начинает сжиматься.
- Может, я попробую…
- Боюсь, тогда ты точно снимешь её с моего трупа, - Таша скрестила руки на груди. – Попытка переменить тему была интересной, однако я приказываю тебе продолжить разговор.
- Кхм-кхм… А… а с чего ты взяла, что нас с этим альвом что-то связывает? – он даже попытался изобразить недоумение. Весьма неубедительно, но ведь попытка – уже похвально.
- Вот тут-то я тебя и поймала, - удовлетворённо кивнула девушка. – Если вас ничего не связывает, то откуда ты знаешь, что он альв?
Щёки Джеми пошли мученическими нервными пятнами. Оставив его мужественно бороться с самим собой, Таша прошлась по комнате.
Альвы. Звёздные Люди. Сказочный Народ. Некоторые и оборотней с вампирами считали легендами, но альвы стали легендами ещё до рождения самого понятия «легенда». Лесные хранители? Духи природы? Воплощения волшебства? Возможно. Всё возможно. В отношении альвов можно было позволить любые догадки – вот только ни одна догадка приблизиться к разгадке даже не думала.
Об альвах известно было очень много, но фактов в этих знаниях было столько же, сколько в слухе, прошедшем по цепочке деревенских сплетниц, коротающих погожий летний денёк за лузганьем семечек и перемалыванием косточек ближнему своему. Конечно, знали, что столица их, Атталиэн, находится посреди озера Ламанмир. Что правит ими Королева. Что магия альвов совсем иного рода, чем волшебство магов или ламий, и сами они существа иного рода – даже материальностью обладают исключительно по собственному желанию. Что крылья альва человеку дано увидеть, лишь если сам альв того захочет… равно как и его лицо, впрочем. Можно сколько угодно смотреть в лицо альва и думать, что ты его отлично видишь – но спустя мгновение после того, как это лицо ускользнёт из твоего поля зрения, попробуй вспомнить хоть одну примету: черты лица, цвет волос, глаз… Не сумеешь. Не сможешь. В памяти останется лишь нечто расплывчатое, туманное…
С другой стороны, маскировкой это было весьма посредственной. Отсутствие всяких примет само по себе являлось неплохой приметой. Скорее всего, именно поэтому встреченный ими альв предпочёл накинуть капюшон и сойти за самую обычную мрачность.
Ещё альвы были непревзойдёнными воинами – хотя бы потому, что человеку сложно сражаться с существом, которое расхаживает по воздуху и перемещается так быстро, что порой оказывается в нескольких местах сразу. Сложными отношения у альвов были не только с материальностью, но и с расстоянием. Хотя, быть может, амадэй минут десять продержаться смог бы…
В любом случае людям крупно повезло, что альвы считали ниже своего достоинства уничтожать себе подобных… ну, или просто живых разумных существ (к коим альвы людей причисляли наравне со зверьми и деревьями). Они действительно никогда не поднимали руки на живых – Охотники, альвийские стражи, не в счёт: кто-то же должен хранить границы и отстреливать незваных гостей. Именно по этой причине альвы никогда не вмешивались в людские распри. Звёздные Люди не принимали участия ни в одной войне, а Лесную любые войны обходили стороной: в армии не находилось достаточного количества самоубийц, чтобы можно было рискнуть заявиться в альвийские леса с какими-либо миссиями, кроме дипломатических.
Ещё альвы считались бессмертными. Болезням они были неподвержены, оружию – тоже: попробуй убить существо, сквозь которое лезвие клинка попросту проскочит, не заметив, приравняв плоть к воздуху. Вроде бы магия могла причинить им вред… некоторая магия. Весьма немногочисленная.
А ещё альвы крайне неохотно покидали родные Леса. Нет, были послы и члены посольства, конечно, но они путешествовали в открытую, со всеми полагающимися посольству почестями: дипломату скрывать свою личность считалось дурным тоном. Даже у альвов, имевших весьма специфические взгляды что на политику, что на придворный этикет.
«И в таком случае довольно-таки остро встаёт следующий вопрос: что желающий оставаться инкогнито альв забыл в приграничном трактире Равнинной?»
- А ты откуда узнала? – наконец отмер Джеми.
- Я же кошка. Я привыкла видеть то, чего не видят другие… даже колдуны, - Таша выразительно скрестила руки на груди. – Итак, я жду ответа на мой вопрос.
«Нет, теоретически Джеми тоже мог увидеть крылья… и теоретически такую реакцию могло вызвать зрелище альва, дожидающегося своей очереди в трактире Равнинной… но чисто теоретически».
Человек увидеть крылья альва попросту не сможет. Оборотень или маг сможет, лишь очень того захотев – но Таша на альва и внимания не обратила бы, если бы не Джеми.
Оставалось лишь одно объяснение: мальчишка его узнал.
Джеми нервно похрустел костяшками. Пожевал губами воздух. Оглянулся на дверь. Начертил в воздухе руну, не замедлившую полыхнуть сапфирным блеском, и в комнате вдруг воцарилась идеальная тишина: полное отсутствие каких-либо звуков, даже звона в ушах. Таша поспешила щёлкнуть пальцами – благонадёжно слышимый щелчок уверил в том, что она не оглохла.
«Чтобы не подслушали?..»
- Он наш Учитель, - едва слышно ответил Джеми.
Таша моргнула.
И ещё раз моргнула:
- Учитель? Ваш учитель, тот, кто вас спас, заменивший вам отца… альв?
- Да, - Джеми судорожно выдохнул. – И когда он узнает, что я тебе об этом рассказал, я буду к смерти гораздо ближе, чем тем вечером на Белой Топи.
Интересно, ошеломлённо думала Таша, опускаясь на противоположную кровать. Хм… а тот прыжок… и то, как Алексас владеет мечом…
- А… Алексас… он…
- Да, за годы обучения Учитель передал Алексасу и мне… вернее, моему телу – некоторую часть чего-то альвийского, - невероятным образом угадав смысл её грядущего высказывания, кивнул Джеми. – Альвы это умеют, им и ритуалов никаких не надо. Нет, я по-прежнему человек, но… во мне есть что-то нечеловеческое… и Алексас умеет с этим управляться. Вызывать на время боя.
- Так вот почему… почему он очнулся на поляне?
- Да.
- Ясно, - неуверенно сказала Таша. – Значит, он тебя нашёл… или ты его… в общем, вы друг друга нашли. И что дальше ты собираешься делать? Пойдёшь к нему?
- Он сам ко мне придёт, - довольно-таки безрадостно бормотнул Джеми.
- Откуда ты знаешь?
- Он сам сказал. Чтобы я был в комнате, когда он придёт.
- Сказал?
- Условные знаки, - Джеми в точности воспроизвёл небрежные движения альва – стряхнул с плеча невидимые пылинки и поправил не накинутый, но подразумевающийся таковым капюшон. – Система разучивается годами.
Таша чуточку нервно разгладила складки юбки:
- И когда он придёт? – подняла глаза она.
- Ну, - отчего-то совсем невесело ответил Джеми, - вроде бы обещал…
Альв шагнул сквозь стену, словно не заметив её. Следом за ним, изящно взмахивая руками, проплывая сквозь дерево, проследовал с-виду-его-ровесник в чёрной мантии – маг, как несложно было догадаться.
- …сейчас, - закончил Джеми, вскакивая между Ташей и незваными гостями. – Учитель…
Капюшоны оба накинуть не соизволили, а потому зрелище представляли весьма любопытное. Альв сверкал холодной красой зимней звезды, и снежную белизну его кожи ещё более оттеняла чернота длинных волос. Кудри же мага щеголяли почти абсолютной белизной, притом что кожу его покрывал ровный золотистый загар, брови были чёрными, а глаза – тёмно-серыми, цвета грозовых туч. Впрочем, грозовые тучи они напоминали лишь цветом: глаза эти так и лучились смешинками доброжелательности. В уголках губ пряталась улыбка – весьма скверно пряталась, надо сказать.
Вдвоём они составляли прекрасную, старую, как мир, парочку «плохой стражник – хороший стражник». Общего же впечатления хватало на то, чтобы не просто разбивать чувствительные девичьи сердца, а стирать их в порошок, который можно будет смести в совочек и впоследствии удобрять им розовые кусты.
И… странно, но…
«Почему этот маг мне кажется знакомым?»
- Кажется, я велел тебе позаботиться о своей спутнице, - холодно произнёс альв. – Вернее, об её отсутствии.
Хотя назвать этот распевный, мелодичный, полный странных завораживающих гармоник голос «холодным» было несколько неправильным. Он скорее напоминал… бриллиант. Прекрасный бриллиант – и очень, очень остро огранённый. Скорее даже нечто близкое к алмазному сверлу.
Таша почти видела, как Джеми перетряхивает ящики своей памяти в поисках нужных слов.
- Но, Учитель, она сама… и я… она ведь…
…но всё-таки она не отказалась бы, чтобы процесс поиска протекал поскорее – потому что когда в тебя вот так всматривается бездна синих альвийских глаз, ты вдруг испытываешь смутное ощущение, что жизнь твоя подвешена на чём-то очень и очень тонком. Куда более тонком, чем волос.
- Забавно, - вдруг изрёк альв, - мы раньше не встречались.
Из уст любого человека подобное высказывание в подобном случае прозвучало бы вопросом, но альв не только утверждал, что раньше они не встречались – в его словах легко читалось, что они совершенно точно не встречались, ибо он обладает такой исключительной памятью, что помнит всех, когда-либо ему встречавшихся. Даже людей. Даже таких незначительных людей, как светловолосая особа пятнадцати лет.
- Мне знакомо твоё лицо, - продолжил альв.
Музыка в его голосе морозила барабанные перепонки.
- Как ни странно, мне тоже, - созерцая Ташу рассеянно-улыбчивым взглядом, добавил маг, до сей поры предпочитавший хранить дипломатичное молчание. – Где-то я эту юную особу определённо имел счастье лицезреть…
Голос…
Ташино сознание лихорадочно рылось в сусеках памяти: где же она его…
«Неужели?..»
- Прадмунт, этой зимой, - выпалила Таша, - вы изгнали оттуда «некромансера»!
- Прадмунт, Прадмунт… это где ещё вроде как самый лучший сидр производят?
- Да!
- Было дело, - чародей зевнул. Невероятно, но он даже зевал улыбчиво. – Тоже мне «некромансер»: невежественный мужик с нездоровой психикой, ненормальными потребностями, некоторыми магическими способностями и драной книгой заклинаний, наверняка доставшейся от матери-знахарки. От таких-то все и беды. Надеюсь, его дар достался более достойному… И ты из Прадмунта?
- Да, и вы к нам заходили: отец Дармиори велел маме в награду вам бутылку лучшего сидра отдать!
- Ах! – лицо чародея наконец озарила улыбка – столь светлая, будто Таша сообщила ему нечто необыкновенно хорошее. – Так ты старшая дочка госпожи Фаргори? Вот так встреча, нечего сказать!
Теперь уже альв хранил молчание. Впрочем, его внимательный взгляд говорил куда больше любых слов.
- Что же тебя привело в общество нашего мальчика? – маг прямо-таки лучился радостью. – И как давно, позволь спросить, ты пребываешь в его обществе?
Его улыбка была заразительной: она откликалась на твоих губах, пролучалась в душу, казалось, даже чуть распуская боль, свернувшуюся тугим узлом…
- Хватит, Найж! – Джеми грозным петухом подался вперёд. – Свой охмуризм на ком-нибудь другом используй, а на своей госпоже я тебе его не позволю применять!! И вообще Таша всё обо мне и о нас знает, потому что имеет право знать, вот!!!
Такие персоны, как эта парочка, всегда прекрасно умеют владеть собой и своими эмоциями. Однако, судя по вытянувшимся лицам обоих – подобное заявление способно было выбить из колеи даже таких персон, как они.
«И почему мне кажется, что Джеми…»
- Твоя госпожа? – тихо уточнил альв.
- Знает всё о тебе и о нас? – уже без улыбки переспросил чародей.
- На каком же основании? – осведомились оба – и от звука этого дуэта у Таши мороз расползся по коже.
«…в данном случае проявил малость чрезмерную прямолинейность?»
Джеми набрал воздуха в лёгкие:
- А я вам скажу, на каком основании! Я скажу вам, с кем вы имеете дело!! Я скажу вам, почему вы не просто не имеете права что-то там говорить о нужде сохранности тайны и убирания свидетелей, но и разговаривать с этой девушкой в подобном тоне, почему вы должны немедля преклонить колени и…
- Нет!!!
По тому, как все трое уставились на неё – Таша запоздало поняла, что огласивший комнату вопль принадлежит ей.
Она стояла за спиной Джеми, стиснув кулаки: законная наследная принцесса Аллиграна, королева, найти которую Жураг Нара мечтали с момента своего основания…
…которой она быть отчаянно не желала.
- Я… мы нашли Джеми на дороге… с моим отцом.
Спокойно, Таша, спокойно. Не нужно этого торопливого извиняющегося тона.
- Он лежал без сознания. Мы подобрали его и привезли в трактир. Утром, естественно, поинтересовались, кто он такой. Джеми бы ничего не рассказал, но отец узнал всё сам.
- Сам, значит, - повторил альв. Выражение его лица было весьма странным.
- Он телепат… очень сильный. И поэтому… он ведь знал, и всё равно бы мне рассказал, поэтому Джеми решил…
- Значит, Ленмариэль Бьорк всё-таки удалось пережить Кровеснежную Ночь.
Слова споткнулись на губах.
Джеми и Найж изумлённо смотрели на альва, а тот глядел на Ташу и улыбался – улыбкой, которую увидеть вновь хотелось бы очень и очень нескоро.
- Господа, - изрёк альв, - у меня есть предложение спуститься в таверну. Кажется, разговор нам предстоит долгий, а такие разговоры с уставшими путниками на пустой желудок не затевают.

- Большой «Белый Дракон», будьте добры.
- Чай… ромашковый.
- Молоко. С мёдом. Тёплое.
- И фиалковое вино, - заключил альв.
- Еда? – подсказала подавальщица.
- Разве мы выразились неясно? – вежливо откликнулся альв. Дождался, пока ничуть не смутившаяся девица, истекая дежурной приветливостью, как клеем, удалится – и, скрестив пальцы, посмотрел поверх них на Ташу. Жест был эффектным. Взгляд – ещё эффектнее. Даже рядом сидящему Джеми, на которого этот взгляд направлен не был, стало ещё более не по себе.
- Всё-таки таверна… - пробормотал мальчишка, оглядываясь кругом. Впрочем, для конфиденциального разговора в таверну перебрались не только они – компания мрачностей, надвинув капюшоны по самые подбородки, шушукалась о чём-то в дальнем углу.
Таверна была не лучше и не хуже других: просторный зальчик с бревенчатыми стенами и невысоким потолком, сплошь уставленный дубовыми столами. Мирно покачивалась на сквозняке свисающая с балок ерунда вроде пучков трав, вязанок чеснока и луковых венков. Разномастная публика оккупировала половину зала, ужиная или попросту выпивая. Шумная крестьянская компания, сдвинув три стола, праздновала чей-то день рождения. За барной стойкой зевал пузатый плешивый мужичок в пёстрой рубахе, протирая платочком гранёный стакан: учитывая, что несчастный стакан уже сверкал не хуже иного бриллианта, целью хозяина явно было протирание стекла до дыр.
- Лучшее место для пряток – у всех на виду. Пора бы и запомнить, - бросил альв, не сводя глаз с Ташиного лица. Таша, впрочем, взгляда не отводила: что-то ей подсказывало, что сейчас каждое её решение, движение, поступок взвешивается на невидимых весах, и кидать на эти весы собственную слабость совсем не хотелось.
- Тем более, что меры безопасности приняты, - скромно кашлянул чародей, наконец совершив под столешницей финальный замысловатый пасс и мирно складывая руки на коленях. Пара слов, брошенных альвом по дороге сюда, чуть удовлетворили его несказанное любопытство, так что сейчас Найж терпеливо ждал… чего?
- Как вы узнали? – тихо спросила Таша.
- Тебя не так трудно узнать, как ты думаешь. Знающей персоне – тем более, - альв говорил размеренно, спокойно, без намёка на эмоции. – Я знал и Ленмариэль, и Тариша. Ты копия своего отца, только в женском обличье. А ещё, - его губы тронула усмешка, - довольно неосмотрительно носить на пальце перстень Бьорков.
Таша взглянула на свою ладонь – сколько уже дней носит его? Попросту забыла, что оно на пальце…
Пчёлкой подлетела к столу подавальщица, выставила на стол бокалы-кружки-фужеры и упорхнула обратно – на обратном пути как-то подозрительно похлопывая себя по ушам, точно пытаясь избавиться от звона или заложенности. Таша взяла глиняную кружку в ладони, - медово-молочный аромат щекотнул ноздри, - но пить не стала. Альв и Джеми, впрочем, тоже к своим напиткам приступить не спешили, а вот чародей одним махом осушил половину хрустального фужера, где кубики льда ворочались в беловатой, разящей спиртом жидкости.
- Полагаю, - подняла глаза Таша, - вы ждёте от меня рассказа…
- Верно полагаешь.
- Но какого именно?
- Полагаю, можно начать с чудесной истории спасения твоей матери. А после не помешало бы описание последней недели – начиная с того момента, как ты встретила моего ученика.
- Последнее грозится выйти ещё чудеснее первого. И гораздо дольше.
Альв чуть склонил голову набок. Потом разомкнул пальцы и протянул ладонь через стол:
- Руку.
Таша, помедлив, подчинилась. Он взял её ладонь, - совсем легонько, почти не сжимая, - и подержал: узкие пальцы альва казались выточенными изо льда. На миг опустил бесстрастный взгляд, будто желая удостовериться, что действительно держит.
- А ты ещё любопытнее, чем кажешься, - отпустив её руку, проговорил он.
- О чём вы?
- Кажется, в недалёком прошлом ты имела близкое знакомство с амадэем?
Таша только кивнула.
- Он надёжно тебя защитил, надо сказать. Никто, кроме Зрящего, не может помешать альву прочесть человека через тактильный контакт.
- Прочесть… мысли?
- Мысли – для телепатов. Мы читаем гораздо больше. Мы читаем в сердцах: чувства, эмоции… воспоминания, - альв внимательно наблюдал за ней. – Зрящий одарил тебя очень сильной защитой. Видимо, очень заботился о том, чтобы никто не мог узнать, кто ты. Защита разрушилась не так давно, но следы до сих пор остались. Твоё сознание – как в паутине.
- Не больно-то это помогло, - пробурчал Джеми, странно виновато повесив нос.
- Так что, боюсь, придётся рассказывать по-старинке, - заключил альв. – Прошу… ваше высочество.
Таша задумчиво склонила голову. Потом даже несколько презрительно дёрнула плечиком.
- Хорошо, - она сложила ладони домиком, положив подбородок на нагретые пальцы. – Моя мать, Мариэль Бьорк, в Кровеснежную Ночь перекинулась в сокола и улетела из дворца. После она спряталась в деревушке Прадмунт, женив на себе за сына тамошних сидроделов. Там и родила меня, обставив дело так, что ребёнок недоношен. Я не знала, кто она и кто я. Но две недели назад, восьмого липника, я вернулась домой с прогулки и…

- И встал Ликбер, и молвил он:
«Пусть не увижу больше света,
Пусть сгину, не сдержав обета,
Что изгоню я тварей вон…»
- Повествование занятное, конечно, - альв затянулся вишнёвой трубкой – небольшой, изысканной, с тонкой резьбой и чуть изогнутым мундштуком, скорее даже женской. Запрокинул голову и, не размениваясь на показные колечки, выдохнул струйку дыма в потолок. – Хоть и нерадостное.
За окнами плескалась ночная мгла. В таверне почти никого не осталось – лишь сборище мрачностей в дальнем углу да дне-рожденческая компания, распевающая «Балладу о Вратах Нижнемирья». Учитывая, что находящиеся в изрядном подпитии мужики постоянно забывали слова, новый куплет неизменно заводил тоненьким голоском чей-то сынишка – юркий пацанёнок лет десяти.
- «И у открытого окна
Нет, нет, мой милый, я не плачу.
Свечу зажгу я на удачу
И буду ждать, не зная сна…»
Джеми покосился на альва, невозмутимо попыхивающего трубочкой, потом на Ташу, не менее невозмутимо откинувшуюся на спинку в ожидании дальнейшего разговора. Единственной персоной, пристойно реагирующей на происходящее, можно было считать Найжа, опустившего голову, подозрительно тихого – впрочем, выпив, Найж подчас становился даже излишне сентиментальным.
Джеми сам не мог понять, что в данной ситуации задевало его больше: реакция Учителя на выслушанное или же само выслушанное, поведанное со всеми подробностями, мерным певучим голосом, в духе бродячих сказителей. Порой рассказчица прерывалась, чтобы глотнуть молока, но немедля продолжала рассказ: будто книжку вслух зачитывала. Улыбалась, где надо, а о самых жутких вещах говорила размеренно, чуть отстранённо… спокойно.
На самом деле Джеми был куда чутче, чем мог показаться на первый взгляд – хотя в таких случаях особой чуткостью можно и не отличаться, чтобы понять, что уж больно странно такое успокоение. И от упокоения оно отличается, пожалуй, только формальностями в виде лишней буквы и по какому-то недоразумению ещё бьющегося сердца.
Так что сейчас Джеми было крайне некомфортно от осознания того простого факта, что его госпожа ходит с обломившимся ножом в сердце, - раны не видно, но она есть, - и, по сути, уже мертва. И улыбается… говорит себе «в данной ситуации положено улыбнуться», и кривит губы.
- Итак, твоя сестра всё ещё у гномов.
- Да.
- И кто такой Воин, ты не знаешь.
- Да.
- И где его искать, не имеешь понятия.
- Да.
Альв лениво затянулся. Табак тоже был вишнёвым: некрепкий, сладкий, с пробивающимися сквозь вишню древесными и карамельными нотками.
- Мы могли бы помочь тебе его найти, - он даже с трубкой в уголке рта безукоризненно чеканил слова. – И… обезвредить.
Джеми поёжился – опять она улыбается…
- А взамен? – спросила Таша.
Альв усмехнулся:
- Кажется, миф о наивности светловолосых особ таки является мифом…
- В последнее время я как-то перестала уповать на чисто человеческое участие, - мягко произнесла Таша. – Итак, что потребуется от меня?
Её собеседник наконец пустил аккуратное дымное колечко, следя, как оно тает под потолком – впрочем, не он один: кое-кто из мрачностей, как подметил Джеми, тоже вскинул голову.
А потом альв отложил трубку, сложил пальцы перед губами в жесте, напоминающем молитвенный, и взглянул на Ташу даже пристальнее, чем раньше:
- Ты.
Таша вскинула бровь:
- Мои обязанности?
- Подчиняться.
Она хмыкнула:
- Забавное у вас понятие об обязанностях принцесс…
- Когда мы возведём тебя на престол, ты станешь королевой. И тогда будут подчиняться тебе. Но пока ты – ничто, - он не оскорблял, он просто констатировал факт. – Знаешь ли ты, как пробить себе дорогу к трону? Сможешь ли даже приблизиться к нему без посторонней помощи?
- Просто это никогда не входило в мои планы на будущее.
- Теперь это будет единственным твоим планом.
Таша сцепила руки в замок:
- Зачем вам это?
- Что «это»?
- Возвращать Бьорков на престол. Чем вам не угодил новый король?
- То, как он прошёл к престолу, - не замедлил вставить реплику Найж.
- А кроме этого?
- А должно быть что-то кроме? – кажется, альв был удивлён.
- Может, он жестокий человек. Но он хороший правитель. Вряд ли я когда-нибудь смогу стать таким же.
- Нельзя быть жестоким человеком и хорошим правителем одновременно. С годами он обязательно проявит свои… дурные наклонности.
- Тогда народ восстанет.
- Против него? Вряд ли. Привыкнут. Да и его чародейская мощь известна всем. Это тебе не безобидные беспечные Бьорки, не усмотревшие, как поднимают восстание под самым их носом. Шейлиреар будет крепко держаться за престол, и со временем Аллигран превратится в его вотчину, а времени для этого у него предостаточно.
- Потому что он чародей?
- Именно. Он будет жить гораздо дольше, чем любой из королей. И, учитывая, что он не торопится жениться и обзаводиться наследником – в ближайшее время он явно не собирается уступать кому-либо власть.
- Но если я не хочу свергать его с престола?
Альв в замешательстве качнул на ножках свой стул.
- Он же убил твою семью! – воскликнул Найж.
- Не он, а народ. Народ, которым я буду повелевать, - в её голосе прозвучала горечь. – Той семьи я не знала. А тех, кого я считала своей семьёй, у меня отняли без всякого его вмешательства. Мне лично он ничего дурного не сделал… а вам? Причинил ли он вам такое зло, на которое стоит ответить злом?
- А если я скажу, что той ночью были убиты многие мои товарищи, включая вот его родителей, - кивок в сторону Джеми, - а новоявленный король стоял на балконе внутреннего двора, залитого кровью, слушал крики, смотрел на трупы и распивал что-то хорошо выдержанное из золочёного кубка?
- Ушёл герой далёких лет,
Столетий пылью быль сокрыта –
Но вот легенда не забыта,
И почитается обет.
Торжественно дозвучал в тишине тоненький голос мальчугана, и те из отмечавших, что ещё не храпели на столах и под ними, принялись трубно сморкаться.
- Что ж, насчёт личных причин не знаю, - начала Таша, - но, поскольку для нас с Лив иной альтернативы…
Закончить ей было не суждено – Найж оглянулся на компанию в углу, а альв, проследив его взгляд, по-кошачьи сузил зрачки. В следующий миг оказавшись за спиной ребят, одной рукой он сгреб за шиворот Джеми, другой – Ташу, отпрыгнул к стене одновременно с тем, как Найж рванул в другую сторону…
…и стал свет.
Таша зажмурилась ещё прежде, чем жаркий воздух обжёг лицо, так что лишь мельком увидела, как в центре комнаты, там, где только что были они, пробил пол столп синего света. Свет, - слепящий, беспощадный, - сиял всего несколько мгновений, но когда перед закрытыми веками воцарилась относительная чернота и девушка осмелилась открыть глаза, ей почудилось, что она ослепла. Лишь пару секунд спустя, хорошенько проморгавшись, Таша поняла, что пол и потолок таверны прожжены насквозь: дерево по краям горело синим огнём, и сквозь дыру в потолке видно было звёздное небо.
Чародей перекатился, чтобы миг спустя вскочить уже рядом с ними. Хозяйским движением альв задвинул ребят себе за спину.
- Добрый вечер, господа, - вежливо сказал он.
Таша выглянула из-за его плеча: четверо КЕАРовцев разглядывали компанию, держа ладони на рукоятях клинков, старый знакомый Дори отчего-то держался в стороне, а ещё…
- Рад видеть вас в добром здравии, Кармайкл-лэн, - церемонно поклонился Бадди.
Пацанёнок-запевала первым понял, что дело пахнет жареным: утягивая за собой вдрызг пьяного папашу, он юркнул куда-то в подсобку – вслед за хозяином таверны. Прочие свидетели разворачивающегося действа как-то враз протрезвели, решили, что «ногами младенца глаголит истина» и, утаскивая на могучих плечах товарищей, которым протрезветь помогло бы разве что утро, с неожиданной быстротой шмыгнули по проторенному уже маршруту. Щелчок провернувшегося ключа вскоре оповестил Ташу о том, что их приятному междусобойчику на десятерых никто не помешает.
- А, и ваш непунктуальный друг здесь? – Бадди изогнул бровь. – Может, всё же изволите представиться, молодой человек? В прошлый раз вы так и не удосужились этого сделать… притом что нам и так отлично известно, кто вы.
Джеми насмешливо склонил голову:
- Назвать имя, должность или род занятий?
…значит, уже Алексас.
- Шутить изволим? – Бадди благосклонно улыбнулся. – Однако, господа, нам бы очень хотелось обойтись без лишних жертв, поэтому мы будем очень благодарны, если вы отпустите залож… девушку.
- А откуда вы знаете, что девушка хочет быть отпущенной? – мягко уточнил альв.
Таша смотрела на КЕАРовцев непонимающе: почему они медлят? Учтивость? Удар испепеляющим светом без предупреждения учтивым жестом назвать трудновато… Отвлекают разговором? Но чего они ждут?
- Мы знаем больше, чем вы думаете, - небрежно сказал Бадди. – Этот мальчишка использовал её и дэя, как прикрытие. Они не из ваших. Они просто подобрали его на дороге.
«Откуда?! Хотя…
Если хозяин мало того, что неподкупен, так ещё и отличается стойкими моральными принципами – это вовсе не означает, что и все слуги тоже».
- Если вы всё знали, почему же не схватили его в Пвилле? – вежливо поинтересовался альв.
- Разумеется, ждали, пока он выведет нас на более крупных рыб, - столь же вежливо откликнулся КЕАРовец.
- Решили сопроводить его прямиком до штаб-квартиры? – альв одобрительно кивнул. – Что ж, умно.
- Но предсказуемо, как выяснилось. Вы ведь потому и здесь, что хотели встретить мальчишку подальше от штаб-квартиры. И сбить нас со следа – что вам бы удалось куда лучше, чем ему.
Дори вдруг пошатнулся: лицо его исказила судорога.
- Будешь знать, как формулы Бенедикта плести, - удовлетворённо бормотнул Найж. Почти одними губами – но Таша услышала.
Значит, вот оно что. Дори – маг… тоже. И пока они мирно беседуют, маги обмениваются невидимыми ударами: Найж, наверное, воздвиг стену или щит, а Дори пытается его пробить…
- Это и заставило вас изменить план действий? – педантично поинтересовался альв. – Изменившиеся обстоятельства?
- Кое-что прибавилось, - уклончиво ответил Бадди.
- То есть мы.
«Так, с КЕАРовцами ясно – но почему медлит альв? Он же и один, наверное, с шестерыми справится, а тут ещё и Алексас-Джеми, и Найж, и…»
- Хотя, - задумчиво продолжил альв, - мы двое, как я понимаю, вполне вошли бы в «изменившиеся обстоятельства», а вот что прибавилось… Не она, случаем?
«…и я.
Если начнётся сражение, я могу пострадать. Он хочет убедиться, что я буду в безопасности, но… как он может это обеспечить?»
- Думается, - альв чуть прищурился, - вам поступило распоряжение немедленно освободить заложницу от нашего присутствия, так?
Бадди никак не реагировал, даже выражения лица не менял – зато отреагировал Дори, с ослепительным ехидством улыбнувшийся Найжу. Тот странно дёрнул точно обожжённой рукой, КЕАРовцы рванули было вперёд – но миг спустя уже торопились подняться с пола.
- А потом, наверное, вам велели доставить её во дворец? – альв протянул руку за спину, точно затылок почесать собрался. – Она ведь не может ничего не знать о нас… Или, быть может, тому есть ещё какая-то…
Ещё прежде, чем в его в руках блеснул обнажённый клинок, Найж обернулся к Таше, росчерком ногтя по воздуху очертив что-то у неё на лбу.
…рывок, головокружение, полёт в мареве красок, форм, звуков…
Таша кубарем покатилась по брусчатке, чистенькой после вчерашнего ливня. Наконец замерев, ещё миг смотрела на дрожащие звёздные россыпи, а когда созвездия вроде бы утвердились в своих положениях на небосводе, привстала и огляделась – чтобы увидеть вывеску с золотым драконом на ней и трактирный двор.
«Он перенёс меня во двор? Изобретательно, ничего не скажешь…»
Окна таверны фейерверком озаряли странные разноцветные вспышки. Изнутри не доносилось ни звука. Поднявшись, Таша рискнула приблизиться к двери – вернее, попыталась это сделать: то, что она уже минуту старательно проходит оставшийся шаг до порога, обнаружилось не сразу.
«Опять какой-то щит, значит? Не впускает…»
Ближайшее к ней стекло рвануло тысячью осколков – принявшимися бешено вращаться в воздухе в паре вершков от скалящейся прозрачными зубьями рамы.
«…и не выпускает, судя по всему».
Да, Найж постарался на славу, подумала Таша, теперь-то руки у Жураг Нара точно развязаны. Не завидую я этим ребятам, но… А ей-то что делать?
Она в задумчивой неопределённости пощёлкала пальцами. Посмотрела на вспышки заклятий и мелькавшие в них смутные тени: кто, где и против кого сражается, понять было невозможно. Пожала плечами, развернулась по направлению к трактиру – и нос к носу столкнулась с мертвяком.
Миг спустя, от ужаса вдохнув поглубже, Таша поняла, что это не лидерц и не вриколакс, а оборотень, и вполне даже живой, только перемазанный землёй и глиной с головы до ног. Но легче от этого понимания не стало. А совсем тяжело сделалось, когда Таша узнала….
…странно ясно и неторопливо ей вспоминалось, что Алексас скинул с обрыва двоих, а двоих убитых похоронил Джеми. Кого именно, она не видела – не смотрела. Но тот, который держал её и которого Алексас заколол, определённо был человеком…
- Кого я вижу, - Вольг расплылся в радостной до жути улыбке. – Наша неприкосновенная девочка!
…а вот второй, выходит, нет.
Прежде, чем Таша успела двинуться, оборотень наотмашь хлестнул её по лицу. Она рухнула наземь, ударившись спиной о брусчатку, - щёку будто огнём облили, - но поднялась почти мгновенно:
- Что тебе нужно?!
Вместо ответа последовал новый удар, от которого Таша успешно уклонилась – но ей уже подставили ножку, для надёжности толкнув в спину, и она упала лицом вниз, в последний миг подставив руки, содрав ладони в кровь. Повернулась, чтобы увидеть нависшее над ней лицо, чтобы заметить раздувающиеся ноздри, чтобы заглянуть в сузившиеся зрачки…
Ответ не был нужен.
Лучшим способом восстановить силы для оборотня всегда была кровь.
Таша почти машинально вздёрнула согнутую в колене ногу и, вскочив, побежала, провожаемая громким воплем: судя по всему, Вольг искренне считал, что приличным девушкам о существовании пострадавшего только что места знать не полагается. В трактир, в трактир, только бы успеть – что дальше, неважно. Успеть, успе…
Она почувствовала не сразу: просто одна нога вдруг странно отстала от другой. Подогнулась, потянула за собой тело, вновь рухнувшее на брусчатку – а потом ощущение падения сменилось болью в левой голени…
…в которую до рукояти был засажен маленький метательный ножик с изящной костяной рукояткой.
«…КСААШ…»
Вся нестерпимость боли выразилась в тоненьком вопле, но докричать Таша не успела: вцепившись в горло, цепкие пальцы вздёрнули её вверх и потащили на задний двор, со света в тень, туда, где никто не увидит и не услышит – оторвав от земли. Нехватка воздуха заявила о себе почти сразу. Таша брыкалась, пыталась оторвать руку от своего горла, но бесполезно – пальцы Вольга сжались в почти мёртвой хватке.
«Это нечестно, ксаш, нечестно!!! Это не должно…»
Перед глазами плыли зелёные круги.
«Не хочу, не хочу так…»
Каждое движение обжигало лёгкие мучительной болью.
«Я… не могу больше…»
Заметив, что она сдаётся, Вольг улыбнулся – безумной в своём веселье улыбкой маньяка. А потом взял и швырнул её спиной на стену.
Мир перевернулся. Таша лежала, уставившись в черноту, странно безвольно, странно равнодушно, и небо над ней сонно мерцало. В затылке отбивала гулкий ритм кровь. На губах – странный, солоноватый, металлический привкус. Сердце колотилось отчаянной птицей: сердце, которое не хотело останавливаться, которое хотело биться долго, очень долго…
- Я не хотел делать это так, поверь, - подошвы его мокасин касались брусчатки с вкрадчивым шорохом. – Впрочем, для тебя оно и к лучшему: при других обстоятельствах наше дивное свидание длилось бы куда дольше и было бы куда веселее.
Никто не услышал её крик.
Таша слушала ветер и ночь. Слушала фырканье и взволнованный копытный перестук за стеной. Слушала шаги своего убийцы.
Он не торопился. Чем дольше охотишься, тем больше хочется продлить триумф.
Настоящие злодеи всегда растягивают охоту. Им недостаточно просто убить: они хотят получить наслаждение. Они хотят, чтобы ты знал, что скоро умрёшь, что умрёшь страшно. Они хотят напиться твоим страхом, хотят смотреть, как ты корчишься, как плачешь, как умоляешь – и ради этого момента они оттягивают саму смерть столько, сколько могут, играя с тобой, забавляясь, злорадствуя…
- Жаль, что придётся лишить мир такой красоты, но как же мне хотелось этого, ты бы знала… - опустился на одно колено, он неспешно прошёлся приоткрытыми губами по шее, по лицу, чуть не касаясь, обжигая кожу жадным прерывистым дыханием. В темноте глаза оборотня отблескивали червонным золотом. – Я очень, очень сожалел о том, что он велел тебя не трогать. Но теперь, когда он оставил меня там умирать, кажется, я ему больше не нужен. Стало быть, контракт разорван… и все обязательства – тоже.
…поэтому, если тебя хотят убить – молись, чтобы твой убийца оказался настоящим злодеем.
Всех их обычно губит желание поболтать.
Темнота справа разразилась радостным ржанием и застучала копытами по земле – за миг до того, как что-то серебристо блеснуло слева. И за тот миг, пока Вольг смотрел на вырвавшихся из конюшни лошадей, Таша успела вскинуть руку и поймать что-то небольшое, тёплое, кольнувшее ладонь…
Четырьмя углами.
Девушка стиснула в кулаке серебряный крестик на грубой бечёве.
А потом, подскочив на одной ноге, вжалась в стену, уклонилась от руки, пытавшейся вновь вцепиться ей в горло, прыжком проскочила мимо оборотня…
…и, цепко ухватив за шею, повисла у него на спине.
От подобной наглости тот даже остолбенел – впрочем, столбняк миновал быстро: пару мгновений спустя Вольг уже вовсю брыкался, пытаясь стряхнуть нежданный груз, но Ташины руки обвивали его шею на манер висельной верёвки, стремясь не то удержаться, не то удушить.
Конечно, он мог поступить по-всякому. У него мог быть ещё один нож, и он мог его достать и полоснуть её по рукам. Он мог упасть спиной назад, ударив её о землю да придавив к тому же. Да, он мог поступить совсем не так, как нужно было Таше – но, в конце концов, она тоже была оборотнем. И отлично знала, какое решение подобной проблемы придёт в голову оборотня первым.
Наёмник стал меньше, потянув Ташу к земле, волк стал больше, и спустя мгновения она уже ощущала жёсткую шерсть, кольнувшую руки.
Люди думают, что более всего оборотень уязвим во время перекидки и первые секунды после – мол, первые мгновения твари ещё не могут понять, где они и что с ними сталось. Некоторое замешательство действительно имело место быть, но лишь те доли мига, которые ты запирал проснувшегося зверя на задворках сознания. Даже за пятнадцать лет к этому привыкаешь так, что не замечаешь уже, и что уж говорить о таких, как он. Вот во время перекидки… Да, теоретически она могла попробовать что-то ему сделать, но – а что такого она могла сделать, чего не сделала бы раньше?
Он ничем не рисковал.
И тут-то он и попался.
Вскинув руку, Таша ударила волка по лбу – кулаком, мгновенно разжавшимся и на пару мгновений плотно прижавшим крестик к шерсти меж волчьих глаз.
Визг зашёлся почти в ультразвук. Волк дёрнулся так, что Таша подлетела аршинов на семь и, рухнув, прокатилась с десяток вершков до стены конюшни: не сдержав вскрика, когда подозрительно хрустнуло принявшее на себя приземление плечо, и вопля, когда рукоять ножа коснулась земли, под весом вогнав лезвие ещё глубже.
Тихо поскуливая, не пытаясь даже встать, девушка повернула голову – воя от боли, волк бешеным волчком кружился на месте. Странно… Что-то не так, что-то определённо более не так, чем бывает с оборотнем, кожу которому только что прожгло серебро…
…невесть каким образом впечатавшись в его лоб, крест дымился, разъедая плоть.
- Госпожа, вы в порядке? – её бережно приподняли за плечи.
- Шерон? Что…
Вой оборвался – волк, судорожно хрипя, рухнул набок. Хлынула кровь: изо рта, носа, ушей. Оборотень бился в конвульсиях, но мутные жёлтые глаза всё же нашли взглядом глаза другие – серебристые, широко распахнутые. Таша смотрела на чужую смерть, безумно желая и не в силах отвести взгляд.
В какой-то миг волк со странным бульканьем втянул пастью воздух, дёрнулся – и вдруг затих.
Определённо мёртвый.
- Я выпустил лошадей, чтобы отвлечь. Сначала хотел на него сам наброситься, но подумал, что не успею, - виновато бормотнул Шерон. – Они же такие быстрые, гниды… Вам протянуть руку было куда ближе.
Таша провела ладонью по лицу – окрасившиеся алым пальцы мягко заискрились во тьме.
- Шерон… Откуда у тебя крест гномьего серебра?
- От бабушки достался.
Выпущенные из конюшни лошади разбредались по двору. Кто-то нарезал радостные круги, кто-то меланхолично косился на запертые ворота, кто-то любопытно поглядывал на мерцающие окна таверны. Одна крайне заинтересованно созерцала запоры и, не сомневаясь в Звёздочкином интеллекте, Таша с уверенностью могла предположить, что, хоти кобылка удрать – минут через пять эти запоры очутились бы отпертыми. Счастье, что пока Звёздочку её хозяйка устраивала: в самом крайнем случае она, пожалуй, без особых последствий переварила бы сжёванный плетень.
- Как ты узнал, что он оборотень?
- У меня есть один знакомый… такой же, как вы. Можете не прятать руку, госпожа. Я же знаю…
По земле вкрадчиво расползалось золотисто-алое пятно, уже подбираясь к мысам Ташиных туфель. Она смотрела на кровавые искры с завороженным непониманием.
- Вы тоже выглядите… не отсюда. Движени, глаза, голос… Держитесь, - Шерон осторожно подхватил её на руки, - сейчас я вас отнесу к господину Риикону, он вытащит…
Двери трактира и таверны распахнулась одновременно: из первой, щурясь поверх прицела взведённого арбалета, выглянул старик Риикон (за спиной его маячила вездесущая Зарка), из второй вначале безмолвно выскочил хозяин, потом с возбуждёнными воплями выбежал пацанёнок-запевала, затем с причитаниями выползли полупьяные мужики – а замкнула шествие троица заговорщиков.
Брови Риикона, казалось, готовы были уползти под волосы:
- Что…
- В укрытие! – заорал Найж, на ходу лихорадочно взмахивая руками. – Быстро!! Ещё быстрее!!!
Видимо, чародей орал более чем убедительно: господин Риикон поспешил захлопнуть дверь, а вся развесёлая бегущая компания, не долго думая, рванула прямиком в гостеприимно распахнутые двери конюшни.
- Лошади! – крикнул Шерон, выскакивая из темени – и альв затормозил так мгновенно, что, казалось, просто переключился из состояния «бежать» в состояние «стоять» без каких-либо промежуточных стадий. Сощурившись, миг он смотрел на Шерона, ещё миг – на Ташу, а в следующий миг оказалось, что он волочит мальчишку в конюшню, при этом нежно, мелодично и очень звонко присвистывая.
Изогнув шею, Таша увидела, как кони синхронно вздымаются на дыбы, чтобы отозваться хоровым ржанием, после чего ровным строем, словно полковую трубу заслышав, поскакать обратно: только не в конюшню, а за неё.
- Ложись!!! – завопил Найж, подкрепляя приказ решительным толчком в спину ближайшего мужика – который не замедлил рухнуть на впереди бегущего, обеспечив тем самым цепную реакцию, в результате которой через полминуты вся компания уже лежала вповалку, закрыв головы руками. Алексас поспешно затворил ворота, - створки сомкнулись с негромким стуком, - и воцарилась тишина.
Она просто обязана была зловеще звенеть или быть нерушимо-абсолютной, в духе затиший перед грозами – но это была просто ночная тишина. Вполне обычная. Далеко не предгрозовая.
Шерон осторожно, чтобы не тряхнуть Ташу, опустился на колени:
- А что, собственно…
В абсолютном беззвучии здание трактира поглотил чистый белый свет.
Вспышка, пробившаяся сквозь дощатые щели стен, заставила Ташу зажмуриться – но, казалось, даже сквозь закрытые веки было видно, как свет растекается в стороны озером белого огня. Сияющая стена помчалась к тёмным окнам трактира, к кольцом смыкавшемуся плетню, к тоненьким дощатым стенам сараев и амбаров – как вдруг в замешательстве замерла, уткнувшись в другую стену: незримую, прозрачную, словно в гигантскую стеклянную сферу заключившую ослепительный белый шар. Поразмыслив, свет нехотя отразился от стенки сферы и обратился внутрь. Свернулся в относительно небольшой комок. Задумчиво поворочался внутри. Замер.
А потом комок взорвался, и ночь обратилась в день.
Свет заполнил всё. Глухой гул, который и сфера сдержать оказалась не в силах, отозвался дрожью в костях. Стены тряслись, сама земля содрогнулась. Таша не могла чувствовать – но ей представлялся испепеляюще-жаркий ветер, вздымающий тучи пыли, ревущий, уничтожающий…
…а потом сфера сжалась, и свет, обратившись крошечной белой точкой, спустя миг исчез вовсе.
Таша только посмела открыть глаза, а альв уже был снаружи – и бесстрастно взирал на чёрный, выжженный, безжизненный кратер, пустевший там, где минуту назад было бревенчатое здание таверны.
- О, Богиня… - прошептал Шерон.
Хозяин, как раз поднявший голову и обнаруживший, что хозяйствовать ему больше не над чем, схватился за лысую макушку и горестно взвыл.
- Мда, - пробормотала Таша, - повеселились мальчики…
Налюбовавшись видами поля боя, - вернее, того, что от него теоретически могло остаться, - альв обратил свой взор вокруг, и вид волчьего трупа в алой искрящейся луже заинтересовал его чрезвычайно. Видимо, сопоставить какие-то факты особого труда не составило:
- Кто его так? – покосился он на Шерона.
- Госпожа, - покорно ответил тот, перехватив Ташу поудобнее.
- Чем?
- Крестом.
- Чья побрякушка?
- Моя.
- А, понятно, - альв, усмехнувшись, сунул сверкающе-чистый меч куда-то за спину, где тот благополучно исчез в невидимых ножнах. – Вот она, сила веры.
Таша отвела взгляд – в небо. Звёзды серебрились россыпями алмазной крошки.
«Мёртвые не могут смотреть, Таша. Не могут».
Но почему она не может отделаться от ощущения, что стеклянный взгляд направлен на неё?
- А раз крест твой, что же обратно не берёшь?
Шерон уставился на альва. Потом на мёртвого волка. Сглотнул и отвёл взгляд – видно, об этом он как-то не задумывался.
- А вы, - вдруг тихо сказала Таша, - не могли бы…
Альв смерил её взглядом. Арсенал впечатляющих взглядов, как заметила Таша, у него был неограниченно широк, и этот взгляд вышел оценивающим: в данном случае – оценивающим, в каком уме и памяти пребывает смеряемое существо.
«Ну глупо, знаю! Но даже подумать о том, что Шерону придётся…
Хотя ему всё равно придётся. Это же просто нелепо – надеяться, что…»
Не оставляя следов в алой луже, альв подошёл к трупу, равнодушно вытащил крест и направился обратно, по дороге отирая «побрякушку» полой плаща.
- Держи. Как новенький, - придирчиво оглядев результат, альв небрежно накинул поалевшую бечёву на шею мальчишки. Взглянул на Ташу и мягко склонил голову набок, - а неплохо ты его.
Таша не ответила.
- Ну-ну, - Найж между тем ободряюще хлопал рыдающего хозяина по плечу, - всё могло быть хуже!
- Куда хуже?! – заорал мужик.
- Ну… - чародей честно задумался, - начиная с того, что мы могли быть там, и заканчивая тем, что мы могли быть здесь, но кратер вполне мог быть и здесь тоже.
Хозяин в свою очередь честно представил вышеописанное. Лоб его, отражая усиленный умственный процесс, сморщился донельзя.
- А почему кратер остался только там? – наконец спросил он.
- Потому что я так захотел.
- А… почему он вообще там остался?
- Видите ли, - Найж скучающе зевнул, - два заклятия, моё и противника, вступили в противодействие и невероятным образом не ликвидировали друг друга, а сплелись. Хотя, если разбираться, заклятий было не два, а пять, потому что я воспользовался парализующим каскадом Вольда-Горильба-Лемба, а враг, в свою очередь, применил усиливающий щит Торельда и вплёл проклятие Норильданы, в результате чего…
- Постой-ка, - лоб мужика как-то нехорошо разгладился. – Вы же дрались, верно?
- Как вы виде… слышали. Но наши противники, стоило делу запахнуть взрывом и стоило мне ослабить защиту, чтобы мы могли спастись, малодушно покинули поле боя, так что…
- То есть это ваших рук дело?
Найж, осекшись, тщательно поразмыслил над этим вопросом.
- Половинно-косвенным образом, - наконец честно ответил он.
Когда Таша увидела альва, ей стало отчасти ясно, с кого берёт пример Алексас – но теперь она окончательно поняла, кто является Джеминым примером для подражания.
Хозяин зарычал не хуже оборотня:
- Так это ты спалил мою таверну?!
Найж, удручённо вздохнув, вскинул руку, щёлкнул пальцами и…
- Я искренне сожалею, - заверил он мужика, - а теперь, ребята, нам пора.
- И без тебя поняли, - появляясь откуда-то из темноты, откликнулся альв, нагруженный сумками и скрипичным футляром. – Алексас, наше высочество поручаю тебе. Ногой и всем прочим займёмся, когда прибудем в относительно спокойное место.
- Слово «относительно» радует, конечно, - хмыкнул Найж.
- Сам знаешь, что это ещё мягко сказано.
«И что же это за место, инте…»
А потом Таша поняла – и поёжилась.
«О, ксаш…»
- Знаю, - вздохнул Найж. – Алексас, мы сюда пешим ходом прибыли, как ты понимаешь, так что… где ваши лошади?
- Та вороная и тот мышастый, которые как раз к нам идут… Позволите? – Алексас с усмешкой перехватил Ташу из рук Шерона, застывшего истуканчиком. – Благодарю. Учитель, только вороную не советую…
- Если это так принципиально, мы возьмём твоего, - альв, взметнув плащом, величественно прошествовал мимо остолбеневших людей: господин Риикон сверкал очами вслед на зависть любому василиску.
- Это нечестно, так удирать! Хотя бы надо что-нибудь им…
- Оставить в качестве компенсации? Таша, всех наших средств вместе взятых не хватит, чтобы покрыть ущерб, - Алексас несколько опасливо приблизился к Звёздочке. – А до ближайшей тюрьмы препровождаться у нас нет никакого желания. И вообще… пусть претензии предъявляют его величеству: если бы не он, нас бы тут не было, и его людей – тоже. Найж, не поможешь?
- С удовольствием, - заверил его чародей. Ташу снова куклой передали из рук в руки, чтобы Алексас, награждённый в высшей мере презрительным лошадиными фырком, мог вспрыгнуть в седло – после чего Найж заботливо усадил Ташу перед юношей. Она стиснула зубы, когда машинально напряглась: боль вгрызлась в ногу злобным зверем.
- Тише, тише. Скоро мы с ней разберёмся. Совсем чуть-чуть осталось, - успокоил её Алексас, прижав к себе. – Найж?
- Раскомандовался тут, зелень, - иронично откликнулся чародей, довольно-таки неуклюже влезая на Серогривку и устраиваясь позади альва. Ворота трактира тем не менее послушно распахнулись – на время, необходимое маленькой конной кавалькаде, чтобы выйти на тёмную улицу, но недостаточное, чтобы остальные лошади сообразили, что теперь до свободы ещё ближе, чем кажется.
- А теперь быстрее, - прокомментировал Найж, когда альв лёгким свистом разогнал Серогривку в галоп. Звёздочку и подгонять не пришлось: заметив, что мышастый посмел её опередить, кобылка упрямо прижала уши и рванула иноходью.
- Почему? – спросила Таша.
- Потому что я наложил заклятие, зависящее от удалённости объектов от творца заклятия. Таким образом, заклятие имеет ограниченный радиус воздействия…
Позади послышались яростные вопли.
- …и, собственно, вот он уже и ограничился, - закончил Найж.
Мальчишка-привратник, до сих пор осоловело протиравший глаза, - видимо, угораздило проснуться во время взрыва, - уставился на несущихся коней, прислушался к догоняющим их крикам, покосился на свой арбалет – и, справедливо рассудив, что ворота задержат всадников куда лучше, чем он, бросился наутёк.
Конечно, привратник не мог знать, что двое из этих всадников – маги, но даже если бы знал – скорее всего, только прибавил бы ходу. И поступил бы весьма разумно.
Так же легко и беззвучно, как отворились, мощные дубовые створки Приграничного сомкнулись вслед за беглецами. Когда же они разомкнулись вновь, выпуская взбешённую трактирную компанию – те не различили даже точек в облившем Пустошь ночном мраке.

- Значит, - Альдрем педантично складывал поленья домиком, - она не подчинилась.
- Я был бы разочарован, если бы это случилось, - он скользнул ладонью по воздуху, и фитилёк свечи расцвёл ровной каплей золотистого пламени. – Это было бы слишком просто.
- А дальше… вы всё-таки хотите это сделать?
- У неё и без того достаточно причин меня ненавидеть, чтобы прибавлять к ним ещё одну.
Он откинул крышку зеркальца и стеклянной гранью коснулся пламени. Подержал, нагревая, пока зеркальная гладь не пошла странной рябью, а потом легонько тряхнул.
Серебряная капля, сорвавшись с гребешка волны, пробежавшей по жидкому стеклу, облила шипящий фитиль – и могло почудиться, что он слышит за кромкой реальности сдавленный визг, видит, как тускнут алые щелки глаз, чувствует, как тьма бесследно растворяется в другой тьме…
- Раз, - сказал он, всматриваясь в белый свечной дымок: под его взглядом тот вился змеевидными спиралями, кружился, менял форму, складываясь во что-то…
Глядя в зыбкие очертания крошечного дымного лица, он произнёс всего три слова.
А миг спустя пламя вдруг вспыхнувшей вновь свечи весело и стройно тянулось к потолку.
- Два, - он на миг сжал в пальцах золотистый огонёк. – Вот и всё. Все, кто должен, свободны.
- И когда вы планируете следующую встречу?
Глядя на свечу, истекающую дымкой потухшести, он задумчиво потёр кончики пальцев друг об друга. Ожог чувствоваться не мог – но порой ему казалось, что он чувствует…
- Теперь всё зависит от неё.
Альдрем, выпрямившись, отряхнул руки:
- Она сильная…
- Больше, чем сама думает, по крайней мере. Впрочем, она забывает или попросту не знает того простого факта, что порой наша сила – в нашей слабости.
Альдрем печально кивнул:
- Только вряд ли всё это поможет ей осознать…
- Всю жизнь она жила, зная, что всё будет хорошо. Всю жизнь она верила, что жизнь – это сказка с обязательным счастливым концом. Всю свою жизнь в своём маленьком мирке… Когда убили того, кого она считала отцом, её вера была поколеблена – но она была ребёнком, и с детским эгоизмом предпочла об этом забыть. Решить, что это случайность. Когда убили мать, её вера была поколеблена – но тут появился он. Тот, кто вернул ей веру, тот, кто за несколько дней стал для неё всем.
- Но когда убивают его…
- Да, - он кивнул. – Бывают в жизни огорчения.
Слуга, едва заметно вздрогнув, шагнул к двери, но тут же обернулся:
- Вы ведь действительно не причините ей вреда, хозяин?
- Я держу свои обещания.
- Она ведь заслужила жизни? Даже в случае проигрыша?
- Она проиграет в любом случае, Альдрем.
- И у неё совсем-совсем нет шансов?
- Один на миллион.
- Нерадостное соотношение, что ни говори…
- Она проиграет. И весь вопрос лишь в том, кому.
Выбор… выбор действительно есть всегда. В любом тупике. В жизни не бывает патов – только шах или мат. Но в жизни партию не заканчивают за ход до конца, а дают королю сделать последний шаг.
Выбор смерти – тоже ведь выбор.
- Если бы ты не был на моей стороне… кому бы ей было проиграть предпочтительнее? Мне, КЕАР, Жураг Нара… самой себе?
- Любой её проигрыш обернётся в вашу пользу.
- Но как будет лучше для неё?
Вздох слуги эхом шелестнул от стен:
- Раз выиграть она не может, то лучшим вариантом для неё будет проиграть. По всем фронтам сразу. Потому что… тогда она станет вам неинтересна, и, выйдя из игры, тем самым выиграет себе спокойную жизнь.
- Выигрыш в проигрыше… - он откинулся на спинку кресла. – Ты прав. Но так сокрушительно – она не проиграет.
- Вы уверены?
- Я знаю.
- Вы надеетесь, - шаги Альдрема отдалились к выходу. – Осторожнее, хозяин. В любой игре порой стоит на чуточку прерваться, иначе это не очень хорошо заканчивается. Помните, ладно?
Он вопросительно изогнул бровь, но дверь уже затворилась.
Что ж, этап почти завершён. Осталось лишь дождаться продолжения… тут он и узнает, по какому варианту побежит развитие событий.
Единый план хорош. Но рано или поздно настаёт пора, когда ты ставишь кого-то перед выбором, и этот выбор имеет больше, чем два решения, а за развилкой одного выбора расползаются ниточками дороги, ведущие к выборам следующим. И надо учесть их все – или хотя бы возможно большее их количество. Этим и определяется талант кукловода: взглянуть с разных сторон, разными глазами, взвесить, учесть, сопоставить… и не допускать, чтобы любое принятое решение каким-то образом не было тобой предусмотрено.
Выбор… Продолжить или поставить точку?
Прижав ладони к вискам, он прикрыл глаза:
- Помоги тебе Богини, девочка.

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе