[Azathoth]

Сансара
(Записки ненормального на клочке тетрадного листа)

Когда-нибудь случится то, чего я никогда не вспомню. Ни потом, ни сейчас. Однажды бред и явь поменяются местами, и что-то мягкое и зыбкое укроет больной мозг теплым горячечным одеялом. Да и... кто здесь вообще знает о том, что будет потом?...
Все случится неожиданно и быстро. Как щелчок выключателя в ванной: так банально, как будто все это уже лет тысяч эдак триста в порядке вещей и по-другому никогда и не было.
И... Господи, ты ведь хочешь знать, как все будет?..
Когда меня поставят к стенке... Когда меня прижмут лицом к холодной, шершавой стене и больно ударят под колени...
Тогда я послушно закрою глаза, и мне приснится белое солнце.
Мне приснится вывороченное с корнем дерево на отвесной скале - Дерево в медной паутине электрических проводов: тонкие щупальца в белом мареве-дымке...
Над черным холмом взметнутся две черные чайки, пикирующие на мачту тонущего корабля. И имя этому умирающему чудищу - Надежда: золотые буквы слепящим дождем нырнут вслед за ним в бездонную глубину осенней лужи в чужом дворе.
Потому что нет такой осенней дворовой лужи, где бы однажды не утонула чья-то слепая надежда...
А еще мне приснится земля. Завещанная мертвым от живых - под рваными небесами в пеструю клетку... И солнце. Да-да, конечно! - Солнце... Большое, белое. Как кусок зефира.
...Когда меня поставят на колени и заставят закрыть глаза, я начну тихо смеяться. Совсем-совсем тихонечко, чтобы только никто не услышал... И тогда, конечно же, все, как морок, провалится вдруг в мягкий нежно-розовый туман.
Ты ведь не забудешь поставить мне свечку за упокой, правда, Господи?..
В розовом тумане переплавятся в свинец мысли и цвета, цвета и тени. Я растолкаю их концом нарисованного крыла и разорву взмахом душный серый кокон.
Чего стоит только взмахнуть кончиком крыла и вырваться на свободу!?..
Что отделяет меня от неба? Только серая свинцовая пыль...
Гусеница превращается в куколку, куколка - в бабочку. Бабочка - в золотистую моль.
Пожалуйста, скажите: во что же превращается бабочка золотистой моли, когда на нее наступают носком тяжелого армейского сапога?..
Ни во что.
Просто - в мертвую бабочку мертвой золотистой моли.
Ну... а куда, в таком случае, попадает ее душа?..
Конечно, прямо на небо!
Если только при жизни она - как и мы с тобой, Господи - не мечтала стать Богом.
...А что же... Что сделаю я, когда меня все-таки прижмут щекой к ледяной стене и уронят коленями на бледный мерцающий кафель?
Я буду тихонечко петь и выстукивать в такт краем золотого пера по бетонному полу.
Потому что... Что отделяет меня от неба?
Только взмах неизраненного нарисованного крыла.

@темы: Проза

---

[RhiSh]

Не проси меня лгать - я сплету тебе сон томно-светлый
Не проси меня петь, зачарую осколками вальса
Не проси возвратиться - я души краду на рассвете
Не проси убивать. Я убью. Я не в силах остаться.

Не ищи меня больше, не верь сладкой сказке тумана
Не зови, не зови, я уже далеко - не услышу
Не свисти жадной сталью, я сам этим ветром обманут
Не смотри в небеса. Только шёпот дождинок по крышам...

@темы: RhiSh, Стихи

---

[Сари]

Что ты мне ещё расскажешь?
Что ты мне ещё споёшь?
Не убавишь, не прибавишь -
Может ты тогда пойдёшь?

Что ты сделаешь на утро
В тот момент, как я проснусь?
Будешь пить ли кофе мутный
Или скажешь: "Я боюсь..."?

Заскучаешь ли по маме,
Заболеешь гриппом иль
Будешь тихо спать на раме,
Форточку закрыть забыв?

Будешь одеваться быстро?
Может быть, уснёшь опять?
Отмахнешь ладонью чистой
Муху - и продолжишь спать?

Не расскажешь, не прибавишь -
Ты одна такая есть:
Королева слова: "Знаешь..."
Что прибавит тебе честь.

Только вот один прохожий,
Что утонет среди слов
Написал на твоей коже:
"Это моё царство снов..."
(с)

И ответом на него - уже мое.


А я всего лишь улыбнусь,
Проснувшись на твоем плече,
И говорить вдруг разучусь,
Греясь в ворованном тепле.

Проснешься ты, придешь ко мне,
И Солнца луч в окне сверкнет,
И дрожь пройдется по спине;
Мой голос тихо запоет

О том, как здорово вот так
Сидеть на кухне за столом.
[Вдруг за апрелем придет март,
Мигнув нам с явным озорством]

"Щелк!" - скажет чайник, я вскочу,
Смущаясь песни своей вдруг,
Залью в две чашки кипяток,
И будем пить мы чай-траву.

И я опять вдруг замолчу,
Недоуменный вызвав взгляд.
Как объяснить, что я хочу
С тобою быть? А там - хоть в ад.

И нет ни буквы на руке,
И принадлежу я лишь тебе.
Вдруг дрогнет лучик в уголке
Очей твоих в моей весне..

@темы: Стихи

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава пятая

Новые неожиданности

    Таша села на траву, обхватив руками колени.

    Странно, но вместе с дэем ушло какое-то… спокойствие. Ощущение безопасности.

    До этого вокруг был просто ночной лес, но сейчас…

    Сгустившиеся сумерки были ощутимыми. Вкрадчивыми, обволакивающими, густыми, как кисель.

    Заволоченное облаками небо мрачнело однородной сизой мглой. Ни пятна луны. Ни искры звёзд.

    Стволы деревьев вкруг небольшой полянки своим мрачным видом выполняли функцию стражей, решительно отбирающих надежду у всяк сюда входящего. Должно быть, и днём это зрелище не представляло собой особо радостного - ну, а в темноте лес и вовсе казался отвесно уходящими в небо чёрными стенами.

    Крайне зловещими.

    Которые в какой-то момент вдруг двинутся навстречу друг другу и…

    Спокойно, Таша. Это нервное. Нормальный лес. Нормальный вечер.

    А если он не вернётся? Если...

    Вернётся. Просто... верь в это.

    Вера, вера…

    Просто верить.

    И почему ему я тоже просто верю?

    Таша отвела прядь волос с личика Лив. Слазила в свою сумку, достала фляжку и смочила губы сестры.

    Хотя в этом не было нужды.

    Но надо же было что-то делать.


    …когда ты доверяешь свою жизнь абсолютно незнакомому человеку…

    …когда, стоит тебе взглянуть в его глаза - ты забываешь все возражения и сомнения…

    …когда рядом с ним тебе так спокойно…

    Почему?


    А если…


    Припомнить прочитанное в книгах…

    …о тварях, которые умеют очаровывать…

    …питаются твоими силами…


    Ночница, мара… Не подходит, эти всегда являлись в облике женщин. И преимущественно - к мужчинам.

    Лидерц? Нет, это всего лишь ходячий труп. Вриколакс. Возлюбленный, восставший из мёртвых - благодаря желанию живых.

    Честно говоря, Таша всегда удивлялась, как героини историй с участием лидерцов не замечали некоторой странности происходящего: сначала твой любимый пропадает без вести, потом возвращается непонятно откуда, выдёргивает тебя из постели и посреди ночи тащит на «вашу свадьбу». При этом от него несёт тленом, он двигается с трупной одеревенелостью и говорит так, будто его горло забито землёй. А, да, и одна его нога оканчивается гусиной лапкой.

    Чтобы этого не заметить, нужно быть либо полной дурой, либо безнадёжно влюблённой.

    Впрочем, по словам мамы, эти два понятия можно было считать синонимами - так как первое часто являлось следствием второго.

    А ведь он хромает…

    Проехали.


    Суккубы…

    Нет, тех, что принимают облик мужчин, кажется, зовут инкубами…


    А вообще-то во всей этой версии с какой-нибудь ночной тварью есть парочка маленьких «но».

    Первое: то, что чувствовала Таша, не имело ничего общего с… эм… ну почему ты краснеешь в темноте, а?.. Ну, этим… желанием… определённого толка.

    Второе: эти твари обычно не отличались терпением. И деликатностью они тоже вроде как не славились - так что вряд ли инкуб стал бы вежливо дожидаться, пока Таша вытащит свою сестру. Своё намерение он осуществил бы на первом же привале.

    Третье… Таша слышала, что инкубы обольщали монашек - но чтобы они сами принимали облик монахов…

    А, может, у этого своеобразное чувство юмора?

    Ну, и четвёртое... собираясь очаровывать семнадцатилетнюю девчонку, принимать облик кого-то, годящегося ей в отцы, крайне неразумно. В таком возрасте девушки обычно мечтают о ком-нибудь юном, златокудром и синеглазом. И белозубом. И, желательно - с короной, белым конём и прочими аксессуарами.

    И Таша - к своей некоторой досаде - исключением не была.


    Таша задумчиво полезла в сумку.

    Вопросов становилось всё больше, а ответов упорно не находилось. Нет, они вроде как находились - но затем ускользали, как…

    Как маринованные грибы. Только поднесёшь вилку - а они удирают от тебя на другой конец тарелки. Скользкие, заразы.

    Но вкусные…

    Таша сглотнула. Наконец нашарила то, что искала, - и заодно извлекла из сумки очередную лепёшку. Она только что вспомнила, что не ужинала.

***

    Спустя некоторое время падре вернулся с охапкой хвороста, извлёк из сумки трутницу - и костерок благополучно запылал.

    Тьма вокруг враз стала ещё темнее…

    …но тревога и страх отхлынули, стоило Таше заслышать шелест его одежд.

    - Ешьте, - Таша протянула дэю одну из двух оставшихся лепёшек. - Я видела на последнем привале, вы свои доели.

    Тот протирал меч заботливо припасённой тряпочкой:

    - У меня ещё есть хлеб.

    - Это вы тот кирпич называете хлебом?

    - А разве хлеб не может быть в форме кирпича?

    - Может, но я имела в виду вкусовые качества и… как это… ну, твёрдость, в общем.

    - У вас у самой немного осталось.

    - У меня ещё каравай белого и буханка ржаного хлеба.

    - И откуда у вас на кухне столько выпечки нашлось?..

    - Я люблю печь. И… у меня ещё мясо есть.

    - Увы, вынужден отказаться. В этом месяце мы едим только рыбу.

    - А хлеб?

    - Ну, - дэй, вздохнув, отложил меч и протянул руку, - раз вам так хочется переводить на меня свои припасы…


    Таша смотрела, как он ест. Неторопливо, тщательно прожёвывая, глядя куда-то в огонь.

    - Вы всё про меня знаете, да?

    Он поднял взгляд. Проглотил. Подумал.

    - Смотря, что вы имеете в виду.

    - Кто я.

    - Трудно определённо сказать про людей, кто они. У каждого человека множество… определений. И у представителей других рас - тоже.

    - Почему бы сразу просто не сказать, что знаете?

    - Вас интересовало, знаю ли я всё о том, кто вы. А пока я могу сказать только то, что вы - девушка. Либиморф. Дочь мельничихи. Насчёт остального есть догадки, но, чтобы говорить уверенно, в них вначале надо убедиться.

    - Остального?

    - «Хороший человек», к примеру - тоже определение. Ну, или «хороший либиморф», - он отправил в рот последний кусок. Отряхнул руки, полез в сумку за фляжкой. - Благодарю за угощение. Хлеб просто замечательный.

    - Правда понравилось? - уголки губ самопроизвольно растянулись в довольной улыбке.

    - Вам серьёзно стоит задуматься о том, чтобы открыть пекарню.

    - Да? Хм… Пожалуй.

    Клирик уже убирал фляжку обратно.

    - Стоит подумать о том, что нам делать дальше, - он вновь взялся за меч. Таше казалось - для успокоения.

    - Нам?

    - Когда спасаешь кому-то жизнь, берёшь за него ответственность. А бросить вас, когда вам некуда идти, - просто преступление.

    - Почему некуда? У нас же есть…

    - Дом? И вы думаете, что первым делом волки не станут искать вас там?

    - Может, они вообще не будут…

    - Таша, - имя прозвучало устало, - вы же сами знаете, зачем они похитили вашу сестру.

    - Это только дога…

    - Поскольку вы и ваша сестра - единственные либиморфы в Долине, волки не остановятся, пока вас не найдут.

    - Или пока не умрут.

    - Или пока не умрут - по воле Божьей. А не благодаря нашим стараниям.

    - Но…

    - Ни вы, ни я не будем обагрять руки кровью. «Не убий» - помните?

    Таша хмуро кивнула:

    - И что вы предлагаете?

    - Спрятаться.

    - Мы не сможем всё время прятаться.

    - Всё время нам и не придётся. А даже если пришлось бы - это легче сделать, чем вы думаете. Особенно с вашим талантом… меняться. И с верой в защитный круг.

    - Будем всю жизнь ночевать в лесах?

    - Я выразился… фигурально, - он наконец вернул меч в ножны. - С верой вы будете в безопасности в любом доме.

    Скажите это ликанам.

    Таша молча протянула руки к огню.

    Нам. Вот так, взял - и распорядился её судьбой.

    А она, что самое паршивое, даже не хочет возражать…

    …и собственная покорность начинала Ташу немного злить.

    - Поспите.

    - Не хочу.

    - Тогда хотя бы ложитесь.

    Таша мотнула головой.

    Едва заметно пожав плечами, он лёг - заложив руки за голову, глядя в небо.


    Хворост прогорал быстро, так что вскоре поляну озаряло лишь тусклое мерцание углей. Свет сумрачных отблесков и ночная тьма так причудливо переплелись, что лежавшего по другую сторону костра мужчину можно было легко принять за тень. Лишь в глазах посверкивали отражённые искры.

    - Падре…

    Он не ответил.

    Таша всмотрелась в его лицо. Глаза были открыты, но взгляд из-под длинных ресниц был… закрытым. Точно на окна опустили стальные ставни.

    …холодные лапки жути по коже…

    - Арон!

    Услышав своё имя, он моргнул:

    - Да?

    Так рядом - и одновременно так далеко.

    - Почему вы это сделали?

    - Почему… помог?

    - Да.

    Он приподнялся на локте:

    - Вам хватит объяснения «из простого человеческого участия»? Или разъяснить подробнее?

    - Желательно.

    Тишина.

    - Я увидел ребёнка, которого бросили одного во тьме, - наконец сказал он. - И он идёт вперёд - просто потому, что надо идти. Не зная, что будет делать, когда дойдёт. Не подозревая, что идёт по краю пропасти. И пусть пока он чудом не оступился - один неверный шаг, и…

    Арон смолк. Таша зажмурилась - столь ярким был нарисованный образ.

    Кажется, кошку успешно могло сгубить не любопытство, а воображение.


    - Значит, из чистого альтруизма? - спустя некоторое время спросила она. - И никаких личных причин?

    - Когда тебе нравится человек и ты хочешь ему помочь - это, как мне кажется, достаточно личная причина.

    - А… Ну, пожааах… луй, - Таша, прикрыв рот ладошкой, зевнула.

    - Спите. Вам нужно отдохнуть.

    - А что будем делать утром?

    - Вначале дождёмся, пока оно наступит.

    Таша получше укутала Лив. Легла рядом, обняв сестру.


    …ламии обязательно придут…

    …и ты думаешь, этот начерченный в траве кружок поможет?..

    Таша, не глядя, нашарила что-то, лежавшее в сторонке, тщательно завёрнутое в тряпицу.

    Странно, но потом были совсем слабыми…

    Точно далёкое эхо тихих голосов.

    Я не буду спать. Я… только отдохну немного.

    Глаза…

    …веки вниз…

    …точно кто-то тянет за ресницы…

    Она смотрела на подёрнутые серостью, умирающие угли.

    Я… только сомкну глаза. Совсем ненадолго. Я не засну…

    …а даже если засну, что такого?

    Ведь всё будет хорошо…

    …да, и главное - верить…


    …лето…

    …яркая, по-изумрудному яркая трава по колено…

    - Не догонишь!

    Смеющаяся Лив убегает всё дальше…

    - Стой!

    …почему вдруг так темно…

    - Лив, подожди!

    …но сколько ни бежишь - ты всё на одном месте, а она всё дальше, дальше…

    …только что был день, почему сразу ночь? Ненавижу темноту, ненавижу…

    - Лив!..

    …но её уже не видно…

    …ни поля, ни травы, ни лета - лишь мрак…

    - ЛИВ!! - крик хоть немного разрывает тишину, от которой глохнешь…

    …судорожный, гадкий холод - на шее, на плечах, сползая всё ниже, ниже, сковывая спину, ноги…

    …и - шаги за спиной…

    - Кто здесь?

    …сзади что-то есть. Что-то вырастает, двигается, вот сейчас коснётся шеи…

    …твой крик не пугает, не заставляет показаться - оно ходит за твоей спиной, ждёт, пока ты обернёшься…

    …шаги…

    - ХВАТИТ!


    Таша вскочила, задыхаясь, в пропитанном мокрым холодом платье.

    Небо ещё и не думало светлеть.

    …шаги…

    Они пришли из реальности.

    Шуршание сапог по листве.

    - Арон?..

    Лив безмятежно посапывала рядом - но по ту сторону мёртвого костра было пусто.

    - Арон!

    - Тш. Я здесь.

    Он стоял за её спиной, всматриваясь во тьму.

    - Кто-то идёт!

    - Я слышал. Их мысли.

    - Ламии?

    - Двое. Не беритесь за нож - пусть даже серебряный. Он вам не понадобится.

    Ташина рука замерла на полпути к завёрнутому в тряпицу ножичку:

    - А вы так в этом…

    - Уверен.

    Звёздочка, тревожно фыркая, нервно топтала траву.

    Таша подскочила к лошади - та уткнулась носом в её ладонь.

    - Тише, тише, - пробормотала Таша. - Вот хорошая девочка, да… Всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо, обязательно…

    Таша обернулась.

    Она уже видела приближавшиеся чёрные тени.

    - Это не займёт много времени.

    Спокоен, как мертвяк…

    Может, не зря ты про лидерца вспомнила?

    Однако его уверенность странным образом передавалась ей.

    Таша шагнула вперёд, оказавшись за спиной Арона, и привстала на цыпочки - чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим из-за его плеча.

    Звёздочка тихонько, испуганно заржала.

    Ламии шагнули на поляну.


    …тлеющие цветы…

    Двое юношей в тёмных камзолах. На вид - не старше двадцати. Картинно вьющиеся волосы. Бледнокожие, красивые до одурения лица.

    - Добрый вечер, господа, - жизнерадостно поприветствовал их Арон.

    По неведомой причине ламии остановились.

    Конечно, Таша не могла сказать точно, - из-за довольно-таки неудобного ракурса, - но ей казалось, что они смотрят дэю в глаза…

    - Хотя, согласен - для вечера поздновато.

    …и видят в них что-то, чего Таше увидеть не хотелось бы.

    - К сожалению, мы не можем согласиться на просьбу, которую вы хотели изложить - на этой полянке довольно-таки мало места для того, чтобы вы разместились на ночлег по соседству. Но я уверен, что это далеко не единственная поляна в лесу. Так что советую вам не терять времени, находясь долее в нашем обществе.

    Таша уже знала, что будет дальше.

    …конечно же, они закрыли глаза. И когда они их открыли, то старательно смотрели себе под ноги.

    Разумеется, их сбило с толку, что их план полетел ко всей Ксаше.

    И потому вполне естественно, что они решили не изощряться более, а действовать проверенным методом. Пусть чуточку прямолинейным. И далеко не таким изящным, как первоначальный.

    Не мудрствуя лукаво, ламии метнулись вперёд - так быстро, что Таша не успевала следить за их…

    Поляну огласили два коротких вопля.

    - О, простите. Мне действительно очень жаль.


    Ламии синхронно отняли руки от своих носов - чья форма, значительно изменившаяся от столкновения с невидимой стеной, быстро восстанавливалась.

    - Ты нас разозлил, святоша, - прошипел один.

    - Я не хотел, поверьте. Но если вы будете и дальше нарушать наш покой - вполне возможно, что захочу.

    - За границами круга ты бессилен! Ты ничего не сможешь сделать - только отсиживаться!

    - Вы так в этом уверены?

    …их взгляды потянулись вверх, точно магнитами.

    Юноши одновременно издали какой-то скулящий стон. Одновременно вскинули руки ко рту.

    Они смотрели в глаза человеку, за спиной которого стояла Таша…

    …и красивые лица их были страшны, как бесовские лики - так каждую черту перекривил ужас.

    - Уходите.

    Таша не видела, но знала…

    …он закрыл глаза.

    В тот же миг ламии рухнули наземь - точно марионетки за опущенным занавесом. Губы их беззвучно шевелились.

    Они ползли спинами вперёд, пока не уткнулись в стволы деревьев. Только тогда ламии каким-то образом встали на подгибающиеся ноги - чтобы побежать, что было сил.

    Таша услышала громкий фырк - так Звёздочка выразила всё, что она думает по поводу обращённых в бегство врагов.

    - Что ж - думаю, они не вернутся.


    - Что вы с ними сделали?

    - Я… лишь немного изменил их веру в то, что они видят перед собой.

    Арон обернулся. Таша смотрела на него снизу вверх.

    - Кто вы?

    - Вы же знаете.

    - Я знала, что телепаты читают мысли. Но чтобы они могли их изменять…

    - Об этом умении просто предпочитают не распространяться.

    - Но…

    - Таша, - мягко сказал он, - я отвечу на все ваши вопросы утром, а сейчас вам надо отдохнуть. Вы две ночи подряд почти не спали.

    Таша сонно моргнула.

    ...она ведь действительно очень устала...

    …какая тебе разница? С ламиями просто не было другого выхода…

    …лезть в твою голову ему нет нужды…

    Он уже прошёл на прежнее место и лёг. Руки за голову, взгляд в небо. Точно, как раньше.

    - Надеюсь, этой ночью нас больше никто не побеспокоит.

    …и - словно ничего и не было.

    Таша опустилась на землю. Свернулась калачиком. Закрыла глаза.

    …с кем её угораздило встретиться?..

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

[Ласточкина]

Чувства в стопке - через край,
Полыхают горькой водкой.
Выпей, друг мой, - шагом в рай –
И об пол – струною звонкой.

Сколько б не жили с тобой,
Всё как вдребезги. Шальные.
Нам кричат наперебой
Заскорузлые святые:

«Стойте, грешники! В кострах
Пусть сгорают ваши строки!»
Мы смеемся. Страхи – в прах.
Мы своей судьбы пророки.

Боги милостивы к нам,
Нет, не люди, мало чести.
Душу жизни – двадцать грамм -
Выпей, друг мой, и воскресни.

@темы: Мастер, Стихи

---

Из саламандр

[Azathoth]

Интересно, что скажете.
Очень интересно)

Кольцом на шее,
ребром на запястье.
Безногая ящерица -
из саламандр.
Танцует, пока не смотрят сверху.
Танцует, пока хватает пламени.
Погаснет пламя,
Уйдет танцевать к звездам:
пусть холодно,
Но внутри столько огня,
чтобы согреть пустоту...
Раздавишь -
букашка букашкой.
А при жизни так грела...

@темы: Проза, Стихи

---

Доказательство

[Ласточкина]

Глава тринадцатая

Воспоминание

    Утро медленно растекалось по Теневой. Похоже, оно единственное никуда не спешило в этот день. Свинцовое небо слабо светлело на горизонте, изломанном крышами домов, и утопало в многочисленных каналах, разрезающих плоть города. Темнота отступала так неохотно, что Володьке начало казаться, будто с каждым их шагом она лишь приближается. Мальчишка беспрестанно зевал, а тело было словно набито ватой, и только быстрый шаг отгонял постоянно наваливающийся сон. Натянутая нить, связывающая тело с душой, слабо подрагивала и наливалась теплом. Кристаллическая молчала, но была близко. Вольский потянул за рукав идущего рядом Китайца:

    - А далеко еще? - парнишке хотелось и отсрочить приближение к Адмиралтейству, и прийти как можно скорее. Он никак не мог разобраться с ворочающимися мыслями, обрывками ассоциаций и колких воспоминаний. Они мучили, создавая тянущий комок в горле. Невыносимым было желание просто с кем-то поговорить, а Вольского словно бы не замечали. - Я не помню дороги.

    - Совсем не помнишь?

    - Нет. Когда мы шли к вам…

    - Да-с, надо думать, ты не приглядывался. Да и я предпочитаю обитаться как можно дальше от Адмиралтейства. Так что, далековато-с еще, мальчик.

    - А почему «как можно дальше»?

    - А ты любопытный-с. У нас не любят отвечать на вопросы.

    - Почему?

    - Потому что так повелось. - Китаец пожал плечами, не столько выражая незнание ответа на вопрос, сколько показывая, что он ему глубоко безразличен.

    Володька уже собирался, было, открыть рот для нового вопроса, как уткнулся носом в спину резко остановившегося Пса. Идущий рядом с Хранителем профессор остановился так же резко, попятился, оттесняя Вольского за свою спину. Китаец присвистнул и поглубже спрятал руки в карманы поношенной куртки. В глазах его пронзительная синева смешалась со свинцовой темнотой туч.

    В мгновение струна, связующая душу и тело, настолько натянулась, что Володьке стало больно дышать. Перед глазами поплыли круги, а ноги подкосились. Он почти ничего не чувствовал, кроме погружения в темноту и жара в грудной клетке, ничего не понимал, круговорот образов уносил его куда-то далеко.

    Он увидел открытое окно, которое ласково обнимали ветви цветущей сирени, чьи-то пальцы, рисующие портрет юной девушки в голубом платье.

    Новая вспышка темноты.

    Руки шарят по его телу, вынимая из карманов их содержимое. Он просит, умоляет оставить кулон. В нем что-то настолько дорогое сердцу, что грабитель, кажется, уносит вместе с тонким плетением золота кусочек души.

    Мрак.

    Шумный город и топот копыт, гудки паровоза, вокзал. Огромные, обернутые в бумагу полотна. Кто-то просит быть осторожнее, но одна из рам не выдерживает, с хрустом рвется бумага.

    Чернота.

    «Вам бы, душа моя, поспать, вы так простужены». Заботливый голос и теплые руки, запах шалфея и ромашковой травы.

    Омут. Тошнота. Невозможность пошевелиться.

    С шумом в миллиметре от тела проносится машина. «Девушка, осторожнее!» - «Простите, я задумалась». - «Вы еще и извиняетесь! Вы в порядке?» - «Да». Фантастические серые глаза с пушистыми ресницами и идеальный контур губ. Мысль о том, что необходимо нарисовать эти глаза. Просто жизненно необходимо. Пока еще не поздно.

    И ничего. Пустота.

    - Скорее, пока она не решила вернуться!

    - Не нужно, послушай, не нужно пугаться. Они ничего не сделают. Наша стена прочна. Здесь Хранитель и я, мы можем вас защитить. Не сделай Избраннику больно. Успокойся. Вам нельзя воссоединяться.

    Пёс поднял раскрытый циркуль над головой. Огромной силы сжимающаяся стена; ее волны чувствовал даже Китаец. Он упал на колени рядом с безжизненно обмякшим Вольским, опустил его голову себе на колени и совсем уж рассеяно смотрел по сторонам. Такого он не ожидал.

    Никто не ожидал. Стена должна была позволить пройти до Адмиралтейства незамеченными, но сила Кристаллической была слишком велика, чтобы не привлечь внимание тех, кому она была необходима.

    Сначала лишь смутные силуэты показывались из-за домов. Хранитель и Переговорщик были слишком погружены в собственные мысли. Избранник тихо переговаривался со стариком.

    Тихо и тепло. Душа подозревала, что такое ее состояние - дело рук Пса, но не спорила. Какое-то умиротворение приносило то, что скоро завершится ее движение к пониманию. Путь продолжится.

    Вспышка. Карандаши. Семья. Школа. Училище. Институт. Огромная картина на стене. Удивляющиеся лица. Замирающие. Громкие крики. Темное помещение и боль. Страшная. Невыносимая. Раздирающая. Темнота.

    Свет. Забыть всё это знание будет так просто, как только она вернется к Избраннику.

    Картины будущего давили нестерпимо. Что-то неверное, неправильное, истонченное до скрипа было в том, что открывалось душе. Она не могла понять, не могла увидеть, что же произойдет, но начала будить Володьку раньше времени, подбрасывая образы Теневой. Кристаллическая вопрошала немым криком к Геометру - ответом ей долгий год была тишина. Еще раньше, до того, как она обрела возможность говорить, она чувствовала дикую тоску. Избранник метался. Металась Кристаллическая. Проводник не появлялся так долго. Взывая к миропотоку, душа просила о помощи. Силой веры и боли, пройденной всеми душами земли за долгие тысячелетия, она заклинала Верховных помочь ей. Так люди молятся Богу, так душа просила определения.

    До перерождения она не чувствовала ничего подобного, лишь теперь, оказавшись в теле нового Избранника, она ощущала беспокойство. Неверный график. Как заставить Геометра обратить на него внимание? Каким образом дать знать о том, что происходит? Послать того, кто натолкнет Геометра на ошибку. Андрей. Давно ушедший отец мальчика. Он сможет помочь. Он так любил их, он не оставит равнодушным даже сумасшедшего Семнадцатого. Так и случилось. Произошло. Увидели. Помогут. Но отделение от Избранника привело к тому, что Кристаллическая утратила нити осознания. Полностью. Сейчас она была лишь хранилищем отрывочных иллюзий и сама не понимала, что привело их обоих в Теневую.

    Ей было тихо и тепло. Пока она не увидела смыкающиеся вдоль улицы ряды теней.

    - Сделай так, чтобы нас не слышали.

    - Как я могу?

    - Можешь, ты же Кристаллическая?

    Душа оборачивается. Хранитель смотрит под ноги, словно ничего не замечая, Ман плетется следом, его губы беззвучно шевелятся, он погружен в свои идеи. Мальчик и Китаец просто не могут их слышать.

    - Вот видишь, мы тоже можем создавать стены от этих.

    - От этих?

    - Да, они слишком много возомнили о себе, вся эта пятерка.

    - Но они пытаются помочь мне.

    - Так же, как и Геометр? Да-да, все мы уже слышали, что в Теневую попала новая Кристаллическая. Это не укроется от таких, как мы. Мы тебя не боимся.

    - Разве нужно меня бояться?

    - В тебе слишком много силы. Мелкие пугаются и разбегаются. Они боятся, что ты окажешь влияние, сможешь их вобрать в себя. Идиоты. Но мы не боимся. Ты нужна нам.

    - Но кто вы?

    - Нас называют бунтующими, но мы лишь те, кто ищет определения.

    - Вы должны ждать решения Геометра.

    - Тоже мне, миропорядок! Кто так решил?! Мы хотим, чтобы ты помогла нам переродиться прямо сейчас, я знаю, что ты можешь это сделать.

    - С чего вы решили, что я стану разрушать то, что заведено веками, еще до того, как вас создали?!

    - Потому что только в этом случае мы не тронем твоего Избранника. Ты думаешь, стены, что понастроил Хранитель, так уж прочны? Ха! Как бы не так! Ты поможешь нам, за это мы оставим твоего Избранника тебе.

    - Вы не посмеете!

    - Ты ведешь себя, как ничтожество! Что, Избранничек молодой, не может тебя защитить? Сама еще не понимаешь, что происходит? Глупая Кристаллическая. По счастью, ты попалась нам до пятнадцатилетия. Просто делай то, что я тебе говорю, а свою алмазную гордость запихни куда подальше, пока твой дружок не воссоединился с кем-то из наших!

    - Нет!

    - Да что ты понимаешь? Ты, чей путь всегда выстлан розами? Кристаллическим в первую очередь чертят график, Кристаллическим внимание и почет. Гении. Тьфу! Никто не позволит тебе жизни в бараке. Никто не даст тебе помирать с голоду. Что ты знаешь о жизни простых душ?!

    - Я знаю о вас достаточно из того, что ты говоришь.

    - Ты ни черта не знаешь! Что это такое - долгие годы бродить по Теневой, желая жить, желая дать новое и не получать возможности перехода?! Каково это - не иметь ничего, кроме скудеющих сил, а потом соединиться с ребенком, который умрет на третьи сутки от порока сердца? Каково это - не прожив и двадцати лет, пустить пулю в лоб от одиночества и нестерпимой боли? Каково это - всю жизнь до старости отдавать себя детям, а в ответ получить лишь унижение и казенный гроб? Что ты знаешь об этом, Кристаллическая?!

    - Я знаю о том, что каждая жизнь и каждая душа важна. Какой бы она ни была, она служит жизни.

    - Идеалы. Идеалы Кристаллических нам давно известны. Прекрати. Я больше не желаю говорить об этом. Я желаю, чтобы ты помогла нам.

    - Нет!

    - Тогда мы забираем твоего Избранника!

    - Нет! Я объединюсь с ним!

    - Давай! Обрушь всё, что тут есть! Ты сама нарушила свой график, ты выбросила его в Теневую, ты изменила Путь, ты посмеешь вернуться туда, где ничто не сможет поправить ситуацию?

    - Чего вы хотите?!

    - Ты поможешь нам. Ты наделишь каждого из нас толикой своей силы. У тебя тысячи граней. Ты можешь сделать каждого частичкой себя. Родятся новые Кристаллические. Геометр не посмеет задерживать нас в Теневой.

    - Не каждая душа способна вынести груз Кристалла, неужели ты об этом не знаешь?

    - Ну не говори мне об этом! Не надо! Каждая из нас в чем-то Кристалл.

    - В чем-то. Вот именно. В каждой из вас дух миропотока, но не каждая способна выдерживать всё то, что уготовано Кристаллическим по чертежу. Это вы думаете, что для нас они чертятся в славе и всемерном признании! Ни один Избранник не прошел шелком вытканный Путь!

    - Хватит болтать! Ты делаешь то, что мы требуем, или нет?

    - Нет!

    Лазутчик медленно разрушал стену. Сильная душа, броская. Такими душами владеют боевые генералы и ведущие хирурги. Она уже коснулась Избранника. Никто ничего не замечал. Кристаллическая потянула за нить Воссоединения. Иного выхода она не видела. Вольский упал.

    Разрушилась стена, созданная, чтобы укрыть разговор между душами. Последние обрывки фраз услышал и Пёс. Резкое движение руки - оглушающим звоном для бунтующих отдалось новое кольцо стены. Циркуль блеснул на солнце, вырвавшемся для глотка воздуха из-за плотных туч.

    - Скорее, Переговорщик!

    Шум стихал. Ман вышел навстречу бунтующим. Что-то говорил. Никто его не слышал. В круге стены стояла тишина. Горячая ладонь опустилась на плечо Володьки. Обжигающая. Вырывая из темноты. Ослабляя отчаянно бьющийся пульс. Ярко.

    - Что ты рисуешь, малыш?

    - Наше поместье.

    - Кипарисы. И ограда. И кони. Очень похоже! Как живые!

    - Правда?

    - Да, сынок. Если и дальше будешь так рисовать, станешь великим художником.

    - Ты веришь в это, мам?

    - Конечно. Только всегда рисуй то, что просит твоя душа, только то, что она просит.

    Взрывом щемящая боль.

    - Крушите! Это не должно осрамлять нашу церковь! Фреска?! Это святотатство!

    Молящие ноты пронизывают горло, но не вырываются из груди. Рушится картина. Осыпается неровными осколками веры, любви, понимания. Он ловит их в пальцы. Задерживает уничтожающее падение на пол разноцветных лоскутков.

    Темнота. Тепло. Тихо.

    Володька открыл глаза. Хранитель медленно выдохнул. В его лице не было ни кровинки. Ровной струей - натяжение с душой. Не страшно. Китаец осторожно поднял мальчика на ноги. Ман вошел за стену.

    - Хранитель…

    - Тише.

    - Они…

    - Тише…

    - Профессор, право слово-с, вы шумны еще более, чем старина Семнадцатый.

    - Но…

    - Никаких «но». Больше никаких «но»!

    Пульс затихал. Володька засыпал. Крепкие руки Пса поднимали его с земли и несли под шпиль.

    «Ты должен рисовать то, что просит твоя душа, сынок, только то, что просит душа».

Глава четырнадцатая

Пора

    - Теперь-то вы понимаете, почему необходимо было выудить его?! Это мы еще легко отделались, а если бы ничего исправить не удалось до того, как они объединились бы снова? Я не могу таскать души в Теневую каждый день, это неправильно, это нарушает баланс! Почему вы так задержались? Что с тобой, Китаец, происходит, что ты не прогнал всех сразу, а принялся кормить… Чем там ты их кормил? Уткой? Кроликом? Это ты умеешь, пронырливый старик. Чуть всё не обрушили! Хранитель, друг мой, ты же тонкий ум, ты физик, ты, что, не мог этого понять? Ман, а вы, вы, дражайший профессор, вы не могли предугадать, что все они захотят оказать давление на Кристаллическую? Тем более, пока она способна воспринимать это давление, а она способна. Да что же вы стоите?! Уже и чай готов. Стоят, как не родные. Мальчика на диван. На диван, на диван. Ну-с…

    Вновь оказавшиеся под шпилем были изрядно оглушены долгой тирадой Геометра на повышенных тонах. Они настолько привыкли переговариваться шепотом, что повышение голоса на полтона уже воспринималось, как крик. Тем более, недавнее происшествие настолько выбило всех из колеи, что привычное поведение Геометра казалось чем-то запредельно далеким. Опасения и сомнения одолевали всех троих. Вольский спал. Сила души, замирая, не решалась обнаружить свое присутствие, но ее страх и волнение ощущали все. Пёс осторожно опустил Володьку на диван. По привычке сжал руку в кармане и молча уставился на Геометра. Профессор и Китаец тоже молчали, остановившись в дверях.

    - Ну-с… - Геометр явно призывал собравшихся к диалогу. Улыбка не сходила с его лица, скрывая тревогу. План по исправлению графика едва не провалился, и всё по вине того, на кого математик возлагал такие надежды. Хранитель с трудом уберег Избранника. - Да что вы, заморозили вас, что ли? Где вы находитесь? Что вы тут столпились, право слово! - Геометр постепенно отходил от нервического напряжения. - Хранитель, Переговорщик, посмотрите, до чего довели! У вас души на Кристаллическую бросаются! Докатились! - Чертежник поднялся и сунул в руки Пса стопку чертежей. - Живо на улицы и выпроваживать всех отсюда! Всех до единой, кто не получал чертежа в последние месяцы! Я сутки чертил. Сутки! Вы чуть всё не испортили. За что мне этот крест?! За что? - Он остановился в центре комнаты. - Чего уставились? Вон! И не возвращаться, пока не разберетесь с ними!

    - Но, Геометр…

    - Никаких «но», профессор! Никаких «но»! Не понимаешь, чем чревато неудовлетворенное беспокойство?! Нарушение баланса. Вот что нам грозит! А если их сила перевесит? Нам никакая Кристаллическая не поможет!

    Геометр перевел взгляд на спящего Вольского, на Пса и обратно. Изумленно приподнял бровь и улыбнулся. И что-то столь незнакомое и теплое было в этой улыбке, что пришла пора Хранителя недоуменно вскидывать брови.

    - А что вы так на меня смотрите? Испугались, что я с мальчиком сделаю что-нибудь? Увольте, любезные, увольте, как же я могу, без Хранителя никак ничего не совершить в нашем замечательном храме науки. - Чертежник обвел рукой маленькое помещение так, словно крохотная комнатка, набитая чертежами, бумагой, линейками и стопками книг, могла свидетельствовать о роскошестве храмового убранства. - Со спокойной душой…- Геометр изобразил некий пируэт, отдаленно напоминающий танцевальное па, и вновь улыбнулся, - можете отправляться исправлять последствия собственной безалаберности, а мы пока со стариной Китайцем пообщаемся.

    Брезгливое движение пальцев, каким отгоняют назойливого уличного мальчишку, просящего мелочи, провожало Пса и Мана за дверь. Геометр приобнял Китайца за плечи, почти силой втаскивая его в круг вечно включенной лампы:

    - Сколько лет, сколько зим, друг мой…

    - Не один-с десяток, друг мой, не один-с.

    - Все прячешься?

    - А как иначе-с, если Ваше Геометрическое Величество-с так и норовит испортить всё.

    - Что ж ты так, Китаец, не стыдно обзываться?! - Геометр капризно поджал губы, усаживаясь в кресло. Старик опустился на диван, умудряясь балансировать на самом его краешке, словно прикрывая тело Володьки собой.

    - Да кто ж посмеет на тебя обзываться? Ты же вон как, маху-то даешь, дай каждому такого устремления.

    - Это ты меня обвиняешь? Меня? Геометра? Ты хоть понимаешь, какой груз у меня на плечах лежит? Это тебе не технология. Это тебе не бумагу раскатывать да резать, в рулончики закручивать! Уселся на своих задворках, тишь да гладь, ни одна душенька не трогает, никто не дергает…

    - Хочешь, поменяемся.

    - Вот давай без этого, давай без этого. Ты тут сколько? Ни разу ни к одному из Нас не пришел и не сказал: «Помилуйте, любезные, отпустите пожить». Пришел? Верно. Не пришел. Всем доволен, стало быть. Всем?

    - Да не на что жаловаться-с. Сумасшедших только много развелось.

    - Это ты кого имеешь в виду? Это ты опять на меня бросаешься? Да что я сделал-то тебе, старик? Я к тебе даже не хожу, Хранителя за бумагой посылаю. Не трогаю. Совсем не трогаю.

    - А что ты учудил-с в итоге?

    - Да неужто и ты не понимаешь?!

    - Да всё я понимаю, Геометр. Сколько знакомы. Сколько перевидал я вашего брата, а все одно. Как случится что, так вы в крайности. Не придете, совета не спросите. Раз в год появится долговязый хромой за бумагой и все-с, а мне, может, поговорить-помочь охота-с.

    - Ой, уморил, старик! Ты чего это? - За насмешливым тоном Геометра скрывалось удивление.

    - А что-с? Уж и поговорить по душам со старым другом нельзя.

    - По душам, говоришь… - Геометр напряженно замер в кресле. Спина его выпрямилась. Пальцы вращали карандаш, - по душам, говоришь…

    - Говорю-с, батенька, говорю-с. Не поведаешь ли чего нового?

    - Да ты и без меня знаешь. - Математик кивнул на мальчика, тоскливо вздохнул и перевел взгляд в окно. - Видишь, как.

    - Вижу, Семнадцатый. Вижу.

    - И как помочь ей? Да и Избранник вроде неплохой. Нельзя график Кристаллической так исправлять, как я задумал.

    - Да это сразу было известно-с. Только ты решил отчего-то, что справишься. Геометр, сколько лет уже ты чертишь?

    - Не считал.

    - Вот всё, как дети. - Китаец устало вздохнул, погладил мозолистыми пальцами жидкую бородку. - Сколько я тут живу, всё умиляюсь. Всё вымеряете, всё знаете, а до собственных лет никак не доберетесь.

    - Ты что же, жалеешь меня?! Я Геометр!

    Китаец поднялся резко, в один шаг преодолев расстояние между диваном и столом. Ни тени старческой сутулости не было в его движениях. Синий взгляд полыхал ледяным огнем.

    - А я кто, по-твоему?!

    - Друг мой, друг мой, да ты что? Давай-ка мы без Верховных сущностей обойдемся. - Геометр растерялся. Старика вывести из себя ему еще не удавалось, но рассказы, что чертежник слышал о нем, заставляли взвешивать слова.

    - Ты думаешь, я здесь просто так сижу в клубах дыма? Ты думаешь, силы черпать из миропотока - раз плюнуть? - Фигура Китайца выпрямлялась, вокруг звенел воздух. - Ты думаешь, я не слежу за тем, что ты тут вытворяешь?!

    Геометр примиряюще поднял ладони, но стойко выдержал долгий взгляд Верховного, не моргая. Китаец уже через несколько секунд вернулся в образ прихихикивающего старика и улыбался, не стесняясь парочки отсутствующих зубов. Глаза его подернулись серой дымкой, а вздох словно бы подвел черту спора.

    - Так-с, милсдарь, так-с, давай-ка потумкаем чего-нибудь, пока господа наши разлюбезные-с усмиряют разгулявшихся. Чайку, что ли, налей, а?

    Геометр улыбнулся. Позвякивая посудой, он наполнял чашки чаем. Не было никого из Верховных ближе, чем Китаец. Почему бумажных дел мастер получил такое прозвище, уже никто не помнил, но приписывали его происхождение тому занятию, что он избрал для себя. Почему за Теневой необходимо было приглядывать, почему Силы никогда не оставляли Геометров без внимания, никто тоже не помнил, но так повелось, что Китаец всегда был где-то поблизости в своем дымном отдалении. Редко он позволял себе показывать свою истинную сущность, но раз услышав голос его Кристаллической, больше спорить с ним не хотелось. Он умышленно лишал себя возможности слышать движения душ, но собственной силы его хватало для того, чтобы сохранять под контролем и чертежи, и Геометров, и их путь в Теневой. Китаец никогда не вмешивался в дела чертежников, но сейчас он чувствовал в первую очередь волнение души своего подопечного, Семнадцатого, и не мог оставаться в стороне. Сейчас Смотритель мог бы помочь. Сейчас Смотритель должен был помочь.

    Они пили чай в молчании. Каждый был погружен в свои мысли. Думали об одном и том же и молчали. Стрелки медленно переваливали за полдень. Ближе к четырем. Володька спал, даже не шевелился. Что за сны видел мальчик? Его душа молчала. Кристаллическая ошарашенно слушала диалог двух сильнейших в Теневой и не решалась что-либо говорить. Вокруг нее плотной стеной выстраивалось защитное кольцо, построенное Хранителем. Ее не одолевали видения, что позволяло Избраннику отдыхать, а ей самой осмысливать происходящее, вглядываясь в стержень и нанизывая на него новое знание.

    Очередная чашка чая наполнилась темным отваром. Геометр бросил взгляд на часы и достал новый прибор. Спустя несколько минут в комнату вошел Пёс, следом - бледный и измученный Переговорщик.

    - Ну-с, как наши дела? - Геометр пододвигал чашки в направлении вновь прибывших.

    - Как видишь, все графики розданы, многие вернулись Туда. - Хранитель поднес чашку к губам, бросив взгляд на Вольского. - Всё еще спит?

    - Не твоих ли рук дело? - Геометр улыбался, покачиваясь на стуле. Только на секунду Пёс стушевался, а затем медленно кивнул и сделал глоток чая. - Вот и правильно. Им необходимо отдохнуть, впереди путь долгий.

    - Его Геометрическое Величество… - Китаец вложил чашку в руки Мана и хитро подмигнул профессору, - любезно-с посвятило меня в свои планы. Всё не так страшно-с, как вы, господа, успели уверовать. Я всё недоумеваю-с, позволите ли такое замечание, насколько же вы все нервные. Знаете ли, свежий воздух-с окраин повлиял бы на вас положительно в этом смысле.

    - Это вы о чем?

    - О столь любимых вами камушках, Хранитель, о них-с. Некоторые превращаются в камень преткновения, по сути являясь пылью. Тут-с у нас не песочек, но всё же…

    Китаец описывал Гончему и профессору план Геометра по выпрямлению неверного графика. Чертежник молчал, зарывшись пальцами в волосы, и изредка кивал невпопад.

    - … И в результате-с мы все снова собрались здесь.

    - И что же мы должны делать в результате? - Пёс со звоном опустил чашку на блюдце. Наконец он понял то, что никак не мог постичь последние два дня, - почему Учитель вел себя столь странным и несвойственным ему образом. Геометр хотел спасти путь души, не позволить ей утянуть на дно Избранника из-за нескольких неверных разметок. Хранитель выдохнул, но задался новым вопросом. - Что же теперь?

    - Мы должны и исправить график, и вернуть мальчику его душу, и сохранить баланс. - Ман растеряно прихлебывал чай. Его пальцы подрагивали.

    - Всего-то, профессор, всего-то. - Китаец хихикнул.

    - Вот уж нашел время смеяться. - Тяжелый взгляд Хранителя вновь схлестнулся с прозрачной синевой. Гончий запнулся и умолк. Что увидел он в этой прозрачности, никто не узнает, но плечи его распрямились, а вздох вывел Кристаллическую из теплого забытья. - Время пришло.

    - Пришло. - Семнадцатый встал из-за стола. - Пора.

@темы: Доказательство, Мастер

---

[Рэйдзи]

Вот ещё одно стихотворение (ну если можно так это назвать)


Дай, Борей, мне ветер в крылья,
Покажи мне Авалон.
Что б не стать мне серой гнилью,
И царю не бить поклон.
Чтоб не думать о свободе,
А свободным только быть,
Закружиться в хороводе
Яростных и славных битв.
Расскажи мне о героях,
Покажи мне славный путь.
Я забуду о покое,
Мне с дороги не свернуть.
Я забуду о скитаньях,
О любви и крови снов.
Буду жить я лишь за гранью,
Но хватило бы ветров.
Знай, Борей, на грани фола
Танцевал я, пьян мечтой,
Да отрекся от святого,
Под разбойничьей луной.
Я нашел свою погибель
В ласковых любви руках.
Столько славы в мире видел,
А теперь уйду во прах.

@темы: Стихи

---

[Рэйдзи]

Здравствуйте! Это первое, что я выкладываю в данном сообществе, так что не стесняйтесь, критикуйте по всей строгости. Я поэт только начинающий, поэтому могут быть косяки.


Завяжу в узелок свои страхи и сны,
В царство осень войду я в одеждах весны.
По озябшим рукам пробирается страх
Догорает любовь в погребальных кострах.

Отогрей мою плоть ясным взглядом своим,
Видишь тело моё превращается в дым.
Слышишь сердце стучит, как топор палача.
Что теперь моя жизнь? Догорает свеча.

@темы: Стихи

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава четвертая

Форс-мажор как он есть

    Здесь, здесь, здесь!

    Выскочив из конюшни на постоялом дворе ламий, Таша готова была петь от радости.

    ...но-но, не расслабляйся...

    ...думаешь, в Долине ты сыщешь только трёх подобных…

    Заткнись.

    Таша почти вприпрыжку побежала в здание.

    Дэй простился с ней ещё у ворот, рассыпавшись в благодарностях и отсыпавшись горстью золотых, - так что ничто не мешало Таше приступить к исполнению своего плана.

    План, собственно, был не то чтобы выработан, но…

    Как-нибудь доработается по ходу дела.

    Расплатившись и почти вырвав ключ из рук сидящего за столом ламия, Таша побежала по длинному коридору к своей комнате.

    Это здание, в отличие от постоялого двора ликанов, было одноэтажным…

    Тем лучше.

    Стрелки часов оттикали тринадцать минут девятого часа вечера.


    Захлопнув за собой дверь, Таша провернула ключ в замке. Кинула сумку на кровать. Открыла настежь окно. Скинула платье.

    …раз…

    …два…

    …три.


    …утратившие значения цвета…

    …соблазнительные запахи стряпни с кухни…

    …шорох мышиных лапок под кроватью…


    Таша, возьми себя в руки! Вот… Так-то лучше.

    Её комната - где-то посередине этажа. Следовательно, придётся пойти сначала… ну, предположим, налево.


    … вспрыгнуть на подоконник, выйти на карниз…

    …прижаться…

    …прыжок…

    …приземлиться на соседний карниз…

    …заглянуть в окно.


    И, убедившись, что в комнате никого нет, прыгнуть дальше.


    На каждое окно уходило не дольше нескольких секунд.

    …пусто…

    …ши…

    …пусто…

    …пусто…

    …ликан - незнакомый мужчина…

    …человек - незнакомая женщина…

    …человек - девочка…

    Девочка?

    На кровати лежала Лив…

    …и больше в комнате - никого.


    …Неба, разве возможно такое везение?

    …вспрыгнуть в открытую форточку…

    …на пол…

    …к двери…

    …раз…

    …два…

    …три…


    Дверь была закрыта - на замок.

    - Лив!

    Сестра спала. Дыхание - ровное. Лицо - неестественно бледное.

    Что они с тобой сделали?..

    ...основные свойства подчиняющих заклятий:

    Человек/ликан /ши и т.д. никого не узнаёт.

    Беспрекословно подчиняется всем приказам, которые отдаёт его хозяин - то есть человек/ликан/ши и т.д., это заклятие наложивший.

    А если кто-то пытается заставить его нарушить приказ - он сопротивляется изо всех сил.

    В частности, если сейчас Таша разбудит Лив и попытается её увести - та не только не узнает сестру, но и будет кричать, плакать, брыкаться, кусаться и далее по списку.


    Девушка подбежала к окну. Распахнув его, вернулась к кровати.

    И, коротко выдохнув, осторожно подхватила сестру на руки - согнув ноги в коленях, так, чтобы голова Лив оказалась у неё на плече.

    …тяжёлая ты, однако…

    Вспрыгнуть на подоконник, - даже с её нечеловеческой ловкостью, - стоило Таше большого труда. При этом Лив неслабо тряхануло, однако сестрёнка продолжала безмятежно сопеть.

    Ещё и усыпили к тому же?

    Оказавшись на улице, Таша захлопнула за собой окно. Госпожа удача сегодня была решительно на её стороне - на заднем дворе не было ни души.

    Так что променад Таши в несколько необычно одетом - а, точнее, в обычно неодетом - виде никто не лицезрел.

    Таше потребовалось не больше минуты, чтобы одеться, накинуть на плечо сумку - и, оставив ключ на тумбочке, вновь покинуть свою комнату через окно.

    Только в этот раз - в человеческом облике.

    Со спящей Лив на руках.

    И уже окончательно.


    Пробираясь к конюшне, Таша жалела, что ещё светло.

    Подобные дела лучше делаются в темноте…

    Подобные дела? Как будто это - преступление! Да я своё возвращаю!

    Скорее всего, они отошли в таверну…

    Если Таше удастся ещё и лошадь незаметно вывести…

    Лошадь.

    Звёздочка провела в конюшне не больше десяти минут.

    После шестнадцати часов дороги - с двумя часовыми привалами.

    Что ж, придётся умыкнуть чужую…

    Ага, у ламия-конюха? Без оружия?

    Таша замерла - уже у самых конюшен.

    И… и что же делать?

    Ты же уповала на то, что план как-нибудь доработается. Вот и думай теперь.

    Таша кусала бы руки - если бы они не были заняты Лив.

    Ну почему, почему? Ведь почти…

    Но…

    Но ведь всё обязательно будет хорошо, верно?

    Должно быть…

    - Можно смело выводить лошадь, - голос за спиной. - Конюх отошёл.

    Таша испуганно обернулась:

    - Падре?!

    - А разве непохож?

    - Что вы здесь…

    - Хотите спасти сестру? Тогда времени на объяснения нет.

    - Но…

    - Таша.

    Девушка не успела опустить взгляд.

    …такой тёплый серый свет…

    - Просто - доверьтесь мне.

    Не отводя глаз - Таша, помедлив, кивнула.

    - Тогда - идём.

    - А…

    - Не волнуйтесь насчёт своей лошади. Мы уедем на ней.

    - Но…

    - Увидите.


    Звёздочка встретила их уставшей и более чем нерадостной. Однако покорно пошла за падре, когда тот открыл стойло.

    Выведя кобылку из конюшни, дэй вспрыгнул в седло, усадил спящую Лив перед собой и помог взобраться Таше.

    - Мы её загоним! - не выдержала девушка.

    Словно не услышав её восклицания, клирик хлопнул лошадь по боку - чуть придержав руку на шкуре.

    Звёздочка, встрепенувшись, порысила к забору.

    - Откройте, - когда дэй придержал поводья перед воротами, его голос прозвучал странно глухо.

    И, уже взбираясь обратно, Таша увидела, насколько побледнело его лицо.

    Прыть, с которой Звёздочка пустилась по Тракту, окончательно подтвердила её догадку:

    - Вы передали лошади свои силы??

    - Не больше, чем нужно, чтобы уехать достаточно далеко. С наступлением темноты сделаем привал, и за ночь она отдохнёт достаточно, чтобы продолжить путь.

    - Ээ! Нам в другую сторону! К ликанам - туда!

    - Потому что ночью волки волков… или кошек - не трогают?

    - Именно!

    - Но ведь то же самое подумают и те волки, которые будут за вами гнаться, верно?

    - Ну…

    - Не будем радовать их предсказуемостью, леди Морли. Скоро они обнаружат пропажу, поймут, что на ночь глядя вы могли направиться только к ликанам, и кинутся в погоню. Мы бы от них не ушли.

    - Вы что, предлагаете…

    - Скакать до наступления темноты, а ночь провести в ламийском лесу. Совершенно верно.

    - Да вы спятили!

    - Не думаю. Уверяю, этой ночью вас не тронет ни один ламий.

    - С какой это стати им не пустить нас на аперитив? По доброте душевной?

    - Вот видите - если вы так думаете, значит, те волки рассудят точно так же. Только они не знают одной вещи.

    - Какой же?

    - Я с вами.

    - Планируете изрубить всех ламий, что к нам приблизятся, своей зубочисткой? Должна вас разочаровать, падре…

    - Леди Морли, кажется, мы договорились, что вы мне верите?

    Таша смолкла.

    ...и как ты могла вообще с ним куда-то поехать? Да он…

    Заткнись.

    ...ой, добром это не кончится, помяни моё…

    Заткнись.

    ...сейчас он тебя в этом самом лесу и…

    Заткнись!

    Звёздочку свернула с дороги.

    …позади убегала вдаль лента Тракта.

    Впереди тянулась тёмная полоска леса.

    На горизонте заснеженной стеной вздымались горы.

    Небо постепенно густело летними сумерками…

    Раз ничего другого не остаётся - расслабься и получай удовольствие, детка.

    Хотя бы от картинки.

***

    - Падре, может, всё-таки соизволите ответить на пару моих вопросов, не заподозрив меня в недоверии?

    Вначале Таша планировала придержать свои вопросы до обещанного привала - но молчание на протяжении всей дороги действовало на неё несколько угнетающе.

    - Смотря какие будут вопросы.

    - Вы телепат, да?

    - Было бы глупо отрицать.

    - Сильный?

    - Сам себя не похвалишь.

    Понятно. Сильный.

    - А как же ваше дело на постоялом дворе?

    - Вы и ваша сестра были единственным делом.

    - ?

    - Когда на меня напали ликаны, я уже возвращался от ламий. Но потом… услышал ваш разговор с мальчиком-конюхом. И решил помочь.

    - И после этого вы требуете, чтобы я вам доверяла? Да вы сходу меня обманули!

    - Kul’pa es in fakto meo, no skelus.

    ...в моём деянии есть провинность, но нет преступления?..

    Странный дэй, ей-Неба.


    Падре между тем направил Звёздочку на сомнительную тропку, уводившую от дороги куда-то в чащу.

    - Зачем нам сюда?

    - Место для ночлега лучше искать подальше от большой дороги.

    - Как вы планируете защитить нас от ламий? Меч тут не поможет.

    - Я знаю.

    - Может, помимо телепата, вы ещё и колдун?

    - Вы не первая, кто меня в этом подозревает - но, уверяю вас, я не могу сотворить даже простейшего заклятия. Даже спичку зажечь.

    - Как же тогда?

    - Увидите.

    Падре осадил Звёздочку:

    - Что скажете?

    - О чём?

    - Об этой полянке.

    - Ну… мило.

    - Значит, здесь и остановимся. Оставайтесь пока на лошади, ладно?

    Дэй спешился и, прихрамывая, подвёл Звёздочку к центру поляны - туда, где виднелся давний след от костра. Сбросил свою сумку на землю. Протянул руку за спину.

    Таша ожидала зловещего металлического скрежета - но меч выскользнул из ножен разочаровывающе беззвучно.

    Дэй отмерил пять широких шагов.

    - Вы же говорили, что не колдун, - сказала Таша, глядя, как он очерчивает защитный круг.

    - Это не магия.

    - Не магия? А разве нам может помочь что-нибудь, кроме магии?

    Падре покосился на неё:

    - А я-то думал, хоть в этом мире люди верят в чудеса.

    - Хотите сказать, чудо и магия - разные вещи?

    - В том мире, где магия стала обыденностью - да, - дэй, замкнув круг, вернулся в центр. Бросил меч на траву, извлёк из сумки тёмный плащ грубой шерсти. - Можете слезать.

    Таша покорно соскользнула с лошади.

    Подоспевший падре подхватил Лив, заботливо завернув её в плащ.

    - Будьте здесь.

    - А вы куда?

    - Думаю, хворост для костра нам не помешает, - он бережно опустил девочку на землю.

    - А как вы вернётесь в круг? Или он пропускает своего создателя?


    Дэй поднял меч:

    - Что вы знаете о защитном круге?

    - Я знаю о тех защитных кругах, что творятся магией. Они не пропускают внутрь ни одно живое существо. Ни одно оружие. Ни одно заклятие. Самая надёжная защита, но, к сожалению, пассивная - атаковать противников ты не можешь. А этот…

    - Защитный круг, в котором мы с вами стоим - магия столь древняя, что уже перестала быть магией. Не нужно заклятий. Необходима лишь чуточка веры.

    - И как же он действует?

    - Издавна считалось, что нежить и нечисть - ламии, в частности - приходят лишь туда, куда их приглашают. В противном случае они просто не смогут переступить порог дома.

    - Слышала. Но это… сказки. Такие же, как кресты, чеснок и прочее. Единственное, чем можно убить ламия - серебро. И этим кровососам плевать, приглашали их в дом или нет, - они просто приходят и всё.

    - Ламии приходят, потому что люди перестали верить в то, что они не смогут прийти.

    - А раньше, значит, верили? Просто верили - и вера спасала их от нечисти?

    - Сказки ведь не на пустом месте возникли. Раньше в мире было куда больше условностей, леди Морли. Люди многое просто принимали за должное. Просто верили в какие-то вещи, не докапываясь до причин, следствий и научных обоснований. И ламии - тоже. И потому раньше мир был куда… безопаснее.

    Падре коснулся травы кончиком серебристого лезвия.

    - В общем, наш круг - это наш дом. И никакая нежить, нечисть и даже просто люди с недобрыми намерениями не смогут пересечь его границ без приглашения. Этой ночью вы можете спать спокойно, поверьте.

    Дэй широким шагом пересёк границу круга.

    Лесная тьма быстро поглотила его.

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

похмельная осень

[despond]

Опавшие листья, как чипсы,
хрустят под ногами . Тоскливо…
И я не намного ошибся,
считая, что лужи – из пива...

И осень – сплошное похмелье.
Я в ней – пережиток запоя...
А помнишь, мы как-то хотели
уйти в эту осень с тобою?

@темы: Стихи

---

Лесная сказка

[Ласточкина]

Где-то за дальними деревьями играла скрипка. Ветер доносил ее историю уже почти неслышным шепотом, только самые пронзительные ноты вырывались из шелеста листвы, раня, заставляя встревоженно прислушиваться. Он уже собирался уходить, когда услышал прерывистую мелодию. Повел настороженно ухом. Обернулся на звук, словно надеясь рассмотреть сквозь ветви того, кто играл, и бесшумно спрыгнул на землю. Ничего не стоило выйти на поляну. Тропка петляла, но вела всё быстрее ко всё приближающимся зачарованным нотам.

- Что ты играешь? - Музыкант вздрогнул. Он никогда раньше не видел говорящих котов, которые бродят так далеко в лесу, да еще и столь заинтересованно изучают его инструмент.

- Это один из моих этюдов.

- Ты сам написал? - Иногда люди способны на поразительные штуки. Чего они только не вытворяют своими некрасивыми лапами с жутко длинными пальцами! Им нельзя отказать в изобретательности. Хотя то, что играл музыкант, было в самом деле красиво.

- Да.- Музыкант закутал горло еще одним оборотом шарфа, а кот довольно хищно покосился на описавшие полукруг длинные кисти.

- А почему ты играешь здесь, а не в городе? - Кот любил город, там можно было встретить так много забавного, вроде шуршащих пакетов, разноцветных мигающих лампочек или отъевшихся воробьев. Насколько кот понимал, люди тоже предпочитают отъевшихся воробьев, раз все еще живут именно в городе.

- Здесь меня никто не может услышать. - Музыкант вздохнул и опустил смычок в траву.

Кот деловито обошел тонкую палочку, извлекающую такие дивные звуки, поддел лапой натянутую нить, коснулся ее усами, лишь потом переведя удивленный взгляд на человека:

- Но я же услышал.

- Но ты же кот!

- Это прозвучало как оскорбление…- Кот почти обиделся и, насупившись, отвернулся, возмущенно изгибая хвост. Ему так нравилась музыка, а этот скрипач будто обзывается!

- Прости, я не хотел обидеть тебя, я просто не знал, что котам тоже нравится скрипка.

- Мне нравилось то, что ты играл. - Кот буркнул под нос, но так, чтобы музыкант услышал его. Кот не любил обижаться, да и не умел этого делать, как следует. Он, вообще, был очень необычным котом, как вы успели заметить. - Только я так и не понял, почему ты не хочешь, чтобы и другие люди тебя послушали.

- Люди бывают злыми, и не все они любят музыку.

- Ну и что. Ведь есть же те, кому она может понравиться.

- Откуда ты знаешь?

- А ты откуда?

- Когда я сыграл свой этюд на улице, меня прогнал полицейский.

- А кто такой полицейский?

- Это человек, который следит за порядком.

- Значит, ты играл беспорядочно?

- Нет, я играл так же, как и здесь.

- Тогда почему он прогнал тебя? Ты же очень красивую музыку играл.

- Он подумал, что я бродяга.

- А кто такой бродяга?

- Это человек, который ничего не делает и живет на улице.

- Но ведь ты не живешь на улице, ты же не кот! Да и как это «ничего не делает»? Ты ведь играл на этой штуковине, скрипка, да? - Кот коснулся лапой инструмента, лежащего на коленях человека.

- Наверное, полицейский просто меня не понял.

- Один полицейский тебя не понял, и ты пришел играть в лес?

- Отсюда меня не прогонят.

- Да, отсюда даже котов не прогоняют. - Кот снова обиженно насупился, но не на этого смешного человека со скрипкой, а на того, другого, который выгнал кота из большого дома, пребольно схватив за шкурку, выбрасывая за дверь. - Только разве все люди в твоем городе играют на улице?

- Нет. Есть специальные места.

- А почему ты не играешь там?

- Потому что я боюсь, что людям не понравится, и они будут смеяться.

- Но то, что ты играешь, это не смешно. Немножко даже грустно.

- Ты думаешь?

- Да.

- Но многим людям не нравится грустить…

- А ты играй для тех, кому нравится.

- А как их узнать?

Кот призадумался. Кот очень любил призадумываться. Он был еще молодым, и призадумывание добавляло ему веса в собственных глазах. Помолчав немного, он сказал:

- А они сами к тебе придут.

- Как ты?

- Как я. Только если ты будешь и дальше играть в лесу, то придут только те, что собирают тут эти невкусные штуки, которые растут на земле.

- Грибы?

- Ага, кажется, они так называются.

- Грибники тоже любят музыку.

- По-моему, они больше грибы любят.

Человек весело рассмеялся, и кот рассмеялся тоже. Они долго смеялись, и кот даже размурчался в конце.

- Мррр, а ты еще что-нибудь умеешь играть?

- Многое. - И человек сыграл еще несколько мелодий. Кот слушал очень внимательно, устроив голову на подогнутых лапках и глядя на человека тоже очень внимательно.

- Ты обязательно должен еще раз попробовать. И, если хочешь, я могу отпугивать от тебя полицейских. - Кот демонстративно распушистил шерстку и зашипел, выгибая спину.

- Давай уж лучше я не буду играть там, где нужно отпугивать людей, а там, куда люди специально приходят послушать музыку. - Музыкант улыбался.

- Ты же говорил, что тебе страшно.

- Когда есть кто-то, кто готов защищать меня даже от полицейских, мне совсем не страшно.

- Кто-то - это я? - Кот был очень горд и даже поднялся с приятно шуршащих под животиком опавших листьев, чтобы лучше было видно скрипача.

- Ты.

- Ты тоже ничего так. - Кот придирчиво посмотрел на кисти полосатого шарфа.

На сцене стоял человек. Из-под его смычка лилась волшебная музыка. Люди в зале замирали, грустили, смеялись и задумывались. Кот сидел за занавесом и во все глаза следил за пальцами человека, сжимающими струны, и улыбался. Скрипач играл недавно написанную мелодию, которой рассказывал историю своей веры в себя. Называлась она просто - «Лесная сказка».

@темы: Мастер, Сказки

---

Та, что гуляет сама по себе

[Rhiannon]

Глава третья

На свою голову

    Таша открыла глаза за миг до того, как над её ухом затрезвонил колокольчик.

    - Встаю, встаю, - сонно пробормотала девушка.

    Та самая горничная, что укладывала её спать, кивнула и, прямо-таки светясь бодростью, удалилась.

    Таша завистливо протёрла глаза. Насколько она знала, классические ликантропы ночью спали лишь в случае крайней усталости или истощения, а так - с наступлением темноты сил у них только прибавлялось.

    В отличие от либиморфов.

    Отчаянно зевая, Таша встала. Наспех позавтракав лепёшкой, собралась и, заперев комнату, спустилась вниз.

    Первое, что она увидела в комнате стола записей, - темноволосую макушку дэя, разговаривавшего со стариком-ликаном.

    Этот что ещё тут делает?

    Видимо, услышав Ташины шаги, дэй обернулся.

    Накануне Таше не удалось толком разглядеть его, так что воображение услужливо подсунуло ей картинку кого-то пожилого, с брюшком, в тяжёлых одеждах, с крестом на груди и четках в жирных пальцах.

    Воображению в очередной раз пришлось подавиться реальностью.

    На вид ему было где-то под сорок. Ни креста, ни четок, ни тяжёлых одежд - простая чёрная дзимарра и широкий шёлковый пояс, длинные концы которого чуть не касались земли.

    Удивительно привлекательное лицо… Вроде такая простота - в чертах лица, ямочке на подбородке, родинке на щеке - но одновременно что-то скрытое, ускользающее…

    …и глаза - лучистые.

    Нет, не раз приходилось слышать выражение «лучистые глаза», но в реальной жизни видеть таких глаз как-то не довелось. Разве что у зверей да ликантропов - но тот свет был всего лишь отражением солнечных или лунных лучей.

    …а эти глаза действительно сияли, они светились - внутренним, невероятно тёплым светом. И было в них что-то…

    …доброе?..

    …располагающее.

    Такому человеку любой без вопросов, с радостью отдаст кошелёк, если только понадобится…

    - Доброе утро.

    …а стоит этому человеку заговорить - и последнюю рубашку впридачу.

    Голос был учтивым, спокойным, тихим, лишённым всякого пафоса, произносящим слова с каким-то дивным журчащим выговором. Таша почти видела, как эхо этих слов сияет золотисто-тёплыми искрами.

    Ей потребовалось на мгновение прикрыть глаза и склонить голову - и только после этого она смогла пробормотать:

    - Доброе, падре.

    - Не надо. Я же не святой, - улыбнулся дэй, предлагая Таше выпрямиться. - Меня зовут Арон Кармайкл.

    …только не поднимай взгляд. Не смотри на него. Таешь, как снежная баба на весеннем солнышке…

    …а хочется.

    - Таша… Тариша Морли, - девушка старательно держала глаза долу.

    - Леди Морли… Позвольте мне сразу перейти к делу.

    - Делу?

    - Я хотел бы попросить вас об одной услуге.

    Таша вскинула бровь.

    - Я направлялся в клан ламий по одному поручению, но по дороге…

    - Ликаны, я слышала.

    …неосторожно, девочка, неосторожно…

    Времени нет.


    Однако дэй лишь улыбнулся:

    - Слышали? Хорошо. Полагаю, вы также направляетесь к ламиям?

    Таша не видела причин скрывать:

    - Да.

    - Дело в том, что возможности приобрести новую лошадь у меня нет, а дело моё не терпит отлагательств. Я должен быть на постоялом дворе ламий сегодня. И я был бы очень вам признателен, если бы вы согласились меня подбросить.

    Таша была настолько ошарашена, что даже подняла глаза.

    …что-то вроде жизненного принципа? «Наглость - второе счастье, а наивность - первое»?

    - Подбросить?

    Падре смиренно кивнул.

    - Я не требую от вас альтруизма, - добавил он. - Я заплачу, сколько потребуется - в пределах разумного, конечно. Да и… юной девушке опасно путешествовать одной по землям ликанов, особенно ночью.

    - Да это же… Нет, естественно, нет! Я не могу, я должна… мне нужно…

    Таша запнулась.

    Его глаза не то чтобы омрачились - нет, не было в них и намёка на мрак, досаду, злость…

    …они остались всё такими же светлыми - только свет их стал невыразимо грустен.

    - Я…

    ...а что, в конце концов, в этом такого наглого?..

    ...наверняка так случается, берут попутчиков, просто я в первый раз...

    ...люди же должны помогать друг другу...

    …а он к тому кажется очень хорошим человеком…

    Ты с ума сошла?!

    …они же не торопятся…

    …и обгоняют ненамного…

    Какие могут быть сомнения?!

    …Звёздочка очень выносливая…

    …несла Ташу, Лив и маму, и при этом шла лишь чуть медленнее…

    …вряд ли это намного…

    Идиотка!! Ты хоть понимаешь, что собираешься…

    Да.

    Но я хочу ему помочь.

    - Ну, - беспомощно сказала Таша, - если вы быстро соберётесь…

    - В этом нет нужды. Мне осталось лишь зайти за вещами, - клирик чуть склонил голову. – Benin’e dikis.

    - Не стоит благодарности, падре, - вздохнула Таша, протягивая ключ ликану. Она знала стародэйский, правда, говорила на нём не больно-то хорошо. А вот переводила прилично.

    Старик, всё это время хранивший молчание, недобро смотрел, как священнослужитель хромает вверх по лестнице.

    - Господин Рикон, что вы с ним не поделили? - горничная вынырнула невесть откуда. - Стоит вам его завидеть, становитесь мрачнее тучи.

    - Помолчала бы, Маришка, - буркнул старик, наконец изволив взять у Таши ключ. - Просто будь я молоденькой девушкой, я бы с незнакомым человеком никуда не поехал. А тем более ночью.

    - Он же дэй, господин. А у них там дают обет безбрачия… и целомудрия вроде. Да и… ему если ехать, то только с девушкой, - горничная хихикнула, - при такой одёжке седло-то дамское нужно.

    Ликан промолчал.


    Таша провела рукой по лбу - точно снимая паутину.

    …как будто во сне …

    …и совершенно не хочется брать свои слова обратно…

    …нет, я положительно спятила…

    - Хотя, - подумав, добавила Маришка, - я к такому дэю на исповедь ни в жисть не пошла бы.

    - Почему же?

    - Пока каяться буду, в мыслях десять раз согрешу.

    Фарфоровая белизна щёк Таши сменилась на нежно-розоватую краску - такая бывает на закатном небе.

    Старик только крякнул.

    - А что? Хорошенький такой, - проворковала Маришка, - да и сложен хорошо, а эта ряса его так обтягивает…

    - Дзимарра, - не удержав своих учёно-просветительских наклонностей, подала голос Таша.

    - Что?

    - Сутана с пришитой накидкой на плечах называется дзимарра.

    - Зимара, ряса – одна Ксаш, - отмахнулась горничная.

    Старик Рикон молча перекладывал бумажки.

    - И вообще он кажется очень хорошим человеком, - продолжила Маришка. - Даже для дэя.

    - Это-то и настораживает, - сказал ликан.

    Маришка хмыкнула:

    - Господин Рикон, когда это быть хорошим человеком стало нехорошо?

    - Просто… у каждого должны быть свои недостатки, - изрёк старик. - Когда же не замечаешь никаких недостатков - значит, человек свои недостатки тщательно скрывает. Когда человек их тщательно скрывает - значит, он хочет казаться не тем, кто он есть на самом деле. А когда человек хочет казаться не тем, кто он есть, - это наталкивает на определённые мысли… А, женщины. Всё равно не поймёте, - неожиданно подвёл черту ликан.

    Обернулся на Ташу. Взглянул на горничную:

    - Марш в комнату, - сухо, деловито приказал старик, - а то сейчас живо отправлю полы драить. Разбалакалась тут, делать ей нечего.

    Маришка, в молчаливой обиде поклонившись, скрылась в подсобке.

    Ликантроп с самым официальным видом уткнулся в бумажки:

    - Счастливого пути, госпожа.

    Разговор был окончен.

    Да, ипостаси можно менять, даже пребывая в одной шкуре.

    Только что - собеседники, теперь - лишь хозяин, постоялица да горничная.


    Когда минуту спустя Таша и её новоявленный спутник вышли из таверны, небо только начинало предрассветно светлеть.

    - Госпожа, вот, - Шерон, уже выведший Звёздочку из конюшни, радостно помахал куском желтоватой бумаги, - я приготовил карту!

    - Спасибо, - Таша протянула руку, но Шерон не выпустил листок:

    - Нет, я вам объясню… Тракт петляет, а по Пустоши напрямик проедете. Прямо-прямо, видите? Где-то на полпути дорога раздваивается, одна левее пойдёт - она на лесную дорогу поведёт, что к гномам. А ваша тропа та, что правее. Выскочите прям на Тракт, уже у ламий. Оттуда до постоялого двора совсем немного, не больше пары часов… Вам чем-то помочь? - паренёк наконец соизволил заметить дэя.

    - Благодарю, - откликнулся тот, - не стоит.

    - Падре ждёт меня, - вмешалась Таша, сунув карту в сумку.

    - Вас? Зачем?

    - Леди Морли любезно согласилась подвезти меня до постоялого двора ламий, - ответил дэй.

    Шерон уставился на Ташу. Его зелёные глаза напоминали блюдца.

    - Не надо. Я знаю, что делаю, - тихо сказала девушка.

    Отвернулась, поставила ногу в стремя…

    - Леди Морли, - мягко остановил её падре, - я не хотел бы отсиживаться за спиной у дамы.

    - Боюсь, падре, вам придётся умерить своё нежелание. Звёздочка слушается только меня.

    - Неужели?

    Таша, усмехнувшись, отступила в сторону:

    - Ладно, падре, будь по-вашему. Заберётесь - будете править.

    Доказать наглядным примером всегда проще. И быстрее.

    Пусть и чуточку членовредительно.

    Дэй, однако, сразу в седло запрыгивать не стал. Вначале он обошёл лошадь кругом - при этом кобылка, косясь, внимательно следила за каждым его движением. Затем остановился и, чуть склонив голову набок, взглянул Звёздочке в глаза.

    О Неба… Только не говорите мне, что и Звёздочка…

    Падре погладил покорную Звёздочку по мягкой морде. Затем спокойно влез в седло.

    - Леди Морли, вы наговариваете на свою лошадь, - заметил он, протягивая Таше руку.

    Девушка, приняв помощь, молча устроилась позади.

    …Ксаш, вот Ксаш…

    Прибалдевший Шерон поплёлся открывать ворота.

    Когда Звёздочка вышла на дорогу, она почти утонула в белёсой туманной дымке.

    - Мда, погодка не лучшая, - озабоченно пробормотала Таша.

    - С рассветом туман рассеется.

    Падре кивнул Шерону, покрепче сжал поводья и негромко приказал:

    - Вперёд.

    Звёздочка двинулась вперёд с явной неохотой. Впрочем, шаг её постепенно ускорялся, а потом кобылка и вовсе помчалась, точно крылья отрастила - видимо, решив, что раз уж надо ехать, то лучше прибыть в пункт назначения как можно быстрее.

    - Прощай, Шерон! - крикнула Таша.

    Она не услышала ответа:

    - До встречи, госпожа.

    Шерон смотрел вслед всадникам, даже когда они скрылись в тумане.

    Когда из конюшни позади паренька послышался шум - Звёздочка уже мчалась по Пустоши.

***

    Мгла. Предрассвет. Туман.

    Долгое время тишину не нарушало ничего, кроме стука копыт.

    - Леди Морли?

    - Да? - слова срывались с губ встречным ветром.

    - У вас очень… цепкие пальцы.

    - Эм… это комплимент?

    - Простите, если разочарую - но чистая правда. И это вызывает у меня сомнения, останется ли на моих плечах к концу путешествия живое место.

    - Извините, падре, но при такой скорости…

    - Держитесь за талию - это гораздо удобнее.

    Таша кашлянула. Ей и за плечи взяться стоило некоторой заминки.

    …уж в этом-то его подозревать не стоит. Он дэй, Таша. Дэй. По буквам повторить?

    - Откуда держите путь, падре?

    

    …скользкий шёлк пояса, конечно, являл собой образец не лучшего материала, за который можно держаться…

    …может, за ножны с мечом уцепиться?

    - Из Клана Людей. Я пастор в одной деревеньке… в окрестностях столицы.

    Молчание.

    …даже не соизволит поинтересоваться в ответ, откуда ты?

    - Леди Морли, я предпочитаю придерживаться мнения, что собеседник сам расскажет тебе то, что хочет и может. Если же он молчит - значит, на то есть причины.

    Ты спрашивала это вслух?

    …телепат?..

    Наверное, просто догадался…

    - Я… почти оттуда же. Из деревни на границе с Всеобщей.

    - Наслышан о вашем пасторе.

    - Вы бы ему это сказали. Он будет рад.

    Тихий смешок:

    - Не думаю. Известность редко приносит пользу, леди Морли.

    Серость, со всех сторон - лишь непроглядная серость…

    Ни света, ни темноты - только туман, только серый цвет…

    Таша зевнула. Она почти клевала носом...

    Нет, нет, только не потом!..

    …с чего ты взяла, что они будут на постоялом дворе…

    К гномам ведёт другая дорога. Будь им нужно туда, они бы поехали по ней или по Пустоши, но не по Тракту.

    …а если заметают следы…

    Не от кого. Они наверняка не знают обо мне. Иначе им достаточно было бы просто двигаться быстрее, и я бы их элементарно не догнала. А они не торопились.

    …думаешь, что они будут тебя ждать…

    Не торопясь, они прибудут на постоялый двор к вечеру. А если волки волков не трогают, то ламии трогают ещё как - так что с наступлением темноты особо не поездишь. Даже эти головорезы не рискнут ехать через клан ночью.

    …зачем ты едешь туда? Даже если ты права, даже если они там, даже если ты их застанешь - ты не победишь их, не заберёшь Лив, не выберешься оттуда живой…

    …святоша тебе не поможет…

    Мне не нужна помощь. Выберусь. Не знаю как, но выберусь. Просто знаю, и всё.

    …если мальчишка сказал тебе правду…

    С чего ему врать?

    …с чего ему помогать…

    …а с чего этому дэю с тобой увязываться…

    …откуда он узнал, куда ты едешь? Почему ждал тебя в непробудную рань? Почему решил ехать именно с тобой?..

    Услышал, как я договариваюсь с ликаном. Узнал, откуда я еду.

    …сведения о постояльцах запрещено давать…

    Я…

    Нет, неважно. Потом.

    …что, если он…

    Я ему верю!

    …девчонка! Глупая, наивная…

    - Осторожно!


    Таша открыла глаза - как раз в тот момент, когда дэй поймал её соскальзывающую руку, и прежде, чем уж очень неустойчиво-накренившееся положение её тела успело перейти в свободное падение.

    Таша мгновенно выпрямилась, судорожно вцепившись в чёрный шёлк.

    - Вы задремали.

    - Кажется.

    Сердце запоздало заметалось в грудной клетке, как перепуганный щенок в тёмной коробке.

    - Расскажите мне о вашей деревне.

    - Не думаю, что…

    - Ошибаетесь. Я весь внимание.

    …что вам будет интересно.

    …он просто хочет, чтобы ты разговаривала - тогда ты не заснёшь.

    Какой заботливый, однако.

    …ещё бы - нагло оккупировал чужую лошадь, а владелицу не менее нагло сместил на место пассажира. Должен же как-то компенсировать моральный ущерб.

    Это я-то морально ущерблена?

    - Ну… она…

    Таша запнулась.

    - Я слышал, что к ней нет большой дороги, - облегчил ей задачу клирик.

    - Да, верно. С Тракта до неё можно пробраться только звериной тропой, через лес.

    - Звериной?

    - Очень узкая. Двум всадникам уже не разминуться.

    - Не очень хорошо для населённого пункта…

    - А для нашего падре - сущая благодать. Ведь не каждый «гнусный чужак» полезет через лес.

    - Видно, вы не больно-то жалуете своего пастора, леди Морли.

    - Я не обязана его любить, падре.

    - А уважать?

    Таша помолчала, обдумывая ответ.

    - Его отношение к некоторым вещам, - наконец сказала она, - переходит все границы.

    - Методы его не самые лучшие, согласен. Но он искренне верит в то, что делает, - а это уже заслуживает уважения.

    - Верит? Да это не вера, это… Он просто фанатик!

    - Фанатизм - это крайность, но крайность прежде всего веры, которая и должна быть в пасторе. Если вам встретится один из тех ханжей в сутане, коих сейчас, к сожалению, большинство, - вы поймёте, что вам повезло.

    - Он натравливает селян на ни в чём неповинных чужаков!

    - И неужели эти чужаки действительно ни разу ни в чём не были повинны? Не причиняли вреда никому из селян, к примеру?

    Вик.

    Секундная пауза.

    - Он велел селянам забить камнями двух моих подруг, как обесчещенных - а ведь они были виновны лишь в том, что попались насильнику-колдуну!

    - Но ведь селян не пришлось долго уговаривать, не так ли? Нравы деревенских жителей всегда оставляли желать лучшего.

    - И что?

    - Представьте теперь, что бы ожидало тех девочек, если бы они просто вернулись домой.

    Представить было нетрудно.


    Косые взгляды. Шёпот за спиной… Смех?

    Надменность, снисходительность, жалость, презрение…

    Одиночество.

    Непонимание - ведь ты ни в чём не виновата…

    Ненависть - ко всем этим чистым людям…

    Уйти. Страх. Неизвестность. Один шанс из ста, что найдёшь своё место…

    Остаться. И пустой дом. И лишь потрескивание углей в печке - в абсолютной тишине. И - кто придёт на твои похороны, когда ты умрёшь?..

    …и одно лишь одиночество - которое сведёт тебя с ума.

    - И их забили?

    - Нет. Наёмник, который расправился с колдуном, увёл их из деревни.

    - Вы знаете, что с ними сталось?

    - Нет.

    - Тогда не факт, что умереть для них не было бы лучшим вариантом.

    Таша не нашлась, что сказать.

    - Не находите, что лучше поговорить о другом?

    - Да, падре.

    Таша всматривалась в окружающую серость.

    - Рассвет скоро, леди Морли, - сказал падре. - Будет легче, поверьте.

    В любом случае дорога, кажется, предстоит… занимательная.

    Ночь медленно просветлялась в утро.

@темы: Рианнон, Та, что гуляет сама по себе

---

Доказательство

[Ласточкина]

Глава одиннадцатая

Сколько веревочке ни виться…

    Он услышал и слабо улыбнулся. Низкой густой нотой совершился переход по первому графику Хранителя. Геометр потер глаза, откладывая чертежные инструменты. Такое событие стоило того, чтобы на несколько минут оторваться от работы. Значит, всё-таки сообразил этот странный человек, что теперь никто ему не поможет, или попросту устал. По сути, математику было всё равно, его интересовало другое: как ученик справился с этим. Никогда прежде ученики не производили переходов без участия Геометров. Что ж, его ученик стал первым. Пёс начертил хороший график, ровный. Судя по звуку, душа выбрана задиристая, сильная. Чертеж ее выровняет. Удовлетворенно выдохнув, Геометр вернулся к бумаге, взял в руки карандаш и тут же отложил его. Снова вернулось волнение:

    - Что же это, батенька, вы совсем раскисли. Кто же работать будет? Никто кроме вас не будет работать. Чертить нужно, не одна она у меня тут. Не одна. - Когда чертежник оставался в одиночестве, он любил поговорить сам с собой. - Погоня. Конечно, не догонят. Он сам всех соберет. Занятный мальчик, очень занятный. Раз уж Гончий произвел переход, значит, циркуль у него, мальчик рядом, и Кристаллическая никуда не денется. - Геометр сплел пальцы, задумчиво глядя на дверь. - Надо ждать. Ненавижу ждать. Торопиться нельзя. Нельзя. Нужно ждать.

    Ни на секунду учитель не усомнился в своем ученике, но всё больше его раздражал профессор. Очень уж рассеянным был, а взгляд какой! Знает он этих филологов. Тихие-тихие, а потом как выдадут что-нибудь. То ли дело математики. Чисто, последовательно, методично, а эти… сумасшедшие, одно слово. Переговорщик был талантливым, но с каждой минутой всё меньше верил ему чертежник. Мораль, Идея, Дух. Сотня идей этих бестолковых литературоведов и философов! А проку-то?! Всё это здорово в теории, а практика показывает искривленный график Кристаллической, тысячи недовольных, и всё это грозит обрушиться в одну минуту, стоит только растерявшейся душе выйти из-под контроля. И кто здесь будет говорить Геометру об этике? Кто? Тот, кому не доведется случившееся исправлять?! Ну уж нет, ну уж нет. Геометр покачал головой, покручивая в тонких пальцах карандаш. Мысленно он уже проследил за всеми перемещениями по Теневой Кристаллической и Компании. Ему вовсе не обязательно было выходить из кабинета или посылать погоню, чтобы понять, как всё обернется. Вернее, погоню нужно было высылать обязательно. Ведь зудел бы и зудел над ухом нестерпимый Ман со своими правилами, словно бы не сам Геометр его в эти правила посвящал. Как напиваться портвейном, так правил не нужно! Ёл этот. Пёс порадовал. Отправил в жизнь этого смурного калеку. Одним Исключением меньше. Приятно вписать его в правило. Еще приятнее, когда Исключение подтверждает его Доказательство. Все собрались. Не осмелятся отправить мальчишку обратно просто так, даже если Китаец решит начать показывать, кто тут главный. Всем известно, кто главный! Геометр! Математик хмыкнул, словно подтверждая свою последнюю мысль. Еще один поворот карандаша в пальцах.

    - Что же вы намереваетесь делать? Не пора ли чай заваривать? - Геометр посмотрел на часы. - Не пора еще, не время. Подождем. Спешить не нужно. А сейчас за работу, за работу, за работу, иначе всё тут рухнет, пока мы охотимся за строптивой. Без нас всё рухнет, нельзя-нельзя отвлекаться. Пёс справится.

    Его ученик не мог не справиться. Вот уж кому можно доверять. Математик кивнул лампе и принялся за сверку очередных расчетов.


    Когда Пёс вернулся в дом, собравшиеся уже переместились в гостиную. Все молчали. Ман как-то виновато поглядывал на Володьку, а Китаец поправлял одну из многочисленных салфеточек под одним из многочисленных фарфоровых драконов.

    - Как у тебя это получилось? - Ман посмотрел на Хранителя в упор.

    - Что именно? - Пёс подошел к мальчику, опуская руку ему на плечо.

    - Справиться с ним, разумеется.

    - Он сам справился, я просто немного его подтолкнул.

    - Подтолкнул, говорите-с? - Китаец напряженно выправлял несуществующую складку на кружевном плетении. - Подталкивать у нас могут далеко не все. Что вы сделали, сударь?

    Гончий взглянул на старика. Помолчал. Вздохнул.

    - Ослабил кое-какие нити его желаний. Этот человек устал. Ему нужно было совершить переход уже давно. Я не сделал этого раньше только потому, что не имел указаний.

    - Сейчас тоже не имели-с…

    - Сейчас время особое.

    - Военное-с? Пора камушки пустить на баррикады?

    - Уймись ты со своими шутками. Сам не понимаешь, старик, что происходит? Этот человек нам только помешал бы. Он выводил душу из равновесия.

    - Ох уж мне эти Геометры со своими равновесиями. Помню, Четырнадцатый был вообще чудак - нашего, конечно, не переплюнул-с, но весы везде понарасставил, чтобы карандаши взвешивать. «Равновесие должно быть во всем!»

    Володька ощущал тяжелую ладонь Пса на своем плече. Тоска, охватившая его после ухода Ёла, медленно отступала, сплетаясь во что-то теплое, скапливающееся у горла. Он почти не знал этого человека, но его присутствие было чем-то важным. Почему, мальчик не мог объяснить, не подбирались слова, но мрачный, едва смотрящий на него калека был нужен, почти необходим. Ладонь сжималась на плече, становилась все тяжелее, комок в горле - почти обжигающим. Эти люди что-то говорили, а Вольский всё ниже опускал голову. Он не ощущал звенящей нити, которая натягивалась всякий раз, как душа что-то хотела ему сказать. Она молчала. Оставляла его один на один с непонятными сейчас каплями, нависшими на ресницах. Почему же так нужен был тот человек? Цепкие горячие пальцы всё сильнее давили на плечо. Володька рвано выдохнул и поднял глаза:

    - Сделайте уже что-нибудь! Сделайте! - он сам не поверил в то, что произнес эти слова, в то, как их произнес. Голос звучал как-то глухо и словно со стороны. Опущенная на плечо ладонь мгновенно перестала перекрывать дыхание, казалось, только она и мешала заговорить. И вновь зазвенела нить, пронзительно. - Сделайте!

    Пёс улыбался, не глядя на мальчика. Эта улыбка заставляла Мана съежиться и ждать. Страх медленно расползался по его крови. Что происходило в голове у такого понятного прежде Хранителя, профессор не понимал. Он только ждал, что вот сейчас отпустит это гнетущее ощущение, вот уже почти… почти…

    - Ман, - профессор вздрогнул. - что же ты молчишь? - улыбка Пса жестким контуром резанула по мыслям Мана.

    - О тебе думаю.

    - Получается?

    - Нет.

    - Вот поэтому, мальчик, мы ничего и не можем сделать. Профессор думает обо мне, а не о твоей душе. - Голос был мягким и словно уводящим куда-то.

    - Сделайте, сделайте, сделайте. - Володька шептал и шептал это слово, хватаясь за него, не поддаваясь тихому убаюкивающему тембру.

    - Сделаем. Как только профессор и Китаец выполнят свою задачу.

    Китаец кивнул. Ему всё меньше хотелось видеть Хранителя в своем доме. Профессор, кажется, понял, к чему подводит их Пёс, и кивнул тоже.

    Низкий потолок в помещении без окон делал его на первый взгляд крохотным, однако долгие ряды стеллажей растягивали пространство вширь. На многочисленных полках в хаотичном порядке лежали рулоны бумаги: светлой, темнее, оттенка шоколада, почти прозрачной по легкости и плотной, похожей на тонкие листы металла. Бумага, бумага, бумага. Володька замер у входа. Какое-то неопределенное воспоминание забилось под пальцами - белые листы, теплые, и карандашные штрихи. И вновь тяжелая тонкая ладонь опустилась на его плечо. Дымка воспоминания рассеялась. Вольский зажмурился, пытаясь ее вернуть, но ничего не получалось, а Пёс уже увлекал его вглубь мастерской. В дальнем углу расположились какие-то причудливые механизмы, названия которых Володька не знал, да и не видел их никогда прежде. Что-то дымилось в кипящих котлах, рождая туман, заволакивающий весь двор. В мастерской он послушно стелился по полу, а, выбравшись за дверь, расплывался серым плотным маревом.

    - Что он делает, это ведь он делает? - профессор вздрогнул. Он столько времени провел рядом с душами, но всё никак не мог привыкнуть к голосам, что слышал. Его часто атаковали вопросами, иногда просьбами. Отстраненность, сложенная кирпичиками многочисленных лет, позволяла Ману разрешать самые спорные вопросы, говорить с самыми сложными душами, но события последних дней пошатнули его уверенность - он кожей чувствовал напряжение и тишину. С ним говорила только одна душа. Остальные попросту не появлялись. Опасения взволнованных теней Ман чувствовал неуловимой обычному человеку вибрацией воздуха. Нужно бы в таверну. Наверняка волнения нужно будет успокаивать еще долго, после того, как всё завершится. Но только после…

    - Да, он.

    - Что он делает, Ман? Я не понимаю.

    - Он притупляет вашу связь.

    - Для чего? Он тоже хочет?..

    - Нет, насколько я могу судить, нет.

    Ман остался стоять в дверях. Китаец суетливо искал что-то на полках, Гончий и Вольский следовали за ним. Рука Хранителя не отпускала мальчишку.

    - Тогда почему он это делает?

    - Он помогает мальчику.

    - Не давая ему говорить со мной?!

    - Тише. - Сомнения профессора уходили с каждым произнесенным словом. Место разволновавшегося человечка с лицом крысы занимал Переговорщик, спокойный, с мягким голосом и жаром у кончиков пальцев. Этот жар возникал всякий раз, как Ман выполнял свою работу. - Всё совсем не так. Ты связуешь мальчика с реальностью. Ты его единственная нить. Как только он ее чувствует, то чувствует боль и тоску, пробуждаются его воспоминания. Они оказывают влияние и на тебя. А ты не должен сейчас испытывать никаких влияний. Поэтому Хранитель временно использует свою силу, чтобы разделять вас. Он не рвет нити, он переводит силу на себя.

    Ман закрыл глаза. Лишь однажды он проделал подобное - перевел силу души на себя. Бунтующая требовала нового чертежа. Геометр никак не успевал. Переговорщик должен был унять силу, звенящую и разъедающую равновесие. Разговор не получался, и профессор потянул за нить. Обжигающий сердце огонь и темнота - всё, что он помнил о том моменте. Ман никак не мог ожидать подобного поведения от Хранителя. Гончий мог бы и не делать подобного, однако уверенность, с которой пальцы сжимались на плече у Володьки, заставляла Переговорщика уважать Хранителя и - сквозь опасения - восхищаться им.

    Напряжение спадало. Кристаллическая умолкла - тут же ладонь соскользнула с плеча Володьки, подталкивая его в спину к одной из полок.

    - Вот и наша бумага-с!

    - Нашел?

    - Да, то, что нужно для нашей души.

    Тонкий свиток опустился в ладони Вольского. Бумага была тяжелой, шелковистой на ощупь и холодной. Володька недоуменно посмотрел на Китайца.

    - Что, страшно тебе, мальчик? - синий взгляд был на удивление мягким.

    - Нет, просто странно…

    - Что именно?

    - Не могу вспомнить…

    Пёс устало вздохнул, посмотрел на Китайца и кивнул. Тот ответил лишь взглядом. Володька сжимал в пальцах бумагу и смотрел на обоих почти умоляюще. Хранитель не удостоил мальчика взглядом и быстрым шагом вышел из мастерской, увлекая за собой Мана. Старик присел рядом с мальчиком на корточки.

    - Эта бумага необходима для чертежей. Я занимаюсь тем, что создаю ее. Пятый Геометр назвал ее Бумагой Жизни. Бумага - сила. Без нее нельзя объединить тело и душу, без нее никакой путь не может быть пройден. Чертеж твоей души выполнен на такой же бумаге, что сейчас ты держишь в руках. Я помню день, когда явилась новая Кристаллическая. Твоя. Ее путь - сила этой бумаги.

    Вольский смотрел на Китайца и не узнавал. Чем дольше тот говорил, тем все яснее становился взгляд, казалось, даже морщины разглаживались, а пальцы переставали подрагивать. Из речи исчезали нотки сарказма, вечные шуточки и присказки. Удивительная серьезность Китайца заставляла Володьку только усиленнее вслушиваться в слова.

    - Ни один чертеж в Теневой не может быть создан без моей бумаги. Вернее, создать-то его можно, да только работать он не будет.

    - А если мы сейчас начертим…

    - Начертить может только Геометр.

    - Но Пёс…

    - Вот именно.

    - И что же теперь?

    - Мы не знаем пути твоей души. Вырисовав новый график, мы можем нарушить баланс. Баланс всей Теневой, всего мира. Мы не можем учесть всех деталей, мы их не знаем.

    - И даже…

    - И даже Хранитель.

    - И что же нам делать?

    - Мы идем в гости к Семнадцатому Геометру!

    Володька поежился, сильнее сжимая в пальцах бумажный свиток. Китаец поднялся, потрепал Вольского по плечу и улыбнулся.

    - Может, он и математик куцый, но чай у него отменный.

Глава двенадцатая

Художник

    - Эй, Вольский, ты чего мутишь?

    - Ничего.

    - Ну что там у тебя?!

    - Ничего, сказал же!

    - Письмо любовное пишешь? Ха-ха, влюбился, да, в кого, в Ленку?!

    - Отвали, говорю, Громов, достал уже!

    - Ну а там-то что? - Громов уже тянул на себя черную папку. Володька крепко держал стопку листов, запечатанную от всех за плотным картоном.

    - Не твое дело!

    Вольский резким рывком оттолкнул одноклассника. Тот со всей силы шарахнулся локтем о раму окна, находящегося прямо напротив нижних ступенек пожарной лестницы.

    - Что здесь происходит, Вольский?! Ты опять драку устроил? - Евгеньевна была вездесущей.


    Как в голову пришла идея рисования, Володька не мог вспомнить. Просто однажды он проходил мимо книжного магазина и заворожено остановился. С витрины ему улыбался худой старик. Выставленная картина уже подернулась тонким слоем пыли, но взгляд изображенного притягивал. Володька неуверенно толкнул дверь. Магазин был крохотным, от пола до потолка - старинные книги, неровными стопками, стертыми корешками. Букинистика, понял Вольский. Тут же, недалеко от прилавка со старинным кассовым аппаратом и счетами, находился стенд с принадлежностями для рисования. Карандаши, кисти и краски, альбомные листы и одинокая черная папка.

    - Нравится? - Голос вывел Володьку из оцепенения. Вслед за низким тембром в комнату вплыла женщина. Не вошла, не появилась, она именно вплыла, словно не касаясь пола. В глаза бросились длинные золотые серьги с красными камнями, кисти шали, наброшенной на плечи, и пальцы, унизанные многочисленными кольцами. Уже на следующий день Вольский не мог вспомнить ее лица.

    - Нравится.

    - Умеешь рисовать?

    - Нет.

    - Научишься. Если душа просит… - Взгляд женщины стал пронзительным. - Покупаешь?

    Сам не зная почему, Володька кивнул. Владелица магазина бесшумно достала казавшиеся магическими карандаши и альбом. Так же неслышно женщина уплыла за кассу, громкими щелчками счет оповещая книжные полки о совершившейся сделке.

    - А кто тот мужчина с портрета?

    - Так, старый знакомый. - золото блеснуло при быстром взмахе пальцами. - Любитель бумажных дел.

    - Тоже художник?

    Женщина лучезарно улыбнулась при слове «тоже»:

    - Нет, он по другую сторону.

    - Как это?

    - А вот так. Ну что, вот твои карандаши, альбом. Папка в подарок.

    - Как так? Я не могу - в подарок.

    - Бери-бери, пригодится.

    - Спасибо большое.

    - Рисуй от души, мальчик.

    Володька вышел на улицу и еще немного постоял у портрета. Старик улыбался, но уже немного иначе. Что-то многозначительное, скрытое плясало в его глазах. Вольский моргнул и пошел прочь.

    С того самого дня он не расставался с черной папкой. Почти никому он не говорил о своих набросках. Картины, всплывающие перед глазами, немного настораживали. Они получались сами собой. Володька задумывал пейзаж, а выходил портрет. Рисуемая вода проглатывала блики. Линии закругленные выходили прямыми. Со временем парнишка смирился и приписал волшебную силу карандашам. Конечно, он понимал, что никакой магии тут нет, но приятно было помечтать о том, что это не его воображение виновато, а какие-то совсем иные силы. В голове Володьки в такие моменты всплывали слова «Рисуй от души».

    - Может, это не карандаши вовсе. - бубнил он, выводя контуры Адмиралтейства. Вообще должна была выйти карикатура на директора, но получалось Адмиралтейство. - Не карандаши и не бумага. Душа. Вот есть мозг, сердце есть. А что такое душа? Нить?

    Часто Вольский раскладывал свои рисунки по постели и долго их рассматривал. Совершенно другим был Петербург, изображенный его карандашом, люди были необычными. Они дышали, жили, но как-то совсем иначе. Иногда Володька придумывал истории, которые могли бы связать их воедино, но слова не подбирались, а только новые и новые штрихи ложились на бумагу, новые и новые листы становились содержимым толстой черной папки.

    С каждым рисунком Володька чувствовал, что меняется что-то в нем, крепнет и растет. Он никогда не был замкнутым, но всё меньше хотелось ему проводить время с одногодками. Единственный друг повертел пальцем у виска, когда Вольский попробовал ему рассказать о случившемся. С тех пор мальчишка старался не заговаривать о своих картинах. Он никогда не испытывал прежде желания заглянуть туда, где еще не был, но теперь натянутой струной звенело в груди «рисуй от души», и он чувствовал, что в картинах стирается неизвестная ему грань.

    Он попытался найти магазинчик, поговорить с его владелицей. Очень уж загадочным казалось ему раньше не замеченное умение рисовать. Вот только улицы скрывали от него дорогу к лавочке с портретом в витрине. Даже ее названия Вольский вспомнить не мог.

    - Кто же вы такие? - с портрета на мальчишку смотрел молодой человек, что-то сжимающий в кармане пальто. - Кто ты, кто они? Будущее, прошлое, иное?

    «Рисуй от души, мальчик». Что это значит, Володька не знал. Ведь если нарисованное знала его душа, то, как же он, Владимир Вольский, мог этого не знать? Он точно не видел никогда ни этого парня, ни того мужчину с чертежами. Никогда не видел. Что же так настойчиво ему хочет сказать его душа? Зачем подбрасывает эти картины? Предупреждает? О чем? Как только мальчишка доходил до этого вопроса, выстроенное размышление рассыпалось, стиралось, словно ластиком провели по неверному карандашному контуру. Мысли смешивались и уносились в совершенно иной поток - новым рисунком неизвестного Володьке мира.

    - Рисуешь?

    Володька сидел на скамейке в парке. Папка на коленях. На ней очередной белый лист. Карандаш произвольно скользил по бумаге, набрасывая контуры небольшого домика и стелющегося по двору тумана. Естественно, ничего подобного Вольский не видел ни разу в жизни, но картина ясно стояла перед глазами. Оторвав взгляд от бумаги, он увидел ту самую женщину. Ничего в ней не изменилось за год, хотя до настоящего момента Володька и не мог вспомнить ее лица. Владелица книжного магазинчика опустилась на скамейку рядом с ним, улыбаясь, как старому знакомцу.

    - Угу.

    - Хорошо получается.

    - Спасибо. - Слова застревали в горле. Некоторое время они молчали. Женщина покачивала носком туфли и вращала кольцо на пальце. Вольский скосил взгляд. Золото и искусно выполненная гравировка: циркуль на чуть свернутом у края листе бумаги. - Я всё спросить хотел…

    - Знаю, знаю я все ваши вопросы. Почему, зачем? Все любят задавать вопросы. Ты спрашивай, спрашивай. - Ободряющая улыбка. - Если смогу, отвечу.

    - Я никогда не умел рисовать…

    - Это ты так думаешь. Я вот тоже могу говорить, что ничего не понимаю в этой жизни, пока не попробую начать понимать. Судя по тому, что я вижу, рисовать ты очень даже умеешь. - Более чем выразительный взгляд скользнул по наброску. - Ты просто не пытался до того, как попал в мой магазин.

    - А почему я попал к вам в магазин?

    - А вот это хороший вопрос, мальчик.

    - Да? Почему?

    - Три вопроса за пару секунд, ты еще занятнее, чем мне говорили.

    - Кто говорил?

    - Четыре вопроса. Знаешь ли, есть люди, которым дано видеть то, что скрыто от других. Кто-то называет их гениями, кто-то - провидцами, кто-то - пророками. Я больше склоняюсь к первому варианту, впрочем, это дело вкуса. - Женщина пожала плечами. - Такими этих людей делают их души.

    - И меня?

    - Сообразительный. Определенно, ты занятный. Тем приятнее Проводнику.

    - Кому?

    - Проводнику. Тому, кто подталкивает душу к предназначению.

    - Предназначению?

    - Неужели же ты думал, что мы живем в этом мире без цели?

    - Я как-то…

    - Не задумывался. И почему я не удивлена? Почти никто не задумывается. Это очень усложняет для Проводников их работу.

    - И вы?..

    - Проводник. Да. В моем магазине могла бы оказаться слесарная мастерская или салон меховой одежды, могла бы быть кофейня или интернет-клуб, но твоя душа желала рисовать.

    - Так это душа определяет?

    - Неосознанно, но определяет. Я не диктую условий, только показываю то, что может способствовать достижению Цели.

    - Карандаши…

    - Обычные, не сомневайся. Самые настоящие. Как мы в детстве говорили-то? Взаправдашние.

    - А то, что я рисую?

    Женщина улыбнулась, поправила край шали, спадавшей с плеча:

    - Не зря Шестнадцатый так много говорил о твоей душе.

    - Кто?

    - Да не важно! Ты рисуешь то, что видит твоя душа. Почему она видит такие картины, я не знаю. Я знаю, что за место ты рисуешь, но нужно ли тебе это знать…

    - Но почему всё это?..

    - Сколько вопросов. Просто викторина какая-то! Ты запомни, через эти картины твоя душа говорит с тобой, пока она не знает других способов. Для кого-то такой возможностью становятся ноты, для других - буквы, для тебя - карандашные штрихи. Понимаешь? А твоя душа сильная, видит многое. Кажется, с предназначением мы не ошиблись.

    - А могли?

    - Могли. Иногда и душа ошибается, и Проводник, а потом человек всю жизнь мается. Поэтому теперь мы проверяем Избранников.

    - Избранников?

    - Что-то поздно уже. - Солнце медленно уходило за спины собеседников. - Иди домой, мальчик. Тебе ведь в школу завтра. Уроки, учителя, одноклассники. Ах, славное какое времечко!

    - Да, наверное.

    - Сходи к мосту завтра.

    - Зачем? - Вольский даже не удивился тому, что женщина знает о его любимом месте.

    - А просто так. Мало ли как день сложится.

    - Посмотрим…

    - Посмотрим, дорогуша, посмотрим. - Она поднялась со скамейки. - Рисуй от души.

    Володька долго смотрел вслед удаляющейся фигуре. Мысли и роящиеся вопросы путались в голове, толпились и неуловимо стирались. Он перевел взгляд на картину. Чего-то не хватало во дворе, затянутом дымкой. Вольский покусал губу и дорисовал небольшой камушек на тропинке, ведущей к крыльцу.

@темы: Доказательство, Мастер

---

Власть Огня, Пролог и нечто вроде первой главы.

[Сари]

Вроде предупреждения - сие неизвестно что начиналось писаться года три-четыре назад. Весь сюжет уже продуман и накрепко запечатан в голове, но как его написать - мне неизвестно. Поэтому эту вероятно книгу я отнесла в разряд экспериментальных и принимаюсь за нее время от времени. После чего она заводит меня в очередной тупик и я принимаюсь за мелкие, "дневниковые", как Риш выражается, записки.

Пока нигде не публиковала, читать никому не давала и вообще хранила существование этого нечто в глубочайшем секрете. Но вечно так продолжаться не может, потому что на мне висит еще довольно много работ, требующих дописки. И мне нужно знать, стоит ли приниматься за именно эту вещицу всерьез.

Поэтому прошу оценки. С уважением, Сари.

Власть Огня.

Они были знакомы давно - школьники, всю жизнь проучившиеся бок о бок. В разных классах, но в одной параллели, они как-то незаметно сдружились, и теперь, в десятом классе, у них была своя компания - четыре человека. Две девушки и два парня. Пара - и неразлучные друзья. Или - больше чем друзья.

Света и Миша, Настя и Егор.

Вместе с четвертого класса. Один за всех, и все за одного. Завидовали ли им? Завидовали. На памяти школы еще никогда не было настолько связанных между собой детей.

Им было по шестнадцать. Они были еще такими маленькими, но такими счастливыми..

А между тем настала Осень.

***

- .. А потом она сказала: "Садись, сегодня пожалею, но в следующий раз поставлю кол вместо тройки". Я швырнула тряпку в умывальник и села. И учебник захлопнула. И тут прозвенел звонок.

- Вот сволочь!

- Свет, ты не расстраивайся. Ты же знаешь Степановну, ей лишь бы подгадить тебе.

- Знаю. Но все равно так обидно, - девушка шмыгнула носом и остановилась.

Я подошла к ней и обняла, положив голову ей на плечо.

- Светочка, ты же знаешь, что ты самая умная в классе. У тебя же десятки сплошные по этому русскому! Эта тройка тебе не зачтется, я точно говорю. Не до такой же степени она обнаглеет!

- Дааа, а по литературе все время засчитывается! - Света всхлипнула и сильно сжала меня, расплакавшись в плечо. Я аккуратно погладила ее по спине.

- Свет.. Ну хочешь, я поговорю с ней? Она меня, правда, тоже жуть как не любит, но, может быть, прислушается..

- Не надо. Решит еще, что я сама ничего не могу, кроме как диктанты на десятки писать..

- Света!

На мое второе плечо легла рука. Я погладила подругу по голове и отстранилась, уступая место Мише. Вот уж кто умел утешать ее.. Мне осталось только с белой завистью наблюдать, как он взял ее лицо в руки и, глядя в глаза, стал что-то быстро-быстро шептать. Света опускала глаза, но дрожать от обиды перестала. Миша улыбнулся и поцеловал ее. Я отвернулась. Ну естественно, Егорке нужно было стоять за моей спиной и с улыбкой пялиться на них. Я фыркнула и отошла еще дальше. Ну почему он не может так же успокаивать меня? "Потому, что ты не позволяешь себе рыдать у него на глазах", - подсказал внутренний голос. Всегда он прав оказывался. Я улыбнулась - не могу я впадать в депрессии, не предусмотрела этакую способность матушка-Природа, творя меня.

Я даже не заметила, как мы дошли до опушки леса. Я любила лес, но ходить туда одной было скучно, а когда мы ходили вчетвером, я не замечала вокруг вообще ничего.

Мимо меня прошли Миша со Светой, держась за руки. За ними, обернувшись и подмигнув мне, прошел Егор. Мне ничего не оставалось, как догнать его и пойти рядом, засунув руки в карманы.

- Нааасть, - протянул он, - ты как себя чувствуешь?

Я покосилась на него. С чего бы такие вопросы?

- Замечательно. Радуюсь жизни. А что?

- Да так.. Кажется, наверное.

- И вот прекрасно знаешь же, что я терпеть не могу, когда ты что-то недоговариваешь. Что случилось?

Юноша пошарил по лесу глазами, затем вытянул руку, указывая на что-то.

- Видишь высокое дерево?

- Вижу, - ответила я. - Штук сто пятьдесят, наверное. А у тебя их сколько?

- Да ну, - отмахнулся он. - Воооон ту сосну, которая где-то на месте поворота. У нее еще макушка косая.

- Вижу, - присмотрелась я.

- А гнездо на ней видишь?

- Неа, - покачала я головой. На таком расстоянии даже я со своей единицей вряд ли смогла бы разглядеть гнездо аиста, не говоря уж о чем-нибудь помельче.

- Вот потому и спросил. Там сойка гнездо свила. Сейчас сидит на его краю и чего-то щебечет.

- Откуда ты знаешь? - поразилась я.

- Вижу, - хмуро ответил Егор.

Я промолчала. С ним в последнее время творилось что-то неладное. Дышал странно, глаза бегали, он будто хотел что-то сказать, но задыхался и молчал. Теперь, видимо, сказал.

- Ты это.. Не волнуйся так. Сердце сейчас выпрыгнет. Верю я тебе, верю.

"Ой ли?" - хмыкнул Голос. Я велела ему замолчать и прислушалась к дыханию того, кого любила уже почти пять лет. Беспокойное. Хриплое немного - но это у него всегда так. По крайней мере, с тех пор, когда у меня вдруг обострился слух. Только я об этом не говорила, а у него хватило смелости сказать о том, что он видит слишком далеко для человека.

Я знала, что Света уже два года тонко чувствует. Тоже Слишком тонко. Но мне казалось, что это все неважно, что со временем, пока мы становимся взрослыми, что-то такое должно происходить. Оказалось - нет.

Моей руки что-то коснулось. Я выплыла из своей задумчивости и вопросительно посмотрела на Егора.

- Ты ведь мне не веришь? - спросил он.

- Верю. Я же сказала, - улыбнулась я. - Это ты мне не веришь, да?

Он только вздохнул. Грустно так.. Мне захотелось обнять его, но я не стала. Вместо склонности к депрессиям Природа наградила меня излишней нерешительностью. За что я была на нее в большой обиде. Но поделать с собой ничего не могла.

Света, заметно повеселевшая и уже минуты три как о чем-то яростно шепчущаяся с Мишей, остановилась и, обернувшись, подмигнула мне. Нет, мысли она читать не умела, но ей и не нужно было - за то время, что мы знакомы, она их уже просто наизусть вызубрила. Точнее, вычислила, в каких направлениях они обычно текут. Я только грустно вздохнула.

- Эй, а что там, вверху? - вдруг подал Миша голос.

Я машинально задрала голову. Благо мы вышли на полянку, небо видно было хорошо. А вот что там "вверху" такое, разглядела не сразу. А когда разглядела, не поняла, почему вообще должна была на нее внимание обратить. Миша, будто почувствовав повисший в воздухе вопрос, добавил:

- Летит оно странно. Быстро слишком поворачивает. Самолеты так не летают. А вертолеты на такую высоту не заберутся.

Я снова перевела взгляд на точку в небе. Ну да, довольно странно летит. Я покосилась на Егора - он стоял, как вкопанный, лицо побледнело, руки едва заметно подрагивают.. И не дышит почти. Решив, что потом спрошу, чего он там рассмотрел, я уткнула взгляд в землю.

- Смотрите! - снова Миша указал вверх.

Я едва успела заметить бледную полоску перед точкой, которая почти тут же рассеялась. И все бы хорошо, но полоска эта появилась перед точкой. Не за ней, как у самолетов, а перед.

- Военный, - предположила я. - Очередное изобретение испытывают.

- Над районом, где люди живут? - покачала головой Света. - А, ладно, все равно не узнаем. Насть, - повернулась она ко мне. - Мне сегодня в поликлинику. Мы пойдем с Мишей, а вы.. Как хотите. Погуляйте еще.

Я вытаращила на нее глаза и обернулась на Егора. Он стоял, заложив руки за спину, и, кажется, вообще никого не слышал.

- Угу, - согласилась я, повернувшись обратно к Свете. - До завтра.

Света обняла меня и, улыбнувшись, пошла обратно к опушке. Миша, хлопнув Егора по плечу и показав мне большой палец, вприпрыжку унесся догонять ее. Я, махнув им, подошла к утонувшему в размышлениях Горке.

Переминаясь с ноги на ногу, постояла немного рядом, то поднимая глаза и открывая рот, чтобы что-то сказать, то снова разглядывая траву под ногами. Егор запрокинул голову вверх и смотрел в небо, не моргая. Я не понимала, что происходит с ним, но и спрашивать опасалась. А он все хмурился, иногда начиная шевелить губами, будто пытаясь не дать убежать каким-то мыслям. Я, изнывая от любопытства, даже обошла вокруг него несколько раз, но он, кажется, этого не заметил. Тогда я тихонько вздохнула и провела ладонью по его руке.

- Егооор.. Что там?

И отшатнулась - таким диким взглядом он посмотрел на меня. Меня будто молотком по голове ударили. Большим таким молотком. Не было в его глазах ни безумия, ни ярости, ни гнева, ни страха. Там было только недоверие. Недоверие очень обидное - я не могла понять, как так, мы же знали друг друга уже почти всю жизнь, ближе меня и Миши со Светой у него никого не было! И сейчас - он ведь рассказал мне, что он Видит, почему тогда?..

Я отвернулась. Внутри у меня все дрожало, и дрожь норовила вырваться и завладеть телом, но я пока сопротивлялась. Держалась. Даже слезы в глаза не пустила, за что вдруг сама себя зауважала.

День сегодня был явно необычный. Потому что Егор, что-то себе надумав, вдруг обнял меня сзади. Что было ему совершенно несвойственно.

- Ты мне не поверишь, - как-то буднично сказал он.

Я боялась вдохнуть. Что бы ни нашло на Горку, спугнуть это сейчас было бы самой большой ошибкой для меня. Я попыталась подобрать слова, но они вдруг разбежались. Было только желание развернуться и впиться в его губы поцелуем, о котором мечтала давно. Но я научилась контролировать свои желания. Еще до того, как влюбиться в него.

- Ты Видишь, Егор, - заговорил кто-то изнутри меня. - Ты Видишь, а я Слышу. Ты видел сойку на той сосне, видел, как она открывала клюв, а я слышала ее песню. Это не песня была, правда, обычный зов. Я понимаю звуки. А Света Чувствует. Скажи мне, что летает там, вверху. Подтверди мои догадки. Я слышала Пламя. Такое Пламя не вырывается из машин. В нашем мире нет таких созданий, которые могли бы создавать Пламя. Скажи. Я поверю.

Теперь дыхание перехватило у него. Он снова застыл, будто окаменел. Он поверил мне, и сейчас должен был сказать то, что окончательно оторвет меня - и его, и Свету, и Мишу, возможно, - от привычного мира. И сказал. Как будто на последнем выдохе, как будто после этого мир больше не будет существовать вообще, но сказал.

- Настя. Там был Дракон.

@темы: Проза, Сари

---

[Mark Shadon]

устал я от всего этого... ну имею я право устать за месяц мотания нервов?

    ... И ведь дело не в том, что не оценили мои размышления или красоту слога... или вообще что-то там «мое». Подобные вещи пишутся не для самолюбования - они пишутся для того, чтобы выразить некие мысли и увидеть реакцию. Это называется - разговор. Мне хотелось не выставить себя напоказ, а поговорить.

    Нет, тут я неправ. Мне не хотелось. Это было надо, было актуальным. А хотелось мне дописать начатый отрывок из книги или закончить сказку. Мне хочется прочитать мою книгу куда больше, чем пытаться говорить с людьми, не настроенными вообще как-то на меня реагировать.

    Но раз проблема есть - ее ведь надо решать? Раз самым лучшим писателям сообщества в нем некомфортно - тогда на фига сдался такой клуб? Для кого вообще он нужен?

    Вот смотрим... Лена aka Shokona. Очень много, подробно и с искренним интересом к авторам писала отзывы. Что получала она сама? Ничего, кроме (надеюсь) удовольствия Правильного Читателя.

    Очень на то надеюсь. Но положа руку на сердце - писатели наши пока не идеальны, а книги их не дописаны. То есть, в данном случае речь идет о почти бескорыстной помощи авторам. Вот оно Чудо.

    Практически та же история - Elatio. Заходит не ежедневно, но уж когда заходит - действительно читает, обдумывает, улавливает удачные моменты, видит промахи и не ленится всё это сказать.

    Аж два Чуда на один маленький литературный клубик... ура. И спасибо вам большое, дорогие наши Читательницы. Я совершенно честно не знаю, что бы мы без вас делали.

    Далее. «Кучка». То есть - пять человек, которые пишут серьезные большие вещи и, кажется, всерьез планируют для себя карьеру профессиональных писателей. Maстер, Шимрис, Ран, Рианнон, Француженка. Именно их усилиями, по сути, живо это сообщество: они пишут то, что может привлечь настоящих Читателей, и они тратят время на детальные разборы работ - как друг друга, так и «заскочивших на огонек».

    Что они получают? Кроме сгоревших из-за читательского безмолвия нервов «Кучка» худо-бедно и со скрипом получает стимул для работы (их всё-таки читают), вопросы о неясностях и замечания об ошибках. Всё это хорошо - если сама «Кучка» считает, что им это помогает. Но возникает вопрос, чего больше в пересчете на сутки: помощи и радости - или тех самых сгоревших нервов. Судить не могу, дело индивидуальное.

    Но по личному опыту - нервов горит много. А в деле писательском даже час пустой нервотрепки и мыслей не о том может означать забытый диалог, ускользнувшую идею, погасшее вдохновение. И, опять же из личного опыта, иногда это потеря невосполнимая. Настрой для писателя очень важен. Упустить его - катастрофа. Не говоря о том, что сгоревшие нервы вообще для кого угодно неполезны.

   Но ведь если отбросить моменты альтруизма и Любви к Людям - в первую очередь клуб нужен именно «Кучке» и им подобным (ежели такие появятся). Людям, в литературе не случайным. Тем, кто этим делом живет, горит и дышит. Именно в их случае внимание и поддержка стоят свеч: они не просто мельком глянут на длинный отзыв, а внимательно прочтут, обдумают, обсудят, сделают выводы и в результате станут писать лучше.

    И цель создания клуба будет хотя бы отчасти достигнута: у мира появится лишний шанс получить еще одного хорошего писателя.

    (О том, что клуб задумывался ещё и для удовольствия, - деликатно умолчим...)

    Идем далее. Осталось 14 человек. Не хочу перечислять и делить на хороших и плохих; но характерны они тем, что, в отличие от «Кучки», в клубе они не живут, а заглядывают. Надо отдать им должное - иной раз они заглядывают очень приятно и позитивно. Иные из них кое-что пишут сами; есть и те, кто с интересом читает некоторые выложенные работы и не ленится поведать об этом авторам.

    А есть и те, чье исчезновение из клуба вообще никто не заметит, - увы. И дело не в том, что по клубу расползлась заразная слепота, а в том, что люди эти тут вообще ничего не пишут. Ни работ не приносят, ни чужих работ не комментируют.

    И вот что получают от клуба «заглянувшие» - это большой вопрос. Ну, несколько из них вроде бы получают удовольствие от чтения. Ещё парочка, быть может, довольна тем, что есть где показать свои работы и послушать мнения (в основном, Кучки). Но у меня в отношении большинства этих людей такое чувство, что литература для них - не любовь и не дело всей жизни, а скорее, средство от скуки. Вот выдался у них раз в недельку свободный часок - заглянули в сообщество, прочли главу уже знакомого автора, высказались. И ушли - до следующего часика через недельку.

    Может, я ошибаюсь, и среди этих людей есть те, кто любит читать не меньше меня, но просто не нашли они у нас «своих авторов». Может, это очень занятые люди, и у них реально нет времени. Но мне кажется, что в первом случае они могли бы поделиться с нами рассказами о «своих» авторах - или своими произведениями... или хотя бы показать, что работы наших авторов они прочли, что-то подумали, но «не зацепило». А во втором случае - существует прекрасная вещь под названием «u-mail», куда даже сверхзанятой человек может черкнуть пару строк на тему «извиняйте, дико занят, временно исчезаю».

    Но всё это... ведь о Читателях. Как читатель, я могу сказать: «эта книга не моя, не берет за душу», - и на том об ней забыть. Как читатель, я могу говорить о нехватке времени - и кстати, я очень хорошо понимаю, что времени и правда не хватает. Время - это вообще трагедия. Даже беглый просмотр чьего-то дневника мигом съедает полчаса; а прочесть внимательно, да ещё отзыв написать... В общем, время - это проблематично.

    Но клуб-то - для писателей! А писатель у нас кто? Тот, кто просто обязан выделять время на чтение - как из удовольствия, так и для обучения выбранной (?) профессии - и на то, чтобы писать самому. И тут мы опять утыкаемся в то, что клуб наш - именно для писателей, и прочтение и разбор выложенных работ - это то же самое, что задание в литинституте, и если вы его не сделаете - можно ведь и из вуза вылететь. Да, мы - не вуз, но и задания у нас легкие, и преподов-монстров нету, и никаких зачетов-экзаменов... и заметьте, за обучение в таком клубе - не надо платить. Вас научат кое-чему полезному бесплатно - только покажите, что вам оно надо!

    А вам оно надо?

    Нет, я вовсе не против наличия в клубе Читателей. Я очень даже «за» - когда они
1) и правда в клубе, а не бог весть где, а раз в месяц с нами,
и 2) когда они не только читают, а высказываются.

    И в связи с вопросом времени... просто интересно... ну сколько времени средний наш «сообщник» тратит на прочтение поста и написание нормального (а не однострочного) комментария?

@темы: Админское

---

Из огня, да в воду. Глава третья.

[Marizza Tyler]

Большое спасибо Риш-сану за редактирование и вычитку.
_________________

Глава третья.

- Кто-нибудь из вас жил в центре материка? С радикальными партиями общался?

Согальд сидел на перевернутом ящике из-под фруктов и рвал кусок папиросной бумаги. Табуретка покачала головой. Форн вздохнул и нехотя выдавил:

- Отец - радикал… Был.

-Застрелили во время облавы?

- Так точно.

- Значит, плохо, - заключил Согальд. - Ты будешь сидеть «дома» и варить кашу. Запомни, я люблю яблочную с корицей.

Форн угрюмо кивнул. Табуретка улыбнулась краешками губ.

- А что вы тогда будете делать? Пока я буду…

- Пока ты будешь пересматривать свои взгляды на женский труд, мы с Табуреткой будем заниматься банальнейшим делом, то есть - играть в шпионов. Нам потребуется одежда не армейского покроя и жилье. Им нас не обеспечили, поэтому придется снимать.

- Сколько у нас денег?

- На комнату хватит, - поморщился Согальд. - На первое время даже на кашу, - он шутливо поклонился в сторону Форна, - а потом Табуретка пойдет зарабатывать на жизнь.

- Издеваетесь, господин командир?

- Терпи, мелкая. Значит, так, сейчас мы укладываем в подвале основное вооружение, с собой берем только легкое и необходимое. Гранатами не обвешиваться, из вещей взять всю неармейскую одежду и чего по мелочи.

***

Когда они оказались в городе, уже начинало темнеть. Откуда-то подул холодный ветер, и Табуретка, в юбке и свитере с высоким горлом, начала мерзнуть. Согальд переходил от одного столба, обклеенного объявлениями, к другому, ничего не находил и, похоже, начинал злиться. Внезапно Форн, без дела шлявшийся вокруг, позвал:

- Нашел! Идите сюда!

Судя по надписи, сделанной маркером на столбе, хозяин обещал большую комнату с видом на парк, отдельной ванной и хорошим освещением, причем за мизерную плату. Табуретка недовольно воззрилась на черные корявые буквы.

- Это подстава какая-то, господин командир. Не бывает такого.

- У тебя есть другие варианты? У меня нет указаний на определенную квартиру, а здесь мы, похоже, получим глухого старика-хозяина. Так что отставить разговоры! - он помолчал, а потом добавил. - И не называть меня «господин командир» и, тем более, по званию. Придется вам вспоминать мое имя, - мрачно ухмыльнулся он. - Всё ясно?

Табуретка сосредоточенно кивнула. Форн хотел было что-то ответить, но потом передумал и ткнул пальцем в сторону грязной узкой улочки.

- Там наша комната.

- С чего ты взял? - спросила Табуретка. - Ты здесь был уже, что ли?

- На доме название улицы написано, - во все тридцать два зуба улыбнулся Форн. Согальд нетерпеливо хмыкнул и первым направился к воняющей кошками и гнилой капустой улице.

Дом, который они искали, оказался кирпичной развалюхой с единственным подъездом и выбитыми окнами на первом этаже. Козырек подъезда был прибит к деревянным балкам, кое-как сколоченным и посему державшимся на честном слове. Согальд критически осмотрел строение. Табуретка поежилась от налетевшего порыва ледяного ветра и осторожно тронула командира за рукав.

- С-согальд, мы заходим?

Он раздраженно кивнул, отворил скрипевшую единственной петлею дверь, и ему в нос ударил запах гнилых овощей. Недовольно сморщившись, он зашел, поднялся по лестнице и осмотрелся. Квартира 15 оказалась на третьем этаже. Около двери стояла раздолбанная детская коляска без колес и валялась пара кирпичей. Звонок здесь, судя по всему, заменяла пара проводков, которые следовало замыкать.

После того, как проводки соединились, за деревянной дверью раздался плюющийся и хрипящий звук, призванный на замену звонку. Спустя полминуты томительного молчания дверь открылась, и на пороге появился необъятных размеров мужчина с огромным животом, недельной щетиной и мутными, близко посаженными глазками. Пахло от этого неземного красавца соответствующе.

- Ну?

- Мы по объявлению,- сообщил Согальд, деловито обшаривая глазами пространство позади мужчины. - Комнату сдаете?

- Ну?

- Мы можем заселиться прямо сейчас?

- Ну…

Мужчина поскреб немытую голову, посмотрел на собственные пальцы, тяжело развернулся и ушел вглубь квартиры. Табуретка за спиной у Согальда ткнула Форна локтем и довольно реалистично изобразила рвотный позыв.

Согальд прошел в квартиру, смотря под ноги и стараясь не наступить на заляпанные чем-то темным газеты на полу. Он осторожно заглянул в кухню, на которой, судя по ее состоянию, взорвали небольшую гранату, и остановился, чуть не уткнувшись в спину хозяина.

- О! - многозначительно выдал тот, пинком открывая дверь в комнату.

Она оказалась лучше, чем ожидал Согальд. Большой раскладной диван, явно сделанный еще До, торшерчик, пара стульев и письменный стол, заваленный газетами, узкая кровать в углу и большой платяной шкаф.

- Ну? - спросил хозяин, почесывая пузо и алчно оглядывая фигуру Согальда. Сзади заглянула Табуретка.

- Чур, я на диване! - задорно сообщила она.

- Ну? - повторил мужчина с угрожающими нотками. Согальд прикрыл глаза.

- Деньги получишь по прошествии месяца.

- Неее! - замычал хозяин, сводя брови и грозно колыхая жиром. Он вытянул вперед растопыренную ладонь с пальцами-сосисками и требовательно потряс ею. Форн, увидев молчаливый кивок командира, отсчитал в протянутую ладонь пять мятых бумажек и одну тускло сверкавшую медную монету. Мужчина довольно буркнул что-то, кинул Согальду ключ и удалился вглубь необъятной квартиры, периодически что-то роняя.

Они вошли, скинули рюкзаки, заперли дверь и уселись на диван.

- Хозяин этого дворца - просто чудесный человек! - съязвила Табуретка, стягивая свитер и оставаясь в черной майке. - Почему мы не ушли отсюда? Это же ужасно, это хуже, чем экспериментальный лагерь!

- В такую дыру ни один нормальный человек не сунется, - сказал Согальд.- Если нас будут искать, то первым делом обшарят дома по соседству - они презентабельнее на вид, да и жилых квартир там больше. Эта развалюха вообще похожа на ночлежку для бомжей.

- Что-то сомневаюсь я в этом… - пробормотала Табуретка.

- Твоего мнения я не спрашивал, - отрезал Согальд.

Тем временем Форн подошел к окну.

- А ведь он нас не обманул! Вид действительно шикарный! - издевательским тоном сказал он. Согальд подошел к нему. Вид из окна был действительно впечатляющий: правую часть окна закрывал угол кирпичной стены с нарисованным на ней зеленым монстром, левая же представляла собой панораму грязного проходного двора с помойкой посреди и двумя чахлыми деревцами.

Обещанной личной ванной оказался умывальник с холодной водой и ведро под ним. Табуретка уныло попробовала пальцем воду, с размаху села на диван и скрестила руки на груди.

- Какой план… Согальд?

- Пойдем искать хотя бы намеки на деятельность радикальных партий.

- Намеки? Тут должен быть просто центр оппозиции!

- Да мне наплевать, что здесь. У нас есть имя - Горан Неро, примерный вид деятельности и сведенья о немалом интеллекте. Не женат, но имеет любовницу. Детей нет. Самонадеян, работает учителем в школе.

- И это все? - разочарованно протянула Табуретка.

- А что ты еще хотела? Цвет носков и записи из дневника? Вот если добудешь, тогда - пожалуйста. Форн, завтра пойдешь в магазин - купишь съестного. Табуретка… Утром разберемся.

Согальд подошел к окну, распахнул левую ставню и закурил. Бензин в зажигалке кончался, и странная двухголовая птица, выгравированная на корпусе, словно гневно требовала подзаправки. Он выдохнул дым, мрачно уставился на темные, почти черные тучи и не нашел ни одной звезды. Завтра опять пойдет дождь…

- Ложитесь спать, - тихо сказал он, растирая сигарету между пальцами и обжигаясь об тлеющий кончик. Руки немедленно запахли тяжелым, резким табаком. Он развернулся.

- Спать, я сказал.

Форн торопливо отвернулся и стал пристраивать подушку на своей одиночной кровати. Табуретка забралась на диван, накрылась одеялом и сквозь ресницы стала следить за фигурой командира.

Согальд стоял у окна несколько минут. Потом ветер стал дуть с такой яростью, что ставня заскрипела и начала закрываться. Тогда он закрыл окно, вытер ледяные руки о штаны и забрался под теплое одеяло на диване. За спиной посапывала незаметно для себя уснувшая Табуретка, в глубине квартиры кто-то слушал радио.

@темы: La Francaise, Из огня, да в воду

---

Доказательство

[Ласточкина]

Глава девятая

Исключение

    - Когда придет время, ты займешь мое место. Время всегда приходит, мальчик. - Старческая рука плотным кольцом пальцев сжала запястье. - Ты станешь Геометром через несколько дней.

    - Но как же? Я, конечно, многому научился, но Хранитель…

    - Ты найдешь нового Хранителя, молодого, выучишь его, как я тебя, и потом он тебя сменит, найдя смену и себе.

    74 часа. Легким лиловым свечением душа Шестнадцатого Геометра покидала Теневую. Она отдала все, что могла, знала и умела, растворяясь теперь в Силе, опоясывающей и защищающей миропоток.

    Семнадцатый Геометр устало смотрел в окно. Два чертежа, выделенные из хаотично разбросанных по столу бумаг, он сжимал в пальцах. Он едва ли дышал, глядя на опускающиеся на город тучи, серые стены зданий, застывшие зеркальными осколками лужи. Профессор и физик ему помогут. Хороший выбор сделал Геометр. Теперь пора было идти навстречу своему выбору.

    - Ты разумный мальчик. Импозантный, самовлюбленный, но разумный. Я без тени сомнения доверяю тебе чертежи.

    - Спасибо.

    - Много лет пройдет, прежде чем ты по-настоящему осознаешь свое предназначение, но до того момента я с тобой оставаться не могу.

    - Я понимаю.

    - Никогда не оглядывайся в прошлое. Ошибки ждут тебя и в будущем. Но прошлые не должны на тебя давить.

    - Да, учитель.

    Оба разговора были проведены удивительно быстро. Профессор и вовсе оказался уникальным созданием, жадно тянущимся к новой деятельности, мастерски находя контакт с самыми строптивыми. С физиком пришлось повозиться, да и по чертежной части придется его поднатаскать, но он справится. Спокойный юноша, ровный. Конечно, Геометру хотелось бы видеть рядом кого-то поживее, но раз уж полного идеала предыдущие чертежники не удосужились создать, то он, Семнадцатый Геометр, поможет Псу, создав ему идеальных помощников на будущее.

    - Есть много непреложных Законов Теневой. Мы говорили о них долго. Я хотел бы только напомнить тебе, мальчик, что всё должно находиться в балансе. Недовольные были, есть и будут. Ты должен делать всё для того, чтобы довольных было больше. Чтобы не оставались ни души, ни тела в Теневой дольше положенного срока.

    - Разумеется.

    - Ты это понимаешь, но не понимаешь еще всю силу Исключений. Исключения могут разрушить баланс. Исключения зачастую сильнее Законов.

    - Но их не так много…

    - Совершенно верно. Только вот если хоть одно Исключение сместит что-то в Теневой или Там, всё может рухнуть. Хаос, мальчик, нам ни к чему, правда?

    - Хаос - это не порядок.

    - Точно так. А главная цель Геометра - порядок.

    День за днем небо тоскливо тянулось облаками по горизонту. День за днем всё новые и новые чертежи стремились к воплощению. Поначалу Геометру сложно давался контроль, а через десять лет он полностью погрузился в черчение и уже не допускал ошибок, полагаясь на своих помощников, изучая и расплетая путаные штрихи. День за днем, пока некий инвалид не проник в слабый круг света от небольшой настольной лампы, и Геометр не увидел чертеж, сохраняемый Шестнадцатым Геометром в особой папке.

    Нет, чертеж называющего себя Ёлом был самым обычным. Душа была мирной, течение жизни спокойным, оборвалось несчастным случаем, но новый путь для такой богатой души уже был избран, Там она разворачивалась уже несколько лет в новом теле. Но чертеж того, кого калека называл своим сыном, заставил Геометра похолодеть - Кристаллическая была направлена не тем потоком. Геометр явно видел ошибку. Недогляд. Неверное сочетание. Минус, а не надлежащий плюс.

    Исправлять чертежи Кристаллических ему еще не доводилось никогда. Он вообще не был уверен, что хоть кому-либо доводилось их исправлять. Попытки как-то осознать, что происходит, и как можно помочь надвигающемуся крушению баланса, ни к чему не приводили. Тем более, Ёл всё еще находился в кабинете и что-то бурчал, сотрясая воздух абсолютно бестолковыми требованиями. Геометр долго смотрел на просителя, молчал, а потом в голове его начал созревать план.

    - Знаешь, почему я выбрал именно тебя?

    - Нет, учитель.

    - Ты был одним из самых буйных. Логика важна для Геометра. Сила важна для Геометра. Верность принципам важна для Геометра. Честность важна для Геометра. Но и яркость. Едва ли не более, чем всё остальное. Потому что серость, ровные линии, черное и белое - наша судьба, наш путь. Уверенность. Яркость же дарит еще и надежду.

    - Надежда?

    - Да, мальчик, надежда. Она связует тебя и те души, что находятся в Теневой. Даже самые пропащие надеются. И ты, взбалмошный, будешь дарить им веру.

    - Да, Геометр.

    Никому говорить было нельзя. Ошибку Шестнадцатого Семнадцатый исправит сам.

    Он почувствовал натянувшееся напряжение, едва только взяв в руки тонкую бумагу. Каждая точка этого чертежа казалась совершенной, но ошибка в вычислениях приводила к катастрофе. Такого пути для Кристаллической нельзя допустить.

    Изменять что-либо, пока она находится в теле, значило бы лишить душу Избранника. Последний не выдержал бы вмешательства, слишком сильно влияние такой души на все человеческое естество, тем более, до пятнадцатилетия она сама себя еще не осознаёт. Геометр решился.

    Извлечение. Присоединение к себе. Исправление. Возвращение Избраннику. Идеально просто. Теорема. Доказательство. Чисто. Потом он объяснил бы всем, что произошло, но сейчас надлежало действовать.

    - Ты можешь доказывать, что угодно, главное, чтобы твои доказательства не навредили душе или человеку.

    - Но если есть необходимость…

    - Ни одна необходимость не оправдывает вреда. Мы работаем, мальчик, с очень тонкими материями. Тут нужна осторожность и точнейший расчет всех вариантов.

    - А если всё же случится ошибиться?

    - А что я говорил об ошибках? Ошибка - тоже Исключение.

    - Ненавижу я эти ваши Исключения!

    - Не спеши, мальчик, никогда не надо спешить. Ошибка может помочь, если ты вовремя ее заметишь и исправишь.

    - А если нет?

    - Тогда делай то, что от тебя требует твой Чертеж.

    Кристаллической такой силы еще не было в Теневой. Геометр поражался воле Пса, умудрившегося всё же вернуть душу под шпиль. Очевидно, это произошло только потому, что временные расчеты не подвели математика, как и выбор ученика.

    Души быстро ускользали к окраинам. Геометр чувствовал волнение каждой из них, как и всё реже нарушаемую тишину. Ему не было страшно. Он знал теорию назубок. Он отчетливо представлял свою цель. Он вычленил все составляющие и собрал их в простейшее уравнение, которое не смогло не сработать.

    - Нет, мальчик, об этом нельзя даже думать!

    - Но почему?

    - Пытливый разум подрастающего Геометренка! Понимаешь ли, раньше подобное практиковалось. Часто. Не добровольно, силой, - но осуществлялись подобные эксперименты. Но Кристаллические объединились, выступив против.

    - Против?

    - Против. Душа объединяется с телом сразу, как только вливается в него. Пятнадцатилетие - лишь символический порог Закрепления, но боль, причиняемая при силовом отделении, возвращении, присоединении к чужому телу - как ни называй, суть одна, - невыносима для души. Кристаллические взбунтовались. Своей силой они создали Теневую, а часть своей воли вложили в избранные души, призванные стать Геометрами. Одна из наших задач - не допустить деления души.

    - Но ведь нет никаких доказательств…

    - Пока нет, мальчик, пока нет, но мы принимаем данное как аксиому.

    Когда Володька оказался в кабинете, Геометр всё еще не мог понять, где ошибся. Он тщательно проверял, проверял и проверял - и замер. Разбросанные по бумаге беспорядочные знаки вдруг стали выкладываться в стройную линию. Его предыдущие изыскания, гипотетические предположения разрушались мгновенно. Никаких излишков. Попытка оспорить аксиому привела к тому, что Геометр ее доказал. Взгляд. Еще один. Черта. Доказательство. Спонтанно. Случайно. Он не мог поверить в происходящее. Не мог поверить, но сам же и являлся теоретиком, глядящим на наглядное Доказательство - испуганное, растерянное, сидящее на его диване. А между ними выстраивалась логичная, верная нить расчетов.

    - Вот! Ну я же говорил тебе! - Геометр уже не просто говорил на повышенных тонах, он кричал. - Я говорил, что это попросту невозможно! И ты - Доказательство!

    - Я?

    - Нет, я, конечно! Я Геометр, и я доказал!

    - Что?

    Геометр восторженно присвистнул, взмахнул листком, испещренным неизвестными Володьке закорючками, крутанулся на одной ноге и провозгласил:

    - Что душу нельзя разделить!

    Семнадцатый Геометр вывел доказательство. И упустил Исключение - Кристаллическая не понимала еще всей опасности. Душа не видела завершенного чертежа. Душа спасала себя и Избранника из рук сумасшедшего любителя чая.

Глава десятая

XVIII

    - Будем искать.

    - И?!

    - Что «и»?

    - Мне-то что делать?

    - Ждите. И рюкзак заберите. Он теперь для розыскных мероприятий ни к чему, а у меня тут и без того хлама всякого полно.

    - Хлама?! - женщина всхлипнула.

    - Держите себя в руках, всё хорошо будет. - Носительница милицейских погон, кажется, смягчилась. - Все вещи на месте. - Она с шумом достала мальчишеский рюкзак, запрятанный на одной из многочисленных полок, ставя его на стол. - А хорошо рисует ваш мальчишка!

    - Рисует? - брови женщины удивленно поползли вверх.

    - Не знали? У него альбомчик там…

    Мать достала из открытого рюкзака большую черную папку. Отдельные рисунки выбивались за край обложки, приоткрывая тайну карандашных набросков. Как она не заметила, что Володька рисует? Дома он никогда не брался за карандаши, во всяком случае, при ней.

    Стопка листов была туго сжата в папке. Развязанная тесьма легким шорохом разлетевшихся картин привела женщину в еще большее удивление.

    - Что это? Кто?

    Туманный Петербург, шпиль Адмиралтейства и свет в одиноком окне. Высокий мужчина с коротко стрижеными волосами тонкими, будто прозрачными пальцами держит непонятный чертеж. Циркуль, выводящий многочисленные круги. Спина человека в инвалидном кресле, на его плече лежит рука крохотного человечка с лицом крысы.
Десятки работ, вырисованных простым карандашом. Изображения поразительно реальны, вплоть до ощущения, что персонажи готовы сойти с альбомного листа и заговорить.

    - Вов, это как же ты?.. - она умолкла. Капли слез бесшумно падали на сжатый в руках набросок.


    Утка была поразительно вкусной. Тонкий пряный аромат еще щекотал ноздри, но Володька, наконец, чувствовал себя сытым. В крохотной кухне Китайца было тепло и уютно. На секунду мальчику померещилось, что он дома, в соседней комнате шумит телевизор, и вот-вот на пороге появится мать.

    - Мальчик, мальчик, откуда же ты такой взялся. - Китаец задумчиво рассматривал Володьку. Парнишке показалось, что в течение всего вечера старик специально игнорировал тот факт, что душа его тоже находилась в доме, - он ни разу не попытался ни спросить о ней, ни заговорить. Вольский ощущал легкое беспокойство, протянутое тонкой нитью от души к сердцу.

    - Вы нам поможете?

    - А не должен-с? - взгляд старика вспыхнул синевой и в мгновение погас. Володька растерялся и замолчал. Китаец поднялся из-за стола и принялся деловито собирать посуду, больше не обращая на юного гостя никакого внимания.

    - Китаец, ты бы помягче…

    - Мягкость не способствует качеству. Мягкая бумага хоть и красива, но рвется быстро.

    - Я не о бумаге…

    - Вот и я не о ней-с.

    Ман замолчал. Его пальцы, словно действуя сами по себе, складывали причудливую фигурку из салфетки. Володька заворожено следил за все новыми и новыми сгибами. Тишина прерывалась лишь позвякиванием посуды и плеском воды. Никто не спешил заговорить первым. Настенные часы провожали уходящие минуты. Коллекция фарфоровых дракончиков медленно погружалась в дрему.
Витиеватое ругательство за окном разбило молчаливый напряженный покой. Вольский вздрогнул. Ман в секунду выпрямился, лицо его приобрело выражение упрямой решимости, однако мягко опустившаяся на его плечо рука Китайца требовала успокоиться.

    - Проклятый старик, ты бы хоть иногда прогонял свой дым!

    - Простите великодушно-с, Хранитель, никак не ожидал-с вашего посещения. О, да вы с другом. Милости прошу. - Китаец вышел в прихожую. Голос его оставался ровным. - О камушек споткнулись? Нехорошо, как нехорошо-с, сударь.

    - Прекрати, Китаец, свои причитания. Сколько раз я еле жив оставался после твоих камушков? Хоть бы что изменилось!

    - Что вы, что вы, Хранитель, как можно-с? Немедленно все поправим. Только это не моя задача. Вот незадача-с.

    - Все шутишь… Тут дело серьезное. Они у тебя?

    - Как узнали?

    - Тихо тут.

    - А я вот не заметил особой тишины, право слово. - Укоризненно глядя на гостей, Китаец входил в кухню. Пёс и Ёл - следом.

    - Значит, я не ошибся.

    - Не ошиблись, сударь мой, не ошиблись. Все, как один, у меня. Правда, один - не как один, а как полтора, ну да это дело такое-с…

    Собравшиеся переглянулись. Пёс слабо усмехнулся на шутку, быстрым движением подтянул к себе стул и опустился на него, закидывая ногу на ногу, сплетая руки на груди. Ман моргнул. Столь похожим на Геометра был сейчас Гончий, что отметил это не только он. Ёл как-то грустно взглянул на Пса и потупился. Китаец замер, будто уходя в размышления:

    - Забираешь?

    - Да. Забираю то, что мне принадлежит. - Взгляд Хранителя небрежно скользнул по кухне и остановился на мальчишке. Тонкая ладонь была протянута в молчаливом приказе. Никто не встал между Вольским и Гончим, пока мальчишка подходил и возвращал украденный циркуль. Ман обреченно вздохнул. - Не больше. - Циркуль опустился на дно кармана и - Пёс улыбнулся. - Может быть, чаю?

    - Да что с тобой?! - Ман больше не мог выдерживать такое холодное, словно показное, спокойствие Хранителя. Или такого неожиданного сходства Хранителя и его учителя?

    - Не кричите-с, у меня уши больные. - Китаец уже доставал чайник и чашки. - Что так все всполошились? И вы, сударь, не тяните.

    - Извольте. Душа - Кристаллическая.

    - Тоже мне новости! - Китаец непривычно резким жестом опустил на стол перед Псом чашку с чаем. - Это сразу видно.

    - И ты молчал?! - Ман дышал все чаще.

    - А что говорить-то. - Чашки выставлялись по кругу, наполнялись напитком с тонким цветочным ароматом. - Если мальчик всё еще думает, умудрился сбежать, вызвать профессора-с, добраться сюда, - само собой, душа у него не обычная. И Геометр решил…

    - Нет! - Пёс поднялся и принялся расхаживать по кухне. Небольшая комнатка позволяла сделать всего несколько шагов в одном направлении, отчего казалось, что Гончий ходит по кругу. - Дело не в Геометре даже. Дело в том, что Кристаллическая может сделать, находясь здесь.

    Тихий голос заставил на несколько секунд умолкнуть говорящих:

    - Кристаллическая, говорите?

    Пёс застыл, сжимая по привычке циркуль в кармане:

    - Именно. Поэтому нужно как можно скорее вернуть тебя Избраннику.

    - Но ведь он сразу окажется дома, и наш план… - Ман попытался вставить слово.

    - Какой план? Какие планы? Что напридумывали вы тут, Китаец? - темный взгляд схлестнулся с синей сталью. Володьке даже показалось, что он слышит скрежет металла.

    - Мы решили, что пора взяться за дело Восемнадцатому Геометру.

    Долгий бесшумный выдох Хранителя можно было уловить только по тому, как неспешно опускались плечи Пса. Тишайший шепот пронизывал льдом:

    - Восемнадцатого Геометра здесь нет.

    - Прекрати. - Китаец явно был бесстрашным. Володька зауважал старика: сам он никогда бы не решился заговорить с Псом после того, как услышал подобный тон. Мальчишке показалось, что кто-то другой так спокойно говорил с ним в кабинете у Геометра, не этот прямой, устрашающий человек. - Прекрати. Ты прекрасно знаешь, кем станешь.

    - Когда время придет.

    - Разве оно не пришло сейчас?

    - Не пришло. - Тяжелый взгляд заставлял всех на этой кухне чувствовать себя крохотными. - Поверь мне, раз уж решил упоминать о Восемнадцатом.

    - Наш Гончий прав. - Душа неожиданно встала на сторону Хранителя.

    - Много ты знаешь?! - Ёл понимал, что призрачная надежда всё вернее ускользает от него, - понимал и никак не мог простить собравшимся того, что они оказались правы в попытках убедить его совершить переход. Мужчина вдруг осознал, что не может больше верить в Возвращение. Его попросту не будет. Столько дней веры, рассыпающейся в прах, нещадно давили на плечи.

    - Много. - Хранитель подошел к калеке. - Так много, Ёл. Поэтому невозможно разделить ее. Рассыплется всё, что нитями соединяет в себе ее жизнь. Опасно. Опасно даже то, что она сейчас вовне.

    - Но почему? - Ёл уже не сопротивлялся. Ответ на вопрос не интересовал его. Он никак не мог вспомнить лица мальчика, выносящего из детской грузовик. И женщина… Кто она? Как ее звали? Кому она так улыбается, опираясь плечом о дверной косяк?

    - Это огромная сила. Неуправляемая. То, что сейчас она сдержана, - заслуга Володьки, но если он хоть на минуту перестанет верить…

    - Во что верить?

    - В Возвращение.

    - То что?

    - То она утратит опору. Душе нельзя без опоры.

    Ман сжал руку калеки. Китаец внимательно смотрел на Хранителя, попивая чай. Володька как-то сжался на стуле в углу комнаты, жадно слушая и не решаясь встревать.

    - Тело может жить желаниями, но желания телом и ограничены. А вот желания души никто ограничить не сможет. Если столько энергии выйдет из-под контроля, Теневая может не устоять. Поэтому душу необходимо вернуть мальчику. Причем немедленно.

    - Этому мальчику? - Ёл постепенно утрачивал желания, само понимание происходящего медленно ускользало. Он сдавался. Он устал. Неимоверно устал. Всё, что ему хотелось, это уснуть. Все понимали происходящее и молчали. Голос Хранителя становился все мягче:

    - Этому. Ему никак нельзя без нее. И разделить ее невозможно. Геометр доказал.

    - Доказательство, да?

    - Доказательство. Из которого нет Исключений.

    - Мне пора. - Ёл вдруг нервно встрепенулся. Решил.

    - Давно пора. - Пёс вздохнул. Остановив взглядом поднявшегося было Мана, Хранитель, развернув инвалидное кресло, выходил из дома, провожая решившегося на новую жизнь.

    Они оказались в мутной холодной дымке раннего рассвета. Бесшумно выбрались на улицу. Пёс достал циркуль и сложенный в ровный квадрат новый чертеж. Развернул жесткую бумагу, описал на ней круг, не касаясь грифелем. Тень неуверенно приближалась.

    - Ты заслужил новое. Прошлого не изменить.

    - Новое.

    - Новое.

    Очередной идеально ровный круг. Душа, объединенная с телом, растворялась легким свечением. Пёс постоял некоторое время, глядя на облачный горизонт, свернул давно готовый чертеж - первый самостоятельный в его жизни, и вернулся в дом.


    Грустные и такие серьезные глаза молодого человека смотрели на женщину с очередного наброска. У парня волосы были стянуты в хвост. Рука что-то сжимала в кармане. В правом нижнем углу уверенным 2М выведена латинская цифра. XVIII.

@темы: Доказательство, Мастер

---

Дорогая Мария Наумовна!

[Marizza Tyler]

Дорогая Мария Наумовна! Здравствуйте!

Не забыли еще бедного старика? Не серчайте за мое молчание, почта ныне ходит не так быстро, как раньше, да и мне сложно стало ходить. Уж очень далеко… Помните, Мария Наумовна, мою коммуналку? Нас ведь расселили! У меня теперь есть своя квартира, магазин прямо под окнами, кошечку себе завел, Марианночкой назвал. Ласковая, на руки ластится. Очки вокруг глаз – совсем как Ваши, кругленькие.

Заболтался я что-то о себе, Мариюшка Наумовна. Как Ваши дела, как Ваши внучата? Помню, Ваш Васенька годок еще назад по слогам читал и сказочки слушал. А теперь как? Нынче все детишки такие смышленые, осваивают с лету. Не то, что было! Мы порой долго думали, как же телефон устроен да телевизор. Мне тогда лет под 50 было, когда у меня свой появился – сынок из Швеции привез. Хороший у меня сынок, моряк. Родину защищает…

А Ваша дочка, слышал, в больнице работает? Добрая девочка, умненькая. Вся в маму пошла. Помните, как мы познакомились, Мариюшка Наумовна? Мне тогда ведь чуть ногу не оторвало треклятой фрицевской миной, а Вы меня выходили, поклон Вам земной за это! Коса была у Вас была до пояса, в руку толщиной, да румянец на щеках… Настоящая русская красавица, на таких вот девушках держава наша и держится!

А помните нашу встречу в Праге? На Вас платье было красное, необычайно Вам шло, и туфельки черные. По ночам гуляли, дело молодое было…

Не сочтите за грубость, не убейте словом старика... Люблю я Вас, Мариюшка Наумовна. Всю жизнь любил, да боялся Вас сломать, как цветочек в вазочке. До беспамятства люблю, каждую минутку вспоминаю! Мариюшка Наумовна, дорогая Вы моя! Будьте женой отчаявшегося старика! Я до Берлина дошел с мыслями едиными о Вас, красное знамя, как красные цветы, для Вас нес. Протягиваю Вам сердце мое пламенное и руки Вашей прошу.

Навечно Ваш,
Сергей Терентьевич.

@темы: Проза, La Francaise

---

Чистая Сказка

[Klajfus]

stihi.ru/2009/10/09/6063 Нахожусь в больнице, где делать сообственно нечего, кроме как...

Мне не хватает семи нот
И пары сотен децибелов.
Басов, что давят сна оплот.
И рокота гитар несмело...

Улыбки рока надо мною,
Риффов тяжёлых перегруз,
Вокал растерзанный толпою
И непонятный мне конфуз.

Удары пластиков и бочек,
Расход энергии во мгле,
От пива вытравленных почек,
Истерики что спит во мне.

Скрипичных шквал и декаданса,
И слэма перед сценой, да-а-а...
Людей живых, немого танца,
Где в теле спирт, а не вода.

Охраны вид, как на могиле.
Цепей коробки, мата рай.
Ты не умрёшь один в квартире,
Хотя как хочешь, выбирай...
***************************

Осталось мне сказать немного,
Не обижайся за открытость.
У каждого - своя дорога
И мне как твари, все на милость.

@темы: Perfect Bogus, Стихи