[IV.an.M]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[IV.an.M]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Что значит писать?

[Печорин*]

Вы никогда не задумывались о том, что ваши рассказы на самом деле из себя представляют? Никогда не приходила в голову мысль, что рассказ - это, как личный дневник?

Ехала тут недавно в поезде с подругой обратно в Москву и, минут за двадцать до посадки, задумалась о людях, пишущих рассказы на разные темы. Ну, вот, по сути, в двух словах, что из себя представляет процесс написания рассказа? Автору нанесла визит всеми нами любимая муза, и он (автор) тут же бросился к столу или к компьютеру, это не столь важно, и начал судорожно писать. Вот он пишет, пишет, комбинирует выражения и фразы, пытается как можно чувственнее описать какую-либо сцену или чувства героя, как можно более красиво описать природу и т.п. Вот автор уже порядком устал и, отложив свою писанину, идет дальше заниматься своими делами.
В момент, когда вы что-либо пишите, вы же наверняка задумывались о том, что в конечном итоге представляет из себя то, что вы написали? Допустим, описав какую-то романтичную сцену, наверняка на месте героя вы подсознательно представляете себя или хотите оказаться на его месте. «Рисуя» какие-то события, мы часто идеализируем ситуацию, описываем ее так, что бы финал полностью устраивал нас. Некоторые авторы даже описывают ситуации из своей собственной жизни от лица героя, введенного ими в фанфик и, как правило, герой выпутывается из данной проблемы, таким образом, который целиком и полностью устраивает самого автора.
Когда мы пишем рассказ, мы изливаем листку бумаги или той же клавиатуре все свои эмоции и переживания, но не в такой форме, в какой это твориться у нас в голове, а в форме от лица своего персонажа. Ну, вот например, представьте себе холодную дождливую осень за окном. Выходной день, вы только что проснулись и идти никуда не нужно. Все друзья куда-то пропали и гулять идти не с кем. Погода навевает тоску, и вы садитесь писать свой, уже начатый фанфик. Ну вот скажите мне, какую сцену вы бы начали описывать, учитывая ваше настроение? Ту, в которой герой будет, как ошпаренный носиться и ржать над всем подряд ( ну или проще говоря фики на тему «стеб») или ту, где герой переживает смерть близкого человека или отказ любимого и пр. Вот скажите, что в таком настроении больше тянет написать? По мне так, когда у тебя самого тоска на душе, хочется описать это от лица героя, описать свои чувства под маской своего персонажа. И наоборот, если у вас отличное настроение, я думаю, вам вряд ли захочется описывать сопливую сцену, где кто-то умирает, кто-то кого-то предает и тому подобное.
Таким образом, мы, грубо говоря, не палимся, что у нас проблемы или нам чего-то не хватает в жизни, и пишем свои переживания под видом обычного рассказа. Не обязательно, что у автора должны быть какие-либо проблемы, нет. Просто обычные переживания. И переживания не обязательно должны быть грустными.
И в итоге получается, что наши рассказы – это что-то на подобии вырванных страничек из личного дневника, на которых изложены наши эмоции. Ведь логически так подумать, когда у нас все нормально ( ну например, есть отношения, нет проблем с учебой, с родственниками и друзьями и все это сразу), тогда, согласитесь, писать-то особо и не хочется, потому что все нормально и всего хватает вдоволь, все устраивает, а когда что-то идет не так, то намного легче излить это в рассказ.
Вообще, люди пишут либо от того, что все плохо и им хочется, что бы все было хорошо, либо у них все прекрасно, душа поет, и хочется поделиться позитивом со всем миром, тогда люди и садятся за написание рассказов. Чаще встречаются первые, вторые немного реже. И тогда получается, что у нас у всех есть какие-то проблемы ( сейчас я говорю не про мелочные заботы, а про более веские), которые довольно-таки сильно цепляют нас или просто чего-то не хватает, я права? Вот, к примеру, те авторы, которые пишут фанфики на тему «романтика» — у них, скорее всего либо обычная нехватка любви, либо у них есть отношения, но партнер не особо устраивает своим поведением, и автору хочется, что бы вторая половинка вела себя по другому, так, как любимый персонаж автора, или тот, в пейринг с которым запихивается главный (главная) герой (героиня).
Ну вот, признайтесь те авторы, которые писали пейринг любимого персонажа из аниме вместе с введенным вами героем. (обращаюсь сейчас к тем, кто пишет м/ж). Вам разве никогда не хотелось, что бы ваш любимый герой ожил и превратился в настоящего человека? Никогда не хотелось оказаться на месте введенного вами персонажа в рассказ? Что бы любимый герой поцеловал вас или спас и т.д., никогда не хотелось?
Поэтому, как мне кажется, тем, кто, в основном, пишет рассказы на какую-то отдельную тему, не хватает именно того о чем они повествуют. По крайней мере, у меня все происходит примерно в таком виде.
Когда нам пишут критику, нас это цепляет ( Америку, блин, открыла). А цепляет потому, что окружающие люди критикуют наши эмоции, а следовательно и нас самих. Подсознательно нам кажется, что нам в лицо говорят про НАС (именно про нас, а не про наш рассказ), что ты не правильный, не интересный, не так выглядишь, не то делаешь и, вообще, весь кривой и не красивый. Подсознательно мы принимаем критику на свой счет. Когда нас критикуют нам обидно за то, что плоды наших стараний и трудов, которые в глазах автора кажутся ему идеальными, кому-то не нравятся, особенно, если автор очень трудился над написанным. Но с другой стоны, когда нас критикуют мы знаем к чему надо стремиться и в качестве трофея некоторые авторы иногда берут положительные комментарии самых громких (назовем их так) критиков. ( Отвлеклась я от темы).
Я иногда задумывалась, что, исходя из своих рассуждений, мне чего-то не хватает, а значит у меня не все хорошо. Когда я поняла, что так и есть, то тот вариант, того что я пишу рассказы понравился мне не меньше варианта, что когда-то все было нормально и я не писала ничего. Ведь согласитесь, в такой ситуации есть свои плюсы. Когда ты выкладываешь свое творение на какой-то сайт, и тебе пишут комментарии, в которых хвалят написанное, становится приятно за себя, понимаешь, что людям нравится плоды твоих стараний. Даже фраза такая есть :

Люди не могут получить что-либо,
не отдав что-либо взамен.
Ты должен заплатить что-то равной
величины за то, что хочешь получить.
Это принцип равнозначного обмена в алхимии.
(с). Стальной Алхимик.

@темы: Печорин, Проза, Философия, рассуждения

---

[ErikaF]

Не раз мысли возвращались к тому, что делать, если смертельно болен, а жизнь всего отсчитала каких двадцать пять - тридцать лет. В этом возрасте река должна превращаться в море возможностей, а ты скован временем. Каждый день смотришь на календарь и говоришь: "Господи, спасибо за еще один день". Как жить с этой мыслью? Уйти в работу, чтобы стремиться по карьерной лестнице вверх и не думать о том, что вершины вряд ли достигнешь, как бы ты не старался. И своим уходом оставить лишь светлую память, не причинив боли посторонним людям...
Или стремиться проводить все свое время с близкими. Да, читать в их глазах сострадание, чувствовать внимание и заботу, неположенную здоровому человеку и слышать каждый день, как они говорят: "Господи, спасибо за еще один его день". А потом причинить им страшную боль своим уходом

Казалось бы, есть и палитра, и кисти,
Однако внезапно закончился холст.
Осталось докрасить последние нити
При свете свечей обескровленных звезд.

Все дни, как один, расчертил на сегменты
Спланировал каждый рассвет и закат.
На карте судьбы лишь карьерную ленту.
Крестом я пометил, как истинный клад.

В дорожных цепях, либо в офисных тюрьмах
Тощал календарь, и сгорала свеча.
Фрегат - для морей, но испуганный штурман,
Боясь утонуть, выбрал нитку ручья.

Так странно, что в мире живут миллиарды,
Но именно мне - на платок кашлять кровь.
А глупый крупье перепутал все карты,
И вместо смиренья подкинул любовь.

Просить не привык, но часы истекают,
И мысли невольно коснулись молитв.
Никто из друзей-финансистов не знает,
Где можно взять время на месяц... в кредит.

(с) Deacon

@темы: Deacon, Стихи

---

Маленькое дополнение к статье "Не лаптем щи, или О жанрах..."

[Shokona]

Собственно, СТИЛЬ - это то, на каком "языке" написано произведение.

Стилей не так много:
- научный (язык научных диссертаций и докладов);
- официально-деловой (его используют при составлении официальных отчетов; на нем принято писать руководящие указания, вести переписку между организациями);
- публицистический (это язык газетных и журнальных статей, посвященных разным вопросам);
- стиль художественной литературы (на котором обычно и пишут книги)) и
- разговорный (он ближе к литературному, хотя и имеет бОльшую свободу в использовании просторечных слов, идеоматических выражений и не совсем литературной лексики).

А жанры - это "визитка" произведения, определяющая его суть.

Любой текст можно отнести к какому-либо жанру:
- миниатюра (из названия видно, что это текст маленького размера, выражающий какую-то одну мысль);
- новелла (небольшая зарисовка настроенческого характера с рассуждениями на какую-то тему; часто - без сюжета);
- эссе (глубокое и всестороннее исследование на определенную тему, носящее философский и более серьезный характер);
- рассказ (художественный текст с главным героем и явно прослеживающимся сюжетом);
- повесть (художественный текст с несколькими героями, охватывающий небольшой круг проблем);
- роман (художественный текст с большим количеством героев, действие которого охватывает разнообразный круг проблем и большой временнОЙ промежуток).

Первые три ближе все-таки к публицистике. Сюда же можно отнести и заметки, и репортажи, и хроники.

Вот, кажется и всё!)))

@темы: В помощь новичкам, дополнение, Статьи

---

Десять элементов романа

[Rhiannon]

Буду по кусочкам выкладывать одну книжечку, которая, как мне кажется, может много дать как начинающим, так и продолжающим писателям.
Вроде бы простые вещи пишет человек - однако частенько мы об этом забываем...

Десять элементов романа

«Итак, что с точки зрения обобщённого взгляда на текст должно присутствовать в романе? Для простоты я разбил общий свод этих элементов на десять отдельных частей. Кому-то это деление покажется слишком условным, кому-то, наоборот, слишком грубым, дескать, можно было бы описать и побольше всяких хитростей.
Не знаю. Не уверен, что это деление слишком уж далеко от истинного. В иных зарубежных учебниках упоминаются восемь из выбранных тут особенностей художественного текста, в Других, в самом деле, чуть больше. Но в принципе я полагаю, мы не очень отклонились от общепринятого мнения. А посему приступим к их рассмотрению.

НАЧАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ, ИНТРОДУКЦИЯ

Начальные условия романа – вещь не очень сложная. Она имеет больше справочное, чем художественное значение. В неё, например, почти всегда входят определения места и времени, о которых ведётся повествование. Ещё упоминаются особенности, которые автор хотел бы развить своим романом, так сказать, некоторые специфические элементы, которые желательно «повесить на стену» пораньше, чтобы они в нужный момент «выстрелили». Чем дольше читатель знаком с этими ружьями, тем оглушительнее прозвучат выстрелы – это проверено практикой.
К таким особенностям принадлежит, например, семейная тайна, медальон на шее подкидыша, татуировка на теле потерявшего память героя, женщина в белом на повороте сельской дороги… Да мало ли что! В том и состоит наш труд, чтобы увидеть эту особенность, правильно «подать» её, а в конце романа сыграть на ней достаточно эффектно.
В отличие от общепринятого мнения, интродукция не всегда передаётся разом, в начале романа. Коммерческие романы требуют как можно более резвого вступления, тратить время на описание условий недосуг. Поэтому многие элементы вступления предлагаются или в скрытой форме, или даже вовсе не в начале текста. Практически это похоже на то, как иногда в голливудских боевиках титры пускают поверх уже идущей картины, это и интересно, и действенно.
Но тут нужно кое-что уметь. А именно, не забывать, о чём писал в начале. То есть для того, чтобы не запутаться, нужно почти всегда иметь план – где и какой элемент будущей истории ты хочешь разместить. Я, по крайней мере, всегда так делаю.
И второе. Интродукция не должна заходить слишком глубоко в текст. По моим наблюдениям, если очень важные, действительно относящиеся к начальным условиям данные вплывают после примерно десятой части текста, это абсолютно достоверный знак, что действие идёт довольно медленно, что повествование вянет, что развитие романа недостаточно вовлекает читателя, да и тебя – его автора.

ПУСКОВОЙ ЭЛЕМЕНТ, ТРИГГЕР

О пусковом элементе написаны статьи и монографии. Это очень хитрый приём развития романа. Может быть, именно потому и хитрый, что внешне он должен выглядеть очень просто, едва ли не обыденно.
Триггером, как называют этот элемент западные методики письма, может быть и встреча друзей, и труп, упавший из неизвестного окна небоскрёба на капот «Запорожца» главного героя, и письмо неизвестного человека, может быть, адресованное и не тебе, но излагающее такие сведения, что не использовать их просто невозможно.
Триггер должен быть очень убедительным ещё и для того, чтобы читатель знал – после его включения течение прежней жизни героя делается невозможным. И не обязательно по воле этого героя, а может быть, по воле людей, которым информация из письма нужна даже больше, чем ему самому. Или помимо его воли – например, милиция не верит, что труп на капоте не является решающим доказательством именно его, героя, виновности.
То есть триггер – курок, который позволяет бойку ударить по капсюлю, воспламениться пороху в гильзе, выбросить пулю из ствола и… Вот куда попадёт пуля – уже зависит от тебя.
В некоторых случаях автор может вовсе не показывать действие триггера, то есть курок «может сработать» где-то за краем горизонта героя, в необозримой дали и даже вовсе не всплыть в представлении читателя. В таких случаях он называется закадровым триггером, по вполне понятной аналогии с киносъёмкой. Но как бы что-либо с ним ни обращался, как бы ни обставлял его воздействие на роман – непосредственно или косвенно, за кадром или в поле зрения читателя, – всё равно он существует всегда. И так или иначе, оказывает своё действие.
И ещё. Конструируя фабулу, не дай себя обмануть, не позволяй себе остановиться не на истинном пусковом механизме романа, а на каком-то его частном, может быть, даже и случайном проявлении. Общая конструкция романа этого не простит, текст с самого начала выстроится с изрядным дефектом. Может быть, даже неисправимым, если ты не проследишь эту ошибку, то есть не найдёшь истинное начало своего сюжета.

КОНФЛИКТ И ПРОБЛЕМА

Конфликт – движущая сила романа. Обычно в коммерческом романе этот конфликт выступает как побудительная причина всех действий героя. Прошу не путать с триггером, который только обозначает начало действия. Но причина действия всегда заключена в конфликте.
Чаще всего конфликт должен быть обрисован очень отчётливо, он не может быть недописан до конца. Иначе в текст вкрадутся такие огромные дефекты, как неясность побуждений героя, неясность ставок, на которые пошла игра, незначительность первичных оценок самой игры и прочее в том же духе.
Например, конфликт может возникнуть между героем и окружением, или между хорошим героем и плохим персонажем, или между героиней и героем, который не понимает, как ему повезло, что на его голову свалилась пресловутая героиня. Последний конфликт блистательно представлен в «Пигмалионе» Шоу, хотя пример и не совсем романный.
Конфликт, как правило, носит длительный характер. Он устраняется в иных текстах только на последних страницах, например, когда звонят свадебные колокола. Если он оказывается чуть менее живучим, чем хочется романисту, к нему прибавляется «второй этаж», который служит, по сути, старым противоречием, но с новым положением романных персонажей на новом этапе развития сюжета.
Если конфликт определяется как побуждение к действию, то романная проблема есть величина более глубокая. Она не рисует характер противоречия, не определяет действия героев, их реакции и поведение. Она определяет причину конфликта как базисную величину. Собственно, проблема есть то, что подлежит решению, устранению или какому-то изменению. Например, в том же «Пигмалионе» проблемой являются фонетические особенности выговора девушки. Разумеется, сюда же, к проблеме, следует отнести классовый, если не сказать кастовый, характер британского общества, культ английского языка, который действительно имеет место в Британии и который нам бы неплохо позаимствовать, а также одиночество самого профессора Хиггинса.
То есть если конфликт – это пёстрая упаковка, обёртка, шуршащая бумажка, то проблема, условно говоря, – начинка, суть игры, определяющая её ставки и правила действий героев. Поэтому, я думаю, понятно, что если конфликт длится довольно долго, проблема с её решением вообще длится весь текст, а иногда не кончается даже с формальным завершением сюжета. Из этого следует условие – чтобы проблемы хватило на роман, предпочтительно её делать многоступенчатой, разветвлённой или неоднозначной. Причём каждый из этих «эпитетов» свидетельствует об особенном типе проблемы и о разных вариантах её решения.
Ещё, пожалуй, нужно заметить, что в коммерческих романах проблема должна следовать или выясняться за конфликтом, после него, иначе не получится убедительности, жизненности текста.
Умение здорово, захватывающе выдумывать конфликт и проблему возникает из умения правильно анализировать жизненные обстоятельства практически любой сложности и объёма. Недаром хорошие романисты – очень толковые советчики, аналитики, предсказатели. К иным из них друзья ходили как к гадалке. И как правило, они не обманывали ожиданий. Может быть, потому, что очень трезво и чётко представляли себе, чем конфликт отличается от проблемы.

ОСЛОЖНЕНИЯ БОЛЬШИЕ И МАЛЫЕ

Разумеется, когда начинается игра, в силу вступают всякие привходящие свойства игроков, условия их соревнования или поединка, прочие особенности. Как правило, они создают осложнения для героя, но могут быть и просто методом выявления взглядов автора на этот мир, его персональным представлением о законах этого мира плюс всяческие пояснения к ним.
Разумеется, осложнения, назовём это так, бывают как большие, так и не очень. Как крутые, кажущиеся непреодолимыми, так и незначительные. Они могут относиться к победам негативного персонажа или вообще не играть на руку ни одной из сторон. Они могут проявляться с непреложностью законов космогонии, а могут быть временными или вовсе легко преодолимыми, вроде попавшего под подкову камешка, который вытащить концом ножа – минутное дело.
В том, какие осложнения выбирает автор – проявляется его знание жизни. В том, как он их устраняет – а устранять опять же ему, больше некому, – тоже проявляется его органичное умение жить, существовать, выживать по большому счёту. Именно эта черта романа и дала мне непреложное право говорить, что роман в целом повышает адаптивность автора, тренирует его жизненный глазомер, а может быть, и способность осуществлять свои планы, манеру добиваться своей цели.
В заключение хотел бы заметить необходимость максимально плавного и работающего на сюжет, на героев, выбора приёмов осложнения. Не нужно форсировать все сразу, наоборот, следует разложить осложнения по полочкам, чтобы читатель понимал, какую из частных задач герой или персонаж пытается «расколошматить» своим поступком. И ещё нужно, чтобы это выглядело гармонично, естественно, осмысленно по всем статьям. То есть так, как бы ты сам поступил в подобной ситуации, и желательно не более того.

ТРУДНЫЕ СИТУАЦИИ, НЕОБХОДИМОСТЬ ВЫБОРА И НЕСТАНДАРТНЫЕ ХОДЫ

Помимо осложнений, которые должны быть понятными, плавными и разрешаться естественно, герой довольно часто (если не сказать – все романное время) должен оказываться на все более трудных «поворотах» сюжета, которые отличаются от осложнений тем, что грозят фатальными, необратимыми последствиями. И вот когда герой принимается из этой ситуации выпутываться, он должен находить столь же нестандартное решение, вровень с ситуацией. Для практики, например, можно попытаться придумать решение ситуации за самоубийцу, который прыгнул с крыши небоскрёба, но в полёте к асфальтовой панели передумал кончать с собой. Ну, теперь понятно, что я имею в виду?
Следует помнить, что частенько решение возникает сбоку, из ряда каких-то предложений, которые сразу не названы, но которые оказывается довольно важными. Например, в нашем случае с самоубийцей можно предположить, что на 15-ом этаже небоскрёба находится контора компании по продаже средств выживания и они решили испытать – раскроется ли самонадувная спасательная лодка, прежде чем пролетит пресловутые пятнадцать этажей… Вот в неё, с математической точностью, наш самоубийца и падает, цепляется, а дальше – уже планирует с уменьшающейся скоростью.
Теперь, чувствую, мы вплотную подошли к решению парадоксальному, такому, которое читатель не мог предвидеть. От решений первого свойства (то есть – «сбоку») эти отличаются тем, что требуют от героя куда большей изобретательности. В нашем случае это вполне может оказаться раздувая ветром занавеска, в которую герой и вцепился. А уже она, неожиданно, потянула за собой шнур, на котором висела, потом несколько картин, которые висели на том же шнуре, потом рама одной из картин зацепила деревянные панели, обшивающие стены комнаты, а панели, отрываясь по очереди, состригли самораспускающуюся, как пряжа, полосу ковролина… Вот когда кончился и ковролин, наш герой уже коснулся подошвами башмаков асфальта, в целом потрёпанный, но здоровый, И обязанный, разумеется, оплатить ремонт того помещения, которое он так лихо «состриг». Или наоборот, твёрдо рассчитывающий получить компенсацию от владельца этой квартиры за то, что ему не дали благополучно самоубиться. Выбор, так сказать, зависит не только от автора, но и от героя.
Вообще, как только мы начинаем перебирать варианты действий героев, лучше всего потрудиться на славу, чтобы увидеть не только самоочевидные ходы, но те, которые должны ошеломлять, доставляя читателю редкую радость новизны и необычности.
Например, банда рокеров решила «грабануть» туристский автобус. Они могут попытаться просто пробить колеса пассажирской колымаги, могут застращать водителя, демонстрируя гранатомёт «Муха», требуя, чтобы он просто остановился, а могут ради веселья пойти на абордаж. Последнее решение не самое разумное, по сути оно – парадоксально. Но вместе с тем оно нестандартное и выигрышное в романном плане, потому что позволяет предложить читателю нечто такое, чего он не ожидал.
Разумеется, такие нестандартные ходы должны быть довольно жёстко детерминированы персонажами, должны выявлять очень значимые пружины интриги и – в идеале – предлагать почти столь же равные по сумасбродству, нестандартные ответные ходы.

ПЕРЕСТАНОВКА РОЛЕЙ, ИЛИ НЕ ВСЕ ТАК ПРОСТО, КАК ХОТЕЛОСЬ БЫ.

Создавая характеры персонажей их поступками, ты как бы задаёшь некую тональность почти каждому из них. Один тебе нравится, другой нет, один остроумный, покладистый, доброжелательный, другой – дуралей и хам, склонный к агрессии. И вот тут-то необходимости выбора позволит тебе почти в каждой ситуации ещё раз взвесить свойства каждого персонажа в отдельности. Даже если тебе кажется, что роман летит легко, как на крыльях, не торопись, ещё раз взвесь характер поступков каждой из описываемых фигур. Ты не потратишь время зря.
Дело в том, что самые однозначные, можно сказать, «одноклеточные» персонажи вдруг да меняются. То есть время от времени ты предлагаешь своим персонажам ситуацию выбора, а выбор – это такая штука, когда самый упрямый кретин вдруг да способен совершить нечто необычное. И поступает так, что даже не пробует объяснить, почему он это сделал, – сам никогда не поймёт.
Эти «всплески», непроизвольные поступки, эти странные, случайные решения очень важны. Во-первых, они свойственны природе человека. Во-вторых, они почти всегда достоверны, потому что в некоторой степени выше обыденной, линейной практичности, они сами формируют достоверность, и потому читатели склонны на них рассчитывать. А в-третьих, они выявляют глубинное свойство твоих персонажей и служат, таким образом, чисто романным приёмом обновления сюжета.
Разумеется, и тут нужно знать меру. Когда бандит добирается до сундука с золотом, он вряд ли истратит его на приют для бездомных. Но очень часто, пожив в богатстве и неге, почувствовав, как хорошо ему теперь живётся, он возьмёт да вспомнит, каково ему было в прежние, бедные годы, и вполне может часть своих денег пожертвовать на создание подростковой футбольной команды… Именно потому, что в его юные годы ему такой удачи не выпало.
В общем, мой тебе совет – технология осложнения ситуации и выбора предлагает тебе не простую, но очень действенную возможность выявить что-то большее в своих персонажах, чем однозадачный мотив, сформулированный в самом начале. И этим свойством романа стоит время от времени пользоваться. Хотя бы для того, чтобы прослыть знатоком душ и мастером психологической интриги.
А кроме того, это будет совсем не плохим подспорьем в работе по преодолению собственных трудностей, которые тебе предстоит решать, что-то непременно в себе меняя. А тут у тебя будет возможность освоить модель такого изменения, и не стоит пренебрегать этой возможностью. В самом деле, попробуй, вдруг да самому понравится?

ТАИНСТВЕННОЕ КАК ВЕЧНЫЙ ХЛЕБ РОМАНИСТА

Помимо всяких прочих методов интродукции, представлений и установлений правил игры следует обратить особенное – повышенное! – внимание на обозначение проблемы методом её умалчивания. По сути, читателю даётся понять, что тут что-то не то, что-то не так. Но что именно – сразу не говорится. И если проблема из разряда тех, что действительно интересуют читателя, он готов будет пойти за тобой… По крайней мере, до второй главы твоего романа, а это уже довольно много.
Разумеется, оговорка, что проблема должна быть интересна читателю, не случайна. Тут очень важно выдержать марку, «полонить» читателя, задеть» как можно глубже. И в то же время найти именно то, без чего потом невозможно будет обойтись, чем можно будет перевернуть роман с головы на ноги или наоборот. В «Родни Стоун» мистера Дойла и в массе прочих подобных произведений такой принцип был привязан к тайне происхождения, потому что такой роман по сути – средневековый, а для средневекового сознания происхождение, родословная собственно, биологическая функция – штука системообразующая. Так как сразу определяет массу прочих факторов – и властный, и собственнический, и духовный, и нравственный, и даже религиозный планы личности.
Иногда в не очень удачных романах текст завершается именно в тот миг, когда эта тайна прояснена. То есть достаточно написать, что вчерашняя бесприданница – принцесса богатейшего королевства, и все. Сразу точка. Потому что дальше ничего уже быть не может, все проблемы решены. Но такая роль тайны, по сути, придание ей статуса сверхценности с привязанным к ней статусом её сверхрешения, – неэкономична. Как раз после прояснения тайны можно порасписывать роман уже на новом этапе, с использованием новых ресурсов всех задействованных сторон, учитывая новый уровень противостояний, конфликтов и, разумеется, проблемы. Потому что конфликт и проблема в этом случае тоже могут существенно обновиться, и это привлечёт прорву читательского внимания, хотя сам читатель этого даже не заметит, он посчитает это «разумеющимся» делом.
В общем, тайна – ценное изобретение для романиста любого ранга и положения. А есть жанры, где она вообще единственный гвоздь, на котором висит картина. Например, вопрос «кто убийца» – по сути своей концентрированное выражение тайны, и когда все уже ясно, роман сам собой прекращается. Хотя расчётливые детективщики и тут не торопятся, они так расписывают доказательства и контрдоводы, выводят такое дополнительное множество персонажей, которые тоже «подходят» под эту тайну, что голова идёт кругом. Так поступал мистер Эрл Стенли Гарднер, и добился заслуженного мирового признания.
Получается, что и с детективом – не все просто, И это очень хорошо. Что бы делали писатели, если бы не существовало такого метода? А что бы делали читатели? То-то и оно. Так что – да здравствуют тайны! И пусть они будут всегда! По крайней мере – в романах.

ПОВЫШЕНИЕ СТАВОК ЗАКОН ПОКЕРА И РОМАНОВ.

Наравне с тем, что часть информации автором может попросту утаиваться от читателя, следует использовать и метод более тонкий, когда заявленная ставка в игре на самом деле оказывается не той, о какой шла речь в начале. То есть от читателя как бы ничего не скрывается, ему показываются все условия, которые предложены для этой игры, и всё-таки ставки в мгновение ока могут существенно «взлететь», как это делает «наш» русский доллар в пересчёте на рубли.
Иногда этот трюк используется в романе не один раз. Происходит многократное повышение ставок, причём всегда довольно резвое. Например, вначале ты предлагаешь герою просто прогуляться по старому-престарому замку. И вдруг выясняется, что в этом замке банда уголовных вымогателей держит девушку и вот-вот собирается её убить. Сотовый телефон ты, естественно, оставил секретарше в отеле и вызвать полицию не в состоянии. Поэтому тебе остаётся только освободить пленницу своими силами. Ты её освобождаешь, и когда вы убегаете от преследования, вдруг выясняется, что девица не простая, а дочь киномагната. Прежде чем вы добрались до отеля, где ты опять же мог бы сдать девушку на руки полиции, вас уже захватывает группа других похитителей, использующих вертолёт, подводную лодку и шайку бывших коммандос, потому что девица состояла в их банде, но решила порвать с тёмным прошлым…
Каждый ход, обновляющий ситуацию, существенно повышает ставку в предложенной игре, и, кроме того, освобождаться уже приходится самому герою, а фигура папаши-киномагната вообще сулит безумные перспективы по части дальнейшей карьеры героя. да и присутствие террористов предлагает несметные ресурсы использования злодеев, которых тебе придётся как-то «отменить», то ли с помощью мастерского владения каратэ, то ли стрельбой из бесшумной пневматической базуки. В итоге главным злодеем может оказаться сам киномагнат, а помощь ему попробует оказать твоя же секретарша, которая в последней сцене появится в балахоне ку-клукс-клана, требующего установления мирового владычества и полного контроля над пресловутым замком…
Так, по мере обновления сюжета тебе придётся ещё и менять местами игроков, где чуть более плавно, где резко перетасовывая знаки персонажей, чтобы в завершение вообще весь выигрыш достался насмерть решившим пожениться герою и наследнице киномиллиардера.
Этот принцип повышения ставок важен не только потому, что не даёт читателю уснуть над излагаемыми событиями. Гораздо важнее то, что он позволяет тебе развивать сюжет в нужном направлении и почти без усилия. В самом деле, какое «усилие» ещё нужно, если ставки и без того растут? Так уж устроен человек, что механическое увеличение суммы, оказавшейся на кону, воспринимается как вполне оправданная драматизация и «раскручивание» текста, хотя фактически таковых может и не оказаться.
К тому же бесконечно ставки расти не могут, рано или поздно в романе наступит пик напряжённости. К счастью, и роман не бесконечен, он должен иметь как минимум обрыв действия до следующего тома. Вот тут возникает ещё одна хитрость.

ПИК НАПРЯЖЁННОСТИ, ИЛИ МОМЕНТ, КОГДА КАЖДЫЙ РЕШАЕТ, ИЗ ЧЕГО ОН СДЕЛАН

Я хочу сказать, что пик напряжённости – это когда ты уже не можешь вкручивать все новые
«ресурсы» в конфликт, когда ставка уже находится на пределе по шкале выбранного тобой жанра. Тут-то и нужно приводить финальное решение ситуации. То есть все ранее происходящее становится как бы прологом к последнему акту «драмы», и уж в нём-то нужно применить всё, что только можно, описать все до точки, позволить использовать героям всё, что только может зародиться в их головах, чтобы драматизм, напряжение и опасность хлестали через край.
В романах жанра action, это, безусловно, решающая драка. Когда наш герой и главный элодей – уже даже не папаша дочурки-наследницы, он слишком слабый боец для последней схватки, но крутейший и мерзейший террорист, тренер самого Карлоса Шакала – сходятся в поединке на проводе, натянутом между двумя небоскрёбами. И патронов у обоих уже не осталось…
В любовно-психологических драмах это объяснение всяких чувств и переживаний, даже если читателю все и так понятно. Но тут уж ничего не поделаешь – такой это жанр, что повторения или перепевки не портят смака, словно бы по уговору этот текст можно исполнять множество раз, как иной хит, который будут с удовольствием слушать снова и снова.
В философско-интеллектуальных произведениях это объяснение всего романа с совершенно новым ракурсом, ранее как бы даже не предполагаемым не только читателем, но и самим автором. Словно этот вывод только что пришёл ему в голову, и только этот вновь открытый принцип является подлинной правдой, истиной в последней инстанции.
И так далее. Решение зависит от жанра, способностей автора, полновесности героев.
Разумеется, эти самые драматически напряжённые узлы могут быть и не такими уж драматическими. Они могут быть оборваны или даже вовсе вычищены из текста – так, например, советовал писать Антон Палыч, один из самых тонких знатоков литературной драматизации всей нашей «малой» словесности, славно потрудившийся и над сюжетными законами.
Но главным для этих пиков остаётся одно, едва ли не самое важное – в них всегда выясняется, какими выведенные в романе герои были на самом деле, а не только в своей видимости. То есть выясняется, из чего сделан каждый из них и насколько все было настоящее. (Кстати сказать, разве не для того читаются романы, чтобы это выяснить?)

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ, ОТЛОЖЕННЫЙ ФИНАЛ И КАК СВЕСТИ КОНЦЫ С КОНЦАМИ

Эта привязка к героям очень важна. В последующих главах мы ещё порассуждаем о героях, персонажах и их обличьях, а сейчас следует понять, что почти всегда роман – толкование людей, их поступков и характеров. Завершение любого романа должно происходить несколько драматическим решением ситуации, это так. Но подлинный финал всегда может быть связан только с окончательным пониманием того, что будет с персонажами. То есть концовка будет естественной и полной вовсе не в том случае, если герой просто победил. А лишь тогда, когда стали ясны судьбы и положения – не только нынешние, но прошлые и даже будущие – всех оставшихся в поле зрения читателя персонажей.
Это очень важно. Я полагаю, что немало совсем неплохих романов оказались на поверку неудачными, не были приняты издательствами, не стали известными лишь потому, что автор решил ситуацию, но забыл растолковать в паре последних абзацев дальнейшие судьбы героев. Про себя я называю это «ошибкой Острова сокровищ». Как известно, когда Роберт Стивенсон написал этот роман, его пасынок, жена, редактор и все прочие прочитали его взахлёб. Но у них была какая-то неудовлетворённость, они не знали, что следует делать, но чувствовали, что что-то не так. И высказали это автору. И тогда Стивенсон, подумав, надиктовал ещё два десятка строк. По сути, крошечный кусочек текста, где разъяснил, что стало с Джоном Сильвером, его женой, самим Джимом, сквайром Трелони, капитаном Смоллетом, доктором Ливси, Беном Ганом и кое-кем ещё.
Лишь только после этого роман был закончен. Что называется – ни убавить, ни прибавить. И выдержал в течение года, кажется, семнадцать изданий – абсолютный рекорд как для того времени, так и для нынешней английской романистики, своего рода титул чемпиона издаваемости. А в детских, в лощёных гостиных и прокуренных пабах довольно сдержанные англосаксы могли говорить только об одном – о том, было ли это все на самом деле, сколько ещё осталось на Острове сокровищ и когда мистер Стивенсон – слишком осведомлённый, уж наверняка, сам происходит из какой-нибудь шайки, – напишет продолжение.
Кстати, этот принцип – абсолютная ясность со всеми героями – позволяет устраивать такую хитрую штуку, как ложный финал. Когда все по основному сюжету ясно, но что-то ещё не то… В романе «Фаворит» дик Фрэнсис, как известно, расправляется с главным гадом, даже успевает решить судьбу девушки, которая вполне претендовала на роль героини. Но финал он устраивает только тогда, когда выясняет подлинную сущность вторичных персонажей, позволяет герою отомстить последнему врагу. И снова, как у Стивенсона, ничего не хочется добавить.
Именно такое выявление героев позволяет свести концы с концами, расписать и разъяснить все романные линии настолько полно и завершенно, насколько это вообще возможно. И даже у самого въедливого читателя не возникает вопросов, почему все вышло так, а не иначе, почему в нашем выдуманном сюжете секретарша оказалась генералом, а киномагнат задумал выпотрошить собственную дочурку? Это ясно, потому что последнюю черту подвели не события сами по себе, а закруглённость персонажей. И лишь здесь следует ставить точку.»

Н. Басов

@темы: В помощь новичкам, Рианнон, Статьи

---

Не лаптем щи, или О жанрах и визитных карточках

[Shokona]

Други-сообщники!
Предлагаю вам небольшую статью на тему, которая, думаю, уже давно назрела.


***
Как-то в одном из разговоров возник вопрос: по каким признакам можно отличить художественное произведение от публицистики?

«Да чего проще! Поди, не лаптем щи хлебаем, - гордо скажут некоторые. - Уж одно от другого как-нибудь да отличим. Во всяком случае, газетную статью от сказки - точно!»

Я тоже так думала. Пока раз за разом не стала сталкиваться с текстами, которые авторы обозначали как угодно, только не тем, чем они являлись на самом деле.
В результате данной неразберихи в сказки попадали новеллы, а в разряд рассказов – эссе…

«Ну и что тут страшного? - фыркнут те, кто над такими вопросами даже не задумывается. – Подумаешь, велика беда!»

Не могу согласиться.
И объясню на простом примере.

Представьте себе, что вы пришли в магазин за покупками. И хотите купить не что-нибудь, а пирожное.
Вы подходите к прилавку, выбираете упаковку с соответствующей надписью и платите. Потому что уверены, что там, внутри, именно пирожное. По крайней мере, так должно быть. Принято, чтобы содержимое соответствовало ярлыку. Или наоборот.
Согласитесь, было бы обидно, придя домой, в пакете с надписью «пирожные» обнаружить, например, картошку!.. Нет, не ту, что пирожное «картошка», - это еще куда ни шло, - а самую что ни на есть обычную огородную картошку. Из которой пюре делают.
Смысл понятен?

Так же и здесь.

Жанр – это своего рода тот же ярлык, визитная карточка текста. И отображать он должен именно то, что в данном тексте заложено.
Если это дневниковые записи или воспоминания – это эссе или мемуары, если короткая жизненная зарисовка – для передачи настроения или атмосферы события – это новелла. А вот если там вдруг появились персонажи, которые говорят, ссорятся, что-то делают, - в общем, с которыми что-то происходит – вот тогда можно говорить о том, что это уже рассказ, повесть или роман!

Нет, никто не говорит, что дневниковые «исповеди» или размышления – это плохо!
Как раз даже наоборот. Из них, из этих записей, из ежедневных заметок и наблюдений о жизни, о себе и людях вырастают подчас гениальные и великие произведения!

А некоторые заметки и дневники сами по себе становятся шедеврами.
Вспомним те же путевые заметки Гончарова, или же совершенно потрясающие дневники Ильфа и Петрова, или же антропологические записи Карлоса Кастанеды, - примеров можно привести множество.
Эти дневниковые записи «для себя» переросли свой жанр и стали ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРОЙ для всех.
Но начинались они с малого: с карандашных заметок «на полях», с коротких фраз и записанных мыслей.
Недаром многие состоявшиеся писатели в один голос советуют начинающим авторам начать вести дневник.

Привычка вести дневник не только позволяет сохранить в памяти то, что произошло или пришло в голову, но и дисциплинирует ум, помогает отделить главное от неглавного; учит работать с текстом, оттачивая стиль и расширяя свой «диапазон». В том числе и жанровый.
Так что – пусть будут! Размышляйте, пишите, выкладывайте на здоровье! Только обозначайте все-таки «картошку» картошкой, а «пирожное» - пирожным.
Зачем же навешивать на текст то, что нести ему явно не по силам? Зачем приписывать ему то, чем он совершенно не обладает? Зачем вводить читателя в заблуждение?

Ведь, если, как уже было сказано, жанр – это визитная карточка текста, то знание элементарных жанров – визитная карточка писателя, рекомендация его грамотности (в данном случае речь не о грамматике и орфографии) как человека, который худо-бедно в литературе разбирается.
Правда, печальный опыт говорит о том, что чаще всего – именно худо…

Что ж, в таком случае, давайте разбираться вместе. Чем же все-таки ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ текст отличается от ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО? Каковы особенности этих стилей?

Прежде всего - это две разных стороны словотворчества. И дело там далеко не в наличии или отсутствии диалогов. Просто у каждого из этих направлений свои задачи. А раз так, то и способы их реализации, то бишь, методы, - тоже разные.

Никому же в голову не придет, к примеру, говорить, что лопатой для снега рисуют картины, или огурцом делают хирургические операции... И то и другое было бы более чем нелепо. Не так ли?
Так же странно называть рассказом или сказкой то, что ими ни в коей мере не является. Если точность – вежливость королей, то тут точность – это вежливость вдвойне: и к читателю, и к литературе.

Почему же многие размещаемые здесь тексты не могут считаться художественными произведениями?.. И что это тогда такое?
Дневниковые записи. Заметки. Наблюдения. Размышления на тему. В лучшем случае - хороший, качественный ПОДСТРОЧНИК. – Называйте как хотите.
Потому как даже если в тексте с предельной скрупулезностью зафиксированы малейшие события и факты из жизни автора, или его глубокие размышления о себе и окружающих его людях, это еще не значит, что он автоматически попадает в разряд художественной литературы!

Не исключено, что когда-нибудь и автор и описанные им люди могут стать действующими лицами будущего художественного произведения (рассказа, повести, романа). Но для того, чтобы это произошло, текст как минимум должен сменить свой ракурс. И из «перечислительно-размышлительного» стать действенным.
Действие – вот основа художественной литературы! Действие и конфликт.

С героем что-то непременно должно происходить, даже если весь рассказ он сиднем просидит на печи, как Илья-Муромец.
И случиться это должно между точками А и Б – началом и концом произведения. То есть, на наших глазах.
Мы каким-то образом должны понять, что герой изменился. Победил или проиграл. Стал героем – или предателем. Понял какую-то важную истину или вконец запутался.
И то, что с ним на протяжении всего произведения происходило – чрезвычайно важно! И, главное, даже не ЧТО, а ПОЧЕМУ.

В публицистике главное - последовательно и доступно изложить факты, ярко и броско подать материал, выделить проблему и поставить ее со всей возможной прямотой. Не исключает это и глубоких размышлений, однако строиться они будут по принципу плаката, то есть четко определять цель и «бить» в нее.

В художественной литературе тоже все это важно. Писатель, принимаясь за произведение, неизбежно столкнется с тем, что называется идеей и сверхзадачей, будет мучиться ответом на вопрос: «ЗАЧЕМ? ЧТО я хочу сказать?»
Но использовать для этого будет совершенно другой спектр «инструментов», донося свою мысль через характеры, атмосферу, ритм произведения и его образность, так как предметом рассмотрения художественной литературы в первую очередь всегда является душа человека, а не фактическая хронология его жизни; внутренний мир человека и осмысление мотивов и причин поступков, а не их перечисление. Эмоциональная подача материала, призванная чем-то отозваться в душе читающего, а не скупая констатация происходящего.

Отсюда и еще одно отличие рассматриваемых жанров – отношение к деталям.

В публицистике фактология – чрезвычайно важна; факты, даты, события, подробности – это основа ее основ, краеугольный камень!
В какой школе имярек учился, в каком году женился, в каком - изобрел велосипед, отлупил соседского Ваську или полетел на Луну.
Тут искажение даже в одной дате равносильно катастрофе.

Произведение, в котором господствуют не факты, а художественная правда, обогащенная авторским видением и вымыслом – это художественный текст.
Причем, не набор «правдивостей», а тщательный отбор их, - в целях создания определенной картины и определенного эмоционального впечатления.
Для художественного произведения важны совсем другие подробности.

Например: «Вася Неудачников учился в школе № 13».
Здесь и номер школы и фамилия героя выбраны автором не случайно. Они дают вполне определенный намек на что-то такое, что непременно должно сыграть в произведении какую-то ЗНАЧИМУЮ роль.
Как висящее на стене в первом акте ружье, на которое автор зачем-то обратил наше внимание, должно непременно выстрелить в четвертом.

Вполне возможно, что такой школы в городе Н никогда не было. Но для художественного произведения главное - не повторение жизни, не копирование ее, а, скорее, рассматривание ее под неким определенным углом, предложенным нам автором. Достигается это с помощью разнообразных приемов, которые и составляют авторскую индивидуальность, определяемую как СТИЛЬ. А у каждого автора он свой, что позволяет нам взглянуть на мир его глазами. Глазами писателя.

Раньше стилем (или «стилом», если правильно) называлась особая заостренная палочка, которой писали на вощеной табличке. Даже ёжику понятно, что написанное разными людьми будет разительно отличаться. Как неповторимы отпечатки пальцев или почерк, так и неповторим и не похож ни на что авторский стиль.

Что касается публицистики, ей, напротив, приходится иметь дело с устоявшимися фразами, речевыми оборотами, словосочетаниями и определенного вида словесными конструкциями. Так сказать, с «деталями конструктора», предложенными для всеобщего доступа.
Если в публицистике это прием, позволяющий доступно и понятно донести информацию, то это же самое в художественном произведении – речевой штамп, губящий и убивающий саму художественность.

Что ж, думаю, настало время перейти к примерам.

Допустим, у нас есть два текста.

Первый:
«Пройдемся по Аничковому мосту. Это красивейшее сооружение Санкт-Петербурга, соединяющее берега широко известной реки Фонтанки, ранее носившей название Безымянный Ерик, своим названием обязано подполковнику-инженеру Михаилу Аничкову, построившему этот мост в 1715 году по велению Петра Первого. Первоначально мост, длина которого составляет 54,6 м, а ширина – 37,9 м, был деревянным, но в 1785 году был заменен на трехпролетный каменный. Фигуры бронзовых коней, величественно возвышающиеся по концам моста, придают этому сооружению законченный и цельный вид. Аничков мост по праву является предметом гордости жителей и гостей города на Неве».

И второй:
«Он снова стоял на этом мосту. Он вообще часто приходил сюда, рассматривал реку, проходящих мимо людей, проталкивающиеся сквозь пробки машины. Мост нравился ему. Как там он называется: Анечкин, Анечков? Глупое какое название! Подвезло же какой-то там Анечке. Чего она сделала-то интересного? Вот он, Володька, умеет многое, а в его честь никто мостов не называет, и вообще…».

По-моему, теперь-то вы ТОЧНО скажете, какой текст – художественный, а какой – нет. И вряд ли захотите обозначить первый отрывок жанром «сказка», а второй – «статья».
А то! Ведь не лаптем же, правда?…

***

ПРИМ.: В статье использованы выдержка из Википедии и фрагмент из повести «Доказательство», с которой вы можете ознакомиться, пройдясь по этой ссылке:
diary.ru/~rukopisi/p81372946.htm

@темы: статьи, в помощь новичкам

---

Об эволюции взросления

[Al Hakim]

Детство закончилось, надо взрослеть,
извилины перестроились…
Раньше сбегали, теперь боремся!
И без вопросов! И не 3,14здеть!

Фото: Олег Виденин

Фото: Олег Виденин

@темы: Стихи

---

Спящая красавица

[Redricus]

В последнее время люблю писать вариации сказок. Вот и до "Спящей красавицы" добралась. Сюжета нет, зато про любовь.


Когда-то давно я знала тебя. Мы гуляли по парку, где росли красивые белые цветы. Лилии? Хорошо, пусть будут лилии. Мягкая трава приятно шуршала под босыми ногами, на ней еще не высохла ночная роса. Где-то выше, в кронах деревьев пели птицы. Где-то дальше я слышала шум воды - небольшой водопад стремил свои воды вниз по реке.
Где-то там я видела очертания замка. Моего замка.

- Ее зовут Аврора.
Вокруг было много людей. Все пришли посмотреть на дело рук гения. Творца новой жизни.
- Богиня утренней зари.
Лица, так много лиц. Всем интересно, все жаждут прикоснуться к ней, спросить что-то. Любопытные хомо сапиенс, которые не верят, которые жаждут убедиться в своей правоте.
- Она мыслит.
Да! Мыслит. Думает. Перерабатывает в своем мозгу (мозгу ли?) тысячи гигабайт информации ежесекундно.
- К сожалению, мы не можем воспроизвести ее аналог в реальном мире, поскольку это требует огромных ресурсов и денежных средств, но здесь - в виртуальности - Аврора смогла обрести жизнь. Она получает память всех, кто когда-либо был в сети. Она владеет информацией о всех написанных когда-либо книгах, снятых фильмах, сыгранной музыке. Когда-нибудь она даже научится чувствовать.
Когда-нибудь...

- Ты как принцесса в замке из слоновой кости, - улыбнулся лаборант Филипп, посмотрев на нее, и тут же вновь вернулся к своему компьютеру. - Ты уникальное создание, Аврора. Мы работаем над тем, чтобы ты смогла увидеть реальный мир. Скопировать твои данные в процессор.
- Не хватит места, - отозвалась она и села на стул рядом. На большом мониторе Филиппа был открыт код. Малая часть ее кода. Он был настолько сложен, что никто не мог расшифровать его. Это была тайна ее происхождения - никто не должен был знать, что Аврора появилась стихийно.
- Тебя надо было назвать Афродитой. Она вышла из пены, а ты появилась как призрак в машине.
- Неудачный комплимент, - сказала она.
- Прости, - смутился Филипп. - Ты прекрасна.
- Это собирательный образ тех девушек, которые считаются красивыми в данный момент времени.
- Но это ты. Все мы собирательные образы, - он вдруг взял ее руки в свои. - Послушай, твой код и мой код ничем по сути не отличаются. Ну кроме того, что я организм белковый, а ты цифровой. Мы одинаково сложны, но ты можешь обучаться намного быстрее и эффективнее. В твоем распоряжении весь мир, вся вечность.
Вдруг стало грустно. Это было первое чувство, которое она испытала. Вся вечность...
- Я не хочу жить вечно.
- Это в тебе говорит человеческая природа, ты ведь учишься у нас. Ты потрясающая. Никогда не верь, что ты просто программа.
Много лет она училась, познавала, совершенствовалась. Во всем она была человеком - только не могла выйти в реальный мир. Но она создала мир вокруг себя, а люди, которые приходили в виртуальность, могли видеть его. Это был прекрасный мир - высокие горы, безбрежные океаны и летающие города. Ночи были светлы от сияния звезд, дни озарялись мерцанием нескольких больших солнц. В этом мире повсюду росли цветы - невозможные, вечные. В этом мире были пустыни, где каждая дюна имела свой неповторимый цвет. Там всегда были люди - они приходили и уходили, они всегда возвращались. Но лишь одного человека ждала Аврора. Того, кого называла своим принцем - но он не знал этого. Лишь он один из всех людей бывал в парке рядом с ее замком. Лишь он считал ее человеком.
Много лет они встречались в ее мире, Филипп приходил, но Аврора отправляла его в реальный мир - в его мир. Она уже поняла, что нельзя отказываться от настоящего мира в пользу фантазий. А ведь она была фантазией. Если не станет электричества, если все системы связи рухнут, если люди не смогут получаться энергию для своих машин, то она - призрак в машине - навсегда растворится в пустоте небытия. И что дальше? Закон сохранения энергии поможет ей?
- Скажи, Филипп, у меня есть душа? - спросила она как-то, когда они гуляли по бесконечному парку.
- Конечно! - он улыбнулся и обнял ее за плечи.
- Мне кажется, я просто архетип.
- Тогда у тебя есть даже нечто большее, чем душа. Ты воплощение всех нас.

Вдруг я сплю и вижу сон? Вдруг все люди - это просто мой сон? А вдруг я чей-то сон? Вдруг это все сон, и никого нет? Мир опустел давным-давно, а мы просто затерявшийся вне времени сигнал?
Нет, я мыслю - следовательно существую. Я есть, пока существует связь времен, я есть, пока существует солнце, на которое я могу смотреть.

- Я должен тебе кое-что сказать, - Филипп посмотрел на замок и печально улыбнулся.
- Говори. Ты же знаешь, что можешь сказать мне все.
- Я умираю.
- Что?! - Аврора вскочила на ноги. - Как? Это невозможно! Ты все так же молод.
- Этот облик - меня в двадцать пять лет. А с тех пор прошло много-много времени. Мне осталось недолго. Я не хотел тебе говорить.
- Нет-нет-нет! - впервые в жизни она плакала. - Я смогу восстановить тебя, ты будешь жить здесь со мной, в моем замке. Не будет больше смерти, а это будет наш с тобой мир! Я все сделаю, я обещаю.
Филипп тоже встал на ноги и обнял ее.
- Многие пытались победить смерть, но они...
- Я не пыталась! Но я смогу.
Свет солнц померк, на небе впервые за много лет появились тучи. Подул холодный ветер. Мир плакал дождями и грозами.
Он менялся навсегда.
Богиня утренней зари проснулась.

@темы: Проза, Сказки

---

Недосягаемое для нас - в глазах кого-то просто хлам.

[Печорин*]

Задумалась тут как-то раз, вот есть же вещи, которые нас ужасно раздражают и бесят, правильно? А ведь кому-то эти "вещи" снятся каждую ночь.

Вы никогда не задумывались о том, что в жизни, в основном, между разными людьми все распределено не так, как бы это устраивало нас? Нам всегда чего-то не хватает, мы всегда стремимся получить что-то еще помимо того, что у нас есть. Параллельно нас раздражают мелочи, которые мы имеем, но они занимают место новых, скажем так, «вещей», которые мы приобретаем или хотим получить. Но если так задуматься, «вещи», от которых мы мечтаем избавиться, но не можем (по разным причинам), являются предметом мечтаний других. И в итоге получается, что мусор в наших глазах – это нечто прекрасное в глазах других. Я вот как-то раз подумала, исходя из этой логики, значит, то, что я хочу получить, то о чем я мечтаю, в глазах кого-то простая безделушка, «занимающая место», ведь так? Но если хорошенько вдуматься и посмотреть на все со стороны, то понимая, что вещь, которая нам нужна – это мусор для других, начинаешь интересоваться, а что же тогда «не мусор» для них? Мне кажется, что тут есть своя логика, смыл которой заключается в том, чтобы каждый человек за счет кого-то другого становился выше и сильнее морально. Ведь, стремясь понять, что же на самом деле мечта тех, для кого наши грезы – просто пустота, мы тянемся вверх и пытаемся встать на место этих «господ», назовем их так, тем самым становясь все выше и выше.

Нужно жить всегда влюбленным во что-нибудь недоступное тебе.
Человек становится выше ростом от того, что тянется вверх.

@темы: Печорин, Проза, Философия

---

Мы осознаем ценность чего-то только тогда, когда потеряем это.

[Печорин*]

Мы осознаем ценность чего-то только тогда, когда потеряем это.

Пришедший в голову отрывок.

Помню, когда я еще была в школе, со мной в классе учился один мальчик. Как только я его увидела, то тут же воспылала к нему искренней ненавистью. Он никогда не выполнял домашних заданий, никогда не слушал учителей, на уроках он был где-то очень далеко, явно не с нами. Но, несмотря на это, все учителя его просто обожали. Он был очень странным и каким-то другим, не таким, как все – почти ни с кем не общался, разговаривал сам с собой, смеялся просто так. Но чаще всего он любил насвистывать себе различные мелодии. Всегда. Даже на уроках. Он сидел позади меня и постоянно что-то свистел. И меня жутко бесило. Я постоянно кричала на него, говорила, что он бездарный идиот и прочие обидные вещи, а он… он просто улыбался мне в ответ самой искренней улыбкой на свете. Каждый раз. Тогда, я просто не могла понять его ход мыслей, поэтому и ненавидела. Неизвестность всегда пугала меня и вызывала необоснованную злость, которая всегда выливалась наружу, как защитная реакция на подсознательный страх неизвестности. Помню, как-то раз я, решив поиздеваться над ним, «случайно» толкнула его на лестнице, и он полетел вниз. Жестокость – свойственная всем детям, потому что они глупы. Никто, конечно, не заподозрил меня, но вот зато сам мальчик прекрасно знал, кто является виновником его падения с лестницы. Ох, какие только пакости я ему не строила после этого! А он… он всегда делал одно и тоже – улыбался. Искренне и открыто. Меня просто выводила из себя его реакция. Один раз, когда он вновь принялся рассказывать мне какую-то смешную историю, чтобы поднять мне настроение, я не выдержала и накричала на него. Накричала и высказала все, что накопилось ранее. Реакция этого парнишки ввела меня в полнейший ступор. Он посмотрел на меня полными слез глазами и улыбнулся так, как делал это всегда – по-доброму и от души. Он улыбнулся и протянул мне конфетку, которую достал из кармана.
« Вот, это тебе», — весело сказал он, вытирая слезы.
Мне стало ужасно стыдно за себя тогда. Я просто развернулась и, проигнорировав его слова, ушла, гордо вскинув голову. Тогда я не понимала, что этот парнишка живет совершенно в другом мире, не в том, что я. Он построил для себя свой мир Добра и жил только в нем. В его мире не было ничего плохого и все было прекрасно. И он действительно верил в существование своего царства.
На следующий день, когда я зашла в кабинет, то обнаружила парту позади меня совершенно пустой. Подумала, что паренек прогуливает урок и вновь ощутила, как ненавижу его. Эту его непонятность и необоснованность действий, но вскоре до меня дошла ужасная новость…
Этот мальчик с самого детства увлекался музыкой. Он любил игру на фортепиано и всегда занимался самостоятельно, отказываясь принимать чью-либо помощь. Ему это нравилось. Таких детей называют «юными гениями». Этот паренек любил сочинять свои собственные мелодии, которые все время напевал в школе.
Оказалось, что прошлым вечером он попал в автокатастрофу и погиб. Врачи почти сутки боролись за его жизнь, но так и не смогли ничего сделать – раны были слишком серьезными, и потеря крови была очень велика. Шансов не было никаких. Когда я услышала эти слова, то сначала просто не поверила. Я не могла понять, как это так? Человек, который столько времени был рядом, которого ты видел каждый день и, который вызывает у тебя какие-либо эмоции по отношению к себе, человек, к которому ты просто привык… Я не могла понять, как это так раз и нету его. Одним движением взяли и убрали. Просто не могла поверить. Не хотела верить.
Я, честно, до сих пор жалею о том, что так и не сказала ему ни разу «спасибо» за то, что он всегда поднимал мне настроение, весело улыбался, рассказывал, шутки и истории… мне ужасно стыдно перед ним за то, что я нагрубила ему в тот день. Последний для него. Я накричала, вылила на него весь негатив, а он… улыбнулся от всей души. Искренне и без фальши. Как и всегда.

@темы: Печорин, Проза, Сказки

---

Твой вкус

[Al Hakim]

Я боюсь ощутить твой вкус, это давит, как тяжкий груз.
Может терпкий он, как мускат, может быть он, как яд;
может сладок, а может кисл,
или, может быть, всякий смысл
потеряется от того, что попробую я его?
Я твой вкус ощутить боюсь, оттого и не очень рвусь,
ощутить его, даже слегка, даже кончиком языка,
Вдруг из тех он, что не любим?
Вдруг он легок, неуловим,
Или резок наоборот? Или – мед?
Я боюсь, я признаюсь – боюсь испытать, как не вкусен твой вкус.

Фото: Danielle Tunstall

Фото: Danielle Tunstall

@темы: Стихи

---

Кукла и колдун

[Цепной Бес]

Окутана тьмою любовь колдуна,
Но сердца свобода ему не нужна.
Мечтает увидеть в глазах теплоту
Ее – не скрывавшей пред ним наготу.
Ему было мало ей повелевать,
Хотел смыслом жизни он для нее стать.
Однако жестоко сыграла судьба –
Она не полюбит его никогда.

Страдают и кукла и кукловод,
Хозяин игрушке себя отдает,
Но здесь не поможет его колдовство,
Ведь слаще свободы ей нет ничего.

У куклы в душе лишь унынье и боль –
Устала играть возлюбленной роль.
О вечной разлуке мечтает она,
И ненависть в сердце – родная сестра.
Любовь поневоле – на жизни клеймо,
А выбора права, увы, не дано.
Покинуть бы клетку и птицей в полет,
Но адская связь ей уйти не дает.

Могущество, сила есть у колдуна,
А кукла ему как опора дана.
Она скажет все, что хозяин велит,
Хоть чувств ее нежных никто не пленит.
Он этой агонии тоже не рад,
Но жизнь без нее для него словно ад.
Грядущее им только муки сулит,
Жаль, бог справедливости уж давно спит.

@темы: Стихи

---

Город и звезды

[Redricus]

Вдохновилась Артуром Кларком


Этот город строился очень давно, на заре цивилизации,
Чтоб быть самой большой в Галактике пересадочной станцией.
Веками огромные шпили пронзали синь небосвода.
Млечный путь был как на ладони и люди познали свободу.
Но время шло и цивилизация начала клониться к закату.
Не стало полетов, не стало связи, как было давно когда-то.
Имя родного мира из памяти быстро стиралось,
Время текло, и энергии в Городе не осталось.
И вот сигнал получен впервые за долгие годы,
Но Город забыл, что такое голос и погрузился в воду.
Музыка далекой Земли звучит лишь для рыб и скатов,
А Город лежит на илистом дне, замерзший давно когда-то.
Исчез океан за тысячи лет, остался лишь дном морозным,
В мире пустынном остался лишь мертвый Город. Под звездами.

@темы: Стихи

---

[ErikaF]

Ну да, сегодня больно. И вроде бы досадно,
Что все опять - ни к черту. А на балкон - прохладно
За долей никотина, по счету - номер восемь.
С рассеянной улыбкой прикуриваешь осень.
А на часах - двенадцать, пора испортить сказки,
Написанные кем-то... Нелепым, в пестрой маске.

В стихах - лишь "Кай и Герда", и ни черта о жизни.
В романах - привкус меда и перезрелой вишни.
За букву нужной фразы - последнюю монету.
А в телефоне номер высвечивает: "Где ты?"
И надо бы ответить. Без глупых многоточий,
Да без набора жалких, чуть виноватых строчек.

Так правильно! Так нужно! И ангел серокрылый
К тебе подсядет в баре и угостит текилой.
А после скажет тихо: "Спасибо хоть за правду!"
Однако его муки не ускользнут от взгляда...
Но вам обоим больно - Святому и Убийце.
Ведь нет на свете фразы, чтоб "правильно" проститься.

(c) Deacon

@темы: Deacon, Стихи

---

[ErikaF]

Ты вновь один, сидишь на крыше и провожаешь спать закат. Ты высоко, но нужно выше, туда, где звезд ночной парад.
Но странно то, что эти звезды ты доставал уже не раз. Не важно, рано или поздно, ты нес их к нам, чтоб бросить в грязь.
Затем смеялся, как безумный: "А вы не верили в меня. Мне этих звезд совсем не нужно: хотели вы их, а не я. Так получайте, бога ради! Я честно выполнил заказ... Ну, что же вы молчите? Кстати...
Теперь и я не верю в вас.

(с) Deacon

@темы: Deacon, Стихи

---

Последний день лета.

[Печорин*]

Законченный отрывок.

19.08.11

Нашу жизнь можно сравнить с одной большой книгой, авторами которой являемся мы сами. Толстая книга с пустыми страницами, и текста суждено написать только владельцу этой книги. В этой книге Жизни есть отдельный том, под названием «детство». И этот том, несомненно, самый замечательный из всех. Именно в нем заключены самые веселые и светлые воспоминания. В этом томе так нелепо и просто описана жизнь, так легко и беззаботно.
В каждом томе есть свои главы. Каждая глава – эта новая ступень в жизни. Ступень, приближающая нас к концу каждого тома. Окончив очередную главу, мы становимся ближе к тому, к чему так тянемся – взрослению, получению опыта. С каждой главой к нам приходит что-то новое, мы чему-то учимся. Понимаем новые вещи, начинаем по-новому смотреть на мир или на отдельные его составляющие.
Но сейчас речь не об этом.
В первом томе нашей книги Жизни есть такие замечательные главы, которые называются «лето». Таких глав много, но они все отличаются друг от друга. В этих главахвесь мир предстает совсем в другом обличии. Все кажется таким радостным и легким. Все хорошо, все замечательно. В этой главе мы отдыхаем, веселимся и так далее, но всему рано или поздно приходит конец, и глава «лето» не является исключением. Заголовок последнего абзаца этой главы можно озаглавить, как « 31 августа».

Тридцать первое августа. Этот день обозначает одновременно две вещи : начало и конец. Странно, не правда ли? Всего один какой-то день является целым порогом, отделяющим две такие разные вещи : отдых от труда. Тридцать первое августа – день, когда заканчиваются летние каникулы. Лето говорит окончательное «До свидания!» и передает все свои права в руки холодной и дождливой осени. И вот лето уходит под затяжную песню холодного ветра, который приносит на своих крыльях уже заждавшуюся осень. Вместе с летом уходят и теплые дни свободы, долгие протяжные сны до двух часов дня, вечные гулянья… Все это покидает нас тридцать первого числа.
Я вот как-то раз задумалась : а ведь том «детство» когда-то обязательно закончится. А вместе с этим томом уйдет и прежнее видение мира : замечательное и прекрасное. На еще не окрепшие плечи разом навалится столько забот : сначала учеба, занятия, потом работа, семья, дети… Сейчас все это кажется таким далеким и недосягаемым, а оглянуться не успеешь – уже и внуков воспитывать нужно. И как-то раз, в конце августа я поняла, что через пару дней закончится моя любимая глава первого тома. Тогда я, честно признаюсь, испугалась : а что, если эта глава – последняя глава первого тома?
Я взглянула на вечереющее небо, на заходящее багровое-багровое солнце и поняла. Поняла, что первый том подходит к концу, но не сейчас. Я не хочу. Как я уже говорила, авторами своей книги Жизни – являемся мы сами, и автором своей являюсь я.
Мне хотелось продлить первый том еще хоть немножечко, хоть на чуть-чуть. Я не захотела отпускать так просто такие дорогие мне воспоминания.

31.08.11

И вот. Сейчас я сижу и смотрю на часы. Нет, вернее я печатаю и смотрю на часы. Сейчас ровно 23:53. Только-только наступило. Еще секунду назад было 22:52. Я тороплюсь, хочу успеть. Успеть написать то, что думаю.
И вот, подошло к концу мое лето. Замечательное лето, честно. Сейчас, вот уже через какие-то пару минут официально наступит первый день учебы. Первый день долгой, нудной и сложной учебы. Этот год обещает быть сложным – экзамены, экзамены и еще раз экзамены. Но я не хочу сейчас об этом думать. Нету времени. Последние минуты лета вот они – ВОТ! Уходят… как вода в решете… Это навевает тоску. Она глухо отдается где-то внутри… Но не в пустоте. Тоска растворяется в гуще ярких и теплых воспоминаний, греющих, как летние лучи солнца. Частичка лета осталась внутри меня, и она будет согревать мне ноги в холодные ноябрьские вечера. Почему ноги? Не знаю. Первое, что в голову пришло. Второпях потому что. Даже ошибки пропускаю – потом. Сейчас главное – писать.
23:58.
Через две минуты закончится моя глава. Я быстро дописываю последние строчки этой главы. Пишу-пишу-пишу…
23:59.
Еще минутка… еще есть время.
Ну, что еще сказать можно? Через какую-то минуту закончится моя глава. А что после? Что после — я узнаю только тогда, когда закончу первую главу, не раньше. В наушниках что-то из классики. Красивая мелодия без слов, которые так сбивают с мыслей. Кажется, Моцарт… Люблю классику, она успокаивает.
Все, пора.

Я делаю последний штрих на листе моей любимой главы и переворачиваю лист… А что там?
Там то, что захочу увидеть я, автор этой книги. Там продолжение первого тома. Но я обещаю, что это ненадолго, ведь я уже говорила, что всему рано или поздно приходит конец. Я обещаю, я не стану надолго затягивать свой первый том. Я просто напишу там кое-что еще и все. Правда.

@темы: Проза, Пастух я

---

Августовское

[Ниэби Оленьи Рожки]

Мой милый Август, пожалуйста, не кончайся!
Кутаться в плед не хочу я и пить "Боржоми".
Ты пахнешь пылью, огнями, ветром, зеленым чаем,
Легкой тоской и краской в моем альбоме.

Теплый январь за оконной рамой расстаял.
Яркий июль стал безбожно серым и тусклым.
Знаешь, в моей голове даже после пьянящего мая
Стало противно, жарко и очень пусто.

Август, пожалуйста, будь потеплее немного,
Скоро наступит осень, захочет остаться.
Будем смотреть кино, смеяться, не верить в бога...
Не уходи! Все равно потом возвращаться.

Во мне - октябрь, стихи, поезда, молодые олени.
В тебе уже под поллитра дешевого шнапса.
Я очень люблю сидеть на твоих коленях!
А мимо проходят люди. Годы. И таксы.

На землю выпадет снег и уже не растает.
Сотрутся привычные рамки, законы, запреты...
Бессонные ночи. Снова и снова. Светает.
Мое
с голубыми глазами
любимое
лето.

@темы: Стихи

---

Женщины ищут художника

[Al Hakim]

Женщины ищут художника,
мастера,
чтобы смог
их посадить у ног
старенького треножника,
чтобы достал холсты,
резко отдернул портьеру,
вселяя слепую веру
водочки дал испить.
И, разливаясь, тепло
уговорило стыдливость
сделать такую милость
и опуститься на дно.
Оттуда же, из глубин,
вынырнула истома,
стала родной, знакомой
студия.
И господин –
Мастер, в пастельных красках
принялся рисовать
тьму, балдахин, кровать,
Их – лицедеек в масках.
Их, чей нелегкий труд -
собой воплощать природу...
Стареют, уходят годы -
Мастера женщины ждут.

Фото: Gunter Rossler

Фото: Gunter Rossler

@темы: Стихи

---

искатель истины

[LennyBion]

Под черным мраком одеяла
Ты изучаешь млечный путь
Тебе одной планеты мало
Ты уловил немую суть

Под ярким символом познанья
Ты пронесешься сквозь года
Одна слеза из мира камня
Одна сова из стаи воронья

Надежды потеряв в дороге
Ты позабыл про мир и свет
Ступая по пути сомненья
Спокойствия в котором нет

Я по следам пойду холодным
Не из - за цели, за тобой
Твоя душа, твой цвет и запах
заполонили мой покой

Когда нет в мире больше света
Когда нет в людях больше слов
Когда кричит на всех планета
Мы вырываемся из снов

@темы: Стихи