Скучно жить на этом свете, господа.
Мы вечно сидим и жалуемся на то, что жизнь идет не так, как нам нравится. Что мы несчастные, забытые люди. Не все, конечно, настолько сильно себя жалеют, но все же мы все любим погрешить этим.
Этот рассказик о человеке, который потерял последнюю надежду и веру в жизнь. Он утерял смысл и, когда собрался покончить со всем...
читать дальшеВсе мои бедствия начались в далекой молодости. Отец бросил семью, когда мне было семнадцать лет, и долгое время мы с матерью, перебиваясь с копейки на копейку, кое-как тянули мое обучение в институте. Я хорошо помню тот год, когда все началось.
Наступил канун Нового Года. Все улицы были заметены снегом, который поблескивал на свету, переливаясь всевозможными цветовыми оттенками. Витрины магазинов пестрили огромным количеством гирлянд, были уставлены новогодними подарками: оленями, колокольчиками, маленькими елочками и другими игрушками, сладостями и, конечно же, Дедами Морозами. Люди на улицах ходили, озабоченные приготовлениями к празднику, а некоторые, особенно нетерпеливые, надевали красные колпаки с белыми помпонами и радовали глаз, заставляя улыбаться просто так, будто Новый Год уже наступил.
Мы с моей девушкой решили отметить этот праздник у ее родителей. Благо, жили мы в одном районе, и поэтому пешком до ее дома можно было добраться за пять минут. Когда трапеза с поздравлениями, вкусным ужином и фейерверками была окончена, мы с Мари ( так я сокращенно называл ее от имени Марина) пошли ко мне домой, чтобы поздравить мать и отца с Новым Годом. Когда, зайдя в квартиру, я не услышал радостных криков и поздравлений гостей, которые должны были прийти в районе двух часов ночи, то подумал, что все либо закончилось слишком рано, либо не начиналось вообще. Оба варианта были весьма абсурдными, согласитесь. Зайдя на кухню, я увидел там одну маму. Она сидела вся заплаканная перед праздничным столом и медленно курила сигарету. Признаюсь, тогда мне почему-то стало страшно. Мари и я стояли в недоумении, не зная, что и делать. Оказалось, что незадолго до праздника объявился отец и сказал, что уходит к другой женщине. Эта новость меня немало шокировала. Человек, ставший в тот момент для меня просто пустым местом, даже не объяснил мне причины того, что же его так не устраивало во мне и маме – он вообще ничего не сказал. С тех пор мы не виделись с ним, чему я, признаюсь честно, был даже рад, ведь видеть этого человека я не имел никакого желания. Я безумно благодарен Мари за то, что в тот период она была со мной и всячески поддерживала. Отношения с ней – единственная вещь, в которую я верил, рассматривая свои перспективы на будущее.
Это был мой первый жизненный надлом. Моменты, в которые ты просто сбиваешься с такта, перестаешь чувствовать ритм и вообще находишься в некой прострации, не зная, что делать и во что верить. В таких ситуациях человек хватается за любую ниточку надежды, протянутую ему, идет даже на слабейший свет во тьме.
Второй переломный момент наступил, когда мне было тридцать лет. Мы с Мари ехали за подарками на Рождество. К тому моменту мы уже узаконили наши отношения, обзавелись квартирой и машиной, но это все ничто по сравнению с тем чудом, что родилось у нас на тот момент три года назад. Анечка – так звали эту милейшую прелесть со светлыми волосами, как у Мари и большими зелеными глазами, как у меня. Это создание явилось моим всем, для чего я работал, трудился и вообще жил. Конечно, Мари я тоже до безумия любил, но дети это совсем другое. Я никогда не забуду тот судьбоносный вечер, перевернувший абсолютно всю мою жизнь. Даже не верится, что какие-то доли секунды способны настолько сильно повлиять на судьбу человека. Грузовик, вылетевший на всех скоростях из-за очередного поворота перекрестка, буквально вдвое смял нашу машину. Я даже понять ничего не успел, как резкий толчок заставил тело податься вперед, больно ударяясь о лобовое стекло…
Сердце замерло, мир перестал вращаться, время становилось. Та доля секунды, которую я никогда не буду в силах забыть, изменила все.
Когда я очнулся в больнице, меня ждали ужасные новости. Как вскоре мне сообщил главврач при ударе помимо сотрясения мозга, мой позвоночник оказался переломан в пяти местах… «Паралич практически всех конечностей» сказал он мне тогда, делая какие-то пометки в своем блокноте. Паралич… Вы представляете, что это такое? Па-ра-лич! Я стал почти овощем, не способным практически ни на что! Я был парализован на всю оставшуюся жизнь! Всю! Я не мог делать ничего из того, что делал раньше. В те секунды я был в сильнейшем потрясении и не понимал абсолютно ничего. Слезы сами потекли из глаз, и остановить их я никак не мог.
Еще с полгода я пролежал в больнице, и только потом меня забрали домой. Мари и Анечка были действительно потрясены моим состоянием, ведь единственное, что я мог – это двигать левой рукой и поворачивать голову. Все, ни на что большее мой организм был неспособен. Сами они, к счастью, отделались лишь легкими ушибами и царапинами и не пострадали, чему я, признаюсь, был очень рад, несмотря на свое состояние. Правда, у Мари был сломан палец руке, но и то была просто трещина. А затем прошло еще полгода…
- Даже не пытайся найти нас. Не звони и не пиши. Я не хочу, чтобы у Анечки было такое детство. Прощай.
Она вытащила чемодан в коридор и закрыла дверь.
- Мари, постой! – прокричал я, кое-как левой рукой подкатывая коляску к только что захлопнувшейся двери. – Куда ты забираешь Анечку?.. – дергая ручку, бесконечно спрашивал я теперь у пустоты. – Я хотел подарить вам подарки… - уже сквозь слезы выговаривал я, вытирая глаза. – На Рождество… Мари, Анечка… Я же люблю вас…
Но ответом мне была лишь одна тишина, ни звука. Сердце в какие-то считанные минуты высохло, теряя все счастье, которым было полно все эти годы…
Вот так вот закончилось мое очередное Рождество: весьма печально и трагично. Но следующий год дал мне понять, что все может быть куда хуже, чем было тогда.
Вернувшись к тому, от чего я отталкивался – к матери – я стал жить у нее. Мы продали то, что осталось от дележки квартиры с Мари и почти все деньги потратили на бесполезные операции, которые не давали никаких результатов. На выделяемые государством деньги и пенсию матери мы жили, едва сводя концы с концами, но даже, не смотря на это, в какой-то степени радовались тому, что можем поддерживать друг друга. Она давала мне возможность жить с родным человеком, а я не давал ей проводить каждый день старости так, как все дни до этого. Так прошло еще два года...
Того утра я не пожелаю ни одному человеку на земле. Из больницы, в которой находилась моя мама, уже полгода лежавшая там, мне позвонил врач. Он поздравил меня с прошедшим пару дней назад Рождеством и пожелал успехов в новом году, а потом… Потом он сказал роковые слова, заставившие мое сердце сжаться от страха и ужаса.
«Мне очень жаль… Она скончалась…»
Спустя час я уже был в ее палате. Глотая подступавшие слезы, попросил врачей оставить нас. Ее бледное тело, от вида которого по спине бежали мурашки, морщинистое лицо, седые пряди, посиневшие губы… мама…
Я не знаю, сколько времени я тогда просидел в гробовом молчании, вспоминая все, что было раньше. В голове, словно в кино, проносились картинки прошлого. Я вспомнил, как еще много лет назад она рассказывала мне сказки на ночь, как на празднике я потерялся в большом парке, где было много народу и она, найдя меня, обняла, начиная плакать. Тогда я боялся, что она будет кричать, но она только плакала… Вспомнились и дни рождения, когда утром она заходила в мою комнату, мягко улыбалась и садилась на край кровати. Тогда она говорила мне слова, которые никогда не были похожи ни на одно поздравление. Тихо и спокойно она шептала мне на ухо фразы, каких я никогда не слышал ни от одного гостя – она говорила от всего сердца, от всей души. И я понимал это всем своим нутром. Я вспомнил, как она ругала меня за плохие оценки а, после, накричавшись, приходила ко мне и объясняла непонятный материал. Как на Новый Год, специально для меня, она поднималась пораньше, чтобы приготовить блюда, который любил только я один. Вспомнилось, как, приезжая в деревню, мы рано утром поднимались и ходили за грибами или ягодами, а иногда и просто погулять. Она рассказывала мне о своем прошлом, когда сама была такой, как я. Смеялась, вспомнив что-то веселое, и печально улыбалась, припомнив что-то грустное. А, когда я лежал в больнице со сломанной ногой, то она каждый день приезжала ко мне после работы, несмотря на то, что дом находился в трех районах езды. Много чего еще тогда пронеслось в моей голове из «альбома жизни», такие греющие душу воспоминания…
После ее смерти меня забрали в дом для инвалидов. Место, в котором мне было суждено провести остатки практически половины своей жизни. Ужасно осознавать наличие отсутствия выхода и понимать, что ты ничего не можешь с этим поделать. И я это понимал. Я знал, что единственное, что остается – это не сдаваться и, несмотря на все это, идти вперед, не опуская головы… Так я думал до того момента, пока одним ранним Рождественским утром не пришли результаты анализов. В них говорилось, что у меня рак легкого. Когда врач сообщил мне эту новость, я сначала просто не верил в его слова. Посудите сами: инвалид, потерявший всех родных и близких в этой жизни, которому суждено остаток своих дней провести в четырех стенах. Куда больше-то?! Но постепенно осознание этой ужасной вести начало одолевать мой мозг. Я понимал, что врачу самому не доставляет удовольствия сообщать людям подобные вещи, но все равно почему-то был зол на него.
Когда люди не знают, кого обвинить в своей судьбе, они ищут хоть кого-то, кто, так или иначе, принимал участие в их жизни, да или даже просто кого-то, кто подвернулся под руку. Человек устроен так, что он будет до последнего обвинять кого-то, но не себя. И я не был исключением.
Спустя какое-то время, я понял, что ненавижу Бога, ведь единственный, кто мог быть виноват во всем этом, это Он. Всю свою жизнь я не был особо верующим человеком, но все-таки какие-то обычаи почитал. Например, Пасху или… Рождество. Последний праздник… Я готов был разорвать на части тех, кто его придумал. Я ненавидел всю его символику, ведь именно в день Рождества и родился Господь, которого я винил во всех своих бедах. Всем своим нутром я ощущал эту ненависть. Каждое утро я просыпался с мыслью о том, что Бог просто посмеялся надо мной, ведь даже тот факт, что все эти несчастья происходили со мной под этот проклятый праздник… Засыпать приходилось с не менее положительными эмоциями относительно не только Бога, но и всего мира в целом.
Мой рак был на второй стадии своего развития, поэтому о выздоровлении думать было бесполезно. Конечно, оно было возможно, ведь не все еще потеряно, но сами подумайте, кто будет возиться с инвалидом, который и ходить-то сам не может? Все эти красивые слова вроде «Это долг врачей бороться за любую жизнь» и т.д. просто мишура. На самом деле все обстоит совсем не так, как кажется на первый взгляд.
«Он еще решил и над смертью моей посмеяться», подумал я тогда. Как ни странно, но я прожил еще целый год, несмотря на то, что все указывало на скорую кончину моего существования. Ожидание Рождественских праздников стало равным ощущению, что какая-то дрянь снова свалиться на мою голову, несмотря на то, что я мало верил в подобные вещи. И я не ошибся.
В центральной больнице, в которую меня перевели, как тяжело больного, мне сообщили, что мой рак начал стремительно развиваться, и вряд ли я протяну больше трех месяцев. Примерно неделю я не мог прийти в себя. Весь мир перестал существовать, я потерял смысл жизни, потерял интерес к ней. Ничто не радовала глаз, ни что не занимало головы, ничто не держало меня тут... У меня не осталось сил моральных. Моя душа была истощена, в ней не осталось ничего, кроме давящей пустоты. Сердце уже не чувствовало ничего, и даже ненависть перестала занимать его. Вспоминая всю свою жизнь, я, как и большинство людей на краю одра, задал себе очевидный вопрос «А, собственно, в чем заключался смысл моего существования?». «Что такого я совершил, оставил или сделал за свою жизнь? В чем была ее суть? Зачем?». Для меня ответ был очевиден – ни-че-го. «Я просто неудачная шутка Бога и все» эти слова и явились для меня ответом на все неразрешенные вопросы. Теперь я понимал всю злую иронию, суть шутки, которую провернул со мной Творец…
Я не желал больше мириться с тем, что мной вечно руководит кто-то сверху. Постоянно дергает за ниточки, делая меня зависимым от окружающего мира и людей.
«Не только ты способен управлять мной. Я сам творец своей судьбы».
В тот день, когда я собрался совершить непростительный грех, чтобы поскорее закончить со всем этим, в палату зашла девушка… Она приходила вместе с людьми, каждое воскресенье добровольно посещавшими нашу больницу вместе с батюшкой. Они рассказывали нам о всяких замечательных вещах, почему нужно верить в жизнь и делать добрые вещи. Они слушали так же и нас, утешали, дарили надежду на лучшее будущее.
- Здравствуйте, - мило улыбаясь, звонким голоском сказала она, закладывая за ухо прядь светлых волос. – Я Аня. Пришла вместе с прихожанами нашей церкви…
Я вздрогнул.
- Как Вы себя чувствуете?
Мурашки пробежались по всему моему телу. В горле пересохло. Я осматривал ее глазами, чувствуя, как немеют кончики пальцев на моих руках.
- Не может… - тихо прошептал я, дрожащим голосом. – Не может… - я начинал задыхаться. – Не может…
Дыхание перехватило, глаза расширились. Пульс в секунду участился так, будто я бежал километр. В голове зазвенело. Она подлетела ко мне, с беспокойством вглядываясь своими большим зелеными глазами в мое лицо.
- Что с Вами? – спросила она, беря меня за руки. – Дяденька, что случилось?
- Анечка… Неужели это… ты?..
Она с удивлением посмотрела на меня, но почему-то так ничего и не сказала. То ли решила, что я выжил из ума, то ли брежу, не знаю. Она лишь села напротив меня и начала рассказывать о Боге, о том, что не стоит думать, что он забыл о таких, как я и еще много-много чего… Я плакал. Тихо, отвернувшись от нее, чтобы не заметила.
- С Вами все хорошо? – коснувшись моей руки, явно обеспокоенная, что она могла наскучить мне, поинтересовалась Анечка. – Может быть, мне уйти?..
Ее голос был таким нежным и приятным. Мягко отдаваясь в ушах, он проникал в самые глубины сердца, заполняя всю ту пустоту, что накопилась за долгое время внутри. Ее милый образ, веселые, полные блеска яркие глаза заставляли вновь ощутить это давно забытое чувство настоящего счастья. Ни с чем несравнимого и самого замечательного на свете. Впервые за долгие годы я забыл о том, что я навеки прикован к инвалидной коляске, я буквально летал, я будто бы родился заново!.. Подобно порыву ветра, первому лучу солнца, полету птицы, гребню волны!.. Я не знаю, как описать то, что я тогда испытал. Это ощущение не подвластно силу слова, перу, его нельзя изложить на бумаге. Оно часть души, ее составляющее, ее нутро.
Я никогда не верил в чудеса, потому что смотрел на мир так узко и не видел ничего. Я был слишком озабочен мелочами, которые стягивали мою душу, не давая ей, подобно орлу, взмыть к небесам. Оковы жизни настолько сильно опутали мое сердце, что, как только камень бед и несчастий стал достаточно тяжелым, я стремительно начал тонуть. И как это приятно вновь увидеть свет солнца, вдохнуть свежий воздух, увидеть мир…
Я никогда не верил в чудеса, потому что я разочаровался в жизни. Я винил всех подряд, когда виноватым был только я один. Я ненавидел Бога, который даровал мне жизнь, я ненавидел весь этот мир… Я был до безумия слеп.
Я никогда не верил в чудеса…
Спустя месяц ко мне в палату зашел мой лечащий врач. Его лицо просто светилось от счастья, и сначала я почему-то счел это нехорошим знаком.
- У меня есть для Вас отличные новости, - радостно сказал он, не сводя с меня глаз.
Было так забавно наблюдать за тем, как взрослый мужчина, уже в возрасте, радуется подобно ребенку. И это поведение ввело меня в полнейшее недоумение.
- Теперь Вы совершенно здоровый человек, - подходя к моей койке, сказал врач, протягивая мне какие-то бумаги. – Вот результаты анализов, проверенные мной лично несколько раз.
Я опустил взгляд на строчки текста и не поверил своим глазам. Там говорилось, что мой рак начал стремительно умирать и за месяц исчез вовсе…
Я был поражен. Я не мог оторваться от напечатанного текста, читая его снова и снова. Признаюсь, первые мысли были о том, что это, скорее всего, какая-то ошибка, но это было не так.
Когда-то я не верил в чудеса…
Мы еще очень долго разговаривали с Анечкой в тот день… День, который заставил меня снова поверить в жизнь, почувствовать ее радость и найти смысл… Тогда я так и не сказал ей самого главного. Она вышла из моей палаты, все еще уверенная в том, что ее отец погиб много лет назад, когда она была еще совсем ребенком. Когда Анечка рассказывала об этом, на ее глазках были слезы. Она говорила, что очень хочет увидеть папу, поговорить с ним, ведь, несмотря на то, что она плохо помнит его, она все равно любит своего отца…
И сейчас, предвкушая очередное Рождество, я с нетерпением жду этого праздника. Я еще раз хочу сказать Богу о том, как я Ему благодарен.
- Господь, спасибо Тебе за то, что Ты наставил меня на путь истинный. За луч света, который Ты даровал моей загубленной душе. За ту жизнь, что Ты подарил мне вновь. Спасибо Тебе…
Этот рассказик о человеке, который потерял последнюю надежду и веру в жизнь. Он утерял смысл и, когда собрался покончить со всем...
читать дальшеВсе мои бедствия начались в далекой молодости. Отец бросил семью, когда мне было семнадцать лет, и долгое время мы с матерью, перебиваясь с копейки на копейку, кое-как тянули мое обучение в институте. Я хорошо помню тот год, когда все началось.
Наступил канун Нового Года. Все улицы были заметены снегом, который поблескивал на свету, переливаясь всевозможными цветовыми оттенками. Витрины магазинов пестрили огромным количеством гирлянд, были уставлены новогодними подарками: оленями, колокольчиками, маленькими елочками и другими игрушками, сладостями и, конечно же, Дедами Морозами. Люди на улицах ходили, озабоченные приготовлениями к празднику, а некоторые, особенно нетерпеливые, надевали красные колпаки с белыми помпонами и радовали глаз, заставляя улыбаться просто так, будто Новый Год уже наступил.
Мы с моей девушкой решили отметить этот праздник у ее родителей. Благо, жили мы в одном районе, и поэтому пешком до ее дома можно было добраться за пять минут. Когда трапеза с поздравлениями, вкусным ужином и фейерверками была окончена, мы с Мари ( так я сокращенно называл ее от имени Марина) пошли ко мне домой, чтобы поздравить мать и отца с Новым Годом. Когда, зайдя в квартиру, я не услышал радостных криков и поздравлений гостей, которые должны были прийти в районе двух часов ночи, то подумал, что все либо закончилось слишком рано, либо не начиналось вообще. Оба варианта были весьма абсурдными, согласитесь. Зайдя на кухню, я увидел там одну маму. Она сидела вся заплаканная перед праздничным столом и медленно курила сигарету. Признаюсь, тогда мне почему-то стало страшно. Мари и я стояли в недоумении, не зная, что и делать. Оказалось, что незадолго до праздника объявился отец и сказал, что уходит к другой женщине. Эта новость меня немало шокировала. Человек, ставший в тот момент для меня просто пустым местом, даже не объяснил мне причины того, что же его так не устраивало во мне и маме – он вообще ничего не сказал. С тех пор мы не виделись с ним, чему я, признаюсь честно, был даже рад, ведь видеть этого человека я не имел никакого желания. Я безумно благодарен Мари за то, что в тот период она была со мной и всячески поддерживала. Отношения с ней – единственная вещь, в которую я верил, рассматривая свои перспективы на будущее.
Это был мой первый жизненный надлом. Моменты, в которые ты просто сбиваешься с такта, перестаешь чувствовать ритм и вообще находишься в некой прострации, не зная, что делать и во что верить. В таких ситуациях человек хватается за любую ниточку надежды, протянутую ему, идет даже на слабейший свет во тьме.
Второй переломный момент наступил, когда мне было тридцать лет. Мы с Мари ехали за подарками на Рождество. К тому моменту мы уже узаконили наши отношения, обзавелись квартирой и машиной, но это все ничто по сравнению с тем чудом, что родилось у нас на тот момент три года назад. Анечка – так звали эту милейшую прелесть со светлыми волосами, как у Мари и большими зелеными глазами, как у меня. Это создание явилось моим всем, для чего я работал, трудился и вообще жил. Конечно, Мари я тоже до безумия любил, но дети это совсем другое. Я никогда не забуду тот судьбоносный вечер, перевернувший абсолютно всю мою жизнь. Даже не верится, что какие-то доли секунды способны настолько сильно повлиять на судьбу человека. Грузовик, вылетевший на всех скоростях из-за очередного поворота перекрестка, буквально вдвое смял нашу машину. Я даже понять ничего не успел, как резкий толчок заставил тело податься вперед, больно ударяясь о лобовое стекло…
Сердце замерло, мир перестал вращаться, время становилось. Та доля секунды, которую я никогда не буду в силах забыть, изменила все.
Когда я очнулся в больнице, меня ждали ужасные новости. Как вскоре мне сообщил главврач при ударе помимо сотрясения мозга, мой позвоночник оказался переломан в пяти местах… «Паралич практически всех конечностей» сказал он мне тогда, делая какие-то пометки в своем блокноте. Паралич… Вы представляете, что это такое? Па-ра-лич! Я стал почти овощем, не способным практически ни на что! Я был парализован на всю оставшуюся жизнь! Всю! Я не мог делать ничего из того, что делал раньше. В те секунды я был в сильнейшем потрясении и не понимал абсолютно ничего. Слезы сами потекли из глаз, и остановить их я никак не мог.
Еще с полгода я пролежал в больнице, и только потом меня забрали домой. Мари и Анечка были действительно потрясены моим состоянием, ведь единственное, что я мог – это двигать левой рукой и поворачивать голову. Все, ни на что большее мой организм был неспособен. Сами они, к счастью, отделались лишь легкими ушибами и царапинами и не пострадали, чему я, признаюсь, был очень рад, несмотря на свое состояние. Правда, у Мари был сломан палец руке, но и то была просто трещина. А затем прошло еще полгода…
- Даже не пытайся найти нас. Не звони и не пиши. Я не хочу, чтобы у Анечки было такое детство. Прощай.
Она вытащила чемодан в коридор и закрыла дверь.
- Мари, постой! – прокричал я, кое-как левой рукой подкатывая коляску к только что захлопнувшейся двери. – Куда ты забираешь Анечку?.. – дергая ручку, бесконечно спрашивал я теперь у пустоты. – Я хотел подарить вам подарки… - уже сквозь слезы выговаривал я, вытирая глаза. – На Рождество… Мари, Анечка… Я же люблю вас…
Но ответом мне была лишь одна тишина, ни звука. Сердце в какие-то считанные минуты высохло, теряя все счастье, которым было полно все эти годы…
Вот так вот закончилось мое очередное Рождество: весьма печально и трагично. Но следующий год дал мне понять, что все может быть куда хуже, чем было тогда.
Вернувшись к тому, от чего я отталкивался – к матери – я стал жить у нее. Мы продали то, что осталось от дележки квартиры с Мари и почти все деньги потратили на бесполезные операции, которые не давали никаких результатов. На выделяемые государством деньги и пенсию матери мы жили, едва сводя концы с концами, но даже, не смотря на это, в какой-то степени радовались тому, что можем поддерживать друг друга. Она давала мне возможность жить с родным человеком, а я не давал ей проводить каждый день старости так, как все дни до этого. Так прошло еще два года...
Того утра я не пожелаю ни одному человеку на земле. Из больницы, в которой находилась моя мама, уже полгода лежавшая там, мне позвонил врач. Он поздравил меня с прошедшим пару дней назад Рождеством и пожелал успехов в новом году, а потом… Потом он сказал роковые слова, заставившие мое сердце сжаться от страха и ужаса.
«Мне очень жаль… Она скончалась…»
Спустя час я уже был в ее палате. Глотая подступавшие слезы, попросил врачей оставить нас. Ее бледное тело, от вида которого по спине бежали мурашки, морщинистое лицо, седые пряди, посиневшие губы… мама…
Я не знаю, сколько времени я тогда просидел в гробовом молчании, вспоминая все, что было раньше. В голове, словно в кино, проносились картинки прошлого. Я вспомнил, как еще много лет назад она рассказывала мне сказки на ночь, как на празднике я потерялся в большом парке, где было много народу и она, найдя меня, обняла, начиная плакать. Тогда я боялся, что она будет кричать, но она только плакала… Вспомнились и дни рождения, когда утром она заходила в мою комнату, мягко улыбалась и садилась на край кровати. Тогда она говорила мне слова, которые никогда не были похожи ни на одно поздравление. Тихо и спокойно она шептала мне на ухо фразы, каких я никогда не слышал ни от одного гостя – она говорила от всего сердца, от всей души. И я понимал это всем своим нутром. Я вспомнил, как она ругала меня за плохие оценки а, после, накричавшись, приходила ко мне и объясняла непонятный материал. Как на Новый Год, специально для меня, она поднималась пораньше, чтобы приготовить блюда, который любил только я один. Вспомнилось, как, приезжая в деревню, мы рано утром поднимались и ходили за грибами или ягодами, а иногда и просто погулять. Она рассказывала мне о своем прошлом, когда сама была такой, как я. Смеялась, вспомнив что-то веселое, и печально улыбалась, припомнив что-то грустное. А, когда я лежал в больнице со сломанной ногой, то она каждый день приезжала ко мне после работы, несмотря на то, что дом находился в трех районах езды. Много чего еще тогда пронеслось в моей голове из «альбома жизни», такие греющие душу воспоминания…
После ее смерти меня забрали в дом для инвалидов. Место, в котором мне было суждено провести остатки практически половины своей жизни. Ужасно осознавать наличие отсутствия выхода и понимать, что ты ничего не можешь с этим поделать. И я это понимал. Я знал, что единственное, что остается – это не сдаваться и, несмотря на все это, идти вперед, не опуская головы… Так я думал до того момента, пока одним ранним Рождественским утром не пришли результаты анализов. В них говорилось, что у меня рак легкого. Когда врач сообщил мне эту новость, я сначала просто не верил в его слова. Посудите сами: инвалид, потерявший всех родных и близких в этой жизни, которому суждено остаток своих дней провести в четырех стенах. Куда больше-то?! Но постепенно осознание этой ужасной вести начало одолевать мой мозг. Я понимал, что врачу самому не доставляет удовольствия сообщать людям подобные вещи, но все равно почему-то был зол на него.
Когда люди не знают, кого обвинить в своей судьбе, они ищут хоть кого-то, кто, так или иначе, принимал участие в их жизни, да или даже просто кого-то, кто подвернулся под руку. Человек устроен так, что он будет до последнего обвинять кого-то, но не себя. И я не был исключением.
Спустя какое-то время, я понял, что ненавижу Бога, ведь единственный, кто мог быть виноват во всем этом, это Он. Всю свою жизнь я не был особо верующим человеком, но все-таки какие-то обычаи почитал. Например, Пасху или… Рождество. Последний праздник… Я готов был разорвать на части тех, кто его придумал. Я ненавидел всю его символику, ведь именно в день Рождества и родился Господь, которого я винил во всех своих бедах. Всем своим нутром я ощущал эту ненависть. Каждое утро я просыпался с мыслью о том, что Бог просто посмеялся надо мной, ведь даже тот факт, что все эти несчастья происходили со мной под этот проклятый праздник… Засыпать приходилось с не менее положительными эмоциями относительно не только Бога, но и всего мира в целом.
Мой рак был на второй стадии своего развития, поэтому о выздоровлении думать было бесполезно. Конечно, оно было возможно, ведь не все еще потеряно, но сами подумайте, кто будет возиться с инвалидом, который и ходить-то сам не может? Все эти красивые слова вроде «Это долг врачей бороться за любую жизнь» и т.д. просто мишура. На самом деле все обстоит совсем не так, как кажется на первый взгляд.
«Он еще решил и над смертью моей посмеяться», подумал я тогда. Как ни странно, но я прожил еще целый год, несмотря на то, что все указывало на скорую кончину моего существования. Ожидание Рождественских праздников стало равным ощущению, что какая-то дрянь снова свалиться на мою голову, несмотря на то, что я мало верил в подобные вещи. И я не ошибся.
В центральной больнице, в которую меня перевели, как тяжело больного, мне сообщили, что мой рак начал стремительно развиваться, и вряд ли я протяну больше трех месяцев. Примерно неделю я не мог прийти в себя. Весь мир перестал существовать, я потерял смысл жизни, потерял интерес к ней. Ничто не радовала глаз, ни что не занимало головы, ничто не держало меня тут... У меня не осталось сил моральных. Моя душа была истощена, в ней не осталось ничего, кроме давящей пустоты. Сердце уже не чувствовало ничего, и даже ненависть перестала занимать его. Вспоминая всю свою жизнь, я, как и большинство людей на краю одра, задал себе очевидный вопрос «А, собственно, в чем заключался смысл моего существования?». «Что такого я совершил, оставил или сделал за свою жизнь? В чем была ее суть? Зачем?». Для меня ответ был очевиден – ни-че-го. «Я просто неудачная шутка Бога и все» эти слова и явились для меня ответом на все неразрешенные вопросы. Теперь я понимал всю злую иронию, суть шутки, которую провернул со мной Творец…
Я не желал больше мириться с тем, что мной вечно руководит кто-то сверху. Постоянно дергает за ниточки, делая меня зависимым от окружающего мира и людей.
«Не только ты способен управлять мной. Я сам творец своей судьбы».
В тот день, когда я собрался совершить непростительный грех, чтобы поскорее закончить со всем этим, в палату зашла девушка… Она приходила вместе с людьми, каждое воскресенье добровольно посещавшими нашу больницу вместе с батюшкой. Они рассказывали нам о всяких замечательных вещах, почему нужно верить в жизнь и делать добрые вещи. Они слушали так же и нас, утешали, дарили надежду на лучшее будущее.
- Здравствуйте, - мило улыбаясь, звонким голоском сказала она, закладывая за ухо прядь светлых волос. – Я Аня. Пришла вместе с прихожанами нашей церкви…
Я вздрогнул.
- Как Вы себя чувствуете?
Мурашки пробежались по всему моему телу. В горле пересохло. Я осматривал ее глазами, чувствуя, как немеют кончики пальцев на моих руках.
- Не может… - тихо прошептал я, дрожащим голосом. – Не может… - я начинал задыхаться. – Не может…
Дыхание перехватило, глаза расширились. Пульс в секунду участился так, будто я бежал километр. В голове зазвенело. Она подлетела ко мне, с беспокойством вглядываясь своими большим зелеными глазами в мое лицо.
- Что с Вами? – спросила она, беря меня за руки. – Дяденька, что случилось?
- Анечка… Неужели это… ты?..
Она с удивлением посмотрела на меня, но почему-то так ничего и не сказала. То ли решила, что я выжил из ума, то ли брежу, не знаю. Она лишь села напротив меня и начала рассказывать о Боге, о том, что не стоит думать, что он забыл о таких, как я и еще много-много чего… Я плакал. Тихо, отвернувшись от нее, чтобы не заметила.
- С Вами все хорошо? – коснувшись моей руки, явно обеспокоенная, что она могла наскучить мне, поинтересовалась Анечка. – Может быть, мне уйти?..
Ее голос был таким нежным и приятным. Мягко отдаваясь в ушах, он проникал в самые глубины сердца, заполняя всю ту пустоту, что накопилась за долгое время внутри. Ее милый образ, веселые, полные блеска яркие глаза заставляли вновь ощутить это давно забытое чувство настоящего счастья. Ни с чем несравнимого и самого замечательного на свете. Впервые за долгие годы я забыл о том, что я навеки прикован к инвалидной коляске, я буквально летал, я будто бы родился заново!.. Подобно порыву ветра, первому лучу солнца, полету птицы, гребню волны!.. Я не знаю, как описать то, что я тогда испытал. Это ощущение не подвластно силу слова, перу, его нельзя изложить на бумаге. Оно часть души, ее составляющее, ее нутро.
Я никогда не верил в чудеса, потому что смотрел на мир так узко и не видел ничего. Я был слишком озабочен мелочами, которые стягивали мою душу, не давая ей, подобно орлу, взмыть к небесам. Оковы жизни настолько сильно опутали мое сердце, что, как только камень бед и несчастий стал достаточно тяжелым, я стремительно начал тонуть. И как это приятно вновь увидеть свет солнца, вдохнуть свежий воздух, увидеть мир…
Я никогда не верил в чудеса, потому что я разочаровался в жизни. Я винил всех подряд, когда виноватым был только я один. Я ненавидел Бога, который даровал мне жизнь, я ненавидел весь этот мир… Я был до безумия слеп.
Я никогда не верил в чудеса…
Спустя месяц ко мне в палату зашел мой лечащий врач. Его лицо просто светилось от счастья, и сначала я почему-то счел это нехорошим знаком.
- У меня есть для Вас отличные новости, - радостно сказал он, не сводя с меня глаз.
Было так забавно наблюдать за тем, как взрослый мужчина, уже в возрасте, радуется подобно ребенку. И это поведение ввело меня в полнейшее недоумение.
- Теперь Вы совершенно здоровый человек, - подходя к моей койке, сказал врач, протягивая мне какие-то бумаги. – Вот результаты анализов, проверенные мной лично несколько раз.
Я опустил взгляд на строчки текста и не поверил своим глазам. Там говорилось, что мой рак начал стремительно умирать и за месяц исчез вовсе…
Я был поражен. Я не мог оторваться от напечатанного текста, читая его снова и снова. Признаюсь, первые мысли были о том, что это, скорее всего, какая-то ошибка, но это было не так.
Когда-то я не верил в чудеса…
Мы еще очень долго разговаривали с Анечкой в тот день… День, который заставил меня снова поверить в жизнь, почувствовать ее радость и найти смысл… Тогда я так и не сказал ей самого главного. Она вышла из моей палаты, все еще уверенная в том, что ее отец погиб много лет назад, когда она была еще совсем ребенком. Когда Анечка рассказывала об этом, на ее глазках были слезы. Она говорила, что очень хочет увидеть папу, поговорить с ним, ведь, несмотря на то, что она плохо помнит его, она все равно любит своего отца…
И сейчас, предвкушая очередное Рождество, я с нетерпением жду этого праздника. Я еще раз хочу сказать Богу о том, как я Ему благодарен.
- Господь, спасибо Тебе за то, что Ты наставил меня на путь истинный. За луч света, который Ты даровал моей загубленной душе. За ту жизнь, что Ты подарил мне вновь. Спасибо Тебе…
-
-
21.02.2012 в 17:04Вообще, по большому счёту, немного наивно, но мне это нравится.
Ну, давайте по порядку.
читать дальше
-
-
21.02.2012 в 19:05Я, признаюсь, была уверенна, что, открыв эту вкладку наткнусь на очередной отзыв полный лишь кучи текста с колкой критикой, которую встречаю часто на дайри в разных соо под многими работами, в том числе и своими. Не знаю, возможно, порсто не на тех натыкаюсь, но редко вижу адекватных людей. Критику люблю, но не когда пишут это в форме а-ля "Учись, идиот". Ну, как-то так. В общем, спасибо. Насчет глубины учту, в будущем попробую реализовать)
-
-
21.02.2012 в 20:07Я не стала гундеть по поводу того, что над стилем надо работать и совершествовать его или приводить список опечаток, хотя, наверное, если бы я прочитала рассказ ещё раза два, то, может, и нашла бы материал для такого рода критики. Но зачем это надо? Пусть об этом пишут те, кто считает это важным. Я не считаю, и опишу я только свои личные ощущения и свой взгляд. Вот и всё.))
-
-
22.02.2012 в 15:21В общем, спасибо за отзыв, приму все к сведению)
-
-
22.02.2012 в 22:44Так, а теперь, раз вы любите критику, приступаю к оной.
Во-первых, очень много слов. Эту историю вполне можно сократить вдвое. За счёт чего, сейчас покажу.
К примеру, ваш текст:
- Мари, постой! – прокричал я, кое-как левой рукой подкатывая коляску к только что захлопнувшейся двери. – Куда ты забираешь Анечку?.. – дергая ручку, бесконечно спрашивал я теперь у пустоты. – Я хотел подарить вам подарки… - уже сквозь слезы выговаривал я, вытирая глаза. – На Рождество… Мари, Анечка… Я же люблю вас…
Но ответом мне была лишь одна тишина, ни звука. Сердце в какие-то считанные минуты высохло, теряя все счастье, которым было полно все эти годы…
До чего это можно сократить:
- Мари, постой! – прокричал я, кое-как левой рукой подкатывая коляску к захлопнувшейся двери. – Куда ты забираешь Анечку?.. Я хотел подарить вам подарки на Рождество… Мари, Анечка, я же люблю вас…
Но ответом мне была лишь тишина.
Читатели и без ваших уточнений прекрасно поймут, что герой кричит в пустоту. И что он готов заплакать - ещё бы, в такой-то жизненный момент. И что тишина - это отсутствие звуков. И что сердце бедного покинутого отца и мужа в такой момент должно разрываться от горя. А между тем вы скажете всё, что надо, да только впечатление от недосказанного (в нужных местах) будет куда сильнее, чем от разжёванного, положенного в читательские ротики да ещё и за них проглоченного.
Или:
Паралич… Вы представляете, что это такое? Па-ра-лич! Я стал почти овощем, не способным практически ни на что! Я был парализован на всю оставшуюся жизнь! Всю! Я не мог делать ничего из того, что делал раньше. В те секунды я был в сильнейшем потрясении и не понимал абсолютно ничего. Слезы сами потекли из глаз, и остановить их я никак не мог.
Читатель знает, что паралич - это на всю оставшуюся жизнь, да, всю, и с одной рукой герой не может жить так, как раньше. И о том, что он должен быть в потрясении, тоже можно догадаться и без вашей подсказки.
Далее. К примеру, ваша цитата "вечер, перевернувший абсолютно всю мою жизнь": слово абсолютно здесь что, так жизненно необходимо? "Перевернувший всю мою жизнь" будет вполне достаточно. Или ваш пассаж "милейшая прелесть": если девочка прелесть, мы и так понимаем, что она милейшая. Масло масляное редко где приходится к месту.
Этим грешит весь рассказ. И от многословия идёт другая беда: вы всё говорите в лоб, не оставляя читателю места для раздумий. А читатель не любит чувствовать себя тупым. Ему не надо всё разжёвывать: куда ценнее написать так, чтобы угадывалось между строк, чтобы к выводу подводилось, но делался он всё-таки самостоятельно.
Далее - очень много сентиментальности. Когда рассказывается такая трогательная история, она и так грозится без всяких сентиментальностей в языке быть розовосопливой - а когда у автора герои постоянно льют слёзы, а в тексте сквозят всякие "милейшие прелести" и "глазки", тут от подобной сладости начинает, извините, желудок слипаться. Такие истории надо рассказывать относительно просто, с эмоциями, но без соплей - и тогда эффект от них будет куда больше, чем если на читателя будут посекундно давить "доставай носовой платочек". Решительно убирать уменьшительно-ласкательные суффиксы, и по возможности многоточия.
Конкретные опечатки, какие увидела и запомнила - выискивать было лень:
Вспомнились и дни рождения, когда утором она заходи в мою комнату, мягко улыбалась и садилась на край кровати. Тогда он говорила мне слова, которые никогда не были похожи ни на одно поздравление.
И что за корявое выражение "никогда не были похожи"? Такие корявости иностранцу простительны, но не вам.
какая-то дрянь снова салиться на мою голову
тихо прошептал я, дрожащим голосом
Запятая не нужна.
жизненный надлом реальности
Тоже коряво-коряво. Захотели красивость сказать, а получилось как всегда. "Жизненный надлом" - будет вполне достаточно.
Моменты, в которые ты просто вылетаешь из такта
Хоть и музыкант, но не поняла. Сбиваться с ритма - да, это вы хорошо сказали, но вылетать из такта? Мы такого не делаем, смею заверить.
Она вышла из моей палаты, все так же уверенная в том, что ее отец погиб много лет назад, когда она была еще совсем ребенком.
Даже если исправить ошибку, "всё также уверенная" - ох, коряво. Почему бы не "всё ещё уверенная"?
Когда Анечка рассказывала об этом, на ее глазках были слезы. Она говорила, что очень хочет увидеть папу, поговорить с ним, ведь, несмотря на то, что она плохо помнит его, она все равно любит своего отца…
А тут просто по смыслу не поняла. Девушка же уверена, что её отец погиб - как она может хотеть его увидеть? Скорее она может жалеть о том, что не может этого сделать. А то выходит так, что она знает, что папа где-то есть, но она не может с ним увидеться, а хочет этого.
В общем, прогресс налицо, но ещё работать и работать. Если будете работать, то выйдет что-нибудь хорошее. Собственно, потому я и взялась вас критиковать, потому что вы в теории писать можете, вам бы только повзрослеть и в нужное русло направиться. Если бы это было не так, критика была бы ни к чему...
-
-
24.02.2012 в 04:32