"Питер"

[Кор]

Приветствую, дамы и господа. Жду реакций и тапков.)

Пролог.

Монолог, случайно услышанный и записанный от безделья в Летнем Саду. Санкт-Петребург 2002 год.

«…теорий много существует. Вот тебе одна из них, моя любимая, пожалуй. Так называемая «теория зонтика». Для начала представляем себе нашу вселенную. Как хочешь, так и представь: кубик, шарик – по барабану. Далее вводим понятие «Большая Вселенная». Ну… да, это много где было, согласен. Тем не менее. Большая Вселенная, то бишь место, где наша вселенная, или наш мир крутится. И не только наш. Набиты они там как сельди в бочку. Из Большой Вселенной во все миры исходит равномерный поток энергии. Той самой, что позволяет пользоваться магией в обыденности. Извини, конечно, что так коряво излагаю, но после двух бутылок… Так вот, наш мир от этого потока закрыт природным блоком. Как зонтиком, ага. Старый зонтик видел когда-нибудь? Верно: мелкие дырочки и вмятины. Так, что, когда зонтик прорвется, вода (в нашем случае энергия) прольется несколько усиленным потоком. И вот тут-то и начинается все веселье. Неважно кем, но давно доказано, что практически каждый человек может сию энергию принимать перерабатывать и использовать. Ибо тело человеческое, вкупе с его мозгом, есть многофункциональная антенна с широким диапазоном действия. Н-да…
Мощнее всего эти способности проявляются, как тебе известно, в период полового созревания: одиннадцать-пятнадцать лет. Плюс-минус отклонения от нормы. А теперь представляем себе драку в школе. Мальчишки, распаленные до предела. Эмоции, гормоны и все такое. И в этот относительно невинный момент происходит прорыв блока. Каждый из этих мальчишек по очень приблизительным и неточным подсчетам способен выжечь пространство на сто-двести метров вокруг себя. В радиусе. До минерального слоя почвы. И так практически по всей планете. В лучшем случае при неожиданном и полном прорыве блока погибнет где-то семьдесят процентов населения. В худшем восемьдесят пять-девяносто. Полная анархия, разрушение культуры, экономики, вфсего прочего, и надо начинать сначала. В том числе плодиться и размножаться. Ха. Сроки? Кто же тебе сроки назовет. Самые упертые последователи подобных теорий говорят, что лет десять осталось…»

«Иногда проще убить человека, нежели понять, чем он тебе не нравится»
Кто-то из темных.
«Прежде чем убить врага попробуйте обратить его на свою сторону. Если не получится, возможно, это доставит ему дополнительные мучения»
Кто-то из светлых.

Глава 1

«Самая лучшая ложь рождается на перекрестье правды и выдумки. Преступления из тех, что почти никогда не раскрываются, как правило, совершаются на пересечении дня и ночи, в сумерках, а отнюдь не под покровом мрака, как думается обывателям.
И даже если тебя двадцать лет учили брать след, а смотрящие бдительно следят за каждым воздействием, найдется умная и хитрая сволочь, которой все будет нипочем».
Примерно в таком ключе текли мысли старшего следователя второго ранга, Михаила Хотова, стоявшего в чисто выметенном дворике-колодце в северо-восточной части Столицы.
Хотов медленно набивал трубку, наблюдая за группой переругивающихся над телом экспертов. Тело лежало под деревом в дальнем углу двора. Михаил знал, о чем сейчас идет спор. Даже со своего места он чуял, что следа возле тела нет. И этот факт вызывал у следователя только один вопрос: «Где Отцы - наблюдающие? Если кто-то был настолько наглым, что зачистил место преступления под носом у смотрящих, значит здесь должны быть представители Церкви. А их нет. Следовательно…» Дальнейшее тонуло в сумраке сомнений. Исходя из своих умозаключений, Михаил вообще не понимал, на кой черт его поставили на это дело.
Тем временем, во дворике появилось новое действующее лицо. Хотов раскурил трубку и с интересом посмотрел на новоприбывшего. Косая сажень в плечах, бородка, судя по молодому лицу, отпущенная не без помощи цирюльника ‒ Мастера, и форменный кафтан нежно голубого сукна. Форменную же папаху молодец сжимал в кулаке, но Хотов не сомневался, что изображено на кокарде. Его Императорского Величества четвертый полк. «Водяные», как их называют за глаза. Причем исключительно за глаза, ибо желающих назвать любого бойца четвертого полка так в лицо не нашлось бы даже в притонах Клоаки. «А он тут что делает?».
Молодец чуть помялся, оглядывая двор, и, каким-то внутренним чутьем опознав в Хотове главного, направился к нему, надевая папаху.
‒ Михаил Алексеевич Хотов? ‒ полувопросительно произнес он. Голосок соответствовал размерам. Следователь кивнул, не выпуская трубки изо рта. ‒ Андрей Михайлович Фролов, ‒ отрекомендовался «водяной», салютуя. ‒ Гвардии десятник его Императорского Величества четвертого полка. Прибыл в ваше распоряжение для усиления следственной группы. Имею соответствующий приказ и депешу, ‒ из-за пазухи служивого появился лист бумаги и конверт с печатью Следственного Управления.
Хотов пожевал губами и выпустил колечко дыма.
‒ Постой-ка, Андрей Михалыч. Какой приказ? Какая депеша? Дело в чистом виде церковное. А даже если и нет, бывает в жизни всякое, то каким местом сюда относится гвардия?
‒ Не могу знать, господин следователь второго ранга, ‒ прогудел гвардеец.
‒ Старший следователь, ‒ Хотов дернул уголком рта. «Водяной» возвышался над щуплым следователем, как центральный собор над лачугой старьевщика.
‒ Виноват, господин старший…
‒ Ладно, вольно уже. Давай бумаги. Что они там, с ума посходили, что ли?
Следователь пробежал глазами приказ. Стандартное официальное предписание. «Десятник гвардейской стражи его Императорского… усиление следственной бригады… под руководство…» Смысла в бумажке не было ни на грош. Хотов помянул недобрым словом начальство и сломал печать на депеше. Та же чушь, только с другой стороны. И ни грана полезной информации. Следователь покосился на Андрея. «Стоит. Сопит, дубина стоеросовая. Хотя, какая же он дубина, раз в таком возрасте уже десятник. Да и Университет за плечами. Кстати, насчет возраста…»
‒ Тебе лет-то сколько, подкрепление?
Гвардеец снова попытался вытянуться.
‒ Двадцать семь, господин старший следователь второго ранга.
‒ Сказал же: «вольно». По стойке «смирно» здесь дела не делаются.
‒ Так точно.
‒ Ясно… ‒ Хотов затянулся и сплюнул. ‒ Ситуация у нас с тобой, Андрей Михалыч, гаже не придумаешь. Кроме этих писулек, тебе ничего не объясняли? На словах, к примеру.
‒ Никак нет, ‒ гвардеец вроде бы слегка расслабился. ‒ Сотник, когда приказ выдавал, сказал, что ежели чего ‒ шкуру спустят и звания лишат.
‒ Хм. Делать нечего, уясняй диспозицию. В семь часов тридцать минут утра сего числа, дворником Артамоном Васильевичем Радзинским было обнаружено тело убиенного, мужескаго полу, годов примерно двадцати ‒ двадцати двух от роду, ‒ следователь покосился на смиренно внимавшего Андрея, и продолжил нормальным языком: ‒ Личность потерпевшего устанавливается. На теле были обнаружены две раны: колотое проникающее ранение груди в области сердца, и идентичное первому, проникающее ранение в висок. О чем нам это говорит, м?
‒ О том, что орудие убийства было одно, и убивший обладал незаурядными физическими данными, ‒ отрапортовал гвардеец.
‒ Гляди-ка, соображаешь.
‒ Нам в Университете курс следственного дела тоже читали. Факультативно. Я ходил, ‒ улыбнулся Андрей.
‒ Похвально, черт возьми. Продолжим. Первичный допрос дворника проводил… какой-то мудак. Еще и не выспавшийся, судя по всему. Так или иначе, дворник показал, что кровь из ран еще сочилась. Следовательно, убит потерпевший был незадолго до обнаружения. ‒ Хотов поморщился от корявости казенного языка.
‒ Господин старший…
‒ Можно просто Михал Алексеич.
‒ Михаил Алексеевич, разрешите вопрос…
‒ Почему мудак?
‒ Так точно.
‒ Потому, что необходимые вопросы при первичной беседе не были заданы. А дворник, скотина, уже напился. От потрясения, видать. Но с дворником позже. Дальше начинается самое интересное. Следа в непосредственной близости от тела не наблюдается. Более того, в радиусе трех метров от тела нет вообще никаких следов. Территория зачищена самым качественным образом, это я тебе как следователь с пятнадцатилетним стажем говорю. И отсюда возникает моё удивление: ты представляешь себе, Андрей Михалыч, какого уровня должно быть воздействие для зачистки такой территории?
‒ Представляю, господин старший следователь,‒ серьезно кивнул гвардеец.
‒ Так вот, исходя из того, что тело обнаружил дворник, а не бригада Отцов-карателей, я делаю вывод, что смотрящие ничего не почувствовали. А причин, по которым я сейчас стою тут с тобой вместо того, чтобы передать дело Церкви, я вообще не вижу. Соображаешь?
‒ Н‒да… ‒ протянул Андрей.
- Есть и еще один забавнейший аспект, - продолжил Хотов, затягиваясь. – Удары в сердце и висок. Понимаешь, о чем я?
- Честно говоря, Михаил Алексеевич, не совсем…
- Еще раз: сердце. И мозг. Был у вас факультатив по запрещенным искусствам?
Гвардеец несколько побледнел:
‒ И что же теперь делать, Михал Алексеич? ‒ спросил он, помедлив.
‒ Работать, друг мой. Сделаем то, что сможем, а дальше поедем в Управление разбираться, что за чертовщина тут творится. Готов к труду на благо отечества?
‒ Так точно! ‒ гвардеец помялся, ‒ Михаил Алексеевич, разрешите еще вопрос.
‒ Спрашивай без разрешения.
‒ А сколько вам лет?
- Ну, ты наглее-ец, - восхищенно протянул Хотов. Гвардеец потупился. В его исполнении это выглядело несколько забавно, – Лет мне, о, мой любознательный друг, пятьдесят восемь. И никаких вопросов о внешности. Ну, что ж, пойдем, пообщаемся с Артамоном свет Васильевичем. Авось, что-нибудь выясним.

Для того, чтобы пройти в дворницкую, Андрею пришлось изрядно нагнуться. В помещении стоял удушливый запах алкогольного перегара. Дворник сидел за грубо сколоченным столом на трехногом табурете и тихонько икал. Следователь выколотил трубку о косяк, вошел следом, потянул носом и скривился.
- Самопал. Пьют всякую дрянь, а потом болеют, – он подошел к дворнику и легонько сунул того в плечо кулаком: – Артамон Василич, разговаривать будем?
Дворник что-то промычал, не размыкая век.
– Зараза пьяная.
- Разрешите, Михаил Алексеевич, - гвардеец протянул руку, сграбастал дворника за шиворот, приподнял в воздух и дважды встряхнул. Тот встрепенулся, но в открывшихся глазах Хотов разглядел только самогонную муть.
- Так мы ничего не добьемся, Андрей. По-хорошему, надо бы его в «холодную», часиков на двенадцать. Да где ж их взять, эти часики. След, даже если мы его и обнаружим, остынет.
- Да что он может рассказать, господин старший следователь? – Андрей поморщился. – Судя по его виду, пьет он часто и регулярно…
- Соображай, гвардия, вход во двор один. И расположен он как раз рядом с дворницкой, - следователь ткнул пальцем в окно. - Артошка мог что-нибудь слышать, или видеть. И если это так, мы будем хоть примерно знать, что прорабатывать по потерпевшему. Так что информация от этой пьяни нам нужна, и поскорее.
- Тогда так, – гвардеец насупился и положил широкую, как дворцовая площадь, ладонь на лоб дворнику. Несколько секунд ничего не происходило, затем дворник зашевелился, замычал, и схватился за виски.
- Э, Андрей, ты что творишь?
- Ничего страшного, Михаил Алексеевич, - процедил гвардеец. – У меня бойцы из увольнительных и не в таком виде приползали, - Он опустил руку и пару раз встряхнул ладонью. – Хотя нет, в таком виде все-таки не появлялись.
Дворник, морщась, оглядывал комнату.
- Энто какого же хрена тута творится? – начал он, но Хотов сунул ему под нос бляху следователя, и тот сник.
- Артамон Васильевич Радзинский?
- Ну, дык, да.
Следователь вытащил из-за пазухи несколько листов бумаги, расправил их на столе ладонью, пододвинул ногой второй табурет и сел. Андрей безмолвной глыбой навис у дворника за спиной.
- Проводится вторичный допрос свидетеля, - начал следователь. По бумаге побежали ровные строчки. – Возраст: тридцать четыре года, способности минимальные. Допрос проводит старший следователь второго ранга Хотов Михаил Алексеевич.
Шапка закончилась, и Хотов чуть подался вперед, заглядывая дворнику в глаза:
– Скажите, свидетель, где вы находились сегодняшней ночью, с полуночи до семи утра.
- Дык, здесь и находился, куды ж мне еще? С вечера, как Васька Рыжий пришедши, дык, мы туточки, значит, и… - дворник замялся.
- Прекрасно. В котором часу ушел Васька?
- Ну, третий час пробило, дык, он и пошел себе. Женка у него…
Артошка с плохо скрываемым опасением покосился на протокол допроса.
- О женке потом. Где живет Васька?
Пока дворник мялся, припоминая адрес приятеля, Андрей краем глаза заглянул в самопишущую бумагу. Та бесстрастно фиксировала все эканья и мыканья Артошки.
- Оч-чень хорошо. Начиная с полуночи, кто-нибудь во двор заходил?
- Зачем же ж? – изумился дворник, – У нас жильцы приличные. А пьянь всякую я гоняю, шоб не гадили.
- Значит, в течение ночи никто из посторонних во дворе не появлялся?
- А я о чем вам? Мужик тот только ко мне заглянул, и дальше по…
- Стоп. Какой мужик?
- Дык, я ж говорю, как Рыжий отвалил, заходил мужик, – дворник замолчал. Следователь с шипением выдохнул.
- Какой мужик, дядя? Когда заходил? Зачем?
- Ну… часу в четвертом, получается. Зашел, спросил про ентот, как его… перекросток.
- Про что?
- Перекросток. Ну, где дороги скрещиваются.
- Перекресток, - следователь и гвардеец переглянулись. – И что ты ему сказал?
- Ну, послал я его… по адресу. Перекростки-то, они на дорогах, а у нас тут двор.
- Ясно. Как он выглядел?
- Чернявый такой, высокий, - дворник мучительно скривился, вспоминая, - и одежа у него - во, - он невразумительно показал что-то руками от шеи вниз, - В пол.
- Че-его?
- Ну, длинное такое. Во.
- Ряса, что ли?
- Да не, Господи, упаси, что ж я, Отца не отличу? Длинное такое, - он встал, и еще раз попытался показать руками.
- Пальто? – предположил Андрей.
- Во-во! Пальта. В пол. Черное.
- Еще что-нибудь запомнил? Глаза, родинки на лице? Акцент?
- Да я тут того был, слегка… - дворник отвел глаза, – …выпимши.
- Поняли уже. Точно больше ничего?
- Сказанул он как-то странно. Выругался, видать, да не по-нашенски.
- Не тяни кота за лапу, - взорвался следователь. – Что сказал?
- Шайше? Шайсе?
- Sheisse? – Хотов подобрался.
- Точно. Шайзе. Больше, вот вам крест, господин следователь…
- Старший следователь. Ясно. Прочти и подпиши, - Хотов вытащил перо-самописку, протянул дворнику и обернулся к Андрею. – Немец, или плотно связан с ними. Наш бы просто по матушке прошелся. Уже след, даже если просто возможный свидетель. И потом, перекресток. Какого лешего?
- Перекрестья силовых линий во дворе нет, - помолчав, ответил гвардеец. – Я чувствую.
Дворник кое-как накорябал крестик на протоколе, и Хотов поднялся.
- В управление, а там посмотрим. В конце концов, надо передавать дело Церкви. Ума не приложу, почему их еще тут нет.
Он сделал шаг к выходу и остановился. Дверь в дворницкую отворилась, и в дверной проем, пригнувшись, шагнула фигура в черной рясе. Глубоко надвинутый капюшон скрывал лицо, оставляя в поле зрения лишь острый подбородок и тонкие бледные губы. На груди напротив сердца поблескивала нашивка: серебряный крест, заостренный книзу.
- Отец-каратель, - склонил голову следователь. Гвардеец повторил поклон. Капюшон в ответ качнулся.
- Господин следователь. Господин десятник. Я отец Александр Догмо. Волею Матери нашей, Единой Церкви, я уполномочен заявить, что сие дело передается целиком и полностью под ваш контроль. Группа старшего следователя второго ранга, Михаила Алексеевича Хотова, приобретает статус специальной, что дает вам право вербовать для нужд следствия любого гражданина Империи, - в распахнутую дверь ворвалась черная остроклювая птица, и, окутавшись дымом, легла в руку отца Догмо уже небольшим черным конвертом. – Вот предписание. Отчет от вас я жду почтой дважды в сутки, - он передал конверт в руки оторопевшего следователя, коротко кивнул и вышел.
Хотов механически вскрыл конверт, пробежал глазами написанное и устало опустился обратно на табурет.
- Приехали.
Гвардеец молча ждал продолжения. Дворник мелко крестился, забившись в угол.
- Эта бумажка, друг мой, - отвечая на невысказанный вопрос, сказал Хотов, - означает, что мы с тобой круто попали. У тебя есть могущественные враги? – Андрей только головой покачал. – Здесь сказано, что у нас неделя на то, чтобы распутать это дело, в дальнейшем оно будет передано ордену Длани Карающей. Я могу предположить два варианта. Первый: мы вляпались в какую-то многоходовую операцию шишек. Второй: от нас хотят избавиться. И если со мной все понятно, то чем и кому мог помешать ты, причем помешать настолько… Даже не представляю.
- Что будем делать? – тихо спросил Андрей, впервые позабыв обратиться по всей форме.
- То же, что и раньше: работать. Полномочия у нас теперь широкие, можем хоть герцогов привлекать к следствию. Так что, поехали-ка, друг мой, в управление. Свяжемся с немецким посольством, дождемся опознания трупа, прикинем по карте ближайшие к дворику простые и силовые перекрестки. Будем надеяться, что-нибудь всплывет.
- А как же опрос жильцов?
- Проведен. Правда проведен тем же невыспавшимся, хм, человеком. Но проведен уже грамотно. Спали все, Андрей. Ничего не видели, ничего не слышали.
- Ясно, Михал Алексеич. Тогда поехали?
- Поехали.