Обречённый

[rukopisi]

Вдохновлённый эпидемией на Украине.


Я открыл глаза за две секунды до звонка будильника. Голова болела, но мысли были удивительно чёткими, как будто я спал не три часа, а, по меньшей мере, полдня.
Поднявшись на кровати, я закашлялся, приложив ко рту уголок одеяла. Потом поднялся, выключил будильник, и пошёл на кухню.
В шкафчике помимо соли и спичек остался только огрызок полукопчёной колбасы. На консервы я даже не посмотрел – меня тошнило от одного их вида. В последнее время меня вообще часто тошнило.
Запихнув в рот колбасу, и запив её водой из-под крана, я бросил мимолётный взгляд в окно. Термометр показывал минус 10 градусов, в щели пробивался едкий дым от пожарищ. Я включил телевизор, и сразу попал на новостной канал. Ничего странного, сейчас все каналы передавали только новости.
«Отдельные случаи заражения обнаружены в Бразилии…»
«Вирус молниеносно распространяется по всем континентам…»
«Появляются всё новые мутации…»
«Вакцина от вируса H9N7 до сих пор не найдена…»
Вакцина не найдена…
Вот и всё, господа. Вот и конец.
Я зашёлся в новом приступе кашля, уткнувшись в стол. Потом посмотрел на скатерть, и в порыве бессильной ярости сдёрнул её со стола, сметя на пол тарелки, чашки и столовые приборы. Я метался по квартире и выл от бессилия.
Меня привёл в себя звонок второго будильника. Что ж, значит, мне не спастись. Но надо сделать то, к чему я так долго готовился.
Я сходил в ванную и привёл себя в порядок. Этому мешал постоянный кашель, один раз меня стошнило в раковину. Взяв с полки пузырёк с таблетками, я отправил в рот сразу десяток. На какое-то время стало легче.
Потом оделся, осмотрел квартиру, в которой прожил больше десяти лет. Грязно, неубрано, воняет носками. Плевать.
Напоследок достал из тайника в батарее предмет, замотанный во влагоотталкивающую ткань. Не разворачивая, положил в карман куртки. Вот теперь – пора.
Накинув на голову капюшон и надев на лицо респиратор, я вышел из квартиры, не закрывая за собой дверь.

Улицы были пустыми. Ни одного человека, только голуби да коты, шастающие по мусорным бакам. Небо заволокла серая дымка, над городом то и дело поднимались столбы дыма. Где-то вдалеке визжала сирена.
Я шёл по мёртвым улицам города.
Если бы работал общественный транспорт, я бы добрался до места за двадцать минут. Пешком выходило немного дольше.
Я прошёл мимо автомобильного моста, перила на котором были пробиты в нескольких местах. Внизу, вокруг проломов в асфальте, змеились чёрные трещины. Несколько дней назад, когда все начали спасаться из обречённого города, произошло более девяти тысяч ДТП. Паника – не лучший помощник водителя.
Я шёл улочками, между офисными зданиями и магазинами. В некоторых из них были разбиты стёкла и растащен товар, некоторые пока что оставались нетронутыми. Мародёрство процветало, несмотря на усиленные милицейские патрули и ввод военного положения.
Кстати, о патрулях. У обочины был припаркован милицейский «УАЗ», и возле него стояли двое в форме. На лицах у обоих красовались новенькие респираторы.
Я шёл мимо них, чувствуя, что у меня начинает першить в горле. Нет! Нельзя кашлянуть! Нельзя показать, что я…
– Эй, ты!
Чёрт…
– Гражданин!!!
Я медленно повернулся к ним. Один из них с подозрением смотрел на меня.
– Иди сюда.
Я направился к ним, быстро осматривая окружение. Со стороны дороги, где был припаркован «УАЗ» находился поросший травой котлован. В нём тухла стоячая вода. В такие места очень сподручно сбрасывать трупы…
Я подошёл к милиционеру, став между ним и котлованом. Его это вполне устраивало.
– Что ты делаешь на улице? – резко осведомился он. Второй осторожно наблюдал за мной, стоя поодаль.
– Комендантский час с шести, - ответил я, чувствуя, что в горле начинает першить всё сильнее. – Находиться снаружи не запрещено.
– Я спрашиваю, куда ты, сукин сын, идёшь! – грозно рявкнул милиционер.
Я почувствовал, что не могу больше сдерживать кашель. От знакомых мне удалось услышать достаточно, чтобы понять – заражённых начали отстреливать. У меня нет шанса.
– Документы предъявил, быстро!
Я полез в карман, будто бы в поисках паспорта, и развернул завёрнутый в ткань пистолет. Осторожно взвёл предохранитель, наблюдая, как рука второго милиционера тянется к оружию…
– Ну!
Я выстрелил сквозь карман куртки, резко отпрыгивая назад. Пуля угодила собеседнику в бедро и он повалился на асфальт, матерясь на русском. Его коллега не успел достать пистолет, и я покатился по песчаному склону к тухлой стоячей воде.
– Стой, сука!!
Жижа чавкнула, принимая меня. В нос сквозь респиратор ударил отвратительный гнилостный запах. Где-то вверху раздался выстрел, но пуля угодила правее. Я понёсся на четвереньках, не разбирая дороги, по локти и колени утопая в мерзком киселе. Сзади донеслось ещё два выстрела.
Внезапно перед моими глазами мелькнул чёрный круг водосточной трубы. Спасаясь от смертоносного металла, я нырнул в неё, и всё так же на четвереньках помчался во тьму.
Мне повезло – труба не была перекрыта. Через несколько минут бега я увидел справа слабый свет, и, поднявшись по металлическим скобам и откинув железный люк, вывалился на замусоренный асфальт.
Никаких эмоций не возникло. Ни терзаний совести из-за нападения на человека, ни радости от спасения. Мне уже нечего было терять.
Отдышавшись, я наконец-то закашлялся. Кашлял я долго, с хриплым придыханием. Потом сорвал респиратор и вырвал прямо на дорогу. Из респиратора стекала кровавая слюна.
Словно в тумане я поднялся и, пошатываясь, подошёл к стене. Прислонившись к ней, я достал из кармана помятую сигарету и закурил. Спокойно, время ещё есть. Я успею. Не могу не успеть.

Их машина стояла у парадного. Они не хотели уезжать из города до последнего – надеялись отсидеться. Но сейчас уже ни у кого не осталось иллюзий.
Я выглянул из-за угла. Он заканчивал укладывать вещи в багажник, а она сидела на переднем пассажирском сидении, устремив взгляд в пустоту. На ней была хирургическая маска, на нём – марлевая повязка.
Я подошёл к нему со спины. Он, как будто почувствовав моё присутствие, оглянулся и уставился на меня.
– Ты, - прорычал он.
– Я, - согласился я, глядя за его плечо. Она заметила меня и съёжилась на сидении. В её глазах плескался страх.
– Ты без маски.
– Да.
– Убирайся!
Я пожал плечами и достал пистолет. Он ринулся на меня, но мы оба знали, что у него нет ни единого шанса.
Двух выстрелов хватило.
Переступив через него, я подошёл к старенькой «шкоде». Она, парализованная страхом, не сделала ни единого движения.
От меня разило гнилью. Лицо было измазано в рвоте и крови, глаза покраснели от лопнувших сосудов. Я горел – температура приближалась к сорока. Скоро я упаду от истощения. Но не сейчас.
Я открыл дверь и замер, глядя на неё. Никогда я ещё не был к ней так близко. Теперь, когда я обречён, мне нечего терять. Она – моя. Сейчас, или никогда.
– Не надо, Дима.
Я протянул руку, и дрожащими пальцами снял с неё маску. Её губы были сжаты в тонкую черту.
– Не надо.
Она была так близко. Никогда не была ближе.
Я подался к ней. Наши лица разделяли всего несколько сантиметров…
И тут моё горло скрутили спазмы. Я залился кашлем и сполз по её коленям на асфальт. Привстав на четвереньки, я кашлял и сплёвывал кровавые комки. Она в ужасе смотрела на меня и пыталась рукавом вытереть с лица кровь. Мою кровь.
Откашлявшись, я посмотрел на неё. В моих глазах плыл блеклый туман.
– Что ты наделал, Дима… - грустно сказала она. – Что же ты натворил…
– Я… я… Подожди! Маша! Машенька, подожди! Не плачь, что ты…
Я лихорадочно думал. Она заразилась. Наверняка заразилась. Это не я. Это всё город. Её нужно вывезти из города. Там её спасут. Там есть вакцина. Там ей помогут.
Я захлопнул дверь и проковылял к водительскому месту. Она плакала, не предпринимая никаких действий.
Ключи были вставлены в замок зажигания. Я завёл двигатель и рванул с места. Она подавилась всхлипом, с ужасом глядя на моё безумное лицо.
– Не бойся, - шептал я. – Я спасу тебя. Тебя вылечат. Я вытащу тебя отсюда.
– Дима, перестань! – в её голосе послышалась паника.
– Я всегда знал… Это мой долг… Спасти тебя…
Мы мчались по безлюдным улицам. Пару раз мимо мелькали военные блокпосты, вскоре сзади послышалась сирена.
Я мчал, не понимая, куда еду. Белая пелена перед глазами становилась всё гуще.
Машина подскочила на выбоине, и мы чуть не вылетели в лобовое стекло. Она судорожно начала пристёгиваться.
Сзади послышались выстрелы. Я ехал прямо, прямо, не сворачивая. Подальше из города. Там ей помогут. Там её спасут, я знаю! Я вытащу её отсюда!
– Дима, я тебя ненавижу.
Белая пелена исчезла. Перед машиной выросла кирпичная стена дома.
– Я тебя спасу, - сказал я.
Я знал – за этой стеной был выход из проклятого города. Нельзя было останавливаться. Нельзя.
Я вдавил педаль газа до упора.