Город едва мог вздохнуть. Иссушающий зной, и вдруг резкий порыв пронзительного осеннего ветра, пробежавшего своей дорогой, задержавшегося на денек и испарившегося после. Будто и не было его. Все в этот день казалось мне каким-то особенно забавным.
Я как обычно держал чашу, стоя в воде. Как раз в этот момент с городом случился ветер. Холодный, колючий. Люди, так уставшие за последний месяц от жары, сначала восприняли безрадостные порывы с улыбками облегчения. Уже потом, когда бурный ветер все не стихал, а напротив привел с собой хмурые бездождевые тучи, они кляли, на чем свет стоит эту резкую перемену погоды, рассеяно кутаясь в осенние плащи.
Мне было все равно. С этим ветром наконец появился Он. Мой хороший. Он прекрасно знал что я умираю вместе с городом. Прилетел проститься. Мы ведь знаем, что будет. Бедные люди.
Прохлада не задержалась надолго. Вернулась настоящая июльская погода. Снова появилась духота. Казалось будто мрамор, гипс и асфальт у нашего фонтана сейчас потекут вместе с влагой, горячей и бесполезной. Людей давно перестали спасать кондиционеры и вентиляторы. Напротив, делали еще хуже, заставляя верить в иллюзию прохлады. Тем тяжелее стало выходить на улицу. У некоторых проносится мысль – вот она, геенна огненная. Я слышу их разговоры, их мысли. Но все же есть и понимающие, что стоны и сетования остальных – всего лишь бред больного в лихорадке. Они тоже жили там, в городе. Они помнят то, что им говорили. Пусть спят, утешаясь другие. Все еще впереди. Но мы молчим. Все мы.
Чаще всего к фонтану приходит девушка. Мы с Ним бесконечно рады ей. Она садится рядом, легким, плавным взмахом руки приглашая Его и голубей полакомиться хлебом. Если темно и вокруг ни души, она иногда идет через воду ко мне и изучает своими нежными пальчиками мое лицо. Потом она садится на парапет и долго смотрит куда-то вдаль. Я знаю, в такие моменты ее душа отдыхает. В голове крутятся мысли о чем-то неизменном, о полете, о ветре. Она иногда шепотом делилась ими с нами.
Сегодня она была сама не своя. Шла медленно. Серые глаза были до краев полны болью и тоской. Она думала о смерти. А я думал о дожде.
Везет тому, кто сейчас видит дождь. Можно сесть на подоконник, и рассеяно наблюдать, как капли скатываются куда-то вниз. Иногда капли на стекле напоминают мне звезды. И когда одна из них, срываясь под собственной тяжестью, падает, захватывая с собой товарок…это порой лучше, чем самый прекрасный из звездопадов… В дождь в воздухе витает речная свежесть и запах влажных трав. Хочется вырваться из дома и бежать. Босиком. Вон из города. На встречу грозе, отдавая свое тело во власть слез неба и неистового ветра, готового вмиг унести твою душу с собой…
Это не мои мысли… ее. Но я не смог забыть их, и повторяю про себя раз за разом. Сегодня она ушла рано. И долго не возвращалась. Я знаю что с ней. Скоро присоединюсь. Там. И тогда найду ее - отвечу на все ее мысли и вопросы, как уже давно хочу сделать.
Мой друг теперь все чаще грустит. Он все понимает. Не даром его зовут мудрейшей из птиц и вестником Смерти. Ему жаль людей, которые все копошатся в песке, не желая осознавать, что тот зыбуч и дна его не увидишь. Я почти счастлив – скоро освобожусь. Но мне печально за Него. Он ведь у меня хороший.
Вот и она вернулась. И больше не уходит. Мысли, глаза… все прежнее, вот только голубей она больше не кормит. Он подлетел к ней и поймал свое отражение в ее узких зрачках. Она мурлыкнула ему как старому другу. Они устроились на парапете и молчат, глядя вдаль. А я понимаю – мне недолго стоять здесь. Всего лишь девять ее жизней и одну длинную Его. Но пока ворон и кошка будут вечерами смотреть вдаль с парапета, греть по ночам мои мраморные руки – я буду жить. Жить в умирающем городе.
К нам снова пришла духота…