Простывший город, коробки, соты, и где-то неба седой платок. Дороги льются бесцветным камнем, кресты и петли кладут у ног. Шагая в пропасть, мы видим сказку, забытый кем-то обрывок снов, и только сердце быстрее бьется меж крупных гаек больших часов.
Мельчает город в туманной дымке, и с каждым вздохом в нас больше сил. Сквозняк остался в проемах улиц, сочится в щелях, гоняет пыль. А с нами – ветер, лихой, свободный, носящий в ранце морскую соль, и, может, где-то видавший парус, который ждет по утрам Ассоль.
Мы стали старше, и в этом странность, что мы не можем служить камням. Наш мир ломают, куют из стали законов, правил, цветных реклам. Сбежавших мало из этих тюрем, приятен уху монетный звон, настолько сладок, что мы не видим ряды решеток поверх окон.
Мы оба знаем, что город ищет - нельзя оттуда вот так уйти, печатной краской кричит «Пропали!», и эхо трудно сбивать с пути. И всё же верим в свое «иначе», без вечной спешки, долгов, угроз. Сейчас лишь нужно дойти до нити, туда, где травы – соседи звезд.
И, может, позже, сквозь сотни вёсен и миллиарды бегущих дней, хоть кто-то спросит про нас, пропавших, вернулся ль кто-то под тень камней? И эти сказки в старинных книгах, они забыты, но всё же, чьи?
И почему-то болтливый камень впервые в жизни в ответ молчит.
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Средь алых лепестков, в шипах стальных Душа трепещет, пленница надежды, Невольница безумия, как прежде. Кто растворит врата ее тюрьмы?
читать дальшеДурманящий и сладкий аромат Цветущих роз… Но знай, бутон блаженный Растет издревле на полях сражений, Где алый цвет рождает алый сад.
Пурпурным шелком скрыв доспеха сталь, Не скрыть расцвета ярости в разладе, Как страсти не укрыться в алом взгляде И не сковать любви огня в хрусталь.
В шипах стальных, средь алых лепестков Душа живет отчаянной надеждой, Цветет, подобно розе, как и прежде. Не раскрывай ворот ее тюрьмы…
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Чтобы вспыхнул весь город, хватает одной искры, И горящие судьбы осветят весь мир сразу. Саламандра танцует, смеется, летят в выси Обжигающей стайкой звездочки экстаза. читать дальше Пламя, дай мне свободы, сожги и развей пеплом Серый дым городов, площадей и судьбы путы, Чтобы стало светло, чтоб упали с души цепи, И окрасились алым и золотом минуты.
В этом бешеном танце с тобой – пролетит вечность. Обжигаясь, касаюсь души. Я сгорю быстро В солнца властных лучах, пеплом легким, беспечным. …Чтобы вспыхнуло сердце – хватает одной искры.
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
К Ивьену, второе
Ночной покой забыт. Часы бегут. Не в силах переполнить злости чашу, Слежу за стрелками, сплетаю вязь минут, И вспоминаю нежно взгляды Ваши. читать дальше Предательства страниц не зачеркнуть, Обрушить веру проще, чем построить. Но день за днем вовек века бегут, Рождаются мерзавцы и герои,
И пылью покрывается вражда, Травою прорастут поля сражений, И непреклонно сказанное «да» Порой важнее прошлых упущений.
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
К Ивьену.
Луна уходит за тучи И ветер с волною в ссоре Мир болен, устал, измучен. Мир жаждет вернуться вскоре.
читать дальшеУснули цветные птицы На ветках в саду веселом В дневные часы – мне снится Луна в ночном ореоле
Так щебет веселой птицы Смолкает пред мраком ночи Но тьма не знает границы И знать прощенья не хочет.
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Мрак выжирает нутро дотла: Больше по венам не льется ток. Там, где огонь догорел – зола, Там, где ручей высыхал – песок.
читать дальшеМеркнут, ссыхаются миражи. Сердце не бьется. Швырнуть на кон Душу, и ждать, чтоб опять ожить, Чтоб в небесах пролетел дракон,
Белый, как вьюга, как молоко. Там, в разноцветных моих мечтах, Он уничтожит души раскол, Испепелит бесконечный страх.
Плещется небо в лазури глаз, Мир улыбается, близок срок… Жаль, вместо сердца сейчас зола. Жаль, что по венам шуршит песок.
Зачеркнувший еще один город, записавший в забытые сны... По квадратам домов, по дорогам, по крючку отощавшей луны Ты судил этот мир и смеялся, и кричал, что уродливей нет, И бежал по струящимся рельсам в колыбель, где зевает рассвет.
Город тонет засвеченной пленкой, и ты ставишь еще один крест. Раз не вышло сбежать по-английски, не найдется других таких мест, Где удастся закрыть свое сердце и заставить его замолчать. Раз решил, то беги, свои тропы умножая на слово «опять».
За окном пролетают картины, а поверх – отражением ты. Поезд мчится по нитям железа в сочиненные кем-то мечты, Проводник по фамилии Время улыбнется, ключами звеня: Ты на кладбище карты крестами отмечаешь все бывшие «я».
Этот город распят по привычке на еще одном свежем кресте. Пахнет деревом, краской и болью, и пролитым вином на постель, Сквозняком за захлопнутой дверью и проглоченным залпом «прости». Но я знаю, что где-то ты просишь… Не икону…. Меня. Отпустить.
Я вижу все твои маски насквозь - Все жесты, гримасы, движенья, улыбки Срослись в одну целую злую ошибку. Молчу, улыбаюсь, не верю всерьез. Играй сколько влезет. Твори то, что хочешь.
Не катится только по гладкой прямой: Хотелось забыться, простить, измениться, А вышло, что снова готова разбиться, Что снова выходит остаться одной На картах гадальных, на картах ладоней.
Трещиной воска кривится лицо - Тускнеешь, ломаешься, все больше злости, Рисунками Вещие в кожу и в кости Въедаются сны. На пальце кольцо… Куда там забыться? Не сможешь, не сможешь!
Следить за словами уже разучилась. Следить за поступками, мыслями, верой, Отвечать за себя, за кого-то, быть верной, Любить, доверять так и не получилось. Смирись, не дано. И не будет, увы.
Не будет и нового шанса, подсказки… Во что бы ты снова себя не лепила Не выйдет хорошего, как уже было… Я вижу насквозь все чертовы маски. Ты помни, что я наблюдаю.
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Уходит время – а мне не нужно Считать часы, провожая дни. Однажды в дверь постучит Наружность, И мы останемся здесь одни.
читать дальшеТекут секунды и стынут руки, Часы смеются со старых стен: Они не знают любви и муки. Они меня захватили в плен.
Веду рукой по чужим намекам – Любая надпись, любой эскиз Шипит мне в спину – выходят сроки, Текут сквозь пальцы минуты вниз.
Палит ли солнце? Метель ли кружит? Запахло лесом иль гарью шин.. Ты все равно никому не нужен, Ты даже в Доме – опять один.
Уходит время, уходят люди На новый круг, на другой причал. Кто был однажды – уже не будет. Прости. Похоже, я опоздал.
За нить горизонта уходит закат, впитаются краски в седые сугробы. Безликие льдины вчерашних зеркал узорами трещин совьют наши тропы. Не вышиты вереском наши луга, не плавятся листья оранжевой бронзой. Тепло только в волчьих янтарных глазах… не в пепельном солнце.
Наш мир непонятен, пришедшим с югов, он кажется чуждым, скупым, одиноким. И страх заполняет их грудь сквозняком под сводами храма белесого Бога. Гитарной струною звенит тетива, и пущена в небо молитва метели. По библии вьюги глава длится день, Но чаще - недели…
Не важно, крестьянин иль сын короля, охотник иль кто-то военного ранга, Для них северянин – такой же дикарь, что гонит пески под копытом мустанга. А нам не понять дешевизну тепла, когда наши дети уходят безмолвно, А там, вместо них, созревает в лучах, Беспечный подсолнух…
Южане гордятся, что алый рассвет отметил их флаги, щиты и доспехи, Что солнце налило в их жилы вина, и войны с Иными – всего лишь потеха. Их львиное сердце так жарко горит, что гаснет быстрее в холодный осколок, Такая война не под силу тем львам, Но, может, под силу быть волку…
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Вышивка нитью судьбы на пяльцах: В венах искрится холодный свет, Током бежит по дрожащим пальцам Чувство, что выхода снова нет.
Видно, весна заплетает пряжу В тонкий орнамент моих оков, Колотой льдиной на сердце ляжет - Дом, не простивший чужих стихов.
читать дальшеГнаться по Лесу за новой дичью, Переплетение трав губя, В горло вцепиться с победным кличем ...И напоследок узнать тебя.
Кто вышивал по судьбе крестами? Кто гнал по лесу чужие сны? Дом трехэтажный под крышей старой. Дом, не простивший моей вины.
Бьется под кожей безумный норов, В горло впивается новый бред. Строчка бежит по стене, дословно: "Выхода не было. Нет. Нет. Нет".
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Кулаки ударяются об известку - Эти стены не слишком прочны. Вспоминай в темноте, как улыбки хлестки: Вспоминай еженощно.
Под чердачным окном в золотых отсветах Пляшут бесы во взгляде гордом. Ты взлетаешь как птица под хищный клекот И вцепляешься в горло.
Эта ярость пьянит и ломает кости Ты течешь в моих венах. Хруст лопаток, оскалы веселой злости: Ты, похоже, бесценен.
Остается чертить стихи на коленке, Из костей выбивая кальций. От желанья размазать тебя по стенке Сводит кончики пальцев.
"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Стучать ночными коридорами Вдоль разрисованных фасадов Чужой души. Чужими спорами Я опыляю недра Ада,
Я - пыльных перьев толкование, Соцветие камней могильных, Стервятник. Имя? Кличка? Звание? Диагноз на ладони с-тыла
Начерчен Ночью и отчаянием. Звенит ключей развес по телу. Что там, под масками печальными - Ты не пришьешь к картону дела.
Стучу ночными перегонами - Знак Пи осветит мне дорогу. Там, за рисунками-иконами, Я стану прежним. Недотрогой.
Рассвет приходит по спящим крышам, неся в корзине нам новый день. Под дверью ставит то дождь угрюмый, то лёд освоит твою ступень. Бывает, всё же оставит солнце, но завтра может его забрать. Рассвет шуршит в календарных листьях и что-то пишет в свою тетрадь.
Рассвет приходит всегда нежданно, под самый сладкий и крепкий сон, Когда не хочешь вставать с постели, из пледа вытряхнет лишь ОМОН. Во сне ты строишь миры и замки, рассвет их рушит, но лишь затем, Чтоб ты поднялся и начал стоить, быть может, малый, но свой Эдем.
Рассвет приходит всегда с подарком, несёт в корзине нам новый шанс. В тумане, в солнце, в дожде и снеге он каплю счастья дает в аванс. И если сможешь найти ту каплю, в такой обертке, как снег весной, Твой мир из сна станет чем-то большим, и ты увидишь его в окно.
Я ждал эту осень. Смеркается рано и плавится чувство вины, Что мир поместился в оконную раму, уткнулся в четыре стены. Не хочется видеть ни небо, ни лужи, в златом оперенье листву. Лежу на постели, считая минуты... Гадаю: живу - не живу?
Я знаю, что болен каким-то недугом: врачи мне не могут помочь. Мое исцеленье приходит под вечер, точней, приходило...под ночь, Оно доставлялось по небу и ветру, сквозь сети чужих городов, На пару часов, вместо капельниц в вену... По струнам тугих проводов.
Мой друг говорил, это тот же наркотик, завязывать нужно к чертям. А мы продолжали встречаться ночами, гуляя по тем проводам. С рассветом прощались, и солнце мне стало казаться бледнее луны. Но вот уж неделю наш провод оборван... Обрезан с твоей стороны.
Вопрос: "Почему? Почему не приходишь?" опять не находит ответ. Мне страшно, что это зовется любовью, которой на свете-то нет. В насмешку судьбе провода милосердны. Они мне не скажут о том, Что девушка в платье полночного неба... Недавно разбилась в авто.
Этот город - не сказка, как впрочем и не кошмар. На поверхности сотни таких же, из серых глыб. Говорят, там снуют облака, точно стайки рыб. Говорят, там слезятся дожди и гуляет март.
читать дальшеЗа обедом - безмолвно, вопросы - под знак "запрет". Мой отец не желает рассказов о прошлых днях. Рано утром сжигали книги о тех годах, Если прошлое тает, нельзя отправляться вслед.
А в друзьях - только стены, и вечно закрыта дверь. Мы живем под охраной, отец мой - почти король. Он был тем, кто создал некий вирус "12.0", И в последней войне - лишь у нас никаких потерь.
Брат сегодня шепнул, чтоб на ужин его не ждал. Раз за разом идет наверх, в города отцов. Что он хочет найти, я не знаю. Там нет жильцов. Я пошел бы за ним, только брат говорит, что мал.
Из туннелей метро он уходит под яркий свет . Не прощался с отцом, не обнял, не подал руки. Лишь сказал: "нам за вашу войну не отдать долги". Но винтовка зачем? Мне сказали, живых там нет!
Проснувшись утром, готовлю кофе, немного зябну, немного сплю. Будильник снова звонил истошно, ему не скажешь: перезвоню. Из всех желаний "обратно в спальню" привычным делом возглавит чарт А там, снаружи,в метели серой, гуляет хмурый, простывший март.
Весна, чертовка, зашла к подруге, сидят, смеются и пьют чаи, Прислала март, набросав записку: "приду попозже, оставь ключи". В итоге - ветер вцепился в ворот, а в рукавах поселился снег. И не напишешь: "весна-то с браком, хочу другую, возьмите чек".
читать дальшеМашины снова увязли в пробке, ползут цепочкой еще на час. Метель швыряет на стекла пепел, лишь ветер дружит с педалью "газ". И вдруг я вижу: стоит девчонка в одном лишь платье и смотрит вдаль. Я жму на тормоз. Пошли все к черту! - Ты в курсе, детка, сейчас февраль?
Бросаюсь к ней, отдавая куртку, затем сажаю в свое авто. Гадаю: лучше начать ругаться? вопросы лезут, да всё не то. Мы, молча, катим куда-то прямо, она сама начала: - Прости. Вся эта чушь - не твои проблемы. Спасибо и... Я возьму такси.
- Дрожать в сугробе, конечно, стильно, но можно проще: куда тебе? - Сама не знаю. На небо можно? - На небо вряд ли, а так - везде. - Терял кого-то? - Отнюдь. - Счастливчик. Теперь не знаю, куда идти... - Счастливчик? Вряд ли. Ведь для потери кого-то нужно сперва найти.
---
В молчанье снова скользит минута, за ней - другая, за ней еще. Метель лениво идет на убыль. Кусаю губы: А ведь нашел...
Сегодня снова во всех газетах - инспектор Рейвен: "Раскрыто дело! Детей пропавших вернули близким. Маньяк был пойман. Смотрите фото чуть-чуть левее." Инспектор Рейвен сидит на кухне, глотая виски.
Ему плевать на газетный шелест и крики "браво". Плевать на то, что галдят коллеги в его отделе: - Ну да, чудак! - Сторонится дружбы. - С дурацким нравом, - И что смешнее, кулон с драконом всегда на шее!
читать дальшеНачальник скажет: - Везет парнишке, на том и точка. Десятки пуль проходили мимо, и ни пореза. Он - странный малый, но что везучий, так это точно. Да про драконов читает много из желтой прессы.
Шепнёт коллега: - Он - мой напарник, но, благо, бывший. Молчит на службе, всё больше пишет в своих блокнотах Чертовски умный, находит гадов, как зайцев - хищник. Но вот помешан на всяких сказках, кажись, драконах.
Инспектор Рейвен сидит на кухне, с луной напротив. Глаза теряют оттенок кофе, сменяясь медным. Зачеркнут список, и он швыряет в окно блокноты, И шепчет: Боже, не дай остаться мне здесь последним.
Торопливые люди, глупые люди, Бежали куда-то вперед и вперед. Мимо витрин, мимо сотен прелюдий, До которых всего лишь один поворот. А вслед им, спешащим всегда и куда-то Неверной улыбкой, и робкой чуть-чуть Сияло сентябрьское чистое утро, Пытаясь вернуть их на правильный путь, Но кто-то, наверное, гений от бога, А, может быть, просто какой-то чудак Развеял по городу аромат кофе! Должно же быть так. Именно так! И есть же! Ведь есть же легкие люди! Бегущие не за «чем-то», а для себя. Схватившись за ветер, который и рад будет Бежать. Улыбаться. Дышать. Не маня Насильно никогда никого за собою. Вручая свободу тем, кто возьмет. Дарить ощущение полета и счастья. Кто скажет обратное – точно соврет. Торопливые люди, глупые люди. Бегут себе мимо меня и себя. Бегут так. И знать не хотят, что все будет; Как только осмелятся ветер принять